Не стоит недооценивать Луну (джен)

Гарри, само собой, сел рядом с Роном и Гермионой — их в прошлом неразлучное трио, по меркам общественности, должно было таким и оставаться. Однако не только потакание чужому мнению заставляло их с Луной не отходить от друзей — они хотели вовсю насладиться плодами своей хитрой шалости. Стоило лишь всем занять места за столом, как во внешности Гермионы произошли первые изменения. Зачесанные волосок к волоску кудри слегка распушились — теперь казалось, что из собранного на макушке пучка свисали симпатичные спиральки, а то ли капельки, то ли слезинки украшений превратились в разноцветных крошечных мотыльков, неотступно вьющихся над головой Гермионы.

Однако большинство соседей по столу, увлеченных выбором блюд для ужина, не обратили внимания на волшебную смену имиджа. Те же, кто заметил новую прическу, решили обойти этот факт молчанием. Рон, правда, скосил глаза на мотылька, отбившегося от роя, но комментировать не стал, только пристально посмотрел на Гермиону и на ее вопрос — не случилось ли чего? — заверил:

— Нет-нет. Все в порядке, — а чуть позже, в перерыве между поглощением пирожка и отбивной, Рон прошептал ей: — Ты очень красивая, — вызвав румянец удовольствия от комплимента на щеках Гермионы.

Гарри, увидев действие чар, успокоился, решив, что все не так уж и плохо, не заметив хитрого взгляда Луны, которая прекрасно знала, что ждет Гермиону дальше, ведь она, используя спектральные очки, читала полное описание примененного той колдовства.

Подкрепившись, студенты потянулись на танцпол. Гарри и Луна не были исключением, тогда как Рон решил подойти к сестре, и Гермионе пришлось его сопровождать, как-никак они были помолвлены. Через некоторое время Поттер заметил, что на него удивленно поглядывают почти все, кто танцевал рядом.

— Луна, что с моим галстуком? — поинтересовался он, догадавшись, что, скорее всего, его особенный узел сменил форму.

— Иллюзия! — радостно улыбнулась Луна. — У тебя вместо галстука рыба висит, — она засмеялась.

— Что значит «рыба»? — Гарри схватился за узел, но тот, похоже, был на месте.

— Я же сказала — иллюзия! — Поттер схлопотал предупредительный шлепок ладошкой по руке. — Не трогай — это забавно. Давай отойдем в сторону, и ты посмотришься в зеркальце, — предложила Луна, не переставая хихикать. — Она трепыхается. Рыба хвостом дергает, — Луна прикрыла рот рукой, чтобы не так было видно, что она хохочет.

Пока выбрались из толпы, еще с десяток студентов заинтересовались странным галстуком Поттера. Кто-то просто удивленно посмотрел, кто-то посмеялся, некоторые поспешили обратить внимание своих друзей, тыча пальцем в Гарри. Рыба и в самом деле выглядела смешно — серебряная чешуя сверкала в огнях зала, а ее хвост, свисающий вниз, подергивался чуть ли не в такт музыке.

— Так у Гермионы тоже сама прическа не меняется? Это все только одна видимость? — полюбопытствовал Поттер, возвращая Луне зеркальце.

— Конечно. Формулы для стойкой иллюзии заложены в самом колдовстве, но запускаются заклинанием, указанном в скрытой части описания. Первый раз изменение происходит вскоре после применения активатора. Ты же видел, когда над Гермионой закружили мотыльки. А затем видение, созданное иллюзией, чередуется каждые полчаса. Если формулу не использовать, то… весело не будет.

— А… Мой галстук, выходит, тоже уже преображался. Еще когда мы сидели за столом. Да? И как он выглядел? — Гарри требовательно посмотрел на Луну, ожидая ответа.

— Скучно. Он был похож на толстую веревку, — отмахнулась Луна. — Совсем не смешно.

— Ясно. Значит, полчаса прошло, раз у меня вместо веревки на шее висит рыбина. А так как ты наложила чары на мой галстук позже, чем на Гермиону, следовательно… — Гарри старался высмотреть в толпе подругу.

— У нее прическа тоже уже сменилась, — закончила вместо отвлекшегося Поттера Луна, как и он, окидывая зал внимательным взглядом. — И на этот раз все должно быть эффектнее, — пообещала она заговорщицким тоном.

— Хочешь сказать, что моя «рыбина» — это только цветочки? — Гарри с улыбкой покачал головой, наблюдая, как довольно ухмыляется Луна.

— Не волнуйся, тебе осталось пережить еще одно «превращение», а потом все начнет повторяться. Во всех чарах из книжки предусмотрены три модификации основного вида. Они все разной степени несуразности, если так можно выразиться, и чередуются от слабой к сильной, — поясняя, Луна не переставала искать глазами Гермиону. — Вон она! На той стороне зала, возле МакГонагалл. Даже отсюда видно, что прическа у нее изменилась. Пошли скорее, а то не успеем рассмотреть, — Луна, схватив Гарри за руку, потащила его в направлении, куда только что указывала. И лишь теперь Поттер заметил, что у Луны в волосах больше нет жемчуга — они были перевиты тоненькими стебельками с листьями, на каждом из которых сидел маленький паучок.

— Ты тоже воспользовалась чарами из книжки?

— Конечно. Это же весело! — Луна, оглянувшись, ослепительно заулыбалась.

Когда Гарри и Луна добрались до Гермионы, к той как раз подошла МакГонагалл и — о чудо! — расхваливала изобретательность, весело косясь на впечатляющее сооружение на ее голове. Она даже начислила Гермионе несколько баллов за оригинальность идеи и мастерство в колдовстве.

На этот раз прическа Гермионы выглядела не столь естественно, как раньше, отличаясь некоторой эпатажностью. Казалось, что ее собранные в плотный пучок волосы взвились столбом над головой чуть ли не на фут, а на верхушке пряди слиплись, образуя небольшие веера. Одним словом, на голове Гермионы красовалась пальма из волос. Украшения из мотыльков превратились в ярко-алые сердечки с крыльями, а у некоторых Гарри заметил даже глаза. Если подойти поближе, что Гарри и сделал, прикрыв рукой свой галстук-рыбу, то можно было услышать довольно громкий шелест крыльев глазастых сердечек.

Когда МакГонагалл, еще раз выразительно окинув взглядом «произведение искусства волшебства», отправилась поболтать с мадам Помфри, Гермиона, напряженно улыбаясь, осторожно ощупала свою голову, однако так и не смогла понять, о чем говорила ей директор школы, потому что ощущения при прикосновении убеждали, что с прической все в порядке. Хотя слова Гермиону явно очень насторожили. Еще и Рон снова отправился за стол с Финниганом, так что расспросить было некого. К тому же Гермиона только теперь увидела, что на нее пялятся студенты, а некоторые даже тычут пальцами, ухмыляясь. Заметив-таки Гарри, который не успел затеряться в толпе, она спросила:

— Почему на меня все так смотрят?

— Наверное, им нравится твоя прическа... и сердечки, — Гарри с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться — подруга с пальмой на голове выглядела до крайности нелепо.

— А обезьяны где? — бросил какой-то парень, проходя мимо и хохоча, рассматривая Грейнджер.

— О чем он? Гарри, что с моей прической? — Гермиона наконец сообразила, что можно наколдовать зеркальце. Она взяла с ближайшего стола ложку и, применив к ней чары, через несколько секунд уже настороженно разглядывала иллюзию на своей голове. И надо же было, чтобы именно в этот момент подошел Рон и, расхохотавшись, поинтересовался:

— Это еще что такое? Верни назад свои пружинки, они мне нравились больше, — потребовал он.

— Какие пружинки? — Гермионе казалось, что она попала в театр абсурда.

Рон начал рассказывать, что еще раньше заметил, как она сменила прическу, и решил, что это было сделано специально. Уизли пытался объяснить, как Гермиона выглядела до того, как на ее голове «выросла пальма». За неимением богатого словарного запаса в области парикмахерского искусства, он помогал себе жестами, рисуя в воздухе спирали, и вдруг замолчал, так и застыв с поднятыми руками. Гермиона увидела, что Рон поменялся в лице, глядя на нее. Он, выпучив глаза, только раскрывал рот, как будто потерял дар речи. Еще и странный звон полез в уши, заставляя Гермиону сощуриться — настолько он был навязчивым. И, судя по всему, этот звон слышала не только она — окружающие поворачивались в сторону Грейнджер и перед тем, как начать улыбаться, на миг пораженно замирали.

Картина, представшая перед глазами, когда Гермиона снова заглянула в зеркальце, показалась ей неимоверно ужасной. Ее волосы словно превратились в змей, пребывающих в постоянном движении, делая ее похожей на легендарную Горгону, и над этим «великолепием» носились симпатичные крошки-феи с колокольчиками в руках.

— Класс! Ты просто улетная! — отойдя от первого шока, восхищенно заявил Рон, во все глаза вылупившись на новую прическу.

Однако Гермиона, не привыкшая выглядеть нелепо, не разделяла его восторга и собиралась срочно покинуть Большой зал. И тут ее взгляд упал на Гарри, который, забывшись, перестал прятать свой галстук под ладонью. Она только открыла рот, чтобы поинтересоваться, что это за шутки, как на ее глазах галстук-рыба превратился в клубок змей. Гермиона отшатнулась. В ее голову закралось сомнение в собственной вменяемости — подобное не могло чудиться без причины.

— Гарри, у тебя тоже змеи, — весело заявила Луна, возвращая Гермионе веру в свою нормальность.

Грейнджер, сделав вывод, что это мир сошел с ума, а не она, больше не задерживаясь в зале ни на минуту, рванула к двери. Рон, окинув оценивающим насмешливым взглядом Гарри и Луну, пообещал:

— Мы с вами об этом еще поговорим, — и бросился следом за Гермионой. Он не зря учился на аврора — чутье ему подсказывало, что без этих двоих тут не обошлось.