Дорога длиною в жизнь (джен)

Зимние праздники во дворце прошли с большой помпой. Все королевство праздновало помолвку короля. В тронном зале непрерывно принимали гостей. А в пиршественном зале не смолкала музыка. К этим праздникам для короля было сшито немыслимое количество новых костюмов и нарядов. Но не только подданные съехались со всех сторон поздравить своего короля, но и послы иностранных государств наносили визиты. И тут уж король старался окружить себя просто сказочной роскошью. В тронном зале дворца во время приема иностранцев раскладывались все сокровища его казны — драгоценности и шитые золотом и бриллиантами парадные одежды. И даже клоунский костюм его шута был расшит драгоценными камнями.

Король уже не просто хотел, он требовал, чтобы его шут присутствовал во дворце и днем, и ночью. Зандеру это было не трудно, но сердце всегда переживало за Лемми, как он там один, без него. Но не только за Лемми переживал он, постоянное беспокойство вызывал у него и граф Ориан. Король, похоже, нанес своему фавориту один или два визита, и душевное состояние его несколько улучшилось, но ненадолго. Король опять был занят или просто не хотел, чтобы при принцессе сплетничали о них с фаворитом, и его посещения графа вновь прекратились. Что вызвало истерику и ухудшение физического состояния последнего. Зандеру пришлось готовить для него даже успокоительную настойку. Как-то неожиданно для него самого, он стал слишком много времени проводить с графом в его комнатах.

Но ничто не вечно в этом мире, постепенно зима сменилась весной, и принцесса Натэлла со своей свитой отбыла до следующей зимы. Казалось бы, что стоило королю вновь вернуть своего фаворита на прежнее место — на половину королевы, но он почему-то не торопился этого сделать, чем вызвал новый приступ депрессии у графа Ориана. Хоть его величество стал чаще появляться на втором этаже, где были теперь графские покои, но душевного равновесия это графу не добавило. Он с обреченностью приговоренного к смерти ждал, когда снова наступит зима, и король, вероятней всего, отправит его в ссылку. Все же втайне он надеялся, что принцесса не вернется к зиме, ходили слухи во дворце, что она не очень-то жаловала короля Рупрехта и постарается, как можно дольше оттягивать время свадьбы. Ведь год — это был тот срок, раньше которого ей не стоило возвращаться к своему жениху, а что будет по прошествие года, никто не собирался загадывать, даже она.

— Виконт Зандер, помогите мне написать письмо, любовное письмо, — попросил как-то король своего шута, как только они переступили порог королевского кабинета.

— Ваше величество, я не мастер эпистолярного жанра, и у меня совершенно нет опыта в подобных делах, — ответил Зандер, привычно пристраиваясь у ног его величества.

— Посмотрите мне в глаза. Вы никогда не влюблялись? — совершенно искренне удивился король, — Сколько же вам лет, дорогой виконт, что вам удалось сохранить свое сердце в неприкосновенности?

— Двадцать пять, — просто ответил шут своему монарху.

— Двадцать пять?! И ни одна красотка не смогла очаровать вас?

— Шут короля, видимо, им не интересен, — хмыкнул Зандер.

— А кому шут короля интересен? Графу? Вы на него всегда бросаете такие многозначительные взгляды. Он вам тоже не интересен? Или вы ему? — вдруг стал допытываться король.

— Нет, граф мне не интересен, — солгал и не солгал Зандер. — А нравлюсь я ему или нет, вы сами можете спросить у самого графа.

Вот если бы король о себе спросил, тут Зандер не знал бы, что ответить.

— Но он же красив. Правда, красив? — не унимался король.

— Красив, — вздохнув, согласился с ним шут.

«А король красивее, и он, похоже, ревнует, как и я его», — отметил про себя Зандер и решил хотя бы на время прекратить посещение покоев графа, чтобы даже случайной встречей не вызвать недовольство его величества.

И все равно время от времени Зандеру приходилось разрываться между графом и Лемми, в поведении последнего появилась тоже какая-то нервозность, которая однажды вылилась просто в истерику и поток слез.

— Ты мне лгал, почему? — кричал Лемми на Зандера и даже не пытался сдерживаться.

Зандер был сильно расстроен и удивлен — такой спокойный и уравновешенный в последнее время Лемми вдруг вмиг превратился в злого и своенравного… вампира, готового не просто укусить, но и осушить до дна. Бесконечно дорогое и любимое лицо исказила гримаса злобы и ненависти. Зандер даже на секунду растерялся.

— Ты уходишь каждый день во дворец. Зачем? — продолжал бесноваться Лемми.

— Ты следил за мной? — спросил обреченно Зандер. Он никогда не говорил своему вампиру, что служил во дворце. Сначала не говорил, потому что стеснялся и не знал, как Лемми прореагирует на то, что Зандер, хоть и аристократ с титулом, но всего лишь шут у ног его величества, в обязанности которого входило лишь смешить людей. Потом, привыкнув к своей должности шута и негласного королевского советника по совместительству, счел, что информировать мальчика об этом совершенно не нужно, во-первых, он может напроситься во дворец, а Зандер не смог бы отказать ему, а во-вторых, мальчику во дворце, среди интриг и сплетен, делать совершенно нечего.

— Нет, это выше моего достоинства — мне доложили об этом, — гордо вскинув голову, изрек Лемми. — Это мое место во дворце. Мое, а не твое.

— Лемми, ты не понимаешь, что говоришь, — растерялся Зандер. Почему Лемми решил, что он должен стать шутом? Нет, скорее не шутом, а придворным.

— Я все прекрасно понимаю. И более того, я дочитал книгу до конца, в отличие от тебя, и знаю, когда вампиры становятся совершеннолетними.

Зандеру вдруг неимоверно стало стыдно, он ведь так и не удосужился прочитать двухтомник.

— Когда же? — совершенно искренне поинтересовался он.

— И у эльфов, и у вампиров, и у драконов, — на последнем слове Лемми сделал ударение и внимательно посмотрел на Зандера, — совершеннолетие наступает тогда, когда они могут принимать решения и отвечать за свои поступки. Так вот, ты меня поведешь завтра во дворец, я там буду жить. Я так хочу. Это мое решение.

— Лемми, ты не понимаешь, я не могу просто так взять и привести тебя во дворец, — попытался протестовать Зандер. Только, где там. Спорить с Лемми и отказывать ему он никогда не мог.

— Почему же? Можешь, — настаивал тот.

— Не могу, и даже не проси, — попытался проявить упорство Зандер.

— Тогда я вынужден буду пойти к королю и рассказать о твоей драконьей сущности. Ты этого хочешь?

— Нет, не хочу, — и Зандер обреченно покачал головой. Он почему-то испугался. Не за себя, а за тех, кто по пр-прежнему жил в Лине.

— Тогда я завтра пойду с тобой во дворец и там останусь жить, насколько я понимаю, у тебя там есть свои комнаты. Ведь ты же не приходишь иногда ночевать?

Зандер даже не знал, что на это ответить, он просто согласился, качнув головой. Его даже не интересовало, у кого Лемми смог все узнать, кто ему доложился? Последнее время, кроме няни, никого постороннего в доме не бывало.

И он привел на следующий день Лемми во дворец. Его, королевского шута, никто ни разу не остановил и не потребовал объяснить, кого он ведет и зачем. Одним было все равно, другие были просто нелюбопытны, а третьи просто боялись королевского советника, сидящего у ног его величества.

Зандер уходил на службу, оставляя своего вампира в комнате с просьбой, чтобы тот, как можно меньше слонялся по дворцу. Конечно, до него снующим по своим обязанностям слугам не было никого дела, но по дворцу передвигались не только слуги, но и подданные его величества, которые могли обратить внимание на праздно шатающегося молодого человека одетого, как нобиль, но им незнакомый.

Поначалу Лемми не часто покидал комнаты Зандера, но постепенно он освоился, стал бродить сначала по дворцу, а потом занялся изучением помещений, в большом количестве понастроенных в королевском парке. Вскоре он нашел каскад искусственных озер с купальнями и стал их посещать по вечерам, когда садилось солнце, и дворец погружался в сон. Ему нравилось бродить по темным аллеям, не привлекая ничьего внимания, а потом, нагулявшись, опустить обнаженное тело в прохладную воду после жаркого дня, а затем обсыхать на мраморных ступенях купальни, лаская собственное тело и вызывая приятную истому. Он полюбил возвращаться во дворец лишь под утро и замечать, как постепенно большой организм, называемый дворцом, просыпался и начинал жить своей обыденной жизнью.

Однажды, когда он уже вышел из воды, то заметил, что за ним кто-то наблюдает. Причем нагло, совершенно не пытаясь хоть чуть-чуть спрятаться. Лемми не прекратил своего занятия, хотя несколько смутился — он был, как на ладони, купальня полностью была освещена ночным светилом. Но потом решил, пусть тому, кто за ним подсматривает, будет стыдно, а не ему. Он как всегда улегся спиной на широкой мраморной ступени и, разведя широко ноги, приподнял их, согнув в коленях. Одну руку положил себе под голову, согнув в локте, а другой быстро провел от шеи до паха. Потом, вздохнув от предвкушенья, погладил себя по груди, пробежавшись легко сначала по одному соску, а затем по другому. Он покрутил маленькие бусинки с силой, но не больно, вызывая приятное томление между ног. Он убрал вторую руку из-под головы и уже двумя ласкал соски, стараясь вызвать уже не томление, а откровенное возбуждение.

Возле купальни раздался судорожный вздох. Лемми уже и забыл, что за ним наблюдают. Он на мгновение замер. Его возбуждение немного спало. Ну и пусть. Он выровнял дыхание и снова продолжил. Поласкав еще немного бусинки сосков, он стал поглаживать свой живот и бедра двумя руками, стараясь не спускаться к паху, и не задевать подрагивающий член. Затем руками с двух сторон он погладил свои ягодицы и внутреннюю поверхность бедер, и снова живот и бусинки сосков, и снова ягодицы и бедра. И все это медленно и не спеша. Куда торопиться? У него вся ночь впереди. Потом, усмехнувшись своему наблюдателю, он взял палец одной руки в рот и, очень сексуально его облизнув, намочил слюной, а затем, прогнувшись в пояснице, приставил его к анусу, и не спеша, ввел в себя. Второй рукой он обхватил свой член, и под свои стоны и под стоны наблюдателя стал неспешно двигаться, насаживаясь на палец, и скользя ладонью по своему члену одновременно, доводя себя до оргазма и до звездочек в глазах. Похоже, наблюдатель возле купальни занимался тем же самым, только стоя.

Перед тем, как тугая струя семени брызнула ему на живот, Лемми протяжно застонал и сразу ввел еще два пальца, добавляя себе еще большее удовольствие, но, уже не двигаясь, а только растягивая. Наблюдатель тоже застонал. Но Лемми было на него глубоко плевать, он себя удовлетворил, можно и во дворец идти, там он примет ванну и переоденется.

Он грациозно поднялся, тряхнув еще влажными локонами, не одеваясь, а лишь подхватив по дороге одежду, тотчас скрылся за деревьями, как будто исчез.