Волны (гет)

Малибу, Калифорния

Пеппер обнаружила ее в гостиной одним солнечным весенним утром. Совсем еще юная девочка, не старше восемнадцати на первый взгляд. О, сколько она их перевидала: брюнеток и блондинок, шатенок и рыжих… Разных и все же таких однотипных. Длинные ноги и волосы, возраст, не превышающий двадцати пяти, самоуверенность, нахальный взгляд, а часто и развязные манеры… Но в этот раз что-то было не так. Очередная гостья преспокойно листала журнал, опустив голову и подперев висок рукой, казалось, поглощенная чтением настолько, что не услышала шагов. Она была одета скромно: классические брюки, белоснежная рубашка с закатанными рукавами да простенькие черные балетки. Ни гламура, ни показной роскоши, но Пеппер, привыкшая вращаться в кругу людей состоятельных, немедленно определила цену каждой вещи, и ей вовсе не понравилось открытие. Модели так не одеваются: они предпочитают тратить деньги на вечерние наряды и косметику. Элегантные, простые вещи ценою в неплохой автомобиль, как правило, не привлекают их внимания. Девочка чуть повернула журнал, и Пеппер успела заметить название, связанное с медициной. Затем гостья подняла голову, поправила темные кудри, остриженные под каре до плеч, и улыбнулась — искренне, любезно, одновременно сделав несколько шагов навстречу Пеппер, миниатюрная и изящная, как фарфоровая статуэтка. Поттс непроизвольно отметила, что ее рост слишком мал для модели. Пронзительные серые глаза смотрели в голубые дружелюбно.

— Должно быть, вы Вирджиния, — высокий, мягкий голос с мелодичным, едва различимым акцентом нарушил, наконец, молчание, и гостья протянула оторопевшей Пеппер руку, которую та машинально пожала. Маленькая ладонь была прохладной. Никто уже давно не называл помощницу Старка полным именем — еще один сюрприз от нежданной пришелицы.

— Верно, — рыжеволосая женщина выдавила улыбку, отметив также грамотную речь и безупречные манеры девочки, столь нетипичные для «моделек», — но все называют меня Пеппер.

— Я рада нашему знакомству, Пеппер, — она хотела добавить еще что-то, но Поттс перебила ее:

— Внизу ожидает машина. Она отвезет вас, куда пожелаете, и…

Улыбка не покинула губ гостьи, но взгляд ее стал жестким:

— Не стоит беспокоить Гарри, — спокойно сказала она, — если мне понадобится машина, приедет мой водитель, — и наконец-то закончила фразу, — меня зовут Изабелла Орзатти.

Орзатти. Владельцы крупнейшего в Европе автомобилестроительного концерна, одна из богатейших семей Старого Света. Поттс обращалась с дочерью всесильного магната, словно с очередной ничтожной потаскушкой, и осознание этого огрело ее обухом по голове. Потом она вспомнила, что, кажется, Антонио Орзатти погиб лет пятнадцать назад. Девчонка — его единственная наследница. Что ж, ситуация немногим лучше: дело грозит обернуться нешуточным скандалом в прессе. Интересно, где Тони ее подцепил? Вчерашний благотворительный прием, ну конечно же… Он хоть знал, кто она? Да даже если бы и знал, его бы это не остановило.

— Вам жарко, Пеппер? — спросила девчонка, заметив порозовевшие щеки своей собеседницы, и в голосе ее мелькнул яд, но лишь на мгновение. — Видимо, стоит усилить кондиционер, — она чуть повернула ручку климат-контроля, и система ей это позволила. Температура в комнате понизилась на пару градусов.

— У вас есть доступ к Джарвису? — спросила машинально Пеппер.

— Да. Мистер Старк был так любезен, что предоставил мне его. С ограничениями, само собой.

Так значит, «мистер Старк». Вместо того чтобы назвать любовника сокращенным именем, демонстрируя близость к нему, она придерживается этикета. Понимает, что неприлично сказать «Тони» перед посторонним человеком. Умна, несомненно, и хорошо воспитана вдобавок. Поттс ощутила нечто вроде уважения.

— Если вам что-нибудь понадобится… — начала она с прежней, слегка искусственной улыбкой.

Девчонка улыбалась неизменно вежливо:

— Благодарю вас, Джарвис уже обо мне позаботился, — и указала на журнальный столик, где стояла чашка черного кофе с корицей. Такой же пил сам Тони. — Мистер Старк в мастерской, — закончила она, опережая вопрос Пеппер.

— Приятного вам дня, — натянуто проговорила Поттс и поспешила по ступенькам вниз.

— И вам, — донесся до нее ответ, и Пеппер показалось, что девчонка усмехнулась.

— Тони! Какого дьявола ты творишь? — Пеппер вихрем ворвалась в мастерскую, словно фурия, заставив Старка оторваться от созерцания трехмерной модели. Привыкший к вспышкам негодования своей помощницы, он только поднял брови и невозмутимо спросил:

— Что случилось?

Пеппер захлебнулась возмущением.

— Не делай вид, будто не знаешь, о чем я. Ты в курсе, кто эта девчонка?

Старк закатил глаза.

— Естественно, я в курсе. Мы познакомились еще вчера, — ответил он ехидно. — Кроме того, примерно час назад я мило поболтал с Бьянкой Орзатти.

Пеппер на мгновение лишилась дара речи. Ощупью придвинув к себе стул, она почти что рухнула на мягкое сиденье.

— Тебе звонила сама Бьянка Орзатти? Председатель правления?..

Тони поморщился:

— Именно. Вдобавок к этому, она родная тетка Беллс.

— О чем вы говорили? — выдохнула Поттс, решив пока не уточнять, когда это девчонка из Изабеллы успела превратиться в Беллс.

Сарказм в голосе Тони усилился втрое, когда он, наконец, ответил на вопрос после минутного молчания:

— О, она была подчеркнуто любезна. Извинилась за ранний звонок, затем спросила о моих делах и даже одарила парой комплиментов, — на ярких губах Старка расцвела его обычная язвительная усмешка. — В общем, обыкновенный светский треп, ничего интересного. Зато в конце дала понять, что в курсе моей репутации, и прозрачно намекнула, что если хоть какие-то детали просочатся в прессу, то ездить мне на Форде до конца дней моих, потому что ни один автомобильный концерн в мире мне не продаст хоть сколько-нибудь стоящей модели. О том, что мой заказ на эксклюзивную Бугатти будет тотчас аннулирован, и говорить не стоит. И все это сладчайшим тоном, разумеется, у меня аж сахар в крови подскочил. Вот так стерва: отлично знает, как надавить на больное! — выдохнул Тони со смесью восхищения и досады. — Я прямо-таки ощутил себя драконом, укравшим принцессу.

— Сравнение в точку, — Пеппер не удержалась от смешка, тут же зажав рот ладонью. Старк покосился на нее почти обиженно, и ассистентка в одно мгновение вернула себе чинный вид. — Ты ведь понимаешь, что она способна создать тебе и более серьезные проблемы. Не стоит ввязываться в драку, Тони. Ее денег и влияния с лихвой хватит, чтобы…

Старк вскинулся:

— Кто говорит о драке? Мы просто полюбезничали, Пеп. Да и потом, я и Беллс покинули вечеринку порознь, и хвоста не было. Не думаю, что кто-то вообще знает, что она здесь, за исключением Хэппи, тебя и ее тетки, разумеется. Джарвис не в счет.

Поттс покачала головой.

— Ты забываешь о ее водителе и, вероятно, о ком-то из помощников. Ей ведь должны были доставить вещи.

Тони махнул рукой.

— Синьора Орзатти наверняка уже разобралась с этим вопросом.

— И все-таки, это безумие, Тони! Ты сам создаешь себе проблемы, — сказала Поттс устало. «Неужто тебе мало твоих бесчисленных моделек?» — вздохнула она про себя. — Ты представляешь, что начнется, если кто-нибудь узнает?

Тони откинулся на спинку кресла и вздохнул с видом человека, чье терпение на исходе.

— Никто ничего не узнает. Так что там у тебя припасено, помимо праведного гнева?

Поттс в свою очередь вздохнула и извлекла из кейса документы.

Час спустя дела были закончены, и Тони потянулся, разминая затекшие мышцы.

— Джарвис?

— К вашим услугам, сэр, — тут же отозвался электронный дворецкий.

— Наша гостья завтракала?

— Мисс Орзатти попросила только круассан. Зато уже выпила три чашки кофе, — сообщил Джарвис тоном заправского ябеды.

Старк чуть нахмурился, бросив беглый взгляд на часы. Десять тридцать утра. Пеппер, все еще разбиравшая документы, внимательно наблюдала за ним.

— И это все?

— Все, сэр.

Тони хмыкнул.

— Ты свободна, Пеп. Жду тебя вечером с окончательным вариантом контракта, — и с этими словами он покинул мастерскую. Помощница, как раз убравшая бумаги в кейс, поспешила за ним: уж очень было любопытно посмотреть на поведение Старка, не привыкшего к утренним встречам с любовницами. «Возможно, что мне все-таки придется вызвать Хэппи», — подумала Поттс со злорадством, удивившим ее саму.

Девчонка все еще была в гостиной, но теперь вместо чашки с кофе перед ней стоял ультрабук, а на коленях располагался внушительный талмуд, который она увлеченно читала, придерживая страницы одной рукой, другой время от времени постукивая по клавиатуре, по всей видимости, делая пометки. В комнате витал легкий аромат кофе, корицы и еще чего-то пряного, возможно, ее духов. Поттс, застывшая на последней ступеньке лестницы, не могла видеть лица Тони, но выражение глаз девчонки, мгновенно потеплевшее, не ускользнуло от ее внимания. Тони присел на диван рядом с гостьей и посмотрел на экран ультрабука.

— Прервись, великий химик, — сказал он, и в голосе его была улыбка. — Иначе доведешь себя до истощения.

Уголки губ девчонки поползли вверх.

— Мне жутко льстит эта забота, но…

Старк ухмыльнулся.

— Детка, я соблюдаю свои интересы. Случись что, все решат, что это я заморил тебя голодом. Джарвис, у нас найдется, чем накормить растущий организм?

— Овсянка с фруктами, сэр. Полезно и сытно.

Девчонка возвела очи горе, а Старк, все так же ухмыляясь, убрал волнистую прядку, спадавшую на ее лоб.

— Я съем это, о’кей, но только, если ты разделишь мою участь. Джарвис, овсянки хватит на две порции? — с хитрой улыбкой спросила девчонка.

— Вполне, мисс Орзатти.

Тони страдальчески вздохнул:

— Ты воплощение коварства, детка.

Она рассмеялась, и ее смех напоминал звук серебряного колокольчика.

— Ничуть. С меня лазанья на обед. Прости, Энтони, но я категорически отказываюсь есть эту вашу американскую пародию.

— Ты умеешь готовить? — спросил, казалось, искренне удивившийся Старк.

— Ну, разумеется, умею, ведь я итальянка, — шутливо пояснила она.

Поттс смотрела на них во все глаза. Как будто вспомнив о ее присутствии, девчонка вдруг спросила:

— Останетесь на завтрак, Пеппер? — и бросила на Тони быстрый взгляд, как будто бы желая удостовериться, что он не против.

— Нет-нет, спасибо, — отказалась ассистентка. — Я бы с радостью, но у меня дела, — и поспешила откланяться.

Уже в машине она открыла нетбук и вбила в поисковик имя. Ну, Беллс, давай-ка посмотрим, что у тебя за душой. Хм, а она вовсе не медийная персона, чего нельзя сказать о Старке. Изабелла Сильвия Орзатти (ей только девятнадцать, Пеппер ошиблась всего на один год) родилась в Риме. Родители погибли в авиакатастрофе, и девочка в два с половиной года осталась сиротой на попечении тетки, младшей сестры отца. Cейчас она богатейшая невеста Европы, как когда-то Афина Онассис: ее личные активы оцениваются в тринадцать миллиардов евро. «Да, рядом с ней ты просто нищий, Тони, — ухмыльнулась Пеппер. — С твоими-то девятью миллиардами». Ясно одно: деньги Старка — последнее, что ее интересует. «И он, должно быть, понимает это», — мелькнула следующая мысль. Так уж вышло, что Тони никогда близко не общался с женщинами своего круга: репутация, проблемы с алкоголем, а в юности и с наркотиками заставляли приличные семьи всеми силами оберегать дочерей от общества «золотого мальчика». Последнего это ничуть не печалило: он развлекался по полной программе, предпочитая доступных девиц из светской «тусовки», либо моделей. И те, и другие мечтали о дорогих подарках, в перспективе и о выгодном замужестве, а в глубине их глаз светился символ доллара. Тони менял подобных женщин чаще, чем рубашки, и относился к ним похоже, как к вещам, без сожалений выставляя их из своей жизни. И вот, после всей череды профурсеток, девчонка, которую Старк, привыкший заботиться лишь о себе, вдруг кормит завтраком, с которой разговаривает. Итак, что там дальше… Воспитывалась в католическом пансионе с семи до пятнадцати лет, в семнадцать получила степень бакалавра естественных наук (специализация — органическая химия), пройдя трехгодичный курс за два года. Продолжает образование в США. В настоящее время студентка второго курса медицинского факультета, будущий кардиохирург. Одно из хобби — академическое пение, тип голоса — колоратурное сопрано. Ни клубов, ни наркотиков, ни выпивки.

На детских фотографиях, что удалось найти в сети, ее лицо неизменно печально, а взгляд наполняет тоска. Тоска эта, смутно знакомая, заставляет Пеппер напрячь память: где-то она уже видела такие глаза. Воспоминание всплывает само: на детских фото Тони это выражение проходит сквозь годы. В его пять, семь, десять лет… Грустная девочка встретила грустного мальчика, вот только мальчик ей в отцы годится. Тут Пеппер выругала себя. Ну что за глупая сентиментальность! «Еще немного — и превратишься в одну из этих тупоголовых куриц с их тошнотворными «ми-ми-ми». Да уж, синьора Бьянка, я понимаю ваше беспокойство, — ухмыльнулась Пеппер про себя. — Идеальная племянница выкидывает фортель: сбегает с таким экземпляром, как Тони, и хуже того — проводит в его доме ночь. Никак опасаетесь дурного влияния? Так будьте спокойны: оно обеспечено».

После ухода Пеппер они молчали в течение нескольких минут, затем девчонка предложила:

— Позавтракаем на террасе?

Тони сделал неопределенный жест рукой.

— Сегодня лучше все-таки не выходить из дома: снаружи могут оказаться папарацци.

Она кивнула:

— Да, действительно.

В конце концов, они прошли на просторную кухню, окна которой выходили на океан. Ели в молчании, а она смотрела на него. Сейчас при свете солнца было видно, что волосы у него каштановые, с едва заметным золотым отливом, а вовсе не угольно-черные, как показалось вчера на приеме. Глаза просто карие, без всяких алых бликов, и вокруг них заметные морщины, такие же, как на лбу. Возле висков посверкивает несколько седых волос. Ему, должно быть, где-то сорок, и каждый год у него на лице. Он просто человек, такой же, как и все другие. Сорок — это чуть моложе Бьянки. А сколько было бы отцу сейчас, останься он в живых? Сорок пять или меньше? О, Господи…

Привыкшая держать лицо при посторонних — правило, намертво вбитое в голову Бьянкой, — после ухода ассистентки она ощутила тревогу, и понимание ситуации вдруг окатило ее ледяным душем. Да на кой черт она вообще сюда поехала? Кому и что хотела доказать дурацкой выходкой? Быть может, лучше всего будет сбежать и сделать вид, что ничего и не было? Тем более, действительно… И вспомнился вчерашний поцелуй. У него горячие губы и умелые, что, в принципе, неудивительно. Никакого сравнения с неудачной попыткой полгода назад. В отличие от того мальчишки, он явно знал, что делал и зачем. Она почти что потеряла голову, впервые в жизни. Девчонка поерзала на стуле, не сводя взгляда с хозяина дома. Кожа на внутренней стороне его запястья, там, где ее не коснулся загар, цвета сливок. Такая легко сгорает…

— Детка, ты во мне дырку просверлишь своими глазищами, — его глубокий, самую малость насмешливый голос вдруг прервал ее мысли, прогоняя волну дрожи по позвоночнику. Она подобралась и хмыкнула:

— Боишься? Тогда надень свою броню. Уж ей-то явно не страшны какие-то там сверла. К тому же, я ее не видела. О, стыд! Ведь, как-никак, восьмое чудо света.

Он поднимает бровь, а в глазах искорки, золотистые, как блики солнца.

— Могу показать, не проблема. У меня вообще есть многое, что можно показать тебе, — его голос вновь обрел те низкие нотки, — но ты боишься, — вот таким тоном и дразнят детей.

Девчонка, как будто загипнотизированная его взглядом, задумчиво протянула:

— Кто бы здесь упоминал глазищи. Моим ресницам до твоих сто миль пешком.

Он на секунду замолчал: великий Тони Старк не знает, что ответить, сенсация, спешите видеть! А потом расхохотался, заразительно, совершенно по-мальчишески. Так сильно, что на тех самых ресницах, и впрямь пушистых и темных, проступили слезинки. Этот смех как будто бы сбавил ему пару лет.

— Ты меня сделала, детка, — признал Тони, отсмеявшись, и, протянув руку, осторожно стер каплю апельсинового сока, застывшую в уголке ее губ. Она подалась вперед, к прикосновению, однако веселье из вгляда ушло: девчонка все еще не понимала, почему вчера вечером он отправил ее в гостевую комнату сразу же после того поцелуя. Он убрал руку, и искорки в глубине глаз погасли.

— Ты еще можешь уехать. Пресса пока не начала охоту за сенсациями.

Она задумалась на миг, потом легонько сузила глаза.

— Ответь мне на один вопрос: ты сам этого хочешь?

Тони вздохнул.

— Не пытайся мной манипулировать. Тебе нужно принять решение. Сейчас.

* * *

Они смотрели какую-то комедию на французском. Пеппер не знала французского, но все же догадалась, что фильм — комедия, по выражениям их лиц и смеху, наполняющему комнату. Верная помощница Старка давненько не видела своего босса так искренне, заразительно смеющимся. Пожалуй, с самого Афганистана. Он обнимал девчонку за плечи одной рукой — так бережно, словно она и впрямь хрупкая, как тонкий фарфор, грозящий рассыпаться в прах от одного неосторожного касания. Привлек ее ближе, не отрывая взгляда от экрана, и теперь их бедра соприкасались. Кажется, она не имела ничего против. Тень беспокойства или сомнения не омрачила безмятежного лица. Вдруг Тони заметил присутствие Пеппер. Глаза его в момент стали серьезными, улыбка исчезла. Он щелчком пальцев выключил звук и сделал приглашающий жест. Девчонка на короткий миг растерялась, не сразу осознав, что происходит, потом нашла взглядом Пеппер и мгновенно овладела собой: растерянное выражение исчезло с лица, сменившись светской любезностью. Она встала, поколебавшись лишь мгновение, (рука Тони все еще оставалась у нее на плечах) и приветливо улыбнулась Поттс, уже успевшей с ними поздороваться.

— Добрый вечер, Пеппер, — произнесла она и перевела взгляд на внушительную пачку документов в руках у последней. — Пожалуй, я пойду к себе, — добавила гостья, обращаясь уже к Тони. Тот быстро стер удивление с лица и ухмыльнулся:

— Укладывайся спать, цветочек. Скоро десять, и детям впрямь пора в кроватку.

Она слегка надула свои красивые губы в ответ на его замечание. «Все-таки больше для вида», — отметила Пеппер про себя, но Тони веселился совершенно искренне. Пожелав им обоим доброй ночи, девчонка удалилась. Тони вздохнул, выключил телевизор, провел рукой по лицу и предложил Пеппер пройти в кабинет.

За сутки до описанных событий.

Она всегда мечтала только об одном: о том, чтобы спокойно ходить по улицам и свободно общаться со сверстниками вместо того, чтобы быть вечно запертой в четырех стенах (сначала фамильного особняка, а затем пансиона); даже в университет ей приходилось ездить на бронированном автомобиле в сопровождении охраны. Лишь только уехав в Америку, она, наконец-то, получила некоторую свободу от удушающей опеки Бьянки.

Сегодня был ее первый официальный выход в свет за время пребывания в США — благотворительный прием, организованный одним из фондов помощи детям, страдающим лейкемией. Бьянка настояла на том, чтобы племянница всенепременно его посетила. Ну, разумеется, ведь это хороший пиар. Соглашаясь, она одарила тетку приторной улыбкой, однако же, когда погас канал видеосвязи, раздраженно фыркнула. Присутствие на этом вечере сулило ударную дозу ненавистного назойливого внимания. Господи, дай же ей сил.

Худшие ожидания всегда оправдывались: у дверей журналисты не давали ей проходу в самом что ни на есть буквальном смысле. Она без остановки улыбалась и отвечала на вопросы: игнорировать прессу было не стоило, раз уж Бьянка хотела дармовой рекламы. Внутри постаралась смешаться с толпой. Увы, не тут-то было. Журналисты присутствовали и в зале, и ей пришлось, во-первых, вытерпеть еще пару кратких интервью, а во-вторых, спеть по просьбе организаторов. От этой обязанности не удалось увильнуть. Она пела в сопровождении фортепиано, и ее верхние ноты, кажется, сегодня были особенно хороши, овации она сорвала бурные. Ну, слава богу, еще каких-то полчаса, и можно было с чистой совестью удрать. У барной стойки она раздумывала, который из напитков взять. Вдруг низкий, едкий голос прервал ее размышления, заставляя вздрогнуть:

— В США спиртное деткам разрешают в двадцать один год. По-моему, вам рановато.

И она обернулась.

Глаза его были цвета переспелой вишни, зрачок почти сливался с радужкой, и в то же время казалось, что в самой глубине плескались рубиновые отсветы. Темная бездна пьянила и затягивала. Густые, длинные ресницы... Одаривать мужчин такими было преступлением природы. Смокинг, аккуратная бородка, яркие, прекрасно очерченные губы и смоляные волосы. Если дьявол существовал, то он выглядел вот так. Ее сердце вытанцовывало румбу. Девчонка сухо улыбнулась:

— Вы ошибаетесь. Я вовсе и не собиралась пить, — и отсалютовала своим бокалом мангового сока прежде, чем сделать небрежный глоток.

Он усмехнулся в ответ:

— Прекрасно. Так это вы малышка на миллиард?

Деньгами, властью, вседозволенностью от этого человека разило за версту. Знакомое ей с детства сочетание. Ее улыбка стала саркастичной, не перестав от этого быть вежливой:

— Она самая. Изабелла Орзатти, к вашим услугам, — девчонка сопроводила свои последние слова нарочито чопорным полупоклоном, чем заслужила низкий смешок.

— Беллс, — вдруг сказал он, с явным удовольствием прокатав согласные на языке.

От его бархатной, ленивой интонации у нее едва не подогнулись колени. Она слегка нахмурилась:

— Простите?

Черные глаза блеснули:

— Мы, американцы, до ужаса любим сокращать имена. А раз уж вы теперь в Америке, придется подчиняться здешним правилам. Ваш голос мне напомнил колокольчик. Такой же звонкий, и по-французски «белль» — красавица. Беллс, стало быть, — и он пожал плечами.

Она опять пригубила свой сок, проигнорировав скрытый комплимент и внимательно рассматривая собеседника:

— Та песенка, которую я пела, по чистой случайности называется арией «с колокольчиками». А вы — тот самый мистер Старк, должно быть.

— Тони.

— Энтони, — произнесла она, как будто пробуя звучание его имени на вкус.

Он поднял брови:

— Я прошу прощения?..

— Вас так зовут, не правда ли? — с долей яда спросила девчонка. — Мы, европейцы, напротив, предпочитаем полные имена, и раз уж вы со мной заговорили, извольте уважать мои привычки.

Его нахальная ухмылка стала ярче:

— Без проблем, но так меня никто не называет.

Она взглянула на него поверх ободка бокала:

— Ну вот и замечательно. Я буду.

— Не хотите проветриться? — вдруг спросил он, кивнув в сторону балконных дверей.

Она слегка подняла брови, скрывая дрожь, волной прокатившуюся по позвоночнику:

— В вашей компании? На приеме, наводненном журналистами?

Старк хмыкнул:

— Нас уже видят вместе, если на то пошло, так что вашей репутации досталось в любом случае.

Она вновь усмехнулась:

— Если и досталось, то незначительно. Что значит краткая беседа? Я скажу, что обсуждала с вами астрономию. У вас ведь, кажется, обсерватория на вашей вилле?

Его взгляд вдруг стал на толику серьезней:

— Вы и вправду увлекаетесь астрономией?

Она не без иронии кивнула:

— Вправду. Но, к сожалению, пока что не особенно продвинулась. В сутках, увы, только двадцать четыре часа.

Старк улыбнулся (в этот раз его улыбка была как будто мягче) и сказал, понизив голос:

— Если все-таки хотите провести со мной парочку этих часов и, наконец, спокойно пообщаться, то нужно найти способ улизнуть отсюда и снова встретиться уже в спокойном месте. На этой самой вилле, скажем? Отсюда меньше часа на машине, и никакой прессы в радиусе пятидесяти миль вокруг.

Как бы наивна она ни была, девчонка все-таки жила в реальном мире, несмотря на все попытки Бьянки ее от него оградить. Она ясно понимала смысл подобного предложения и также то, чем должен был закончиться визит. В свои девятнадцать еще не пережившая ни одного, пусть даже самого короткого, романа, вечно окруженная охраной, гувернантками и сотней-другой правил, она мечтала о приключениях, любви. Словом, о том, что красочно описывают в девичьих романах. Не будучи совершенной дурой, она, конечно, понимала, что большая часть написанного — ложь, и в жизни так не будет.

Никто из тех мужчин, кого она встречала до сих пор, не влек ее так сильно. Отрицать это значит врать самой себе. Она всегда жила по правилам и делала, что должно. На ее плечах огромная ответственность: проклятые деньги Орзатти. Из-за них она никогда не сможет жить нормальной жизнью, без прицелов фотокамер и без сплетен, не гадая, что в самом деле интересует ее друзей и мужчин: она сама или ее состояние. Вопрос, который не даст ей покоя до самой могилы. «Он миллиардер», — мелькнула вдруг непрошеная мысль. — «Ему плевать на твои деньги».

К черту. Раз в жизни она поступит так, как хочет. Возьмет желаемое, не заботясь о последующих воплях Бьянки. Как она слышала, Старк не отличается постоянством… Что ж, возможно, что оно и к лучшему. Зато останутся воспоминания о ночи с человеком, которого она хотела и который совершенно точно хотел ее, а не пресловутые золотые горы.

Должно быть, какая-то часть этих мыслей все же нашла отражение у нее на лице, потому что ее собеседник рассматривал девчонку с явным интересом и долей озорства в глазах.

— Что скажете? — спросил он, наконец, и она поняла, что ответ ему заранее известен. «Ну что ж, я тебя не разочарую», — подумала она и сделала вдох, словно пловец перед тем, как нырнуть.

— Договорились, — и заметила, как искра удовлетворения мелькнула в его взгляде, чтоб тотчас погаснуть. — Мы должны уйти порознь.

Старк слушал ее с лукавой, немного снисходительной улыбкой.

— Все так.

— Вот только, где мы встретимся? Дадите свой домашний адрес? — спросила она с тенью вызова.

Его улыбка стала чуть ехидной:

— Зачем нам сложности? Я лучше отвезу тебя, не то еще заблудишься, — поддразнил он. — Тридцать пятый километр Тихоокеанского шоссе, в одиннадцать. Сейчас половина девятого, нам обоим вполне хватит времени сменить машины. Главное, чтобы твою не могли опознать, так что выбери что-то поскромнее.

Она ухмыльнулась:

— Чувствую себя девушкой Бонда.

Он с трудом сдержал смех. Она посерьезнела: шутки шутками, но все-таки они и впрямь должны быть осторожны, чтобы не дать лишней пищи таблоидам. Потом прибавила:

— Ну, хорошо, везите в эту вашу крепость, но только без мешка на голове. Я собираюсь уйти в девять.

— Оставишь телефончик?

— Разумеется. Только придется вначале набрать тридцать девять. Номер итальянский.

Старк поднял бровь, и она пояснила со вздохом:

— Я точно знаю, что прослушки на нем нет. Не записывайте ничего сейчас: на нас смотрят.

И впрямь! Высокая блондинка с миловидным, но хищным лицом не сводила с них глаз. Изабелла беззвучно продиктовала цифры, он кивнул, показывая, что запомнил. С тем они и расстались. Она не успела сделать трех шагов, как эта самая блондинка преградила ей дорогу:

— Кристин Эверхарт, “Vanity Fair”. Найдется пара минут, мисс Орзатти?

Изабелла вознесла молитвы и кивнула со вздохом:

— Конечно.

Блондинка чуть прищурилась:

— Могу я спросить, о чем вы так оживленно беседовали с Тони Старком?

Какой беспардонный вопрос. Но игнорировать его нельзя: потом не оберешься предположений на страницах светской хроники. Она с улыбкой выдала не так давно придуманный ответ об астрономии, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо мегеры. К словам невозможно придраться, и зацепок для развития темы нет. Но по глазам видно, что она ни на секунду не поверила в складно изложенную ложь. Блондинка задала еще пару дежурных вопросов и удалилась не солоно хлебавши.

* * *

Сев в машину, она проверила телефон, который ожил в этот самый момент.

— Осталась жива, детка? — поинтересовался насмешливый голос.

— И вполне здорова, не поверите.

Он тихо рассмеялся:

— Хорошо. После встречи с Кристин иногда остаются следы от укусов.

Девчонка хмыкнула:

— Сегодня, кажется, ее не допустили к телу. А может быть, гораздо раньше… И кое-кто другой.

Его голос стал почти серьезен:

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты умна не по годам?

«Смотрите-ка, похоже, угадала», — подумала она, а вслух сказала:

— Представьте, нет. Впервые слышу.

* * *

В одиннадцать шоссе еще весьма оживленно. Черная Ауди, припаркованная у обочины, мигнула включенными фарами. Она сверила с эсэмэской номера, и телефон в ее руке зазвонил:

— Садись в машину, детка.

Девчонка покинула свой серый Фиат, сделала водителю знак. Машина, развернувшись, удалилась в сторону Лос-Анджелеса. Она села на переднее сиденье Ауди, и та тут же тронулась с места.

— И где ты только выкопала этот хлам? — спросил Старк.

Она спустя секунду поняла, что он говорит о Фиате.

— Вы ни за что не догадаетесь. В прокате, — был немедленный ответ. — Свою машину брать было рискованно.

Он одобрительно кивнул, и уголок его рта, кажется, чуть пополз вверх. Она успела переодеться: теперь на ней брюки и блузка. Старк все еще в вечернем костюме, он снял только пиджак и бабочку. Рукава белой рубашки закатаны, обнажая крепкие запястья. На фоне белой ткани его руки казались еще более загорелыми. Девчонка потянулась к пристяжным ремням, чем заслужила страдальческий вздох.

— Правильная до мозга костей?

Она ответила с иронией:

— Да. С нами, воспитанниками религиозных пансионов, подобное порой случается, — он посмотрел на нее как-то странно — почти сочувственно? — едва она упомянула пансион, но девчонка не придала этому значения. — И кстати, вам бы тоже не мешало пристегнуться. Нам ни к чему проблемы с полицейскими. Я что-то не настроена им объяснять, кто я такая и что делаю в вашей машине, — добавила она.

Он фыркнул, но подчинился и даже сбросил скорость до положенной границы. Адреналин в ее крови по-прежнему бурлил, не оставляя места для сомнений или страха, но все-таки, когда одна его рука вдруг оставила руль и накрыла ее судорожно сжатые пальцы, она едва не подскачила на сиденье. Он просто гладил ее руку, больше ничего. Постепенно ее кисть расслабилась, и он взял ее в свою, провел по запястью большим пальцем. Ладонь у него была теплой. Какими окажутся губы?

— Так что за пансион? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

Она вздохнула:

— Название вам ничего не скажет. Меня отдали туда в семь лет. Скучнейшее заведение с молитвами, постами и Законом Божьим. Ограда, крошечные комнатки и дисциплина…

— Походит на тюрьму, — отметил он с какой-то горькой интонацией.

Она пожала плечами:

— Да, немного. Но образование там дают отличное.

— Охотно верю, — мрачно отметил он, невольно вспомнив собственную частную школу.

— Давайте сменим тему, — предложила она прежде, чем он успел озвучить эту мысль. Она кратко рассказала об учебе, о первых впечатлениях в Америке, краем глаза следя за выражением его лица. Похоже, что он даже слушал. До места они добирались прежде, чем она успела закончить рассказ.

* * *

Дом ей напомнил виллу на Сицилии: размерами и тем, что был построен на мысе. Из гаража они на лифте поднялись в гостиную. Система точно, как на сицилийской вилле. Интерьер в стиле Хай-тек оставил ее равнодушной: уж слишком он был безлик и холоден. Мебель и светильники явно были произведениями того же самого японского дизайнера, что обставлял дом Бьянки. Впечатлял только вид на океан да лунная дорожка, что тянулась к широкому окну. Старк наблюдал за ее реакцией. Она кожей ощущала его взгляд. Изображать восторг — фальшиво. Сказать, что думает — невежливо. Девчонка вспомнила, что большая часть его подружек, кажется, были моделями и журналистками. Они, очевидно, впадали в экстаз, едва переступив порог.

— Глобализация, — вздохнула она.

— Что? — переспросил Старк, вручая ей стакан с клубничным соком.

Она снова вздохнула с показным огорчением, еще держа в памяти его пассаж по поводу двадцати одного года.

— На другом конце земного шара можно встретить знакомые вещи, — пояснила она. — К примеру, ваша мебель из Японии. Последняя модная тенденция в интерьере, — и продолжила, не дожидаясь нового вопроса. — Похожая у моей тетки. Она поклонница такого стиля.

Он издал смешок:

— В глобализации, как правило, винят США, и только ты — Японию.

Она едва заметно дернула плечом:

— Считайте это дурацкой претензией на оригинальность.

Он улыбнулся одними глазами:

— Не лезешь за словом в карман?

Она встретила его взгляд, скрыв трепет:

— Приходится стараться, иначе вмиг станешь обедом, — и добавила едва слышно. — Вам ли не знать.

— Заканчивай выкать, — повелительно сказал Старк после секундной паузы. — Я даже дам тебе достойный повод, — в его голосе скользнули дразнящие нотки. — Есть одна забавная восточноевропейская традиция... После положено переходить на «ты», — и он особым образом переплел их руки. Они выпили на брудершафт. Стоя к нему почти вплотную, в этот миг она особенно остро ощущала аромат его одеколона, тепло тела и собрала всю выдержку, чтобы не дрожать.

— Хороший повод, — выдохнула она, отстранившись и встретив его довольную улыбку.

— Знал, что тебе понравится, — ответил он все с той же дразнящей интонацией. — Пойдем в обсерваторию. Сегодня должна быть хорошая видимость: ночь ясная.

Обсерватория располагалась под самой крышей, и вид отсюда открывался превосходный не только на звездное небо. Они и впрямь говорили об астрономии последующие минут двадцать. Он объяснил ей устройство своих новейших телескопов, показал несколько созвездий, а потом поцеловал, одной рукой обнимая за талию, а другой поглаживая нежную кожу под подбородком. Это было приятно — то, как он обнимал ее, как его бородка покалывала кожу, как теплые, чуть шершавые пальцы ласкали ее лицо... Сначала поцелуй был почти невинен: они соприкались губами, но и только; он целовал ее губы по отдельности, осторожно втянул нижнюю, потом верхнюю и затем настойчиво их раскрыл. Она не испытала ни капли брезгливости, когда их языки соприкоснулись. Поцелуй стал совсем откровенным, почти жадным. Ее руки судорожно стиснули его предплечья, неконтролируемая дрожь прошила все тело — и от внезапного испуга, и от возбуждения. Игры кончились: она хотела этого, по крайней мере, думала, что хотела, и теперь пути назад нет. Сейчас все свершится, ничего уже нельзя будет исправить, отмотать назад…

Он отстранился. Девчонка беспомощно моргала, стараясь унять сбитое дыхание, чувствуя прилив крови к щекам. Он смотрел на нее внимательно и испытующе. И взгляд его смягчился:

— Иди-ка спать, ребенок.

Она покачала головой:

— Но я… — она порывалась возразить, сказать, что все в порядке, что она хочет продолжения, но он прервал ее:

— На сегодня вечеринка окончена, — и, положив руки ей на плечи, мягко развернул в сторону лифта. — Второй этаж. Выбирай любую спальню с левой стороны по коридору. Поговорим утром.

Она обескураженно кивнула, и двери кабины сомкнулись у нее за спиной. Тони прислонился к стене, взъерошил волосы и обозвал себя старым дураком, впервые в жизни применив это прилагательное к своей персоне.

На вечеринках новое лицо всегда привлекало внимание. Он ничего о ней не знал, кроме короткой характеристики, второпях данной кем-то из знакомых, да большего ему и не требовалось. Фигурка, красивое личико — отличный коктейль на сегодняшний вечер. Наверняка ее непросто будет впечатлить, девчонка с верхних строчек списка Форбс отнюдь не то же самое, что модель, но так оно даже и лучше: от легких побед он отчего-то подустал. У ее порога наверняка вилась длинная очередь. Совсем еще молоденькая, богата словно Крез и хороша собой. Избалованная вниманием, надменная, самоуверенная дурочка — немедленно составил он мысленный портрет. Зато она точно не станет заглядывать ему в кошелек, словно навязшие в зубах меркантильные девки, да и вся эта мишура в прессе вокруг Железного Человека, скорее всего, не имела для нее значения. Люди их круга хорошо знали цену всем этим газетным восхвалениям.

Он в ней ошибся и понял это с первых слов. Если и надменна, то только слегка, и то, похоже, что защитная реакция. Испуганный маленький ежик. Поняв, что есть ее никто не собирается, она немного втянула свои иголочки. «Кажется, не дура», — не без удивления отметил он. На светских вечеринках Тони привык видеть определенный тип женщин: наглых, уверенных в своей привлекательности, с шаблонной внешностью и такими же шаблонными мозгами. При ее деньгах и возможностях у нее были все шансы стать одной из таких: пить, веселиться и ни о чем не думать. Но уж кого он не ожидал здесь встретить, так это «хорошую девочку». Ни следа самонадеянности, пошлости, развязной наглости. Неглупая, держать себя умела. Видно было, что воспитана как надо. С иронией тоже все было в норме, не пропустила ни одной его подачи, при этом не сорвавшись в глупость или грубость. Сдержанная, но без фальши. Когда она упоминула увлечение астрономией, он поверил ей. К гадалке не ходи — заучка и отличница. Старк невольно ощутил зачатки симпатии. С такой, возможно, и вправду интересно было бы поболтать. Кстати об этом… Ну-ка, хорошая девочка, что ты на это скажешь?.. На этот раз он не ошибся в своих выводах: ее внутренняя борьба видна, как на ладони. И хочется, и колется, и мама не велит. Он с любопытством наблюдал за изменениями на ее лице. Что победит? Воспитание и принципы или все-таки жажда найти приключений на свою симпатичную пятую точку? Похоже, все-таки последнее. И точно, приняла приглашение, но он сразу понял, что для нее подобное было в новинку. Согласилась, словно в омут бросилась. «Ну что же, плюс за смелость, Беллс». Они быстро обговорили все детали, и он еще раз убедился, что она умна и в меру саркастична, а шутка про мешок вызвала лишь порыв рассмеяться, но не воспоминания об Афганистане. За ее беседой с Эверхарт Тони следил c неподдельным интересом. Их разговор нельзя было разобрать, однако же по кислой мине, с которой ретировалась Кристин, было понятно, что поживиться ей не удалось. «А ёжик молодец», — мелькнула мысль. — «И явно научился защищаться уже давным-давно». Его веселью не суждено было продлиться долго: Кристин с плотоядной улыбкой шла в его сторону. Дьявол.

Он так и не дал себе труда прогуглить ее имя. Незачем, пусть все идет, как идет, в конечном счете, он всегда любил сюрпризы. Девчонка все еще была напряжена и продолжала называть его на «вы», должно быть, по инерции: сказывалось воспитание. Упоминание пансиона мгновенно пробудило неприятные мысли о собственном детстве, хотя, что удивительного, у многих деток богачей похожая судьба, но все-таки он не смог сдержать искры сочувствия и осторожно взял ее за руку. Простой жест, зато помог создать некоторую иллюзию близости, и почувствовал, как бешено колотился у нее пульс. Несмотря на заданный им уточняющий вопрос, она мгновенно уловила перемену в его настроении и увела разговор в другую сторону. Он мимоходом подумал, что все же иногда наличие мозгов у пассии — существенное приложение к сиськам. Тони слушал ее ничего незначащую болтовню, порой вставлял пару фраз, гладил нежную ладонь и чувствовал себя до странности уютно.

Ее не впечатлил особняк. Он это понял по ее взгляду, лишенному малейшего энтузиазма, и против воли ощутил себя немного уязвленным. В конце концов, того и следовало ждать. Она, входившая вместе с самим Тони в рейтинг богатейших людей планеты, привыкла к роскоши. Для нее то, что прежде поражало всех, было нормальным и более того — обыденным. Он налил ей клубничный сок вместо шампанского и убедил себя, что в отместку, на самом деле ощущая глупую, абсурдную ответственность за этого полуребенка, но отогнал эти мысли.

В обсерватории его самолюбие взяло реванш. Совершенство техники и прекрасный обзор небесных светил вызвали у нее неподдельный восторг: должно быть,так дети радуются хорошо подобранным подаркам. Она жадно впитывала его объяснения, настолько простые, насколько возможно, и задавала вопросы. Он посмотрел в ее блестящие глаза и поцеловал на середине очередного вопроса, но побудила его к этому вовсе не похоть, а какая-то странная нежность. Ее тело льнуло к нему, рот был податлив и мягок, но губы оказались совсем неумелыми. Он отметил это сразу, и подозрение мелькнуло в мозгу. Да нет же, глупости, так не бывает… Мысль растворилась в волне желания, но потом снова возвратилась, настойчивей, и стоило поцелую углубиться, как уже не подозрение, а осознание прошило его молнией. Он отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо. Сомнений больше не было: он оказался прав.

У Тони было много женщин, имя им — легион. Все они были красивы, а некоторые — неглупы. Но никогда, ни у кого он не был первым. Вот до этих пор.

Нравы золотой молодежи ничуть не стали строже со времен его молодости. Большинство уже в пятнадцать-шестнадцать лет на полную катушку наслаждалось всеми прелестями взрослой жизни. От дочери миллиардера можно было ожидать того же самого, возможно, в чуть меньших масштабах, учитывая религиозное воспитание... По правде говоря, Тони сам к семнадцати годам уже прошел огонь и воду. Он не помнил лица своей первой любовницы, все произошло на очередной пьяной вечеринке в очередном клубе, быстро и как-то бестолково. Потом его затянул водоворот гулянок, новых лиц и новых женщин. Если подумать, он дожил до сорока лет без единой романтической привязанности. Бешеный ритм его жизни просто не оставлял для нее места. Не склонный к рефлексии, он никогда об этом не задумывался до Афганистана, а сейчас был уверен, что что-то безнадежно упустил. И не хотел, чтоб кто-то повторил эти ошибки, а девчонка, похоже, потом пожалеет о своем необдуманном решении. «Ребенок», — мысленно вздохнул он и отправил ее восвояси. Она как будто бы слегка обиделась. Ничего страшного, детка, определись сначала со своими желаниями.

Н-да, вот тебе и развлечение.

Он обнаружил ее на кухне в пять тридцать утра. Заря над океаном еще только занималась, волн не было, и бесконечная синяя гладь была обманчиво спокойна. Не один он отличался любовью к ранним пробуждениям. Ее глаза чуть покраснели, но темных кругов под ними не наблюдалось: молодость все же имеет свои преимущества.

— Похоже, что мы оба плохо спали, — сказала девчонка. Ее голос был слегка глуховат, значит проснулась недавно. Она вручила ему чашку двойного эспрессо.

Он усмехнулся одним уголком рта, садясь за стол и делая глоток. Она быстро сварила себе другую чашку и расположилась напротив, задумчиво покручивая блюдце.

— Обдумываешь, как повежливее выставить? — спросила она с оттенком полушутки, полувызова.

А вот и нет, лови сюрприз, ёжик. Тони ответил с неожиданной серьезностью:

— При желании можешь остаться. Если я правильно помню, у школоты сейчас каникулы, — продолжил он с долей иронии, — а я планировал жить здесь в ближайшие два месяца, — и с удовольствием бросил взгляд на ее удивленное лицо. Девчонка ошарашено молчала, и он со вздохом добавил:

— Подумай. У тебя времени, скажем… до одиннадцати. И еще одно: твои попытки хозяйничать очень милы, но, чтобы они не закончились ничем плачевным, мне стоит тебя кое с кем познакомить. Джарвис, проснись, наконец.

Бьянка до сих пор не позвонила, и это был достаточно тревожный знак. Изабелла, как никто другой знавшая тетку, сомневалась, что та была способна спустить подобную ситуацию на тормозах, а это значило, что она что-то замышляла.

Звонок раздался в десять, стоило переступить порог спальни. Против ее ожиданий, голос Бьянки был спокоен: ни обвинений, ни криков. Тетка невозмутимо поинтересовалась, отдавала ли себе Изабелла отчет в своих действиях. Получив утвердительный ответ, вздохнула нарочито горестно и признала, что это ее выбор, ей девятнадцать, в конце-то концов. Предупредила только, что волновалась о том, как бы племянница не забросила учебу: она ведь перешла на третий курс, и к сентябрю ей нужно было сдать пару работ, да и практические занятия в госпитале…

Изабелла ее прервала, напоминив, что ей и вправду девятнадцать лет, и она не настолько глупа, чтоб бросить любимое дело, ради которого потрачено столько усилий. Положив трубку, она застыла без движения, сидя на постели уставившись в пустоту. Что-то здесь было нечисто… Телефон неожиданно вновь ожил, и на этот раз при виде номера ее лицо озарила улыбка.

— Привет, Изабо. Рассказывай, что ты там выкинула, — произнес знакомый голос с озорными нотками.

— Привет, Сандро. Что, Бьянка еще не нажаловалась?

На другом конце провода хмыкнули:

— Нет, как ни странно.

— Тогда извини. Пока ничего не могу рассказать, — поддразнила она.

— Так и не надо, я догадаюсь сам, ты только подтверди мои догадки. Старк тут замешан, верно?

— Что? — она нарочно притворилась, будто не поняла вопроса.

В голосе собеседника послышалась усмешка:

— Видишь ли, у меня распоряжение приостановить сборку одной из машин. Заказ эксклюзивный и сумма приличная. Я думаю, тебе не надо озвучивать имя заказчика? У нас вообще-то срок до двадцать второго мая. Так вот… О таком Бьянка не может не знать, более того, я уверен, что инициатива исходит от нее самой. Подобное не происходит без причины, как правило, очень весомой. Намедни ты вращалась в светском обществе, так что…

— Уж больно ты умен, — улыбнулась девчонка.

— Ты удивляешься? — посмеивался собеседник. — Я твой кузен, вообще-то.

Она его уже не слушала: мысли проносились с бешеной скоростью. Двадцать второе мая… Как интересно.

— На какой стадии сборка?

— Почти закончена. Я кучу времени и сил угробил. Если б не этот дурацкий приказ, успели бы до послезавтра. Кстати, почему ты спрашиваешь? Я все же прав насчет…

— Прости, — произнесла она торопливо, — не могу больше говорить. Перезвоню, — и положила трубку. — Джарвис?

— Да, мисс Орзатти? — раздался в ответ голос.

— Когда день рождения у мистера Старка?

— Я сожалею, но мне запрещено озвучивать вам год, — сообщил голос извиняющимся тоном.

— Серьезно?

— Боюсь, что так.

Она рассмеялась, прикрыв рот ладонью.

— Я рад, что вас повеселил, — добавил голос с оттенком сарказма.

Девчонка оборвала смех и уточнила:

— Меня интересует только день и месяц.

— Двадцать девятое мая, — сообщил Джарвис невозмутимым тоном, и она окончательно посерьезнела. Ясно. Работа инженеров, сборка, время на доставку… Что ж, это очень в духе Бьянки — сделать маленькую гадость, чуть придержав заказ. На пару дней, не больше. Девчонка не сомневалась, что тетка найдет способ избежать уплаты неустойки. Прекрасная возможность, грех упустить такую. И вроде не прямой конфликт, но в то же время выстрел в воздух.

— Джарвис? — вновь позвала она.

— К вашим услугам, — немедленно отозвался дворецкий.

— Который час в Риме?

— Девять часов утра, мисс Орзатти.

Минуты две она о чем-то размышляла, а потом снова взяла телефон и с мстительной улыбкой набрала номер. В конце концов, заводы принадлежали ей.

Через час все нужные звонки были сделаны. Часы показывали почти полночь, но она не могла спать: нервы были взбудоражены и раздражение вперемешку с мрачным удовлетворением било не ключом — фонтаном. «Не все и не всегда бывает так, как тебе хочется, Бьянка. Придется это уяснить». Понимая, что ложиться сейчас бесполезно, девчонка спустилась в гостиную. Рояль белел в полутьме ниши. Она заметила его еще вчера, но за весь день так и не решилась просить разрешения им воспользоваться. Инструмент здесь, кажется, служил больше украшением, судя по отголоскам, доносившимся из мастерской, и бас-гитаре, стоявшей в углу комнаты, хозяин отдавал предпочтение тяжелому року. Она даже не была уверена, что рояль настроен. Ладно… Не преступление же она собралась совершить. Всего-то постучит по клавишам без спроса. Старк все еще в кабинете, проходя по коридору мимо двери, она слышала его голос, а звукоизоляция между этажами здесь отличная. Она никому не помешает. С этой мыслью девчонка села за рояль, попросила Джарвиса слегка усилить освещение в нише и открыла крышку. Пробежала пальцами по клавишам — слава богу, настройка оказалась идеальной — и задумалась. В гостиной было тихо, не слышно даже тиканья часов. Ну, разумеется, в этом доме все сплошь электронное, только волны за окном шумели, ударяясь о мыс: к ночи поднялся ветер. Музыка всегда была подспорьем: избавляла от эмоциональной шелухи и помогала мыслить ясно. Вивальди — вот, что ей сейчас нужно. Она поет арию из «Торжествующей Юдифи»* — бешеный темп, сложнейший рисунок вокальных украшений, ярость, бушующая в каждой ноте, и чувствует, как ее собственный гнев постепенно улетучивается. К середине арии она начинает уставать, но не щадит себя. То, что начато, должно быть доведено до конца, так всегда учила ее Бьянка. Мысль о тетке вновь вызывает раздражение и придает сил. Ария летит к концу, и нужно допеть последнюю часть украшений.

Пеппер, направлявшаяся на кухню, остановилась на нижней ступеньке лестницы. Кое-что смыслящая в академической музыке, она отметила, что пела девчонка неплохо, хоть темп, взятый ею, был совершенно безжалостен. Можно было и не загонять себя подобным образом. Однако голос не буксовал, пассажи были математически точны. Ассистентка прошла на кухню и налила себе стакан воды, вслушиваясь в слабое эхо музыки. «Посмотрим, надолго ли ты тут задержишься», — мысленно хмыкнула Пеппер. Когда она вернулась в гостиную, девчонка пела финал. Поттс ушла тихо, не желая ее прерывать.

Закончив, она попросила приоткрыть окно и несколько минут слушала шелест океана, прикрыв глаза. Соленый, теплый бриз наполнил комнату. Девчонке чудилось, что на ее лице оседали крохотные брызги. На ум пришел Шуберт с его «Песней на воде».** Кивнув самой себе, она потянулась к клавишам. Лунная дорожка слегка колебалась под мерный бег воды, и, глядя на нее, она пела. Последние остатки беспокойства утихли, сознание приходило в норму с каждым глубоким вдохом, который она делала, чтобы пропеть следующую фразу. Мелодия, ленивая и плавная, как колебания волн, бежала неторопливо, окутывала, словно мягкий плащ. Невольно ее мысли вернулись к хозяину дома. После завтрака оставшись наедине с собой и поразмыслив, она пришла к выводу, что все-таки нисколько не жалеет о своей вчерашней эскападе. Гормоны плевать хотели на разницу в возрасте. К этому человеку ее тянуло, как магнитом. Весь день Старк был с ней вполне любезен, можно сказать, даже внимателен, но не более того. Ни словом, ни взглядом он не дал понять, что хотел бы продолжить начатое прошлым вечером, хоть именно этого она ждала как с предвкушением, так и с долей страха. Все его взгляды, прикосновения были мимолетны, их можно было бы скорей истолковать как проявление дружеской (возможно, даже родственной) симпатии, чем как влечение мужчины к женщине, и это было ужасно обидно. Потерявшаяся в своих мыслях, она не заметила чужого присутствия.

Тони в жизни не любил классику. Говоря честно, он считал ее старомодной и скучной, но эта музыка была восхитительна. Слова были на немецком, и он не в силах был понять их, но с каждой нотой напряжение, скопившееся за долгий день, покидало его тело, сменяясь умиротворением. Она пела вдохновенно, и в каждом слове, в каждой фразе сквозила мечтательная нега. Все-таки голос у нее прелестный… Тут он встретил ее взгляд. Она вздрогнула и оборвала игру, немедленно залившись румянцем, словно школьница, пойманная за каким-нибудь неподобающим занятием.

— Я… Я только…

Тони сдержал смешок и махнул рукой, показывая, что все в порядке:

— В этом доме разрешено все, что прямо не запрещено. Запрета петь я не припомню.

Она вздохнула с видимым облегчением, отводя взгляд. Он попросил бы ее продолжать, но, видя смущение девчонки, не хочет усиливать его. Краска еще не до конца покинула ее щеки, и Тони в который уже раз ощутил прилив вчерашней глупой нежности.

— Уже половина первого, а кое-кто собирался лечь в десять. Мне кажется, кроватка заждалась, — в голосе его сквозило подтрунивание.

Девчонка пару секунд мялась, а потом подняла глаза.

— Даже не поцелуешь на ночь? — шутливо, но все же с долей дерзости вдруг спросила она.

Он поднял брови, сел на диван, расположился с комфортом и ответил без тени шутки:

— Ну уж нет. Целуй сама.

Тони наблюдал за ней с не меньшим любопытством, чем вчера. Чем-то закончится его маленькая игра? Весь день он старательно изображал святую невинность, давая девчонке время все обдумать и решить, чего она все-таки хочет. Похоже, что в себе разобралась, так протяни же руку за конфеткой. Неужто храбрый ёжик испугается?

Она почувствовала трепет и знакомую слабость в коленях. В полумраке гостиной его глаза, вновь черные, как сажа, обжигали, и казалось, в них снова тлели дьявольские огоньки. Девчонка нервно сглотнула. С полминуты они в молчании смотрели друг на друга. «Ну же, не будь трусихой, — мысленно сказала она себе. — Он и без того считает тебя несмышленым младенцем. Отступишь — выдаст погремушку. И будет прав». Как будто бы собравшись с силами, она встала, закрыла крышку рояля и пересекла комнату, чтобы присесть рядом с ним на диван. Сделав глубокий вдох, осторожно, словно боясь обжечь руку, коснулась его щеки, очертила линию подбородка. Темные глаза смотрели выжидающе и с долей озорства. После секундного колебания девчонка накрыла его губы своими, скользнув ладонью на затылок, вплетя пальцы в густые волосы. Она хорошо помнила прошлый раз и повторила уже знакомые движения, потом взяла в ладони его лицо, легко погладила скулы и виски. Его губы раскрылись навстречу, впуская любопытный язычок, и замирли, руки по-прежнему лежали на диванных подушках.

Когда нежные, подрагивающие пальцы коснулись его щеки, у Тони участился пульс. Осознание, что для нее это впервые, что эти губы никого не целовали до него, пьянило не хуже виски. Она оказалась талантливой ученицей. Ему до боли хотелось перехватить инициативу, вжать ее в спинку дивана и перейти уже к не столь невинным ласкам, но он не позволил себе этого, помня о ее неопытности и держа в памяти вчерашний испуг. Для этого еще не время, всему свой черед, и Тони стиснул кулаки, заставив себя оставаться неподвижным, предоставив ей свободу действий.

Ее сердце стучало пуще прежнего, и кровь шумела в ушах. Аромат одеколона, шелк волос, привкус кофе во рту. Целовать его было чистейшим наслаждением. Осмелев, она на пробу легко прикусила полную нижнюю губу, слегка ее оттянула, заставляя Старка с тихим вздохом податься вперед, и мягко разорвала поцелуй, чтоб глотнуть воздуха. Ее глаза были зажмурены. Она старалась отдышаться, все не решаясь встречаться с ним взглядом. Широкая ладонь вдруг накрыла ее пылающую щеку, и, наконец, она взглянула на него. Уголки ярких губ, слегка припухших от поцелуя, были чуть приподняты, улыбка была и во взгляде. Какие же теплые у него были глаза… У Бьянки тоже темно-карие, но взгляда холодней не сыскать на всем свете. Девчонка робко улыбнулась в ответ:

— Ну как, быстро я учусь?

— Дурное дело нехитрое, — вздохнул он, а в глазах плясали смешинки.

Она с трудом удержалась от смеха, вмиг забыв про неловкость. Старк отнял руку от ее лица:

— А теперь иди к себе. Возражения не принимаются, — и погасил проснувшийся было протест еще одним поцелуем. На этот раз короткое касание губ, не больше. Она с явной неохотой подчинилась.

Если бы Тони спросили, почему он предложил ей остаться вместо того, чтоб посадить в машину и отправить домой, он не смог бы дать четкого ответа. Девчонка была хороша собой, неглупа, и находиться в ее обществе было комфортно. Тони крайне редко ощущал комфорт при общении с другим человеком: приходилось все время держать ухо востро, потому что людям, как правило, что-то от него всегда требовалось, будь то его деньги, влияние или даже просто частичка его медийной известности. Все перечисленное ее не интересовало, и этот факт сам по себе делал мысль о продолжении знакомства еще привлекательней. Помимо этого, он был уверен, что в определенных сферах перепробовал практически все, но, как оказалось, все же ошибался. В его жизни было достаточно быстрого секса. Быть может, даже слишком много, а вот такая ситуация была внове. От природы склонный к авантюризму, Тони любил все новое и неожиданное. Конечно, в подобных отношениях по ряду причин присутствовала доля риска, но риск-то как раз был ему по душе.

Девчонка оказалась паинькой: во-первых, и не думала требовать, чтобы ее развлекали. Напротив, была вполне способна занять себя сама. Пока он работал в мастерской, она читала, решала задачки по химии и, кажется, искала материалы для эссе. Во-вторых, не попыталась сунуться ни в одно из помещений, куда он запретил ей заходить, а в-третьих, сдержала обещание, и впрямь приготовив лазанью, попробовав которую, Тони решил, что отослать ее домой всегда успеет.

__________________________

*http://www.youtube.com/watch?v=9w2jcgp1An0

**http://www.youtube.com/watch?v=O405pK6BuUc

На следующий день он пропал в мастерской на пятнадцать часов, а когда, наконец, удосужился выйти, по дороге к себе обнаружил, что девчонка спит за столом в библиотеке в обнимку с книгами и ультрабуком. По словам Джарвиса, еду в течение дня она проигнорировала так же, как сам Тони. Кроме того, запасы кофе в доме уменьшились почти на четверть. Часы показывали три утра. Вздохнув, он растолкал ее и отправил досыпать в отведенную ей комнату. Назавтра все повторилось, но если Тони в своем творческом запое все-таки перехватывал то кусок пиццы, то сэндвич, девчонка забывала о еде совсем. Не считать же таковой полпачки крекеров. Напоминания Джарвиса о том, что надо бы поесть, удостаивались кивка, но и только. Утром, взглянув на ее бледное, осунувшееся лицо, темные круги под глазами (несмотря на переутомление, задорно блестящими) и выслушав рассказ о крайне интересной теме для эссе, он понял: дело плохо. Они договорились пообедать в три, и, как ни странно, ни один не позабыл об этом.

Постепенно у них установился определенный режим дня: кофе в семь утра, завтрак в половине десятого, обед в районе двух. Около полуночи они встречались в гостиной, перекусывали чем-нибудь легким и болтали обо всякой ерунде, включая пресловутую астрономию. Она не спрашивала ни о Железном Человеке, ни об афганском плене, ни о его отце, хоть Тони все подспудно ждал этих вопросов. Словом, не пыталась лезть в душу, и он был за это почти благодарен. Потом девчонка отправлялась спать, разумеется, после «поцелуя на ночь». Тони вполне сознательно оставлял все «поцелуйчики», как он, посмеиваясь, мысленно их называл, на это время, дразня и ее, и себя. Все их дневное общение не выходило за рамки приличий, зато по вечерам условности отодвигались на второй план. Между ними все еще не происходило ничего слишком откровенного, но Тони постепенно и осторожно пробовал новые ласки, пока совсем легкие, чтобы не испугать и не вызвать отторжения. Два шага вперед, шаг назад. Девчонка понемногу привыкала к такой близости, становилась смелее. Наблюдая за ее пробуждающейся чувственностью, Тони испытывал совершенно новое, незнакомое прежде наслаждение.

Пеппер, навестившая виллу в конце недели, едва не впала в состояние шока: в холодильнике появились продукты. Ей пришлось моргнуть несколько раз, чтобы проверить четкость зрения. Кроме того, в гостиной и библиотеке обнаружились вазы с фруктами, которых там отродясь не бывало. Как впоследствии узнала Поттс, секрет чудесных перемен был прост.

В пятницу она примчалась из Лос-Анджелеса на всех парах с пакетом срочных документов на подпись Старку и приготовилась любой ценой выуживать его из плена чертежей и железяк: ее ждали в офисе через два часа. Каково же было ее удивление, когда она, влетев в гостиную, сперва учуяла божественный запах, а потом нос к носу столкнулась с девчонкой, которая несла в руках внушительное блюдо с запеченной семгой, очевидно, направляясь на террасу. «Какая приторно-домашняя картина», — не без ехидства подумала ассистентка. Девчонка мило поздоровалась. На самом деле, все это время они с Пеппер находились в состоянии «вооруженного нейтралитета». По крайней мере, помощница держалась настороженно, хотя «принцесска», как называла ее про себя Поттс, была неизменно любезна. Даже несколько пробных атак Пеппер, не увенчавшихся, впрочем, успехом, не поколебали этого мирного настроя. Золотисто-рыжие брови поползли вверх.

— Вы в самом деле готовите?

Девчонка передернула плечами:

— Вас это удивляет, Пеппер?

— Признаться, да.

— Но почему? — спросила принцесска с искренним удивлением. — В конце концов, у каждого должно быть хобби.

Чувствуя непреодолимое желание поиграть в словесный теннис, Пеппер чуть прищурилась:

— У вас их что-то слишком много. То химия, то музыка, теперь кулинария... Вы распыляетесь — одно идет в ущерб другому, это неизбежно.

Девчонка снова улыбнулась — о, как Пеппер порою бесили эти улыбки! — и ответила:

— Совсем нет. Напротив, переключаться между разными занятиями полезно, хотя порой и нелегко: прекрасная гимнастика и в то же время отдых для ума. Готовя, я отдыхаю от формул, к примеру.

Пеппер пожала плечами:

— Что ж, разумеется, это ваше дело. Примите только во внимание, что многим, добившимся заметных результатов в своей области, подобное совсем не требуется. Напротив, они предпочитают сосредотачивать усилия на чем-то одном. Взять хотя бы мистера Старка…

Между собой обе они называли Тони «мистер Старк», хоть Пеппер и ждала, что принцесска вот-вот перейдет на имя. Пока, однако же, такого не происходило. На лице девчонки вдруг мелькнул оттенок грусти:

— Мистер Старк не умеет переключаться почти совсем, и в этом вся сложность, — потом кивнула головой, указывая на папку в руках Пеппер. — У вас документы на подпись?

Та будто очнулась:

— Да, — сказала она, сухо улыбнувшись. — Простите, с вами поболтать всегда приятно, но я все-таки очень спешу, — и она сделала несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей вниз.

— Постойте, — вдруг окликнула ее девчонка, и, обернувшись, удивленная Поттс вновь заметила ту раздражающую улыбку на ее лице. — У меня есть идея получше. Джарвис?

— К вашим услугам.

— Мистер Старк собирался работать с чертежами до обеда. Он все еще этим занят, я полагаю?

— Вы совершенно правы.

— Вот и отлично. Окажи мне услугу: приоткрой-ка двери мастерской. Нешироко, щели будет достаточно.

— Кажется, я понимаю, что вы задумали, — отозвался электронный голос задумчивым тоном и после минутной паузы добавил. — Хорошо.

— Спасибо, Джарвис.

— Всегда рад помочь, мисс Орзатти.

Девчонка повернулась к недоумевающей ассистентке:

— Присаживайтесь, Пеппер, — и указала на диван, одновременно ставя блюдо на кофейный столик и придвигая вазу с фруктами поближе к Поттс в молчаливом приглашении. — Хотите холодного чаю?

Помощница, все еще не понимавшая ее намерений, тем не менее, последовала приглашению, с благодарностью откусив кусочек сочного яблока: ланч она благополучно пропустила. Девчонка села рядом и задала пару вопросов «о погоде». Пеппер еще не успела ответить на второй, когда на лестнице показался Тони. Взглянул сперва на блюдо с семгой, потом на Пеппер. Когда он перевел взгляд на девчонку, его глаза смеялись.

Выйдя на крыльцо, Пеппер глубоко вдохнула соленый воздух. Она вовсе не была зла или завистлива, но поведение девчонки странным образом раздражало ее. Если задуматься, все было проще некуда: принцесска, пускай и невольно, заставляла Пеппер чувствовать себя гостьей в доме Старка, где прежде та ощущала себя почти хозяйкой. Сегодняшний случай и вовсе неприятно удивил: Пеппер слишком хорошо знала это состояние «творческого угара» — заставить Тони отвлечься было почти невозможно. Помощница, конечно, беспрепятственно вошла бы в мастерскую, выключила бы музыку, но ей бы пришлось долго и упорно упрашивать его оставить, наконец, очередной проект и взглянуть на документы. Девчонка же за пять минут сделала то, на что у самой Поттс ушло бы полчаса. Осознавать это было крайне неприятно.

— Ты всегда так одеваешься? — вдруг спросил Старк, делая глоток холодного чая.

Она подняла брови и сконфуженно спросила:

— Как это — так?

— Хммм… Строго, — пояснил Тони с ухмылкой.

Он едва не сказал «скучно». Она оглядела свои черные капри и светлую блузу со скромным вырезом и пожала плечами.

— В общем-то, да.

Гардероб ей подбирал стилист Бьянки и постарался на славу: дорогие, элегантные вещи спокойных тонов, ничего вульгарного или кричащего: безукоризненный классический стиль. Подобному могли бы позавидовать дочери некоторых европейских монархов. Ей никогда не приходило в голову спорить с теткой по этому поводу, хотя порой хотелось одеваться более ярко и свободно, как ее сверстники. Но она олицетворяла все, что связано с Орзатти, и она должна быть безупречна. Голос Тони прервал ее мысли:

— У тебя есть что-нибудь менее формальное?

Она лишь покачала головой и развела руками.

— Увы. Все остальные мои вещи примерно такого же плана.

Пару секунд он смотрел на нее со странным выражением в глазах, а потом сказал:

— Знаешь, по-моему, тебе надо развеяться. Сегодня пятница, в конце концов! — она еще не поняла, куда он клонит, когда Старк закончил свою мысль. — Отправляйся-ка по магазинам. Твоя манера одеваться навевает мысли о деловых переговорах, которые я терпеть не могу. Эссе никуда не убежит, — она хотела что-то возразить, но не успела. — Вернешься вечером — устроишь показ мод, — закончил он с ухмылкой. — Идем.

Она последовала за ним, скрывая удивление. Они поднялись в кабинет, и он вручил оторопевшей девчонке банковскую карту.

— Держи.

Она поколебалась.

— Ты ведь прекрасно знаешь, я…

— Знаю, — спокойно согласился Тони. — Но пока ты у меня в гостях, ты не будешь тратить свои деньги. Мой дом — мои правила, — очередная порция протестов замерла у нее на губах. — Да и потом, детишек надо баловать, — поддразнил он.

Поняв, что сопротивляться бессмысленно, она поддержала игру и спросила со смехом:

— А если отобьюсь от рук?

— Давно пора. Ты слишком уж послушная, надо тебя хоть немного испортить, — в его глазах блеснули искры озорства.

— Хорошо, — вздохнула она. — Что именно ты хочешь, чтобы я купила?

Старк пожал плечами.

— Все, что тебе понравится! — «Тебе самой, а не твоей тетке», — подумал он, а вслух сказал с ноткой ехидства. — Не сомневаюсь, у тебя отменный вкус.

Она не удержалась от смешка. Потом кивнула, взяла, наконец, карточку и направилась к двери.

— Не вздумай экономить, — послышалось ей вслед.

Тони не покидало ощущение, что чопорная одежда девчонки играет роль преграды, не позволяющей выйти за установленные рамки. Хороший психологический прием — работа тетки, не иначе. Его отец когда-то пробовал на нем похожий, с той лишь разницей, что с Тони это не сработало.

Они почти не говорили на личные темы, но из обрывков информации, которые, нет-нет, да и проскальзывали в их вечерних беседах, было ясно, что влияние тетки на племянницу велико. На взгляд Тони, даже слишком. Бьянка Орзатти в деловых кругах снискала славу терминатора. Решительная, умная и беспощадная, вот уже почти семнадцать лет она железной рукой правила империей своего брата. Он хорошо знал подобный тип людей: Говард Старк был как раз из таких. Бьянке выгодно держать племянницу (и, что важнее, ее миллиарды) на коротком поводке, и в том, что она давит, Тони не сомневался. Возможно не так грубо, как это делал Говард… Тем не менее, диктат, пускай и мягкий, но оттого не менее тотальный, налицо. Девчонка, хоть и неглупа, пока не понимает этого. Как бы там ни было, жить кем-то навязанной жизнью — не самая радужная перспектива. «Начнем с одежды, дальше будет видно», — решил он.

Мария приехала к ней в Малибу, и они встретились уже в магазине.

— Как дела дома? — спросила Изабелла, имея в виду лос-анджелесскую квартиру.

Ее помощница (и однокурсница по совместительству) закатила глаза:

— Ну что тебе сказать? Бьянка бесится. Похоже все ее сегодняшние встречи пройдут с небывалым успехом: в гневе она давит как танк, если помнишь.

О, да, она помнила. Никогда прежде эта разрушительная мощь не была направлена в сторону племянницы, но кажется, что этот день не за горами… Пусть. Она не боится. «Соберись», — мысленно сказала она себе. — «Или выстоишь, или ты не личность». Она сделала глубокий вдох и улыбнулась Марии.

— Н-да, похоже нашим бедным партнерам не повезло. Как думаешь, мне стоит отправить им цветы в знак сочувствия?

И обе девушки расхохотались. Отсмеявшись, Мария вдруг спросила шепотом:

— Какой он?

— Кто? — переспросила Изабелла, рассматривая очередное платье.

— Как кто? Старк, конечно! Ты же живешь на его вилле, — тоном «не строй из себя идиотку» шепнула Мария.

Она не потерпела бы таких вопросов ни от кого другого, но единственная подруга детства имела некоторые привилегии. Тем не менее, с ней стоило держать ухо в остро: сказанное могло быть передано Бьянке. Зная Марию много лет, Изабелла все еще не понимала, по какому принципу та передавала тетке информацию. В любом случае, ушей последней достигало далеко не все. В этой игре Мария держалась середины, стараясь по мере сил угодить обеим сторонам. Изабелла была вынуждена смириться с этим: многие годы у нее не было возможности завести других друзей. Даже теперь, в университете, отношения с сокурсниками складывались не слишком удачно. Долгое время почти лишенная общения, она побаивалась людей и избегала их, да и комплекс белой вороны не прибавлял смелости. Помощницу в глубине души она даже жалела: Мария была неплохим человеком. Девчонка пожала плечами.

— Он много работает. Сидит целыми днями в мастерской, а я сижу в его библиотеке, кстати, впечатляющей. Ты ведь помнишь про эссе?

Мария недоверчиво прищурилась.

— И это все?

Девчонка фыркнула в ответ.

— Все, — и наградила Марию таким взглядом, который ясно говорил, что тему следует оставить. «Ты и сама все понимаешь. Но не жди, что выложу подробности».

Мария смолкла на минуту, а потом шепнула со смешком:

— Совет: если вдруг хочешь узнать, что там у Старка еще впечатляющего, помимо библиотеки, не бери это платье, в нем будешь выглядеть монашкой. Посмотри лучше вон то, — и она указала на ультракороткое платье-футляр цвета фуксии.

Ну, наконец-то! За этим ее и позвали.

Когда она вернулась в особняк, Джарвис сообщил ей, что мистер Старк уехал по делам. Она пожала плечами. С одной стороны облегчение: похоже показ мод на сегодня отменяется; с другой — оттенок необъяснимой досады. Тряхнув головой, она соорудила себе сэндвич и направилась в библиотеку дописывать вторую часть эссе.

Он вернулся в районе девяти.

— Беллс! — требовательно позвал голос. — Где ты там? Только не говори, что ничего не купила.

Она улыбнулась. Все-таки придется поработать манекенщицей.

Когда девчонка спустилась в гостиную, Тони сидел на диване с бокалом скотча в руке. Галстук был ослаблен, а пиджак небрежно брошен рядом. В темных глазах полыхнул огонек, стоило ему окинуть ее взглядом.

— В этом я не выпущу тебя из дома.

Девчонка сдержала улыбку; цвет фуксии определенно ей к лицу. Следующий час она демонстрировала свои покупки к вящему удовольствию Старка. В конце вновь надела то платье, спокойно пояснив в ответ на поднятые брови, что раз уж шансов выгулять наряд у нее нет, она намерена носить его в качестве домашней одежды. Тони одобрительно хмыкнул:

— Отличная идея. А теперь иди сюда, — он похлопал ладонью рядом с собой.

Девчонка нерешительно присела на краешек дивана, и от этого подол поднялся еще выше. Заметив это, она попыталась незаметно одернуть его, но безуспешно: платье было слишком коротким. Девчонка стиснула колени, стараясь ничем не выдать своего смущения. Попытка вернуть Старку его карточку с треском провалилась, чего она, впрочем, и ждала. Он был на переговорах: что-то, связанное с поставками оборудования. Слушая его, она сделала еще одну попытку опустить подол хотя бы на полдюйма. Вдруг теплая, шершавая ладонь легла на ее голое колено, слегка сжав и удержав ее на месте.

— Прекрати вертеться, — сказал Старк, — мешаешь наслаждаться видом.

В его взгляде искрился смех, несмотря на нарочито серьезное выражение лица. Она едва не прыснула. Все-таки у него был талант разряжать обстановку. Они продолжили беседу, как ни в чем не бывало. Его рука так и осталась на ее колене, и спустя минуту добавились осторожные поглаживания. Ласка была вполне невинной: неторопливые движения вверх-вниз, но никаких попыток нарушить границы. Девчонка делала вид, что ничего не замечает, втайне наслаждаясь этими прикосновениями. Он обнял ее плечи и привлек к себе. Постепенно ее сжатые ноги расслабились, и ладонь скользнула на внутреннюю сторону бедра. Выше не продвинулась, но и этого было достаточно, чтобы девчонка дернулась и вновь инстинктивно сомкнула колени. Он со смешком поцеловал ее в висок, как будто бы безмолвно говоря: «Не пугайся, больше ничего не будет».

— Прости, — смущенно выдохнула она, — Это вовсе не значит, что я…

— Все нормально.

Девчонка с благодарностью взглянула на него, а потом вдруг поднялась на ноги.

— Хотела у тебя спросить кое о чем. Подожди минуту, — и с этими словами направилась на второй этаж. Вернулась она быстро, неся в руках внушительную папку в твердом переплете, которую положила на кофейный столик.

— Я нашла это в библиотеке сегодня днем.

Тони мгновенно напрягся. Это был старый семейный альбом с фотографиями, нарочно запрятанный на самую дальнюю полку. Как девчонка только умудрилась его откопать? Тони не любил вспоминать прошлое, слишком много там было болезненных тем, но и избавиться от него сил не находил. Именно поэтому в мастерской он держал фотографию, на которой был изображен вместе с отцом. Альбом этот собирала мать. В нем были отражены его детство и относительно беззаботная юность — все, вплоть до смерти родителей. В груди собрался тяжкий ком. Мысли Тони были прерваны:

— Мне бы хотелось посмотреть альбом, — осторожно сказала девчонка, внимательно следя за выражением его лица. — Но только, если ты позволишь.

— А разве ты еще туда не влезла? — спросил он неожиданно жестко.

— Нет, — сказала она с вызовом и ноткой обиды и тут же добавила, услышав недоверчивое хмыканье. — Можешь спросить Джарвиса. Это личное пространство, Энтони, — продолжила девчонка уже мягче. — И я прошу у тебя разрешения.

Он внимательно смотрел ей в лицо. Она не лгала, Тони был в этом почти уверен. Задать вопрос Джарвису значит ее обидеть. Впрочем, это не означает, что спросить он не сможет потом.

— Так как? — все так же мягко спросила она.

— Нет, — сказал Тони по-прежнему жестко и твердо.

«Прости, детка, но я не собираюсь тебя пускать на эту территорию. Обидишься — твои проблемы», — подумал он.

Она опустила глаза и пожала плечами.

— Как скажешь.

Следующие несколько минут они провели в напряженном молчании, а потом Тони сказал:

— Прогуляемся? Уже стемнело, и папарацци можно не опасаться.

Они спустились на пляж и медленно пошли вдоль кромки воды. Вечер был совсем безветренным, а волны слабыми. Их ритмичный шелест завораживал.

— Знаешь, твой отец считался самым талантливым инженером в автомобильной промышленности, — вдруг произнес Тони и добавил после паузы. — Мы с ним встречались однажды.

— Расскажи, — предсказуемо просит девчонка. — Я ведь его совсем не помню.

И Тони пожал плечами, умело скрыв мелькнувшую жалость. В это мгновение он размышлял, как бы сложилась его жизнь, оставь этот мир Говард Старк немного раньше. И ожидаемо пришел к выводу, что, может быть, совсем без отца ему было бы лучше, но тут же запретил себе думать об этом. Вместо этого он сказал:

— Я помню совсем мало. Мы встретились в Нью-Йорке на приеме, посвященном годовщине основания «Старк Индастриз». Мне было шестнадцать, ему, должно быть, года двадцать два. Я был еще мальчишкой, а он уже возглавлял собственную корпорацию. Лощеный, под ручку со своей невестой. На самом деле, я больше пялился на нее, — тут Тони усмехнулся. — Так вот… Он посмотрел на меня свысока (Уверяю тебя, уже в то время немногие могли на меня так смотреть), но в то же время с долей понимания и, не поверишь, жалости.

Девчонка слушала его, затаив дыхание, и он продолжил несколько секунд спустя:

— Обычно я быстро выкидываю такие вещи из головы, а этот взгляд запомнил. И решил, что ни в чем не хочу ему уступать.

— И в двадцать один ты возглавил «Старк Индастриз», — задумчиво произнесла девчонка.

Тони кивнул.

— Верно. Нельзя сказать, что только из-за этой встречи, но в какой-то мере, думаю, из-за нее тоже.

Она задумчиво кивнула и произнесла спустя мгновение:

— Спасибо, — и с этими словами потянулась к нему с поцелуем.

Тони с удовольствием ответил ей. Девчонка нравилась ему все больше: он-то уже думал, что сегодня стадию «поцелуйчиков» придется пропустить.

Тем же вечером, уже лежа в постели, девчонка думала о тетке. Порой она ее не понимала: Бьянка совершенно точно любила мужа, но это не мешало ей менять молоденьких любовников. Изабелла, как правило, не запоминала их имен — слишком быстро они сменяли друг друга. Впрочем, последний, Фабио, кажется, отчего-то задержался рядом с Бьянкой дольше остальных. Два месяца для тетки уже срок. Девчонка только раз сталкивалась с ним лицом к лицу во время короткого визита в Италию, и ее чувства колебались от неприязни до самой грани отвращения. Всего на пару-тройку лет постарше ее самой, с наглым выражением смазливого лица, насквозь фальшивыми манерами и неприятным взглядом, он ей казался слизняком, по недосмотру заползшим в теплицы.

Не так давно с успехом завершились испытания новой Ламборгини с усовершенствованным двигателем. Когда она услышала от кузена, что Бьянка собирается кому-то подарить первый экземпляр этой модели, у нее немедленно возникли подозрения. Это был королевский подарок: такие редко дарили деловым партнерам. Порой — высокопоставленным чиновникам, но она не могла вспомнить ни одного, кого сейчас следовало бы умаслить. Что же касалось семьи, то дядя Сильвано, коллекционер часов, к машинам был совершенно равнодушен. Самой девчонке вызывающе роскошная машина была ни к чему, а у Сандро гараж был забит почти что до отказа. Других близких людей у тетки не было, а это означало… Да, вот именно. Конечно, она не была ни в чем уверена до конца, но с вероятностью процентов в семьдесят предполагала, что машина предназначалась Фабио. Она искала способ этого не допустить, и случай подвернулся сам.

На следующее утро, двадцать девятого мая, Тони, едва войдя на кухню и вдохнув уже привычный (Господи, привычный!) запах кофе с корицей, вместе с поздравлениями получил глубокий поцелуй.

— Нарушаешь традиции? — спросил он, подняв бровь.

— Отбиваюсь от рук, — лукаво подмигнула она и добавила уже серьезным тоном, делая глоток из своей чашки. — Прости за вчерашнее. Мне не следовало лезть, куда не просят.

Тони чуть нахмурился:

— Не за что извиняться.

Она едва заметно усмехнулась и вдруг накрыла своей ладонью его руку. «Есть за что, и ты это прекрасно знаешь». Слова не были произнесены вслух, но он отлично понял ее мысль.

После кофе девчонка попросила его спуститься в гараж. Тони догадывался зачем, и все же его догадки оправдались не до конца. Ламборгини, выкрашенная в алый цвет, сверкала в лучах утреннего солнца не хуже новенькой монеты. Он на секунду застыл в дверях лифта и присвистнул.

— Я знаю, это немного не то, что ты ожидал получить, — со смешком произнесла девчонка у него за спиной. — Бугатти будет здесь через два дня. А это так, в счет неустойки. К ней прилагаются извинения: как правило, наша работа безупречна, но человеческий фактор все же иногда сбоит.

Тони краем уха слушал ее последние слова: его мысли были заняты другим. Он абсолютно не привык получать от своих подружек подарки, тем более, такие щедрые. Обычно-то подобных жестов ждали от него… Последней женщиной, которая ему дарила что-то существенное, была Мария Старк. При мысли о матери в груди вновь собрался ком, и он прогнал эмоции прочь. Потом сказал серьезным тоном, обернувшись:

— Тебе не кажется, что это слишком, детка?

В ответ только хмыкнули.

— Нет. Мне далеко до разорения, Энтони, расслабься, — шутливо сказала она, а потом вдруг обняла Тони, приникнув к нему всем телом, и продолжила уже тише, устроив подбородок на его плече. — Да и к тому же, я не нарушаю твой запрет: не трачу ни одного цента своих денег. Просто распоряжаюсь имуществом, — и с этими словами коснулась его шеи легким поцелуем.

Тони кожей ощутил ее улыбку и заметил нарочито строго:

— Это запрещенный прием.

— Правда? Буду знать, — ничуть не смутилась девчонка. — Садись за руль, — решительно оборвала она все возражения. — Работа никуда не убежит.

Ключи легли в его ладонь, и он вздохнул, ощутив их приятную тяжесть.

— О’кей, ты меня убедила. Благодарности потом, дай отойти от шока.

Она рассмеялась и легонько подтолкнула его по направлению к машине.

Ламборгини мчалась по шоссе, пустому в субботнее раннее утро.

— Какова максимальная скорость? — спросил Тони.

— Двести пятьдесят шесть миль в час, — не без гордости ответила девчонка, и он вновь присвистнул.

— Да ну. Еще не так давно это считалось невозможным.

— Я бы сказала «проверь», если б не опасалась полиции, — поддразнила она.

Глаза Тони опасно сверкнули:

— Детка, это мой участок дороги. Никаких полицейских, — но, заметив в ее взгляде тень испуга, тут же добавил. — Сойдемся на двухсот сорока? — и нажал на педаль газа.

Машина разогналась за считанные секунды. Она летела, как стрела, вызывая у Тони восхищенные возгласы. Наблюдая за ним, девчонка позабыла свой страх. Его лицо выражало искреннее упоение, в глазах горел восторг.

— Кто работал над двигателем? — вдруг спросил он.

Она едва заметно улыбнулась:

— Это отцовская разработка, но только мой кузен смог довести ее до ума. Я вас познакомлю как-нибудь.

Тони одобрительно кивнул и нажал кнопку приемника.

Девчонка застыла на месте, когда вдруг услышала до странности знакомую мелодию. Ее опасения подтвердились:

«I've known a few guys who thought they were pretty smart

But you've got being right down to an art

You think you're a genius-you drive me up the wall

You're a regular original, a know-it-all

Oh-oo-oh, you think you're special

Oh-oo-oh, you think you're something else» — на весь салон пела Шания Твейн*.

О, черт! Только один человек мог до такого додуматься! Она схватила телефон и набрала номер. Трубку взяли немедленно.

— Ты, ты! — начала она по-итальянски, стараясь перекричать грохот динамиков. — Ты хоть понимаешь, что ты сделал?!

На другом конце провода рассмеялись.

— Не кипятись так, Изабо. Подумаешь, всего-то невинная шутка.

— Легко говорить — тебя-то тут нет!

— Не беспокойся: Старк слишком умен, чтоб обижаться на подобное. Кстати, как реакция?

Бросив на Тони опасливый взгляд, она заметила, что он внимательно вслушивался в слова, а потом рассмеялся: громко, искренне и в полный голос. Ее накрыла волна облегчения, и она ответила уже спокойнее:

— Хохочет как безумный.

— Ну, что я говорил? — лукаво попенял ей Сандро.

— И все равно ты невозможен! — ответила она и положила трубку.

— Передавай привет кузену, — вдруг сказал Тони, отсмеявшись и убавив звук.

— Как ты догадался?..

— Простая логика, — усмехнулся он. — Кстати говоря, мне нравится, когда ты говоришь по-итальянски. Очень сексуально, — и с удовольствием заметил, как у нее порозовели щеки.

— Сейчас передам твой привет, — сказала она просто, чтобы сменить тему, и набрала сообщение. — Тебе тоже привет, — сказала вслух девчонка, усмехнувшись.

Губы Тони сложились в улыбку.

— Еще передай, что я приглашаю его на работу в «Старк Индастриз».

Девчонка скептически хмыкнула, но все-таки отправила второе сообщение: «Зовет тебя к себе работать». Ответ пришел через пару секунд: «Скажи ему, что я подумаю». «Предатель», — быстро напечатала она.

— Поблагодарил, но сказал, что у него другой профиль, — без зазрения совести соврала девчонка.

Тони лишь пожал плечами.

— Передумать никогда не поздно. Талантливому человеку у меня всегда найдется применение.

Девчонка хотела что-то возразить, но тут он неожиданно продолжил:

— И все-таки, не стоило из-за меня ссориться с теткой.

— Ты и об этом знаешь?..

— Детка, — сказал он с усмешкой, — человеку в моем возрасте нетрудно предугадать действия девятнадцатилетнего существа. Я бы спокойно пережил двухдневную задержку, а прямой конфликт далеко не всегда помогает достичь нужной цели.

— Но…

— Мы еще поговорим с тобой на эту тему. А сейчас я все-таки намерен выжать все двести пятьдесят шесть миль. Готова? — машина сделала очередной рывок, достигнув максимальной скорости, и стало не до разговоров.

В особняк они вернулись через полтора часа. Когда девчонка покинула машину, то обнаружила, что ноги у нее слегка дрожат. Тем не менее, выражение счастья на лице Старка определенно того стоило. Она еще больше утвердилась в этой мысли, когда он ее поцеловал как-то по-особенному нежно и шепнул:

— Спасибо, Беллс. Подарок что надо.

После завтрака Тони, поднявшись в кабинет, немедленно позвонил Пеппер.

— Найди мне телефон Бьянки Орзатти. Не ее помощника и не секретаря. Ее личный мобильный.

Ответственная и исполнительная Пеппер не подвела и на сей раз: через час у него был нужный номер. Отлично, в Риме сейчас как раз вечер.

— Мистер Старк, — сказал уже знакомый голос с едва различимым оттенком сарказма, — чем я обязана подобной чести?

Ни нотки удивления: очевидно, что этого звонка она ждала.

— Синьора Орзатти, — ответил Тони с таким же сарказмом, — думаю, вы это отлично знаете.

— Не стану утверждать, что знаю, но догадываюсь, — спокойно согласилась Бьянка. — Речь о некоем автомобиле, который вы получили этим утром. Я права?

— На сто процентов. Наш контракт не предусматривал уплату неустойки в двойном размере, так что давайте поговорим без метафор.

— Я слушаю вас.

— Ваша племянница была ко мне щедра и даже слишком. Уверен, что цена вопроса превышает полмиллиона евро. Тысяч семьсот, или больше?

— Шестьсот тридцать пять, — педантично поправила Бьянка. — Продолжайте.

— Мне совесть не позволит лишить вас прибыли на эту сумму, — сказал Тони с усмешкой. — Но прямо отказаться от подарка в данных обстоятельствах я не могу.

— Еще бы, — в ответе сквозил холод, заставивший усмешку Тони стать шире.

— Разумеется, я ценю жест вашей племянницы, но нам обоим очевидно, что ее поступок был необдуман и совершен, скорее всего, сгоряча. Поэтому я предлагаю возместить ваши потери, но так, чтобы она ничего не заподозрила.

На другом конце провода воцарилось молчание. Терпеливо выждав несколько секунд, он добавил:

— Что скажете?

Послышался глубокий вздох, а потом она произнесла фразу, которую Тони никак не ожидал услышать:

— А вы оказались лучше, чем я о вас думала, — и, помолчав еще мгновение, продолжила. — Оставьте машину и деньги себе, мистер Старк. Для концерна это всего лишь капля в море. Если действия моей племянницы и были продиктованы желанием досадить мне, — в тоне Бьянки мелькнула усмешка, — то лишь отчасти. Поверьте, она хорошо знает цену деньгам и ни за что не стала бы разбрасываться подобной суммой без более веских причин. Раз она сделала вам такой подарок, то, должно быть, вы что-то значите для нее. Не играйте ее чувствами, — в голосе мелькнули нотки стали.

— И в мыслях не было, — ответил Тони совершенно искренне.

— Еще одна вещь, которую нужно учесть: она может казаться взрослой, мистер Старк, даже слишком взрослой для ее лет, но впечатление обманчиво. Примите это во внимание.

— Всенепременно, — улыбнулся он.

— Я рада, что мы поняли друг друга, — уже немного мягче сказала Бьянка. — Да, еще одно… У вас сегодня день рождения, не так ли? Примите мои поздравления. Желаю хорошо отпраздновать, — ее последние слова звучали с долей яда.

Намек на его прежние разнузданные пьянки, не иначе.

— Спасибо, — сказал он сдержанно.

— Хотя, в вашем возрасте этот день уже должен служить поводом для раздумий, а не для вечеринок, — ехидно добавила она. — Хорошего дня.

Положив трубку, Тони рассмеялся:

— Джарвис, сколько лет этой стерве?

— Синьоре Орзатти исполняется сорок три в августе этого года, — ответил невозмутимый дворецкий.

* http://www.youtube.com/watch?v=jQZTK6xJ1Bw

Перевод здесь:

http://www.amalgama— lab.com/songs/s/shania_twain/that_don_t_impress_me_much.html

Пеппер всегда приезжала в особняк вечером этого дня. Иногда чтобы ближе к рассвету выпроводить гостей, а порой чтобы дождаться Тони, если он отчего-то решал пойти в бар с Роудсом вместо того, чтобы вусмерть напиться в компании как минимум ста человек. Как правило, после таких посиделок ее босс возвращался домой еще более пьяным, чем после самых шумных гулянок. Его следовало препроводить в спальню при помощи Хэппи и оставить аспирин на прикроватном столике. На самом деле, Пеппер могла бы всего этого не делать: Хоган отлично справился бы сам, но она была слишком ответственна для того, чтоб сбросить лишнюю обязанность.

По крайней мере, так нравилось думать самой Поттс. Еще больше ей нравилось думать, что без нее Старк не способен ступить и шагу, словно большой ребенок, что без ее заботы гений и миллиардер не протянет и суток. Пеппер ни за что бы в этом не призналась даже самой себе, но осознание важности ее места в жизни босса грело душу, и даже мысль об утрате этого значения отзывалась неприятным холодком. Она была права в тот раз, сказав, что кроме Старка у нее нет никого и ничего. Он стал для Пеппер солнцем, вокруг орбиты которого вращалась ее маленькая планетка. Этого требовала должность, и она привыкла отодвигать личные интересы и потребности на задний план день за днем и год за годом. Только в последнее время Пеппер начала понимать, что растворяется в работе, теряет себя в этом безумном вихре, именуемом «жизнь Тони Старка». Нельзя сказать, чтоб это не пугало, но было уже поздно поворачивать назад. Появление незваной гостьи беспокоило Пеппер по ряду причин, включая те, которые она отрицала даже в мыслях. «Ничего», — успокоила она себя. — «Эта идиллия до первой пьянки. Стоит этой выскочке хотя бы раз его увидеть в подобном состоянии, как она сбежит и все пойдет, как прежде».

Гостиная была пуста, слава Богу. Похоже, что девчонка поднялась к себе. Меньше всего хотелось сейчас ее видеть. Пеппер заварила себе крепкого чаю и приготовилась ждать часа три: было только начало двенадцатого. К ее удивлению, в половине первого Джарвис объявил о возвращении хозяина и через пару минут Тони, на вид кристально трезвый, переступил порог гостиной. Увидев Пеппер, он улыбнулся.

— Привет, Пеп! Хорошие новости: я вполне способен дойти до своей комнаты и даже найти аспирин, так что веселье отменятся. Ты можешь с чистой совестью ложиться спать.

Похоже, он действительно был трезв. Пеппер, удивленная до крайности, моргнула и собралась ответить, когда он продолжил:

— И знаешь что, езжай домой, выспись как следует. Тебя отвезет Хэппи. Завтра воскресенье, так что можешь не приезжать, просто будь на связи. Договорились?

Слова замерли у нее на языке. Как правило, засидевшись здесь за полночь, Пеппер оставалась ночевать в «своей» гостевой спальне, где в шкафу висел ее костюм и хранилась пара личных мелочей. Никогда прежде Тони не отсылал ее домой. На лестнице послышались шаги.

— У тебя глаза усталые, — вдруг сказал Тони, а Пеппер лишь спустя мгновение поняла, что обращались не к ней. — Я скоро начну думать, что ты мне изменяешь с этим твоим Макинтошем.

В ответ раздался приглушенный смешок:

— Ну что ты... У нас с ним чисто деловые отношения. Джарвис — свидетель. Хотела тебя дождаться: нужно обсудить кое-что, — в глазах принцесски, впрямь усталых, была улыбка. — Здравствуйте, Пеппер.

— Добрый вечер, — выдавила помощница. — Я думала, вы видите десятый сон, — едко прибавила она, — здоровый образ жизни и так далее…

Девчонка мягко улыбнулась и передернула плечами.

— Видите ли, меня всегда учили брать пример со старших. Никак не могу избавиться от этой привычки, — и подмигнула Старку.

— В таком случае, вы очень внушаемы, — процедила Пеппер.

Улыбка выскочки стала медовой.

— Что поделаешь.

В этот момент терпеливая и тактичная Поттс едва ли не впервые в жизни ощутила острейший порыв ударить со всей силы, и только присутствие босса удержало ее от перехода на другой уровень колкостей. Она в момент совладала с собой, помогла долгая практика, и, быстро попрощавшись, направилась к двери, чувствуя на себе недоуменный взгляд Тони.

— Что это было? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Понятия не имею, — вздохнула девчонка, не решившись высказать самое очевидное из предположений.

Если Старку это до сих пор не приходило в голову, то не ее дело наводить его на размышления подобного рода. В конце концов, пока не происходит ничего такого, с чем нельзя было бы справиться. Она вздохнула и потерла лоб рукой.

— Надеюсь, ты вернулся рано не из-за меня? Мне вовсе не хотелось бы…

— Детка, — оборвал ее Тони, — я всегда делаю только то, что хочу. Я жуткий эгоист, ты разве об этом не слышала?

— Ты о себе дурного мнения, — опять вздохнула она вместо того, чтоб улыбнуться. — Звонила Бьянка.

Он поднял брови.

— Так вот оно что. А я все гадаю, почему у тебя такое кислое лицо. Ну что ж, я тебе обещал разговор утром, и, похоже, сейчас самое время.

По сложившейся привычке они расположились на диване.

— Рассказывай, — сказал он повелительно.

— Мне заявили, что я безрассудна и поступаю необдуманно.

Тони улыбнулся и взял ее руку в свою.

— Прости, но тут я не могу не согласиться. Детка, — продолжает он прежде, чем она успевает вставить слово, — твое желание избавиться от опеки и принимать самостоятельные решения понятно и естественно. Тем не менее, идти к цели напролом — не лучший вариант.

— Но…

— Дослушай до конца. Ты не можешь позволить себе быть прямолинейной и поступать, как тебе хочется, не взвесив хорошенько «за» и «против». Такое может очень дорого обойтись в будущем. Это касается и работы, и отношений с окружающими. Особенно с семьей, — он выделил последнее предложение. — Учись мыслить стратегически. Лобовое столкновение с теткой ничего тебе не даст, кроме головной боли. В конце концов, именно она управляет компанией, так? — Кивок в ответ. — Теперь смотри: как ты можешь доверить свое состояние тому, кто к тебе не лоялен? Следовательно, тебе придется сместить ее с поста, причем не только ее, но и ее мужа и всех, находящихся под ее прямым руководством. А это человек двадцать сотрудников, обычно квалифицированных и компетентных. В результате всего этого компания потеряет как минимум два десятка отличных кадров, неопределенную сумму денег из-за падения курса акций, но, самое главное, останется обезглавленной. Ее ведь некем заменить, я прав? — Девчонка покачала головой, прикрыв глаза. — Вот видишь? Цель в этом случае средств не оправдывает. Планируй свои действия или хотя бы ставь меня в известность перед тем, как сделать что-нибудь. Договорились?

Она опять кивнула, отведя взгляд.

«Как у тебя хватает совести читать ей эти лекции после того, как ты сам разом лишил работы сто тысяч человек по всему миру и обвалил акции «Старк Индастриз» на пятьдесят шесть с половиной пунктов менее, чем год назад. С последствиями этого ты, между прочим, до сих пор не разобрался до конца», — заметил ехидный внутренний голос. «Можно подумать, будет лучше, если она учинит то же самое», — мысленно парировал он.

Девчонка, похоже, надулась.

— Обиженный ребенок, — улыбнулся Тони и с этими словами притянул ее к себе на колени. Она сначала напряглась, но секунду спустя ее тело расслабилось и она прижалась к нему, уткнувшись в шею и глубоко вздохнув. Ну точно, ребенок. Он обнял ее, одной рукой успокаивающе поглаживая по спине, а другой перебирая волосы. Во всем этом не было ничего сексуального, но Тони, пожалуй, не было так хорошо и во время иных, куда более бурных ночей.

Она уютно устроилась в его объятиях, вдыхая запах одеколона и чувствуя, как его щетина легонько покалывает висок, а слова Бьянки все не шли у нее из головы. «Изабо, — сказала тетка в числе прочего, — я совершенно не сержусь за твою выходку с машиной. Это мелочь. Что меня по-настоящему беспокоит, так это твой выбор. Дело даже не в разнице в возрасте. Старк — человек с возом проблем. Наркотики и алкоголь — ты, думаю, знаешь об этом. Безудержное распутство, затянувшееся до сорока лет, тоже не от хорошей жизни, поверь мне». «Помнится, твои вечеринки гремели на весь Рим. Да и теперь они немногим тише», — усмехнулась девчонка. В ответ тетка вздохнула. «По сравнению с гулянками Старка мои маленькие шалости — ничто, ты это понимаешь и сама. Я не устраивала оргий даже в двадцать лет и не меняла мужчин еженощно. У меня есть муж и близкие, я знаю, каково это любить и быть любимой. Ты тоже знаешь. А он нет. Мы с твоим отцом были немного знакомы со Старками. Не так, чтоб очень близко, но достаточно, чтобы понять, что в их семье не было нормальных отношений. Биография их сына тому лучшее доказательство. Тебе очень повезло, что он не выставил тебя наутро за порог без всяких церемоний, как до сих пор поступал со своими пассиями». «Я была готова к этому», — возразила девчонка. — «Его репутация мне прекрасно известна». «Изабелла, — вновь вздохнула Бьянка. — Тебе так только кажется. На деле ты была бы уничтожена, я знаю, о чем говорю. Ты ведь все равно подспудно ждешь любви, даже понимая умом, что ждать ее не стоит. Для твоего возраста это естественно. Взрослая женщина способна посмеяться и спокойно пойти дальше, но не ты. Ты совершенно не знаешь мужчин. Такие, как Старк, не способны любить, им нечего отдать, потому что они сами никогда любви не получали. И с возрастом люди этого сорта становятся только циничнее. Да еще недавний афганский плен — подобное бесследно не проходит. Посттравматический стресс — самое меньшее из последствий. Девочка моя, тебе такое не потянуть. Ты не изменишь его и ничем ему не поможешь. Эта связь тебя выжмет до капли, а в конце оставит опустошенной и раздавленной. Подумай хорошенько, прежде чем решишь в это серьезно ввязаться». Она зажмурилась почти до боли, спрятав лицо на плече Старка. Он целовал ее висок и щеку, и она подумала, обняв его в ответ: «Нет, Бьянка. Ты все-таки права не до конца».

В понедельник у девчонки началась практика. Она пропадала в лос-анджелесском госпитале целыми днями, совсем как сам Тони в своей мастерской, но все-таки им удавалось не прерывать своих вечерних встреч. В четверг он вернулся из офиса «Старк Индастриз» в начале одиннадцатого и не застал ее. Конечно же, девчонка позаботилась оставить голосовое сообщение, которое Джарвис услужливо воспроизвел, но настроение Тони, и без того испорченное новыми проблемами в компании, стремительно скатилось вниз. Как быстро все же отвыкаешь возвращаться в пустой дом… Он проработал в мастерской до полуночи, потом, решив передохнуть, вновь поднялся в гостиную. Стоило ему плеснуть себе виски, как Джарвис проинформировал его, что блудная гостья вернулась. Тони нахмурился: часы показывали десять минут первого. Что-то было не так, он понял это по ее поникшей фигуре. Смертельная усталость сквозила во всех ее движениях, и еще что-то, похожее на отчаяние. Коротко поздоровавшись, она добрела до дивана и почти рухнула на него, небрежно бросив сумку на пол. Вблизи вид у нее был еще хуже: лицо бледное до синевы, темные круги под глазами, растрепанные волосы…

— Что стряслось? — спросил он, наконец, вполголоса.

— Прости, что не звонила все это время, — спустя несколько мгновений проговорила она глухим голосом, — в операционную запрещено брать сотовые.

Казалось, что девчонка сдерживалась из последних сил, чтоб не расплакаться. И, наконец, выдавила, словно бы собравшись с силами:

— Сегодня умер пациент. Мы ничего не могли сделать… — последние слова потонули в рыданиях, из глаз хлынули слезы, и она спрятала лицо в ладонях.

Ее трясло, как в лихорадке. Все это до боли напоминало истерический припадок. Черт побери, ну и денек! Сперва тяжелое совещание, потом проблемы с новой разработкой и, наконец, вот это. Перед мысленным взором вдруг промелькнули все, кого он сам не смог спасти, во главе с Инсеном, и чувство, горькое, словно полынная настойка, затопило грудь, смешавшись с глухим раздражением. Он крепко взял ее за плечи и встряхнул.

— Посмотри на меня!

От неожиданности она перестала рыдать, подняла мокрые ресницы и застыла. Никогда раньше она не видела у него таких жестких глаз.

— Это не первая и не последняя смерть, — твердо, почти зло сказал он, сжимая ее плечи едва не до боли. — Их будет еще много, и тебе придется с этим жить. Всегда, до конца твоих дней. Всех их ты не сможешь оплакать, иначе сломаешься раньше, чем успеешь помочь тем, у кого еще есть шансы жить. Вытри сопли, соберись и иди дальше. Да, тяжело, но ты сама выбрала эту дорогу. И если не можешь ей следовать, оставь медицину сейчас, не трать время впустую. Этот путь не для плакс.

Секунду девчонка просто смотрела на него, онемев. Потом к ее горлу подступила новая волна рыданий, она сбросила его руки и убежала на второй этаж, захлебываясь в очередном потоке слез. Наверху хлопнула дверь. Тони выругался, провел ладонью по лицу, откинулся на спинку дивана и устремил взгляд в потолок. Приступ раздражения отступил, как будто бы его и не было. «Конечно, ты сказал ей правду, но зачем? Просто поддался дурному настроению, признай. И теперь получишь поджатые губы и холодность на все выходные. Забыл ссоры с Пеппер?». Девчонка, впрочем, могла сделать еще проще: собрать вещи и уехать, оставив Тони наедине с его работой, Дубиной и Джарвисом. «Ты сам этого хочешь?» — всплыл в памяти ее давешний вопрос, над которым он до сих пор не дал себе труда подумать…

К его удивлению, примерно через полчаса она вернулась в комнату уже спокойная. Долгое мгновение они молча смотрели друг другу в глаза. Она как будто бы искала что-то у него в лице, а найдя, приблизилась и со вздохом присела на краешек дивана. Он лихорадочно думал, как лучше поступить: промолчать, попытаться утешить? Но тут она заговорила.

— Ты прав, — произнесла девчонка тихо и спокойно, подняв на него покрасневшие глаза. Ее лицо было бесстрастно, не осталось и следа от давешней истерики. — Это реальная жизнь, и лучше мне привыкнуть и принять ее сейчас. Поэтому я говорю тебе спасибо. Такой урок дорого стоит, — и попыталась через силу улыбнуться.

После этих слов Тони отчего-то почувствовал себя последней сволочью. Он смотрел на ее поникшие плечи и снова не знал, что сказать. Девчонка, помолчав немного, продолжила:

— Знаешь, доктор Ву сказал мне то же самое.

Тони нахмурился.

— Фамилия знакомая. Где-то я ее уже слышал…

Девчонка хмыкнула:

— Вы с ним встречались в Берне. Довольно давно, правда. Он как-то раз упоминал об этой встрече.

— Я ничего такого не припомню.

Она только пожала плечами, и в комнате снова повисло молчание. Потом девчонка сделала глубокий вдох и вдруг потянулась за бокалом с виски, стоявшем на кофейном столике. Тони моментально перехватил ее запястье.

— Нет, — сказал он решительно, но без капли злости. — Не дело так решать свои проблемы.

Она посмотрела ему в глаза с вызовом.

— И почему же, интересно?

— Потому что это слабость, — твердо проговорил он, не отводя взгляда.

Девчонка дернула уголком рта.

— А ты сам?..

Он усмехнулся:

— Я другое дело. Мне менять что-либо уже поздно. Не надо брать с меня пример. Не в этом.

В ее глазах в этот момент мелькнуло какое-то странное, новое выражение. Она осторожно высвободила запястье.

— Я знаю о взрыве на твоем заводе, — коротко сказала девчонка.

От этих слов он дернулся, как от удара. Потом отвел глаза и проговорил вполголоса:

— Пятеро погибших и трое тяжело раненых.

«Один из тех троих умер», — подумала она, но вслух ничего не сказала. Просто протянула освободившуюся руку и кончиками пальцев погладила его скулу.

— От меня несет гарью, — предупредил он, горько усмехнувшись.

Она лишь передернула плечами.

— А от меня кровью. Ну разве же мы не прекрасная пара?

Уголки губ Тони чуть приподнялись.

— Лучше не бывает, — и с этими словами он поймал ее ладонь, легонько прикоснувшись к ней губами. — Извини, детка. Когда у меня выдается плохой день, я устраиваю веселую жизнь всем, кто окажется поблизости. Уж таков я есть. И меняться не собираюсь, — закончил он, не отрывая взгляда от ее лица и выделив последние слова.

Она молча отвела глаза, крепче сжав его руку. Тишина царила несколько мгновений прежде, чем была нарушена.

— Ты действительно ни разу не была в ночном клубе? — спросил Тони.

Она удивленно взглянула на него, по всей видимости, не поняв, к чему был задан этот вопрос, но все-таки ответила:

— Ни разу. Но почему…

Он перебил ее:

— Понятно. Собирайся. — И пояснил спустя мгновение. — Ни один из нас все равно не уснет этой ночью. И если так, то стоит показать тебе еще один способ снятия напряжения, получше выпивки. Имей ввиду, — добавил он, заметив, как блеснули ее глаза, — увижу у тебя в бокале что-то, кроме минералки или сока, отправлю прямиком в Италию, в объятия тетушки. Любых сигарет это тоже касается. Ясно? — дождавшись кивка, он продолжил. — Можешь надеть свой домашний наряд, — и с удовольствием отметил, как при этих последних словах надутые губы сложились в улыбку, а во взгляде загорелись искорки.

— Но пресса… — нерешительно начала она.

— Не беспокойся об этом, — махнул он рукой, — Там, куда мы отправимся, совершенно безопасно. Да и потом, тебя мало кто знает в лицо.

В Риме, в тиши своего кабинета Бьянка Орзатти жадно следила за колебаниями графиков на мониторе, и злая улыбка медленно расцветала на ее губах. «Как это вовремя, — думала она со злорадством. — Более удобного момента не сыскать. Ты у меня попляшешь…». Телефонный звонок прервал ее мысли.

— Не вздумай играть на понижение, — сказал Сильвано решительным тоном. — И не отрицай, что собиралась: я тебя знаю слишком хорошо.

— Почему нет? — спросила она холодно. — Ты ведь сам видишь, как все просто: сбить цену до нижней отметки, скупить все и войти в совет директоров, ну а потом…

— Потом полетят головы, — резко прервал ее муж, — и отнюдь не в «Старк Индастриз». Ты видела реакцию в прошлый раз, а ведь всего-то задержали ту треклятую доставку на два дня.

— Ты думаешь, она…

— Уверен. Пойми, Изабо сейчас не способна рассуждать рационально. Буря гормонов, эмоции… Она опомнится, но будет уже поздно.

Бьянка умолкла на несколько долгих секунд.

— Ты прав, — наконец неохотно признала она. — Но этот…

— Прекрати, — снова перебил ее Сильвано, — рано или поздно это все равно случилось бы. Ты думаешь, было бы лучше, окажись на его месте какой-нибудь безмозглый мальчишка?

— Определенно, да, — сказала она с прежней злобой. — Один только Бог знает, что за мысли этот человек вобьет ей в голову.

С владельцем этого заведения Тони был знаком лет пятнадцать, и тот ни разу не подвел: ни одно из похождений Старка, не предназначенное для журналистских глаз, не получало огласки. Посетители здесь были не болтливы, а постороннему проникнуть в этот клуб было не проще, чем в Белый Дом. К тому же, здесь не торговали наркотиками, а для Тони, имевшего проблемы в прошлом, это был дополнительный плюс.

— Винсент, — улыбнулся Тони, пожимая руку давнего знакомого. — Я вижу, у тебя дела идут отлично.

— Лучше не бывает, — беззаботно сказал тот, — да и с чего бы было по-другому? — тут его взгляд остановился на девчонке, которую Тони отправил на танцпол, и он понимающе усмехнулся. — Чем дальше, тем моложе. Бес в ребро, да, Тони? Твоей последней было двадцать пять.

— Не помню, — хмыкнул Тони. — Может быть.

— Опять модель?

Тони кивнул.

— Снимается для «Вог», по-моему.

«Ничего, детка, побудешь вечерок моделькой».

Удобно расположившись за столиком, он наблюдал за ней: смотрел, не отрывая глаз. Она определенно не была самой красивой из всех его женщин: с моделями «Максима» ей не тягаться ни статью, ни формами. Ни пухлых губ, ни впечатляющего бюста, ни округлых бедер. И даже волосы — и те не белокурые. Худа, пока еще чуть-чуть нескладна, на грудь один намек, но все же Тони к ней тянуло, пожалуй, даже посильнее, чем к его прежним роскошным подружкам. Цвет фуксии слегка отливал синевой в изменчивом свете софитов, и ее кожа казалась белой, словно мел, а чуть подкрашенные губы темно-алыми. Гибкое, тонкое тело двигалось в такт музыке с непринужденной грацией: не то природные способности, не то занятия танцами. Мелодия сменилась быстрой, зажигательной, и ее возглас присоединился к хору восторженных криков. Она танцевала с упоением, позабыв обо всем, наслаждаясь моментом, музыкой, движением. Когда же он сам разучился получать удовольствие от таких простых вещей без предварительной дозы алкоголя?.. Ее жизнелюбие влекло его и еще искренность. Девчонка не играла в игры, а в окружении Тони это качество всегда было на вес золота. Хэппи, Роуди и Пеппер — только им он верил. Ну, не считая Джарвиса, конечно.

Короткий подол платья вился вокруг бедер, порой приподнимаясь и еще больше открывая стройные ноги, на коже поблескивала легкая испарина, распущенные волосы струились шелковистым водопадом. Они встретились глазами, и она вдруг улыбнулась ему так, как до сих пор еще не улыбалась. Дразняще, соблазнительно, кокетливо, и его сердце ускорило ритм.

Вернувшись за столик, девчонка залпом выпила стакан минералки и плюхнулась на диван. Ее дыхание было слегка сбито, а в глазах горели искорки веселья.

— Это просто потрясающе! — сквозь грохот музыки сказала она, слегка наклонившись к нему. — Спасибо, — и коротко поцеловала его в уголок рта.

Ее глаза горели чистым восторгом, грудь вздымалась от частых вдохов, влажные губы были слегка приоткрыты. Вся она как будто бы искрила энергией, задором, жизнью, и в этот миг Тони желал всем этим обладать так сильно, как никогда и ничего, пожалуй, прежде не хотел. Он поймал ладонью ее подбородок и поцеловал уже по-настоящему. Она охотно ему ответила, и через пару мгновений поцелуй стал горячим. В полумраке возможные чужие взгляды почти совсем ее не беспокоили: кровь и музыка гремели в ушах, сердце стучало в лихорадочном ритме, адреналиновый вихрь эмоций подталкивал отдаться во власть ощущений. Девчонка не выказала признаков протеста даже тогда, когда Тони вжал ее в мягкую спинку дивана, как давно и хотел, а его рука уверенно скользнула по ее колену, остановившись только у кромки подола.

— Уф, — выдохнула она, когда Тони наконец отстранился, и на припухших губах опять расцвела улыбка. — Пожалуй, я пойду, — она кивнула в сторону танцующей толпы. — Не то ты меня съешь.

Он улыбнулся в ответ:

— Иди, развлекайся, — и подтолкнул ее по направлению к танцполу, сопроводив свои слова легким шлепком.

Она лишь рассмеялась и подняла бровь:

— Не хочешь присоединиться?

— Нет. Попозже, может быть.

«Попозже» наступило только в половине пятого утра. У него против воли начали слипаться глаза, а девчонке было хоть бы что: бодра и свежа. Они танцевали медленный танец, и Тони крепко прижимал ее к себе. Она была совсем не высока, не то, что модели, и он поймал себя на том, что ему это нравится: ее макушка была уютно устроена под его подбородком, грудь, скрытая под тонкой тканью, прижималась к его груди. Он снова ощутил комфорт, ставший уже привычным, почти как запах кофе по утрам. Ее руки мягко скользили по его спине, поглаживали плечи. К нему уже давно никто вот так не прикасался. Жадные ласки случайных любовниц, стремившихся продемонстрировать свои умения, панибратские полуобъятия Обадайи, дружеские Роуди… Порой его касалась Пеппер, всегда только по необходимости, деловито и мимолетно. Не то, чтобы он ждал от нее чего-либо другого. В прикосновениях девчонки не было ни похоти, ни безразличия, только тепло. Одна ладонь легла на его затылок, и пальцы осторожно перебирали волосы, посылая по позвоночнику волну приятной дрожи. Так обнимают близких людей. Как будто Тони для нее и вправду что-то значил… Музыка смолкла, но она не спешила размыкать объятие. Девчонка подняла голову, внимательно посмотрела на его утомленное лицо, на тени под глазами, легко погладила его щеку и предложила:

— Поедем домой? Я что-то устала.

Она не забыла при этом весьма достоверно зевнуть, прикрыв рот ладонью, и Тони против воли улыбнулся: девчонка с легкостью могла бы танцевать еще пару часов. Пеппер принялась бы возмущаться его отношением к собственному здоровью, потребовала бы, чтоб он немедленно оставил свой чертеж, или контракт «Старк Индастриз», или вечеринку и отправился спать. Привыкший к категоричным требованиям он всегда был готов препираться просто из чувства протеста, но в этот раз подобного желания отчего-то не возникло.

— Как скажешь, детка, — вздохнул он, старательно делая вид, что неохотно уступает ее просьбе.

Клуб находился на берегу океана, и стоило им выйти на улицу, как морской бриз тут же овеял их лица, прогнав у Тони часть дремоты. Девчонка осторожно предложила сесть за руль самой, и он после секундного раздумья махнул рукой. В конце концов, из них двоих сейчас та явно бодрее. Она вела машину неожиданно твердой рукой: ровно, без лишней спешки, но не слишком медленно. Тем лучше, у Тони не то состояние для его излюбленных гонок по трассе. По обоюдному согласию они не включали радио, и он почти что задремал под мерный рокот волн. Добравшись, наконец, до виллы, они сразу поднялись на второй этаж, и перед тем, как скрыться за дверями своей комнаты, девчонка вновь его поцеловала, неглубоко и кратко, но опять с какой-то странной теплотой. В эту ночь он спал без сновидений.

Ранним утром в пятницу девчонка получила нежданный телефонный звонок.

— Изабо, моя девочка, как ты? — пропел в трубку мягкий голос по-французски.

— Бабушка, — выдыхнула она, и на лице расцвела улыбка.

Шарлин Бьен была стержнем, на котором держалась семья ее матери. После ранней смерти мужа (он умер от инфаркта в пятьдесят) она в одиночку управляла огромным поместьем на юге Франции. Семья Бьен слыла едва ли не лучшими виноделами в регионе, и Шарлин не только не свернула производство, но расширила его, увеличив прибыли больше чем вдвое. Если Бьянка была терминатором, то мадам Бьен — скалой. Монолитной, мощной, вечной, неподвластной разрушительному действию времени. В свои семьдесят лет она была полна сил и даже слышать не хотела об уходе на покой; сама Бьянка порой перед ней пасовала. Основное отличие Шарлин от последней заключалось в том, что она умела любить горячо, всем сердцем, и именно так она любила сперва своих детей, а затем и внуков. О, Бьянка, без сомнения, тоже любила Изабеллу, но любовь ее всегда была оценочной, прохладной, и девчонке постоянно казалось, что какой-нибудь проступок может навсегда разрушить отношения между ними. Бабушка бы приняла ее любой: что бы она ни сотворила, куда бы ни уехала, безоглядная любовь Шарлин всегда была с ней, словно мягкий кардиган, согревающий в ненастную погоду.

— Так что там у тебя приключилось? — мягко спросила Шарлин после обычных вопросов об учебе и самочувствии. — Что за таинственный fiance, которого Бьянка именует не иначе как «этот»? — лукаво прибавила она.

Девчонка удивилась:

— Она не удосужилась назвать тебе имя?..

Шарлин лишь фыркнула:

— Нет. Сказала, чтобы я спросила у тебя, если желаю знать подробности.

Девчонка возвела очи горе.

— Только прошу тебя: не падай в обморок, — шутливо сказала она. Пожалуй, ничто в мире было не способно заставить Шарлин потерять сознание. — Это Энтони Старк.

На том конце провода повисла тяжелая пауза.

— Энтони Старк? Тот самый владелец Старк Индастриз? — наконец напряженно спросила Шарлин.

— Да.

— Хм, очень странно, что он тобой увлекся. С его-то страстью к вульгарным шлюхам… — холодно протянула она.

— Бабушка!

— Прости, — вздохнула мадам Бьен. — Теперь я вижу, отчего Бьянка сама не своя. Ему ведь за сорок?

— Сорок один, — произнесла девчонка, и в ее голосе мелькнули нотки стали. «Хватит мне нотаций одной Бьянки, — подумала она. — Если ты тоже вздумала мне их читать, то выбрала не тот момент».

— Девочка моя, — примирительно сказала Шарлин после короткого молчания. — Меня не радует это известие, но я готова уважать твое решение. Было бы хорошо, если б ты рассказала мне все с самого начала.

Девчонка подчинилась. Она поведала бабушке всю историю целиком: от самого знакомства и до вчерашнего вечера. Та слушала не перебивая. Пересказ последних событий вызвал у нее глубокий вздох.

— Попала под горячую руку, — сказала она не спрашивая, а утверждая. — И это не последний раз, имей ввиду — в его возрасте люди не меняются.

— Ты даже не всплакнешь о моей горькой судьбе и не расскажешь мне в подробностях, какой он мерзавец? — полуудивленно, полуехидно спросила девчонка.

Бьянка поступила бы именно так, и Изабелла ни за что не стала бы обсуждать с ней эту ситуацию.

Шарлин хмыкнула.

— Не думаю, что в этом есть смысл. Скажи мне только одно: чего ты хочешь?

— Быть с ним, — ответила девчонка, не задумавшись ни на секунду. — Вот все, чего я хочу.

Мадам Бьен пару мгновений молчала, а потом произнесла:

— Надеюсь, ты понимаешь, что будет непросто.

— Понимаю, — был твердый ответ.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и если счастье для тебя — этот потасканный…

— Бабушка, — предостерегающе протянула девчонка.

Та вздохнула.

— Слушай меня внимательно. Первое: не вздумай ссориться с Поттс. Она рядом с ним десять лет, а ты третью неделю, и если ему придется выбирать, ничем хорошим это не закончится.

— Я знаю, — возразила девчонка, — я и не думала…

— Пока ты молодец, — согласилась Шарлин. — Но как только до Поттс окончательно дойдет, что ты собираешься задержаться надолго, все станет гораздо сложнее. И тебе не раз захочется поставить ее на место, напомнив о разнице в вашем положении. Так вот: никогда и ни за что не делай этого. Она прекрасно знает, кто ты и кто она. Твое дело — хранить олимпийское спокойствие и мило улыбаться, и рано или поздно она или совершит ошибку, поддавшись эмоциям, или отступится. Помни: она тебе не соперница. Стоит заботиться только о том, чтобы не выглядеть в глазах Старка ни истеричкой, ни снобкой. А ты ни то и ни другое, поэтому не сомневаюсь, что сумеешь и дальше сдерживать себя.

— Сумею, — уверенно сказала девчонка.

— Умница, — в голосе Шарлин мелькнула улыбка. — Теперь второй важный момент. Люди вроде твоего fiance очень одиноки. О нем уже давно никто не заботился по-настоящему, и именно это — ключ к успеху. Идея готовить отличная, но есть и кое-что еще. Начни в разговорах затрагивать личные вопросы, но только очень осторожно, чтобы не повторить случай с альбомом. Стань для него человеком, которому он может сказать все, дай понять, что всегда выслушаешь его и никогда не осудишь. Поверь мне, это стоит большего, чем вся готовка вместе взятая и даже чем постель.

— А как же Поттс? Она о нем заботилась много лет…

— Ей за это платят, — произнесла Шарлин снисходительным тоном, каким первоклашке растолковывают азбуку. — Даже если Поттс что-то и чувствует по отношению к Старку, фактически она лишь выполняет свои обязанности, отрабатывает зарплату. В глубине души он наверняка это понимает. Уж в чем, но в интеллекте ему не откажешь.

— Глупости! — горячо возразила девчонка. — Она могла бы сотню раз уволиться...

— Детка, — протянула мадам Бьен усталым тоном, — ты и представить себе не можешь, как тяжело найти работу личному помощнику. Тем более, высоко оплачиваемую. Как думаешь, почему Оливия терпит Бьянку столько лет? Или почему Аннет терпит меня? Все очень просто: круг узок и места давно и прочно заняты. А если вдруг одно освободится, непременно наймут кого-то из своего окружения: чужакам доверяют очень неохотно. Уволься вдруг Оливия, Бьянка начнет искать среди сотрудников компании. Так поступлю и я, и так поступит любой человек нашего круга. Тот факт, что Поттс попала на такую должность с улицы — счастливый случай. И за свое место она держится зубами, так как нуждается в деньгах. А у тебя нет ни единого мотива с ним остаться, кроме твоего желания. И твоих чувств. Это в корне все меняет.

Девчонка помолчала несколько секунд. Затем сказала, хмыкнув:

— Может быть, в чем-то ты права. Но с другой стороны его, похоже, все вполне устраивало до сих пор. Кто сказал, что ему нужны перемены?

Шарлин в который раз вздохнула:

— Изабо, попробуй посмотреть на это трезво. И, пожалуйста, не перебивай меня на этот раз. У Старка нет ни близких, ни семьи. Все эти пьянки и девки… Я бы поверила, что человек лет, скажем, тридцати вполне может быть счастлив при таком образе жизни. Но ему перевалило за сорок, а в этом возрасте на мир начинаешь смотреть по-другому. Оглянись вокруг: и Бьянка, и твой дядя Франсуа хорошие примеры. Ягоды того же поля, разница лишь в том, что они смогли остановиться в правильный момент. А когда не можешь сказать «стоп», в твоей жизни образуется пустота, которую ничем не заполнить. Подумай, кому нужен человек на пятом десятке с паршивым характером и неприглядным прошлым (я сейчас не про торговлю оружием, а про алкогольно-кокаиновую эпопею), со всеми его комплексами и страхами? А этого добра у Старка еще больше, чем денег, могу тебя уверить.

— Бьянка мне уже об этом поведала, — перебила девчонка с ноткой раздражения в голосе.

— Я знаю, что она тебе сказала. И она абсолютно права. Вся его бравада на публику гроша не стоит, ты, думаю, это уже поняла. Тепла хочется всем, дорогая моя девочка, так уж человек устроен. Дай ему это тепло — щедро, не ожидая ничего взамен, и он твой с потрохами. Что ты будешь делать с таким сокровищем — уже другой вопрос.

Девчонка испустила нарочито тяжелый вздох.

— Думаю, сейчас мне стоит пойти на кухню. Не хочу оставлять свое сокровище без кофе. У него и так настроение не будет радужным.

— Иди, только не забывай следовать моим советам. И еще. Ни слова о ситуации с заводом. Говори о чем хочешь, хоть погоду обсуждай, но этой темы не касайся.

Девчонка улыбнулась.

— Хорошо.

Она едва успела сварить кофе, когда он показался на пороге кухни. Бледный, слегка растрепанный, и темные круги под глазами ничуть не посветлели. Неудивительно: они ведь спали часа три. Ей нужно быть в госпитале к десяти, но она-то легко справится с последствиями бессонной ночи, а вот ему наверняка предстоит тяжелый день. Не стоило тащиться в этот клуб…

Она стояла спиной к окну, и солнце светило ей в спину, отчего прядки у висков приобрели золотой отлив. Тони невольно отметил, что она выглядела еще свежее и моложе в обычной для ее ровесников одежде: узких джинсах и футболке с ярким принтом. Его собственная помятая физиономия, должно быть, смотрелась хуже некуда, судя по выражению тревоги в ее глазах. «Связался черт с младенцем», — шепнул язвительный внутренний голос. Старк заставил его замолчать и слабо улыбнулся девчонке:

— Не такое уж доброе утро, да, детка?

Она вернула улыбку и придвинула к нему поближе чашку с кофе.

— Сейчас будет лучше.

Действительно. Он сделал глоток, и его лицо просветлело. Впрочем, ненадолго: в следующий миг он поморщился и потер висок пальцами.

— Черт, надо бы таблетку аспирина, — пробормотал он себе под нос.

Но стоило Тони потянуться к кухонному шкафчику, как его руку мягко остановили.

— Энтони, — вдруг спросила девчонка, — сколько раз в неделю ты пьешь аспирин?

Старк нахмурился.

— Раза четыре, кажется. А что?..

Она покачала головой:

— Не стоит принимать его так часто. Меняется состав крови и поражаются клетки печени.

Тони одарил ее своим фирменным насмешливым взглядом.

— Детка, — протянул он, — моей печени уже ничто не страшно, уверяю. Но все же приятно, что ты так обо мне беспокоишься.

Она усмехнулась, но мысленно испустила тяжкий вздох. Его отношение к собственному телу было крайне странным. Сквозь тонкую футболку отчетливо проступал мышечный рельеф, а бицепсы выглядели литыми даже сейчас, когда его руки спокойно лежали на столе. Никакой дряблости и вялой мускулатуры, свойственных возрасту. Цена подобной формы в его годы — литры пота в тренажерном зале, и у него явно не было сомнений в том, что их стоит проливать. Он уделял большое внимание внешнему облику — всему, что выставлял напоказ для журналистов, публики и деловых партнеров. Безупречный вкус в одежде, отличная стрижка, ровный загар, создающий иллюзию молодости… И все это прекрасно уживалось с жутким безразличием к состоянию и потребностям собственного организма. Он полностью пренебрегал той частью самого себя, что была скрыта за сверкающим фасадом, отшвыривал ее в сторону, как бесполезный хлам. Похоже, знаменитое себялюбие Энтони Старка имело весьма своеобразный оттенок… Интересно, свои внутренние проблемы он так же игнорирует? Ладно, в любом случае, одними сожалениями делу не помочь.

— И все-таки не хочешь попробовать другое средство? — осторожно предложила девчонка спустя несколько минут. Старк вновь нахмурился, и она шутливо добавила. — Действует не хуже, уверяю. Заодно устроишь отпуск печени, ты ей явно должен за переработки.

При этих словах Тони не смог удержаться от улыбки.

— Только в обмен на поцелуй, — поддразнил он.

Ответом ему был смешок.

— Договорились, — согласилась девчонка. — Подожди минуту, я сейчас приду.

Направляясь к выходу из кухни, она легко погладила его по плечу, и у Тони против воли потеплело на сердце. В последние дни эти мимолетные, как бы случайные касания вошли у нее в привычку, и он был рад, что ничего не изменилось после его вчерашней резкости. Не стоило швырять правду ей в лицо, это было жестоко и глупо… Его мысли были прерваны возвращением девчонки, которая положила перед ним на стол упаковку таблеток.

— Это еще что? — спросил он, с подозрением изучая состав.

— Безобидный спазмолитик, — со смешком ответила она. — Но головную боль снимает лучше аспирина, будь уверен. Ты допил свой кофе?

— Да, — кивнул Тони.

Он хотел еще что-то добавить, но слова вылетели из головы, когда ее теплое тело вдруг оказалось у него на коленях, а светлые глаза совсем близко от его собственных. В следующий миг она уже целовала его. Настойчиво, не дразня, а сразу углубляя поцелуй. Ее смелость кружила ему голову. Хоть прежняя зажатость девчонки ушла без следа (и он подозревал, что смена гардероба немало в этом помогла), никогда раньше она не перехватывала инициативу настолько решительно. Он вернул поцелуй, и девчонка подалась ему навстречу. Ее короткая футболка задралась, и рука Тони гладила узкую полоску обнаженной кожи, а потом нырнула под ткань. Девчонка вздрогнула, но не отстранилась, только поцеловала его еще более пылко, и Тони забыл и о ноющих висках, и о предстоящем суматошном дне… Резкий возглас заставил их оторваться друг от друга. В дверях со смесью раздражения и шока на лице стояла Пеппер. Тони мысленно чертыхнулся. Наверняка девчонка сейчас вскочит на ноги и пулей вылетит из кухни. Но та удивила его. Она облизала припухшие губы и чмокнула Тони в висок перед тем, как неторопливо встать и едко пожелать оторопевшей Поттс доброго утра. На ее щеках был лишь легкий румянец, который сложно было спутать с удушливой краской стыда.

— Мне что теперь стучать, входя на кухню? — наконец выдавила Пеппер с явным недовольством в голосе.

— Было бы неплохо, — буркнул Тони.

Поттс захлебнулась возмущением, но вовремя опомнилась: тирада в такой ситуации не сошла бы ей с рук. Вынужденное молчание, однако, злило ее еще больше. Девчонке стоило нечеловеческих усилий побороть смущение, но она совладала с собой. Бьянка бы ею гордилась. А бабушка была права, как и обычно: терпение, и скоро этот узел распутается сам собой. Девчонка хмыкнула, и один уголок ее рта пополз вверх.

Реальность обрушилась на него словно цунами, едва не утопив в своих волнах. Тони пришлось выдержать две непростые пресс-конференции и еще более сложную встречу с рабочими злосчастного завода, пообещав им тщательное расследование инцидента. Работу нескольких цехов пришлось остановить до выяснения причин взрыва, людей отправить в оплачиваемые отпуска. Компания терпела убытки в дополнение к прошлогодним, курс акций скакал словно пульс у сердечника.

Тони должен был сделать все, чтобы расследование не затянулось. В понедельник он улетел в Нью-Йорк, потом все дни до самой пятницы торчал в Лос-Анджелесе, возвращаясь на виллу лишь глубокой ночью. Поесть в офисе получалось не всегда, зато дома постоянно можно было найти что-нибудь легкое: салат с морепродуктами, мясо на гриле, а часто и томатный суп, название которого Тони никак не мог запомнить. Пеппер, как-то раз заставшая его за поздним ужином, была весьма удивлена. «Ты ешь нормальную еду?» — спросила она, подняв бровь и сделав ударение на слове «нормальную». Ее попытки отучить его от бесконечных чизбургеров с треском провалились еще лет пять назад. Он и сам удивился, после того случая отметив, что пристрастие к фаст-фуду впрямь слабело. Медленно, но верно. Нет, он все еще любил и чизбургеры, и шаурму, правда, все чаще предпочитал им сэндвич с тунцом и карпаччо.

Мастерская в Малибу в эту суматошную неделю оказалась почти заброшена, но Тони иногда все же находил время заняться своей последней разработкой. Его эксперименты были неудачны, как никогда раньше: почти каждый из них завершался травмой. Синяки и ссадины, растяжение связок, а однажды — рваная рана на предплечье. Девчонка, в первый же вечер заметив синяк на скуле и плохо забинтованное запястье, предложила помощь. Он попытался было отшутиться в своей язвительной манере. Она рассмеялась, а потом почти серьезно сообщила, что последним предметом в минувшем семестре у нее как раз была десмургия,* и со стороны Тони жестоко лишать ее лишнего шанса применить знания на практике. От неожиданности он замолчал секунды на три, а потом с выражающим всю мировую скорбь вздохом протянул ей пострадавшую руку. У нее оказались ловкие пальцы и уверенные движения, и он почти не ощутил боли в те моменты, когда должен был ее испытывать. С тех пор ему не приходилось больше самому возиться с перекисью и бинтами. Пеппер не давала бы ему покоя, читая бесконечные нотации, девчонка лишь вздыхала и шутила, что если дальше так пойдет, она в итоге станет травматологом.

В один из дней он сильно ударился затылком. Услышав про головокружение и тошноту, девчонка, кажется, испугалась не на шутку и попробовала уговорить его показаться врачу. Поняв, что попытки бессмысленны, попросила прилечь хотя бы на двадцать минут. Тони сперва возражал, и тогда она применила самый надежный аргумент: положила руки ему на плечи, заставляя лечь и подкладывая под голову диванную подушку, а сама легла рядом. Диван был узковат для двоих, и она прижималась к Тони, одной рукой обвив его грудь, а второй придерживая у него на лбу холодный компресс. Тони едко заметил, что вообще-то рассчитывал на другой исход событий, с удовольствием отметив появившийся румянец на ее щеках. Ему до сих пор нравилось время от времени дразнить девчонку. Потом его начало клонить в сон, но она не позволила ему задремать, отвлекая разговорами, пока не убедилась, что неприятные симптомы ослабели.

С субботы у нее начались суточные дежурства, и в особняк она возвращалась, едва не падая от усталости. В один из дней перед глазами Тони развернулась целая картина: в гостиную вошел Хэппи, необычайно бережно держа спящую девчонку на руках, и шепотом пояснил боссу, что было жаль будить. Тони отобрал ценный груз с поспешностью, которая удивила его самого.

Иногда ее дежурства выпадали на два дня подряд. Тони, не выдержав, спросил однажды, настолько ли это необходимо. И тотчас же отвесил себе мысленный пинок за дурацкое беспокойство: он все еще пытался убедить себя, что жизнь девчонки за пределами этого дома никаким боком его не касалась. Правда, получалось все хуже. Она бросила на него быстрый взгляд (удивленный, как отметил Тони) и произнесла со вздохом, что вообще-то практика после второго курса студентам положена с серьезными ограничениями. Затем пояснила в ответ на вопросительный взгляд, что мыть полы в операционных ей запретить никто не вправе. Тони пару секунд не мог придти в себя от удивления.

— Ты работаешь санитаркой? — выдохнул он, наконец. — Ты, с твоими деньгами?..

Она пожала плечами:

— В моей семье работы никто не чурался. И потом, это единственный шанс попасть в операционную и своими глазами увидеть процесс. Таких знаний не дадут никакие учебники.

Тони вдруг вспомнил, как сам в студенчестве делал волонтерские проекты. Он ничего не сказал, но улыбка, коснувшаяся глаз, говорила лучше любых слов.

Вечером того же дня он работал в кабинете, разбирая бесконечный поток электронной почты, и отвлекся только тогда, когда услышал легкие шаги по лестнице, а потом звук закрываемой двери соседней комнаты и характерный щелчок замка. Тони потер уставшие глаза и потянулся.

— Джарвис?

— К вашим услугам.

— Это Беллс вернулась?

— Совершенно верно, сэр. Осмелюсь заметить также, что мисс Орзатти весьма расстроена. Точнее сказать, она плачет.

Тони показалось, будто он ослышался.

— Что?..

Механический голос стал слегка саркастичен:

— У людей этот процесс называется «плакать», сэр, или «лить слезы». Деятельность слезных желез, расположенных…

— Тихо, — резко скомандовал Тони, и электронный дворецкий умолк.

В госпитале что-то стряслось, без сомнений. Скорей всего, новая смерть, из-за пустяка она не стала бы плакать. Тони имел возможность убедиться, что нервы у девчонки весьма крепкие. Пару раз он случайно подслушал ее ночные разговоры с Бьянкой, и хотя Джарвис перевел лишь основное, было понятно, что они не слишком отличаются от его собственных бесед с отцом. О, синьора Орзатти была виртуозом, вне всяких сомнений: ни явного давления, ни угроз (Говард мог бы у нее поучиться), но под мягким бархатом перчатки скрывалась воистину стальная рука. Девчонка твердо отражала атаки, правда, выражение лица у нее при этом было совершенно похоронным. Тони был отчасти виновен в происходящем: смена гардероба, вскользь брошенные фразы о том, что каждый человек ответственен за свою жизнь и что порой стоит критически оценивать советы самых близких — и вот, пожалуйста, бунт на корабле. Девчонка, по-видимому, никогда прежде не перечила тетке, и сейчас было явственно видно, как тяжело дается ей сопротивление. Он ждал упоминания об этих звонках, но она упорно молчала. И вот теперь закрылась у себя вместо того, чтоб выговориться. А Тони знал, как тяжело бывает, когда не с кем обсудить свои проблемы: пока Роуди учился в академии на другом конце страны, он испытал это сполна. «Она тебе не доверяет», — немедленно проснулся внутренний голос. — «В прошлый раз ты повел себя как придурок, и теперь она предпочитает прятать свои чувства. Если сейчас с ней не поговоришь, момент будет упущен навсегда». Пару минут поколебавшись, Тони вышел в коридор. Из-за двери соседней комнаты доносились явственные всхлипы. Вздохнув, он постучал.

— Беллс?

Всхлипы затихли, но ответа не последовало. Выждав еще несколько секунд, он снова постучал, уже настойчивее. Дверь открылась. Она стояла на пороге — встрепанная, с красными глазами, но следов слез не было. Видимо, успела сполоснуть лицо, о чем говорили мокрые прядки у висков. Слова вылетели у него из головы, и вместо того, чтобы что-то сказать, он привлек девчонку к себе и обнял, в любую минуту ожидая, что она попытается отстраниться. Однако этого не случилось. Они стояли так с минуту, тесно прижавшись друг к другу, а потом она тихо спросила:

— Как твоя рука?

Он хотел было ответить, что все нормально, но она уже внимательно изучала бинты.

— Надо бы сменить повязку, — заключила девчонка. — Идем на кухню, за столом будет удобнее.

Они спустились на первый этаж. Девчонка сняла старые бинты и пластырь, осмотрела рану. Затем наложила новую повязку. Аккуратно, стараясь не причинять лишней боли. У него была тонкая кожа и наверняка низкий болевой порог. Как он вообще терпел все эти бесконечные ушибы и ссадины…

— Все в порядке, заживает хорошо, — констатировала она, не поднимая взгляда от бинтов. — Через пару-тройку дней совсем затянется.

Тони внимательно наблюдал за ее лицом, обдумывая, стоит ли начать разговор напрямую. В итоге решил, что другого выхода, пожалуй, просто нет.

— Детка, — произнес он мягко, — ты точно ничего не хочешь мне сказать?

И тут же заметил, как напряглись ее плечи. Она отвела глаза.

— Как с этим можно жить, Энтони? — наконец, тихо спросила она. — Я не хочу бросать, но... Это как бетонная плита, которая давит на грудь.

Он взял ее ладонь в свои.

— Я знаю, каково это, уж поверь. Но жить с этим можно, как и со многим другим.

Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих мгновений.

— Хоть легче-то станет со временем? — произнесла с горечью девчонка.

Он так же горько усмехнулся.

— Станет. Как ни страшно это говорить, ты постепенно привыкнешь и прекратишь переживать это так остро. Как кожа покрывается мозолями, так и чувства притупляются, — проговорил он, глядя на свои руки. — Я не говорю, что тебе станет все равно, отнюдь, — продолжил Тони, глядя в пустоту, — будет больно, но уже по-другому... Знаешь, как старые раны болят. Не острая боль. Приглушенная. Из строя не выводит, но жизнь портит знатно. Ты научишься ее игнорировать и будешь жить дальше, будешь даже радоваться, но рана будет ныть всегда. Считай это платой за спасение других жизней. Чтобы чего-то достичь, нужно что-то отдать, таков уж закон мироздания.

Девчонка слушала его, затаив дыхание.

— По первости особенно тяжко, пока первые мозоли не набьешь. У тебя еще и кожа очень нежная, — вдруг добавил Тони, погладив ее ладонь.

Она впервые за весь вечер улыбнулась по-настоящему.

— Уже начинает сохнуть от спирта, — заметила девчонка. — Еще чуть-чуть и задубеет окончательно.

Эти слова вызвали у него смешок.

— Ну нет, этого мы допустить не можем, — в таком же тоне ответил он. — Не так приятно будет целовать, — и с этими словами поднес ее ладонь к губам.

— Придется делать парафиновые ванночки, — с притворной печалью вздохнула девчонка. — Парафин с тебя. Я даже знаю, где лежат твои запасы, — поддразнила она.

Тони закатил глаза.

— Хоть весь бери, я закажу еще, — хмыкнул он.

— Договорились.

Они немного помолчали, а потом девчонка вдруг спросила:

— Почему ты...

— Что "я"? — поднял он бровь.

— Почему ты не уговаривал меня бросить все это ни раньше, ни сейчас? Изучать только теорию и не лезть в практику?

Тони хмыкнул.

— Детка, — очень серьезно произнес он, — как я тебе уже говорил, это твоя жизнь. Я могу дать совет, если ты в нем нуждаешься, могу поддержать. Но решать за тебя не стану. Я тебе не Бьянка, — закончил он с нотой сарказма.

Девчонка поперхнулась чаем.

— Сегодня она тебе не выносила мозг, надеюсь? — спросил Тони, успокаивающе похлопывая ее по спине.

— Ты все слышал, — сказала она не спрашивая, а утверждая и взглянула на него в упор.

— Не все, — спокойно возразил он, — но довольно много. Если не хочешь это обсуждать...

Девчонка сжала переносицу, зажмурившись. Потом решительно сказала:

— Поздно менять тему, раз уж начали. Понимаешь, меня с самого детства приучили жить по правилам.

— Шаг влево, шаг вправо — расстрел, — кивнул Тони. — Знакомо.

— С одной стороны, я понимаю, что она желает мне добра. С другой — это попросту невыносимо. Не забота, а какой-то... — тут она запнулась.

— Тотальный контроль, — закончил за нее Тони. — По-моему, ваш последний спор был как раз из-за твоей работы?

— Да, — кивнула девчонка. — Она говорит, что это не для меня.

— И ее мнение всегда было истиной в последней инстанции, — заметил Тони. — Ты поэтому считала, что я думаю так же?

Она молча кивнула.

— Вот тебе моя точка зрения, если хочешь знать: раз уж уверена, что это твое (а ты явно уверена), иди к цели, не оглядываясь ни на кого. И не важно, что там говорит твоя тетка: это не ее выбор и не ей жить с его последствиями.

Девчонка сжала его ладонь.

— Спасибо.

— Не за что. Поехали дальше? Так вот... С такими людьми, как твоя тетушка, в открытую спорить бессмысленно. Чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильней будет давление. Начнется ссора, которой не будет конца. А важность взаимоотношений с семьей мы с тобой раньше уже обсуждали. Поэтому лучше соглашайся с ней вслух, но в то же время поступай по-своему.

— Но... — попробовала было возразить девчонка.

— Поверь мне, я был бы очень благодарен, скажи мне это кто-нибудь лет двадцать пять назад. Сберег бы кучу сил и нервных клеток.

"Да уж, вы с Говардом бились лбами, как два барана, только что искры не летели во все стороны", — шепнул внутренний голос.

Позже он успешно применил описанную тактику с Пеппер. На деле Тони подчинялся ее требованиям только тогда, когда сам считал нужным, хотя помощница была уверена, что может контролировать босса почти полностью. Никаких конфликтов, все довольны.

— Я попробую, — вздохнула девчонка.

— Отлично. Рано или поздно до Бьянки дойдет, что диктат бесполезен. А поскольку она не глупа и, я уверен, прекрасно чувствует границы, то истерик после каждого неподчинения не последует.

— А если все-таки... — неуверенно произнесла она.

— Сделаешь невинное лицо, — сказал Тони со своей фирменной ухмылкой. — Тебе ужасно жаль, и ты понятия не имеешь, как так получилось.

У девчонки вырвался смешок.

— В любом случае, держи меня в курсе. Если попробует давить и дальше... Впрочем, я уверен, до этого не дойдет.

Девчонка вздохнула.

— Я тоже на это надеюсь. — И вдруг добавляет. — По-моему, не мне одной есть, чем поделиться.

— Я в порядке, — быстро отвечает Тони. — Бывало и хуже.

"Да, я вижу, что ты "в порядке", — хмыкнула девчонка про себя, но не стала настаивать: не хотела уподобляться Поттс. Та, без сомнений, принялась бы клещами вытаскивать из него правду. Поэтому она сменила предмет разговора:

— Давно хотела у тебя спросить... Рояль в гостиной. Он ведь не просто украшение, так?

Он снова поднял бровь.

— То есть ты хотела спросить, умею ли я играть? Ответ: умею. В моей чертовой школе музыка была обязательным предметом. Люблю ли? Не очень, но иногда помогает отвлечься. И я не играл уже очень давно, поэтому, если ты вдруг хотела попросить меня об этом, предупреждаю сразу: будешь разочарована.

Девчонка смотрела на него глазами брошенного щенка, и в этом взгляде светилось: "Пожааалуйста".

— Если только предплечье не слишком тебя беспокоит, — произнесла она неуверенно.

Тони закатил глаза.

— Ну хорошо, так и быть.

Допив свой чай, они переместились в гостиную.

Девчонка сперва села на диван, но Тони попросил ее пересесть куда-нибудь еще: "Чувствую себя, как на экзамене". Она устроилась рядом с ним на скамейке.

— Так лучше?

Он кивнул, но не смог удержаться от сарказма:

— Теперь как на уроке музыки.

Девчонка возвела очи горе, а он медленно и неуверенно начал вступление к "Менуэту ми минор" Моцарта. Тони и вправду играл неважно: пару раз спутал ноты, сбился, но девчонка слушала его почти благоговейно. Он это чувствовал, и постепенно его игра выровнялась: по крайней мере он закончил произведение без ошибок. Она легко поцеловала его в щеку и предложила сыграть что-нибудь в четыре руки. Они сыграли "Шутку" Баха, затем "Вальс" Брамса, и Тони неожиданно отметил, что чувствует себя немного лучше как физически, так и морально. Почти как в тот вечер, когда девчонка пела. В конце он сыграл отрывок из "Лунной сонаты" уже вполне сносно, и получил еще несколько поцелуев в щеку и висок. Они молчали минуты две, а потом Тони произнес, будто решившись на что-то:

— Я хочу тебе кое-что показать.

Эту коллекцию фотографий собирал он сам и частью Роуди. Старшие классы школы, учеба в университете, первые несколько лет после выпуска. Джарвис тщательно отсортировал снимки, чтобы среди них не оказалось ничего провокационного. Шокировать девчонку ни к чему. На первой фотографии ему пятнадцать, и он страшно серьезен, не иначе, как решает уравнение. Вот он же на лужайке перед университетским кампусом — они с друзьями устраивают друг другу душ из минералки. Момент вручения диплома: на заднем плане его мать со счастливым лицом… В этих кадрах калейдоскоп событий его жизни. Девчонка все их рассматривает с неподдельным интересом, иногда задавая вопросы, и Тони дает пояснения, скрывая вдруг нахлынувший приступ острой ностальгии. На следующем фото они в обнимку с кем-то из приятелей — кадр с новогодней вечеринки, кажется. Ему здесь восемнадцать. Гладкая кожа, яркие глаза, озорная, беззаботная улыбка, притягивающая взгляд. Вскоре родители Тони погибнут. Так улыбаться он не будет больше никогда… В этот миг двадцать три года, прошедшие с момента съемки, начинают давить на его плечи с удвоенной силой. Счастливые дни давно уже минули, того мальчишки больше нет, и теперь в висках у него седина, которой с каждым днем становится чуть больше, а глаза уже давно утратили юношеский блеск. Девчонка с восхищенным вздохом смотрела на его сияющее молодое лицо, и у Тони защемило в груди. «Найди себе ровесника», — горько подумал он, отвернувшись, чтобы она не заметила его мрачного взгляда. — «Кого-то без дыры в груди, ночных кошмаров и сожалений о прошлом. Того, кто тебе куда больше подходит». Прохладная ладонь вдруг коснулась его щеки, побуждая повернуть голову. Он закрыл глаза, не желая встречаться с ней взглядом. Она целовала его веки, лоб и, наконец, губы. В этот вечер их ласки наконец-то зашли чуть дальше обычного.

С того дня в их отношениях что-то неуловимо поменялось. Тони все еще не слишком откровенничал, но все же кое-что рассказал о своей семье, друзьях. Парочка историй со времен юности (без упоминания частной школы и конфликтов с отцом), воспоминания о нью-йоркском доме, где он родился и провел первые пять лет своей жизни, о матери — совсем немного и скупо. Девчонка о себе рассказывала куда охотнее, и Тони пользовался случаем, чтобы узнать ее получше, удивляясь сам себе. Он почти уже забыл, каково это испытывать искренний интерес к другому человеку. Тем приятнее было сознавать, что он еще не разучился «читать» людей. Предположения Старка, касающиеся ее характера, подтверждались все больше и больше. К примеру, тщеславие ей было чуждо: одна из лучших студентов на курсе, она никогда об этом не упоминала (такие подробности Тони аккуратно выяснил сам), хотя ей, кажется, благоволил сам доктор Ву, не раз заявлявший, что женщинам не место в хирургии. Ценя комфорт, она не преувеличивала значение денег, а, обладая весьма сильной волей, не имела склонности подавлять. Все это в комплексе не могло не радовать, и Тони не заметил, как простой интерес и влечение почти переросли в привязанность.

В следующий четверг он вернулся домой около шести совершенно измотанный и вспомнил, что надо бы сменить реактор, а это означало, что ему снова была нужна помощь Пеппер. Просить ее об этом он терпеть не мог: она, конечно, соглашалась, но ее лицо неизменно выражало обреченность. В этот раз все обстояло еще хуже: Тони сам отправил Пеппер в Нью-Йорк готовить материалы к очередному собранию совета директоров. О, черт, и как он не подумал, что ее помощь может так скоро понадобиться? Вдруг очень кстати вспомнилось, что не у одной Пеппер маленькие руки... «Не так давно ты отказался показать ей тот чертов альбом, а теперь готов доверить свою жизнь, — шепнул внутренний голос. — Ты выжил из ума?». «Заткнись, — раздраженно выдохнул вслух Тони, закатив глаза, и мысленно продолжил. — Она уже раз двадцать доказала, что руки у нее растут из правильного места. И потом, раз вид крови ее не пугает, то уж это тем более…». Тут Джарвис сообщил ему, что девчонка вернулась домой, и Тони, послав сомнения подальше, попросил его передать ей просьбу спуститься в мастерскую.

Она нахмурилась, что-то опять стряслось (иначе с чего вдруг ей был предоставлен доступ в святая святых?), и, прихватив на всякий случай сумку, быстро спустилась вниз по ступенькам.

— Что случилось? — спросила она, входя в помещение, и замерла.

Девчонка еще ни разу не видела его без рубашки и сейчас не могла оторвать глаз. Он стоял к ней спиной, изучая содержимое какого-то ящика. Сколько все-таки труда вложено в это тело… Плечи, узковатые от природы, за счет развитых мышц казались шире, талия — уже, но излишней массивности не было, а хорошие пропорции заставили забыть о невысоком росте. Старк повернулся к ней. Ее взгляд сместился вниз, к его груди, и губы сложились в букву «о». Она поставила сумку на ближайший стул и подошла ближе, чтобы рассмотреть реактор.

Тони внимательно следил за сменой эмоций на ее лице: он помнил страх и отвращение Пеппер, которые помощница тщетно пыталась прятать. Но нет, тут ни испуга, ни брезгливости. Острый, внимательный взгляд. Такой он видел у своего отца, когда тот работал с очередным механизмом.

Она слышала о таком и раньше, читала описания, смотрела фотографии. Когда-то эта методика помогла спасти жизнь, но так и не получила широкого распространения. Слишком тяжелая операция, двое из трех пациентов умирали на столе. Конечно, девчонка была в курсе слухов, окружавших Старка, и не раз уже имела возможность увидеть голубоватое свечение, пробивающиеся сквозь ткань его одежды, и ощутить холод и твердость металла при тесном объятии. Она никак не думала, что доведется наблюдать работу уникальной технологии в реальности, и медик в ней сгорал от любопытства. Потом ее взгляд задержался на шрамах, окружавших дугу реактора, и у девчонки сжалось сердце. Все восхищение этим изобретением, научный интерес мгновенно отошли на второй план. Каково носить в себе кусок железа день за днем? И это даже не титановый протез… Тут она одернула себя. «Хватит, прекрати распускать нюни! Жалости он не потерпит».

Девчонка подняла бровь и присвистнула:

— Впечатляет. За такое дают Нобелевку.

У Тони вырвался вздох облегчения, и он улыбнулся с легким сарказмом.

— Это и сделал нобелевский лауреат, — пояснил он. — Мой друг, профессор Инсен.

Она кивнула, и по ее лицу скользнула печальная тень:

— Они с доктором Ву получили премию за эту разработку еще восемь лет назад. — Девчонка благоразумно воздержалась от сожалений о ранней гибели Инсена и, улыбнувшись, наконец, спросила. — Так чем помочь?

Тони торопливо принялся растолковывать ей механизм действия магнита, но она мягко прервала его.

— Энтони, — сказала девчонка все с той же улыбкой, — я знаю, как работает устройство. Лучше объясни мне еще раз про смену реактора. И не части, пожалуйста.

Она слушала его внимательно, лишь один раз прервав вопросом. Потом сама подключила кардиомонитор и вдруг снова нахмурилась, увидев его показания.

— Эй, что ты там разглядываешь? — язвительно поинтересовался Старк.

— Твою кардиограмму, — едва слышно ответила она, не отрывая взгляда от экрана.

«И то, что я там вижу, мне не нравится». Но как бы то ни было, сейчас не время это обсуждать. Вздохнув, она достала антисептик и тщательно протерла руки. Тони шумно выдохнул:

— У нас не так уж много времени, поэтому…

— Достаточно, учитывая скорость кровотока, — невозмутимо сказала девчонка.

— Уверена? — скептически хмыкнул он.

— У меня высший балл по анатомии, — спокойно пояснила она. — Само собой, уверена. Поверь мне, все будет отлично.

И Тони, действительно, очень хотелось поверить.

Она быстро извлекла старый реактор, потом опустила кисть внутрь, заставив его напрячься всем телом.

— Все нормально, — сказала вдруг девчонка, и ее улыбка была почти… ободряющей? — Дыши.

Он и сам чувствовал неприятный запах субстанции на дне шахты, но девчонка даже не поморщилась. Она была серьезна, собрана и абсолютно сдержанна. Мгновение, и новый реактор встал в паз с легким щелчком.

— Ну вот, — улыбнулась она, вытирая руки полотенцем, а потом смотрит на наручные часы. — Всего-то дел на две минуты.

В его глазах было такое облегчение, что она не смогла удержаться от того, чтобы, склонившись, поцеловать его между бровей, чувствуя, как разглаживается под губами морщинка. Отстранившись, снова перевела взгляд на монитор, и улыбка исчезла с ее губ. «Что ты хотела? Образ жизни, да и возраст…». Кто бы мог подумать, что у Тони Старка обыкновенное человеческое сердце, не слишком молодое и совсем не здоровое.

Тони легонько дернул ее за полу рубашки.

— Детка, чем эта штука тебя так гипнотизирует?

Она со вздохом опустила взгляд. Затем осторожно произнесла:

— Энтони, я понимаю, что менять свой график ты не собираешься. Но хотя бы сократи нагрузку в тренажерном зале.

Он фыркнул с оттенком своей излюбленной насмешки:

— Цветочек, по-моему, уговаривать меня пожертвовать вот этим, — Тони указал на кубики пресса, — слегка не в твоих интересах, тебе не кажется?

У девчонки вырывался краткий смешок, но она быстро вновь обрела серьезность.

— Здесь совершенно не о чем волноваться, — невозмутимо сказала она. — Это, — девчонка легко погладила ладонью его живот, — не пострадает. Как и это, — теперь внимание досталось грудным мышцам, — если ты уменьшишь кардионагрузки и возьмешь штангу полегче.

«Ты ведь больше не питаешься пиццей и бургерами».

— Так и быть, обещаю подумать, — хмыкнул он, стараясь скрыть приятную дрожь, порожденную этими прикосновениями, и с этими словами дал команду Джарвису выключить монитор.

Экран погас, и девчонка украдкой выдохнула с облегчением: смотреть на это все же было тяжело. Старк небрежно сдернул датчики, встал и, отвернувшись к столу, швырнул старый реактор в коробку, а она не могла оторвать глаз: шрамы на груди совсем его не портили… Эти мысли прервали две широкие ладони, накрывшие ее щеки. Он улыбался, а глаза излучали тепло с каплей мягкой усмешки, и в глубине их плясали знакомые искорки.

— Засмотрелась, детка? — поддразнил ее Старк и поцеловал, прежде чем она успела придумать ответ поостроумнее.

Ее руки обнимали его талию, гладили спину и плечи. Ощущение под ладонями тугих мышц и гладкой кожи кружило голову, и девчонка прижималась к нему так крепко, что край реактора больно вдавливался в солнечное сплетение, но она не обращала на это никакого внимания. Поцелуи следовали один за другим, и воздух в помещении как будто накалился. Его ладонь уже давно была у нее под рубашкой, и прикосновения вызывали волны сладкой дрожи. Девчонка отстранилась на миг, чтоб сделать глоток воздуха, и вдруг выпалила на одном дыхании, прежде чем Тони успел вовлечь ее в очередной поцелуй:

— Наверх?

Его лицо в тот же миг посерьезнело. Без лишних слов было понятно, что именно подразумевалось под этим предложением. Секунду он молчал, а затем спросил, поглаживая ее щеку большим пальцем и глядя девчонке прямо в глаза:

— Уверена?

Она, сглотнув, кивнула. Он внимательно смотрел ей в лицо, затем, словно приняв решение, произнес:

— Запомни: до конца идти не обязательно. Мы всегда можем остановиться.

«Да ну? — шепнул в ухо едкий голос. — А если в последний момент… Ты точно не переоценил себя?». «Поди ты к дьяволу», — мысленно чертыхнулся Тони. Этот внутренний диалог был прерван улыбкой девчонки.

— Я думаю, нам не придется.

В тот день у Тони появился лишний повод похвалить себя: соединить спальню с мастерской при помощи лифта все-таки было гениальной идеей.

Шарлин терпеть не могла, когда ее отрывали от проверки бухгалтерских книг. И тем не менее, в этот раз сняла трубку. Звонили из Рима. Бьянка была необыкновенно мила, и только последние новости выбили ее из колеи.

— Она похоже влюблена и не на шутку, — вздохнула Шарлин.

На том конце провода воцарилась секундная тишина, а затем раздался возмущенный возглас:

— Что?! И вы так спокойно говорите об этом? А если…

— У нее есть своя голова на плечах, — резко прервала мадам Бьен. — И прости, но все случившееся закономерно. Я всегда была против обучения в проклятом монастыре, если ты помнишь. Потому что это ненормально в глаза не видеть мужчин до пятнадцати лет. Ты и потом ее держала в четырех стенах. Неудивительно, что сейчас девочка потеряла голову. Там есть, от кого ее терять, — едко закончила она, зная, как неприятно будет ее собеседнице слышать подобное.

— Только не говорите, что вы это серьезно, — пренебрежительно фыркнули на том конце провода. — Вдвое старше ее...

— Красив, умен и умеет пустить пыль в глаза, — парировала Шарлин с усмешкой. — Вспомни себя в двадцать лет.

Бьянка обескураженно молчала несколько секунд.

— Так что мне делать, не подскажете? — наконец, ядовито спросила она.

В ответ раздалось хмыканье.

— Успокоиться, в первую очередь, — был не менее язвительный ответ. — Ей, слава Богу, давно не тринадцать. Старк — взрослый мужчина, и мозги у него на месте. Не вижу поводов для паники.

— Надеюсь, что это у нее пройдет, — мрачно произнесла Бьянка.

«Если б все было так просто», — подумала Шарлин.

Они лежали в постели, обнявшись. Вообще-то Тони не любил все эти сопливые нежности, но едва они оба перевели дух, как он сам привлек ее к себе.

Говоря честно, в сексе Тони больше любил получать, чем отдавать. О нет, его подружкам не на что было жаловаться: навыков, приобретенных с годами, вполне хватало для того, чтобы они были довольны, но ему в жизни не приходило в голову прикладывать для этого какие-то особые усилия. Не говоря уж об эмоциях, которых просто не было. Выражение «заниматься любовью» никогда не вызывало у Тони ничего, кроме саркастической ухмылки. Похоть, продиктованная инстинктами, была ему знакома и понятна. Секс всегда был способом «выпустить пар», снять нервное напряжение, отвлечься, в конце-то концов, но никогда близостью. Если б еще год назад ему сказали, что однажды чье-то удовольствие будет значить для него куда больше собственного, он рассмеялся бы в лицо этому чудаку. И все же, Тони с самого начала нравилось наблюдать за реакцией девчонки на свои прикосновения, за тем, как гормоны берут верх над пуританским воспитанием. У нее не было ни фальши, ни подобострастного желания угодить — только пыл, свойственный юности. Даже легкая скованность и неловкость вызывали лишь чувство умиления, незнакомое до этих пор.

Конечно, это не был лучший секс в его жизни: Тони знавал ощущения намного острее. Вдобавок к этому — необходимость сдерживаться, боязнь причинить боль и в то же время подспудный страх разочаровать ее. Кто из двоих сильнее нервничал — еще большой вопрос. Пожалуй, впервые за долгое время он был рад, что страсть уже не сносит голову, как в юности. Даже долгий перерыв в его нынешнем возрасте не приводил к утрате контроля. На простыне под их телами расплылось алое пятно. Кстати об этом…

— Очень больно было? — едва слышно спросил он, отведя с ее лба шелковистую прядь.

Она отрицательно покачала головой и поудобнее устроилась в его объятиях.

— Так, немного, — и ощутила, как его объятия сомкнулись чуть крепче, и губы коснулись ее волос.

Девчонка знала, что сама мысль о том, чтобы причинить ей боль, была для него тяжела, но что поделать: физиология… Чтобы отвлечь его от этих ненужных размышлений, она произнесла шутливым тоном:

— Знаешь, в Средние века окровавленные простыни вывешивали на балкон.

Старк выглядел почти шокированным:

— Это еще зачем?

Она хмыкнула.

— Подтвердить невинность избранницы.

Тони внутренне содрогнулся, представив свой балкон с подобным украшением.

— Вот это было бы зрелище, — протянул он с ехидцей. И добавил уже серьезно. — Я уж скорее сожгу эту проклятую тряпку. Пойдем, — он сел в постели и потянул девчонку за собой. — Сначала в душ, потом на подвиги.

У нее вырвался смешок, но, приняв вертикальное положение, она немедленно поморщилась.

— На пару дней придется сделать перерыв, — пояснила она извиняющимся тоном.

Тони хмыкнул, а затем заговорщически подмигнул ей.

— Есть другие способы, — он улыбнулся, заметив, как девчонка слегка покраснела, и ощутил волну тепла в груди. — Пошли, продемонстрирую.

Полчаса спустя они жгли в камине ни в чем не повинный кусок ткани, веселясь, словно проказливые школьники. Тони чувствовал себя моложе лет на двадцать.

Мария позвонила на следующее утро. После непродолжительной болтовни о пустяках она исподволь поинтересовалась, как обстоят дела на личном фронте. Девчонка смолкла на мгновение, решая, стоит ли ее в это посвящать. Да почему бы нет? В конце концов, интимные подробности ее жизни никогда не сообщались Бьянке и не было причин сомневаться, что все останется в секрете и в этот раз. Мария несколько секунд молчала.

— Да ну, — наконец выдохнула она. — Все действительно прошло так охрененно?!

— Действительно, — подтвердила с улыбкой девчонка. — И даже лучше.

— Ты еще скажи, что больно не было, — недоверчиво протянула ее собеседница.

— Было, — невозмутимо призналась Изабела. — Но ощущения до и после стоили того.

Мария присвистнула.

— Вот тебе и эгоистичный тип… Да ему памятник надо поставить!

— Тише ты, еще услышит, — со смехом прервала ее девчонка. — И воплотит в жизнь.

— Нет, я серьезно, — вздохнула Мария. — Он мало того, что не потащил в постель в первый же вечер, так еще все это время носился с тобой. Помяни мое слово, без причины такого не делают.

* Искусство наложения повязок

Пожалуй, впервые за последние лет десять Тони проводил в постели намного больше времени, чем в мастерской. Ну, не сказать, что именно в постели. Почти все другие горизонтальные (и не очень) поверхности в доме были использованы совсем не по прямому назначению. Он с самого начала дал девчонке понять, что она не должна делать ничего такого, что не было бы желанно ей самой. Его тяга к разнообразию могла подождать, да и потом, существовали вещи, которые Тони никогда не хотел бы с ней пробовать.

Темперамент у нее оказался воистину южный, а энтузиазма было не занимать: все новоприобретенные навыки немедленно применялись на практике и совершенствовались с каждым разом. Училась она быстро и даже после длинного дежурства порой была способна устроить ему настоящий марафон. Прежде Тони был уверен, что его энергии хватит на четверых, однако уже после недели в таком ритме начал в этом всерьез сомневаться. Раньше он всегда получал секс тогда, когда хотел, и ровно в тех количествах, которые ему были нужны. Необходимость постоянно считаться с нуждами и предпочтениями другого человека была для Тони в новинку, и осознание того, что его физические возможности (и, что греха таить, потребности) слегка изменились с годами, стало не слишком приятным открытием. Девчонка, кажется, об этом не догадывалась, зато Джарвис ехидно-услужливо подсунул ему статью в новостях о каком-то денежном мешке, умершем от инфаркта прямо в постели молоденькой любовницы. Тони поперхнулся кофе и поспешно погасил экран планшета, поймав удивленный взгляд девчонки.

Она переселилась в его спальню, хоть и не сразу. Поднявшись к себе вечером того же дня, он не увидел и следа ее присутствия.

— Джарвис? — позвал он.

— К вашим услугам, сэр, — немедленно отозвался дворецкий.

— Где сейчас мисс Орзатти?

— Она готовится ко сну в своей комнате.

Тони вздохнул, возведя очи горе.

— Спроси ее, какого дьявола она там делает.

Минут через пять раздался робкий стук в дверь, и после язвительного «Не заперто!» в дверном проеме показалась слегка взлохмаченная голова девчонки. Тони с улыбкой поманил ее к себе, похлопав ладонью по постели. Девчонка нерешительно переступила порог. Она была одета совершенно по-домашнему — в хлопковые шорты и просторную футболку, и он неожиданно нашел этот наряд милым. Под мышкой у нее была зажата подушка. Тони поднял бровь:

— Детка, я надеюсь, ты не захватила еще и плюшевого мишку? Втроем в этой кровати будет тесновато.

Девчонка издала смешок, ни капли не смутившись — видимо, подтекст этой фразы от нее ускользнул, — и забралась в постель, постаравшись занять как можно меньше места.

— На будущее: дополнительные подушки вон в том ящике, — Тони указал на встроенный комод напротив. — Там же можешь взять плед, если понадобится.

В ответ тихо фыркнули.

— Не думаю, что он будет нужен. Ты ведь не дашь мне замерзнуть? — вопрос был задан с самым невинным видом.

Тони на секунду опешил, а затем, усмехнувшись, притянул ее к себе.

— Ну уж об этом можешь не беспокоиться.

Проснувшись следующим утром Тони обнаружил, что ее нога обнимает его бедра, а шею и затылок овевает мерное дыхание. Одеяло, ставшее, по-видимому, предметом борьбы ночью, сбилось в изножье кровати, но все это вызвало только усмешку и ни капли привычного раздражения. Она проснулась несколько секунд спустя. Мгновение осталась неподвижной, а потом поцеловала его в шею и шепнула, что он теплый, как печка. Тони осторожно высвободился из ее объятий и повернулся на спину, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Еще бы, — буркнул он, садясь в постели и проводя ладонью по лицу, — что еще остается, когда пытаются отнять одеяло…

Девчонка, вспыхнув, пролепетала, что это было не нарочно. Впрочем, она искупила свою вину, принеся кофе в постель.

Тем же утром у нее состоялся откровенный разговор с бабушкой: та позвонила узнать, как идут дела. Рассказ внучки привел Шарлин в искреннее изумление.

— То есть ты хочешь сказать, — проговорила она, наконец, — что все это время вы не…

— Нет, — спокойно подтвердила девчонка. — Только сейчас.

— И он действительно не торопил тебя? — уточнила Шарлин с едва различимым подозрением в голосе.

— Ни капли, — улыбнулась Изабелла.

— Мальчик не всегда был жестоким и черствым, — задумчиво проговорила мадам Бьен. — Просто однажды в него попал осколок колдовского зеркала и сердце его оледенело…

— О чем ты говоришь? — в недоумении спросила девчонка.

Шарлин вздохнула нарочито горестно.

— Это же сказка о Снежной Королеве, я тебе читала ее в детстве. Неужели не помнишь?

— Конечно помню, — кивнула девчонка. — Но какое отношение…

— Самое прямое, — прервала ее бабушка. — Перечитай, найдешь для себя много полезного. У вас с ним ситуация наоборот, но все-таки весьма похоже. И тем не менее, сейчас будь крайне осторожна. Один неверный шаг и все может закончиться. Поттс ведет себя по-прежнему?

— Точно так же, — со вздохом кивнула девчонка. — Вид у нее кислый, хоть и старается это скрывать.

— Еще бы, — хмыкнула Шарлин. — Странно, что она еще не перешла в наступление. На твоем месте я бы ждала этого в любой момент.

— Обнадеживающе, — хмыкнула девчонка.

— Это жизнь, девочка моя, ничего не попишешь, — сказала Шарлин с ноткой ехидства. — И помни: победитель получает все. Поступать следует так…

Она вела себя на удивление скромно: ее косметика стыдливо занимала дальний угол на полочке в ванной (и была принесена только после того, как Тони отпустил язвительное замечание по поводу ее беготни между комнатами), вещи никогда не разбрасывались, а аккуратно складывались в специально отведенный для нее ящик комода. Тони отлично понимал, что она старается минимизировать вторжение в его личное пространство, и в глубине души был за это благодарен. Да, он позвал ее сам, но поведи она себя иначе, никто бы не поручился за его реакцию.

Они оба много работали. Ситуация на заводе стабилизировалась, но все еще требовала внимания. У девчонки продолжались дежурства (но, слава Богу, она не проводила в госпитале больше суток, чему Тони был несказанно рад, хоть ни за что бы в этом не признался). Он и сам почти прекратил засиживаться в мастерской дольше пяти-восьми часов. И не сказать, чтобы работа увлекала меньше. Просто мысль о возвращении в спальню отныне вызывала почти пугающий энтузиазм. Ему нравилось само присутствие девчонки, нравилось то, как она листала вкладки на планшете, приникнув головой к его плечу, и как одна ее рука, забравшись под футболку, гладила его живот. Немного прохладные кончики пальцев вызывали приятные мурашки. В один из вечеров он с удивлением заметил, что она читала «Снежную королеву» на французском. Девчонка пояснила, что вспоминает детство, и Тони, усмехнувшись, вызвался присоединиться. Нельзя сказать, чтобы у него было желание вспоминать собственные детские годы, но Тони решил, что языковая практика не помешает в любом случае. Читали они с примерно одинаковой скоростью, так что висевшая прямо перед ними голограмма с текстом вполне годилась для обоих. И чем дальше продвигалось чтение, тем задумчивей он становился. Заметив это, она спросила, что случилось. Тони провел ладонью по лицу, а затем покачал головой.

— Ничего. Просто сейчас понимаю, что эти сказки были написаны для взрослых.

— Так и есть, — улыбнулась девчонка. — Но для детей они тоже годятся. Тебе ведь их читали?

Тони вмиг помрачнел, вспомнив одинокие часы в детской. Она немедленно все поняла.

— Я могу почитать вслух, если хочешь, — осторожно предложила девчонка.

— Валяй, — после секундного раздумья бросил он, поудобнее устраиваясь на подушках и прикрывая уставшие глаза.

Ее голос оказался мелодичным, а интонации мягкими. Тони заснул на том месте, где Кай пытается сложить из льдинок слово «вечность».

Роуди, с которым он встретился на следующий день, вдруг заметил, что Тони стал намного лучше выглядеть, и едко поинтресовался, не изобрел ли его друг эликсир молодости. Тони привычно отшутился, пока что не желая посвящать полковника в подробности своей личной жизни. Пусть все идет своим чередом, там будет видно.

Сам он, однако же, не разделял оптимизма Роуди. Тем самым утром Тони отчего-то непривычно долго вглядывался в зеркало. Отражение не показывало ничего радужного: зачатки седины, морщины, едва заметные мешки под глазами и серый цвет лица, хотя он неплохо выспался. Вдобавок ко всему на щеке красовался след от подушки. М-да, еще лет десять назад он мог не спать ночь, а после работать весь день и совершенно не выглядеть усталым. Тони вздохнул и отвел взгляд от зеркала. «Что ты можешь ей дать?» — мелькнула мысль. — «Деньги… Самому-то не смешно? Она встретит кого-то моложе, и что тогда?». Когда он вернулся в комнату, девчонка все еще спала. Ее темные волосы в беспорядке разметались по подушке. Упругая гладкая кожа, еле заметный румянец на щеках. При звуке шагов она приоткрыла глаза и, заметив Тони, улыбнулась ему. Его сердце отчего-то сжалось.

В свободное время девчонка делала задания на сентябрь. Однажды он застал ее за решением задачи по физике.

— Зачем тебе это? — удивился Тони. — У вас же вроде химия в почете.

Она кивнула.

— Так и есть, но если хочешь научиться делать ультразвук, без физики не обойтись. Я взяла работу на лето и, видимо, не рассчитала сил. Сдавать в конце августа, а я только начала, — вздохнула она.

Тони с любопытством заглянул в экран ее компьютера.

— Две ошибки, — сказал он спустя пару секунд.

Она подскочила на стуле.

— Но где? — растерянно спросила девчонка.

— Перечитай теорию и поймешь.

Заметив, как она погрустнела, он добавил:

— Ошибки слишком простые, такие надо находить самостоятельно. Решишь задачу правильно — с меня урок серфинга, — и улыбнулся, заметив, как у нее загорелись глаза.

— Ты меня научишь? Правда?!

Ее восторг вызывал у Тони улыбку.

— Конечно. Но сначала исправь ошибки.

Полчаса спустя она позвала его взглянуть на решение.

— Вот теперь верно, — произнес Тони, опять улыбнувшись. — Можно еще так и так, — и быстро набросал еще два варианта.

Все это вместе заняло не более минуты. Девчонка смотрела на него одновременно восхищенно и чуточку лукаво. Поймав этот взгляд, Тони мгновенно понял ее намерения.

— Детка, я тебе весь учебник за час прорешаю, — усмехнулся он. — Только подумай, это ли тебе нужно.

Она опустила глаза.

— Ну что? — через несколько мгновений поинтересовался Тони. — Избавить от тяжкой ноши? — и протянул руку, чтобы взять учебник.

Девчонка как будто очнулась.

— Нет, — поспешно выдавила она и отодвинула книгу подальше.

Ее испуг был таким искренним, что у Тони вырвался тихий смешок.

— Если что-то будет непонятно, спрашивай.

Следующий час она беззастенчиво мучила его вопросами, а потом, наконец, сказала:

— Знаешь, у тебя отлично получается объяснять материал. Просто, но в то же время не скучно. Ты никогда не думал о преподавании?

Тони закатил глаза и вздохнул.

— Я иногда читаю лекции в MIT. Редко, несколько раз в год — на большее нет времени. Так что хватит отвлекаться, у тебя на сегодня еще три задачи.

Утром следующего дня Пеппер, приехав, как обычно, к восьми утра, не обнаружила в доме ни души. Спросив у Джарвиса о местонахождении Тони, она получила совет посмотреть в окно. Они выходили из моря, оба в костюмах для серфинга. Старк что-то говорил ей, и она смеялась. Потом он поправил мокрую прядь, спадавшую ей на лицо, и поцеловал в губы — коротко и мягко. Так не целуют одноразовую девку. Так не целуют даже постоянную любовницу формата «только секс». Иллюзий больше быть не могло. Пеппер зажмурилась и стиснула зубы с такой силой, что едва не услышала скрежет. Она открыла глаза только услышав за спиной смех и приближающиеся шаги и, привычно нацепив на лицо вежливо-доброжелательную маску (кто бы знал, как тяжело ей это далось), повернулась к дверям. Они вошли в гостиную в обнимку, улыбающиеся, как будто излучающие свет. Прежде девчонка непременно смутилась бы, но сегодня безмятежная улыбка не покинула ее губ, а на лице не отразилось даже тени дискомфорта. Она весело поздоровалась с Пеппер, и та выдавила ответное приветствие, сумев не показать эмоций.

— Дай мне минут сорок, Пеп, — улыбнулся Тони. — Душ и завтрак. Потом кое-кто отправится делать задание, — добавил он, покосившись на девчонку, — а мы займемся документами. Можешь пока подняться в кабинет и подготовить бумаги.

Девчонка усмехнулась и сказала, что такими темпами сдаст часть работы раньше срока, а потом шутливо упрекнула Тони в отсутствии гостеприимства: он ведь не удосужился предложить Пеппер позавтракать с ними. Помощница поспешила отказаться: наблюдать эту идиллию было тошно. Впрочем, у нее появилась идея…

Девчонка мирно решала очередную задачу, когда перед ней вдруг материализовался электронный экран и в комнату ворвались звуки вечеринки — громкая музыка, смех, звон бокалов. Судя по всему, это была запись камер наблюдения. Гостиная была заполнена обезумевшей пестрой толпой, разгоряченной алкоголем. Кто-то пытался танцевать, едва удерживаясь на ногах; кто-то обжимался, совершенно не стесняясь окружающих, а кое-кто забавы ради швырял бутылки виски в противоположный угол комнаты. Потом девчонка заметила Тони. Таким пьяным она не видела его никогда. Если подумать, ей вообще ни разу не довелось застать Старка в состоянии опьянения. И в этом зрелище не было ничего приятного. На нем висли две смеющиеся девицы. Глаза их подозрительно блестели, а лица были белыми, как мел: то ли героин, то ли на ЛСД, если не все вместе. То, что началось дальше, заставило ее зажмуриться, но тут экран исчез, оставив в комнате звенящую тишину, которую нарушил механический голос дворецкого:

— Прошу прощения, мисс Орзатти. С моими протоколами что-то произошло, запись включилась самопроизвольно. Я прослежу, чтобы этого не повторилось.

— Ничего страшного, Джарвис, — выдавила девчонка несколько секунд спустя.

Ее трясло, и мысли в голове проносились со скоростью звука. Она вновь крепко зажмурилась, сжав виски пальцами. Да уж… Именно об этом говорила Бьянка, а она по глупости ее не послушала.

— Джарвис? — позвала она сдавленным голосом. — Когда была сделана запись?

— Два года назад, — бесстрастно ответил дворецкий.

Два года. Значит до Афганистана. До истории с Железным человеком. В памяти всплыл голос Шарлин: «Рано или поздно его прошлое даст о себе знать. Ничего не попишешь: что было, то было». Девчонка сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. И когда Старк заглянул в библиотеку час спустя, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, она улыбнулась ему как обычно.

Доктора Ву она поймала в ординаторской во время ланча и попросила посмотреть пару исследований. Он оторвался от газеты, и его непроницаемые черные глаза, похожие на два кусочка оникса, смерили ее раздраженным взглядом. Тогда она шепнула: «Прошу вас». Вздохнув, он махнул рукой и приказал подождать в кабинете. Долго ждать не пришлось.

— Пол? Возраст? — сухо бросил доктор Ву, разворачивая кардиограмму.

— Мужчина. Сорок один, — быстро ответила она.

Он молча кивнул и принялся смотреть бумаги, при этом на его лице ничего не отразилось. Впрочем, девчонка, как и все окружающие, давно уже бросила попытки прочитать его эмоции: они были попросту бесполезны.

— Данные эхокардиографии устарели, — сказал он, наконец. — Свежее исследование есть?

Девчонка покачала головой:

— Нет. Иначе показала бы.

Ее собеседник нахмурился.

— Понятно. Холтер?

Она скорбно закатила глаза.

— Разве что под дулом пистолета.

Тут девчонка с удивлением заметила, как на этом суровом лице мелькнул проблеск усмешки.

— Алкоголь? — коротко спросил он.

Она со вздохом кивнула.

— Сейчас уже меньше, но…

— Наркотики?

— В прошлом.

— Курение?

— Сигары. Очень редко.

— Это еще хуже сигарет, — пробормотал доктор Ву и потер лоб рукой.

Потом поднял глаза и совершенно бесстрастно спросил:

— Сами-то что думаете?

Девчонка вздохнула: этот человек умудрялся из любой ситуации устроить экзамен. Она изложила свои предположения. Доктор Ву кивнул.

— Проще говоря, это инфаркт. Не сейчас, но через пару лет точно. По-хорошему, надо бы прооперировать, пока не зашло слишком далеко. Заодно и шрапнель извлечем.

При этих словах поникшие плечи девчонки вздрогнули и она вскинула голову:

— Откуда вы знаете?!

Он невозмутимо пожал плечами.

— В госпиталь вы приезжаете из Малибу, хотя куда удобней было бы жить в Лос Анджелесе. Кроме того, делаете невероятные успехи в физике (профессор Андерсон мне рассказала), ну и вот эта ваша просьба. Я способен сложить два и два. Это ваше личное дело, — резко прервал он ее попытку заговорить. — Но будет крайне жаль, если оставите профессию. Потому что вы способны помогать людям. Две четверти студентов курса — нет, а вот вы — да. Но не ждите от меня поблажек из-за этой вашей… ситуации. Свободны.

Кабинет она покинула в весьма смятенных чувствах.

Девчонка опять пела и снова песню Шуберта. На этот раз «Гретхен за прялкой». Яркая, эмоциональная музыка, не говоря уже про текст. Тони, сидя в мастерской, неотрывно смотрел в монитор, показывавший происходящее в гостиной. Взгляд у нее был мечтательным, а лицо умиротворенным. Эмоции в голосе усиливались по мере того, как музыка достигала кульминации: «и в поцелуе с ним умереть». «Она тебя любит, — мысль возникла из ниоткуда, словно гром среди ясного неба. — Тебя вообще хоть когда-нибудь кто-то любил?» — добавил безжалостный голос. Тони закрыл глаза, сжав переносицу пальцами. Когда он открыл их снова, музыка уже смолкла. Рука сама потянулась к кнопке интеркома.

— Детка?

— Да, Энтони? — улыбнулась она.

То мечтательное выражение еще не покинуло ее глаз. И Тони выпалил на одном вдохе:

— Ты за меня выйдешь?

В первое мгновение в ее взгляде мелькнул шок, но секундой позже лицо осветила улыбка, и она ровно и твердо сказала:

— Конечно же, да.

Тони бегом поднялся в гостиную. Девчонка ждала его на пороге лестницы, и он заключил ее в объятия.

* * *

Он сжимал ее в объятиях словно в последний раз. В ушах звучал голос Инсена: «Вы человек, у которого есть все. И ничего». Тогда Тони лишь усмехнулся, привычно скрывшись в панцире сарказма, но правда в том, что подлинный смысл этих слов пришел к нему только сейчас. Вот в это самое мгновение. Они размыкают объятия спустя несколько минут. Он смотрел на девчонку — в ее глазах горел восторг, а губы улыбались, — и решительно произнес, прежде чем она успела заговорить:

— Ну что, Вегас?

Значение сказанного дошло до нее спустя секунду, и девчонка отрицательно покачала головой.

— Энтони, я не гражданка США. Нам в Нью-Йорк, в итальянское консульство.

Он поднял бровь.

— Ведь есть еще и консульство в Лос Анджелесе.

— Да, — согласилась она, — но там в нашем случае помочь не смогут. Завязки есть только в Нью Йорке.

Тони раздумывал с полминуты, а потом дал команду Джарвису передать распоряжение о подготовке самолета к вылету.

— Бери только самое необходимое, остальное можно докупить потом, — напутствовал он девчонку перед тем, как она поднялась наверх собрать вещи.

За время ее отсутствия Тони успел сделать несколько звонков, и первый из них — Пеппер.

— Отменяй все мои встречи и мероприятия на три ближайшие недели, все к черту. Да-да, и это тоже идет к дьяволу. Никаких вопросов, так надо. И никаких контактов с прессой без моего прямого указания. Это ясно?

Второй номер он набирал с легким беспокойством на душе, но трубку взяли быстро.

— Тони, друг мой, — весело произнес голос с сильным арабским акцентом. — Давненько ты не объявлялся.

Губы Тони сложились в улыбку:

— Вот поэтому и звоню. Приютишь у себя недельки на две?

— О чем разговор, — охотно согласился голос. — Только одно условие: никакого алкоголя на борту твоего самолета. Это не обсуждается, Тони. В прошлый раз…

— Я буду паинькой, — заверил Старк с усмешкой. — Можешь не беспокоиться. Да, еще одна маленькая просьба: размести в резиденции. Мне нужна железобетонная защита от папарацци.

— В восточном крыле места достаточно, найдем тебе угол. Кстати, а с чего вдруг такая секретность?

— Прилечу — все сам поймешь.

Когда он положил трубку, к нему обратился Джарвис:

— Сэр, возможно, вам стоит посмотреть эксклюзивную коллекцию Тиффани.

— За каким чертом?.. — недоуменно спросил Тони, а затем хлопнул себя по лбу. — Джарвис, я осел. А вот ты молодчина!

Девчонка позвонила в госпиталь и взяла накопившиеся две недели отпуска, затем попросила Марию подменить ее на случай более долгого отсутствия, ловко увернувшись от посыпавшихся было вопросов. Потом набрала номер консульства и спросила синьору Джерарди.

Машина летела по трассе на предельно допустимой скорости — чем раньше они прибудут в аэропорт, тем лучше. За рулем был Хэппи. Тони сейчас было совсем не до того, чтобы следить за дорогой. Девчонка очевидно нервничала, хоть и пыталась этого не демонстрировать. Ее руки, лежащие на коленях, то и дело сжимались в кулаки, а лицо походило на застывшую маску. Тони накрыл ее напряженную кисть своей ладонью, совсем как в тот первый вечер, и почувствовал, как она немного расслабилась. Свободной рукой он нажал кнопку, и между водительским и пассажирскими сиденьями выросла плотная перегородка. С этого момента Хэппи не услышит ни слова из их разговора.

— Беллс? — тихо позвал он, и ее взгляд наконец-то оторвался от океанской глади, проносящейся за окном, и обратился к Тони. Тревога, притаившаяся на дне ее глаз, заставила его забыть все приготовленные ранее слова и сказать. — Еще не поздно повернуть назад. В конце-концов, мы можем прогуляться по Нью-Йорку и…

— Нет-нет, дело не в этом, — почти испуганно и торопливо сказала девчонка. — Это просто волнение. Сложно объяснить…

Тони слегка нахмурился, а потом произнес вполголоса, взглянув ей прямо в глаза:

— Я в курсе того, что ты видела запись. И я действительно пойму, если решишь передумать.

При этих словах у нее перехватило дыхание, и несколько секунд она смотрела на него в замешательстве, не в силах найти слов для ответа.

— Цветочек, — добавил Тони мягко. — Если у тебя есть вопросы, самое время задать их сейчас. А в том, что они есть, не сомневаюсь.

В течение нескольких мгновений девчонка хранила молчание, глядя на их соединенные руки, затем, наконец, подняла взгляд и осторожно произнесла:

— То есть ты хочешь, чтобы я сказала все прямо…

Тони кивнул.

— Как на исповеди, — и подарил ей ободряющую улыбку, от чего морщинки в углах глаз стали еще более заметны.

В горле у нее встал ком, но она быстро овладела собой.

— Знаешь, зрелище было не из приятных, — призналась девчонка со вздохом. — Я понятия не имела об этой твоей стороне. Слышала много, конечно, — добавила она прежде, чем Тони успел возразить, — но все-таки…

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — закончил за нее Старк с усмешкой.

— Да уж, — согласилась девчонка, и ее гладкий лоб пересекла вертикальная морщинка.

— Что, когнитивный диссонанс возник? — уточнил Старк слегка ехидным тоном.

Она кивнула, усмехнувшись, и Тони снова обрел серьезность.

— Не буду кормить тебя пошлыми сказками в стиле «я изменился и стал совершенно другим человеком», — проговорил он, наконец. — Это тоже часть меня, и эта часть никуда не делась, — девчонка отвела взгляд, и он добавил. — Знаешь, всю свою жизнь я бежал вот от этого, — он чуть крепче сжал ее пальцы в своих. — Бежал, как черт от ладана. Но сейчас я действительно этого хочу. Хочу, чтобы у нас получилось.

Девчонка, кивнув, опустила глаза. Она молчала, наверное, с минуту, и эта тишина была почти что осязаема. Идеальных людей не бывает, как всегда любила повторять Шарлин. Злое остроумие, направленное против окружающих как острие клинка (и зачастую — против самого себя), непомерное самомнение, упрямство, достойное лучшего применения, трудоголизм, проблемы с алкоголем, самоубийственные эксперименты… На ум пришел вечер знакомства и почему-то заодно вчерашний, когда он заставил ее проговаривать вслух определения и формулы во время… Кхм. Закон Фарадея она не забудет до старости.

Девчонка, наконец, произнесла, вздохнув:

— Мне все-таки слишком нравится физика. Я прямо звезды вижу каждый раз во время занятия, — прибавила она с легкой усмешкой и показала ему язык. — Электромагнитная индукция — это нечто.

Тони не смог сдержать смеха. Солнце играло в его волосах, придавая им золотистый оттенок и скрывая намечающуюся седину. Отсмеявшись, он устроил ее голову на своем плече и запустил пальцы в густые упругие кудри.

— Один-ноль, детка. Магнитостатика окажется не хуже, обещаю, — шепнул он ей на ухо, а потом вполголоса прибавил. — Кстати, я говорил тебе, чтоб ты не смела стричься?

Девчонка отрицательно покачала головой и спрятала лицо на его плече, скрыв довольную улыбку.

Одна из подчиненных Франчески Джерарди встретила их у служебного входа и не задала лишних вопросов. Еще бы. Франческа с Бьянкой были на ножах. Все документы были подготовлены, и оставалось только расписаться. Все это вместе заняло пять минут от силы, и вот уже свидетельство у них на руках.

— И это все? — как-то ошарашенно спросил Тони, пробегая глазами бумагу.

Он всегда представлял себе брак как нечто сложное, серьезное и громоздкое, а оказалось, что всего-то пара документов, две подписи — и дело сделано.

— Да, — подтвердила сотрудница консульства. — Я даже достала для вас справку о семейном положении, так что дополнительно ничего предоставлять не требуется.

— Благодарю вас, — искренне сказала девчонка, пожимая ей руку.

О мелочах Тони вспомнил лишь сев в машину.

— Черт, чуть не забыл!

Он извлек из кармана бархатную коробочку, открыл ее, и у девчонки вырвался вздох восхищения. Кольца были платиновыми, и предназначенное для невесты состояло из двух частей. Старинная англосаксонская традиция: первое кольцо носят в знак помолвки, а второе надевают во время свадебной церемонии. Очень изящный дизайн: переплетение четких линий, бриллиант среднего размера, но необычайно искусной огранки. Тони взял ее левую руку в свою и аккуратно надел на безымянный палец обе сияющие половинки. Размер, по счастью, подошел идеально. Пару секунд он любовался своей работой (кольцо прекрасно смотрелось на ее тоненьких пальцах) и мысленно похвалил свой вкус: огромные камни здесь были бы явно лишними. Его собственное кольцо было массивнее и проще. Когда прохладный ободок скользнул по его коже, Тони, наконец, отчетливо осознал свершившийся факт и убедил себя, что вовсе не слышал противного звука, с которым захлопывается ловушка. Она погладила его ладонь и мягко спросила:

— Куда мы теперь?

— На Лонг-Айленд, — уверенно ответил Тони. — Возвращаться в Малибу нет смысла.

Она молча кивнула. Когда машина остановилась около внушительного особняка послевоенной постройки, девчонка подняла брови.

— Бог мой, это ведь?..

— Да, — кивнул он, отпирая парадную дверь и делая приглашающий жест. — Входите, миссис Старк!

При этих словах в ее взгляде мелькнула растерянность: она тоже еще не до конца успела осмыслить произошедшее.

— Это теперь твой новый титул, привыкай, — шутливо сказал Тони, чтобы как-то разрядить обстановку, и мягко подтолкнул ее к порогу.

Они вошли в полутемную прихожую, Тони включил свет. Девчонка с любопытством осмотрелась. Мебель закрыта серой тканью, кое-где виднеются клубы пыли, и все же ясно, что обстановка здесь роскошная: об этом говорят лепнина на потолке, узорный паркет и великолепная люстра. На второй этаж ведет дубовая лестница с резными перилами. Хэппи молча направился наверх, неся их чемоданы. Тони положил руки ей на плечи и мягко развернул лицом к себе.

— Голодна? — поинтересовался он, прерывая затянувшееся молчание.

Она кивнула.

— Да, немного.

Кухня явно была сделана с расчетом на приличное количество обслуги: размером с гостиную в доме среднего класса, с двумя большими плитами и множеством шкафов и полок по периметру. В нишах стояли два холодильника. Стол в центре комнаты, очевидно, предназначался для нарезки и чистки продуктов. Широкая столешница из нержавеющей стали, сбоку которой располагались ящики для кухонных приборов. На столе стоял большой пакет с логотипом Masa.

— Уж прости за обстановку, — небрежно сказал Тони, доставая из пакета бережно упакованные тарелки и пододвигая к столу пару табуреток. — В столовой все в пыли. Я не был в этом доме больше двадцати лет, так что придется потерпеть неудобства.

Девчонка пожала плечами:

— Не смертельно.

Они в молчании принялись за еду. Оба чувствовали себя несколько неуютно, и Тони наконец произнес просто, чтобы прервать неловкую паузу:

— Хорошо, что ничего не остыло. Микроволновки здесь сроду не бывало.

Эта ремарка заставила ее улыбнуться.

— Еще бы. Это ведь дом твоих родителей.

Он кивнул.

— Да, самый первый. Когда мне исполнилось шесть, мы переехали в имение под Нью-Йорком. Я его продал впоследствии, как раз перед строительством в Малибу. И этот дом хотел продать, но отчего-то передумал. Тем не менее, после смерти отца я ни разу сюда не возвращался. Никому не придет в голову искать меня здесь.

— Журналисты, — произнесла она с пониманием и нахмурилась.

В прессе, без сомнений, будет твориться форменное безумие. И начнется оно, скорее всего, уже завтра с утра, так что меры предосторожности придутся очень кстати.

Старк усмехнулся.

— Именно. Нам стоит передохнуть перед бурей, а Ритц для этого сейчас не место.

Девчонка с улыбкой кивнула.

— Умно. Ты все спланировал, — констатировала она, подцепляя вилкой лист салата.

Старк взглянул на нее чуть-чуть насмешливо:

— Еще бы. Детка, я же гений, в конце-концов.

У нее вырывался тихий смешок, а Тони следом добавил:

— Завтра к пяти утра нам нужно быть в аэропорту. Так что доедай и пойдем наверх: гостевые спальни все-таки успели привести в порядок.

Одним из многих качеств, которые нравились ему в Беллс (Тони все еще не мог привыкнуть даже в мыслях называть ее своей женой) была ее манера воздерживаться от ненужных вопросов. Открыв дверь комнаты, предназначавшейся для них, девчонка на мгновение останавилась на пороге: интерьер впечатлял. Мебель эбенового дерева, огромная кровать под балдахином, светильники из хрусталя и бронзы, бархатные портьеры на окнах. Старомодная, тяжеловесная роскошь, словно в фамильных особняках европейской аристократии. Ничего общего с футуристическим минимализмом дома в Малибу.

— Теперь понимаешь, почему я отсюда сбежал? — хмыкнул Старк у нее за спиной.

Она улыбнулась, взглянув на него через плечо:

— Это ты еще не был в доме моей бабушки. Там все примерно так же.

«Только вкуса куда больше», — подумала девчонка про себя.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся в ответ Тони. — Семья Бьен разбогатела в веке восемнадцатом, по-моему?

Она кивнула.

— Верно. Производство начало приносить значительный доход примерно с тысяча семьсот семидесятых. А откуда…

— Беллс, — смеется он, — ей-богу, ты меня недооцениваешь. Разве я мог не покопаться в твоей генеалогии, учитывая обстоятельства?

Она верно истолковала шутку и рассмеялась в ответ.

Девчонка первым делом выключила верхний свет и задернула портьеры: не стоит привлекать излишнее внимание к давно заброшенному дому. Потом быстро извлекла из чемоданов необходимые вещи, мимоходом уточннив, какую футболку достать для него, и вздохнула, увидев, насколько сильно она измялась. Еще бы. В чемодан несчастную тряпку запихнули комом. Футболка была синей. Он всегда носил только темные цвета, оттенки серого, синего и черного. Любовь к тяжелой музыке, тут все ясно. Хотя ему, пожалуй, пошло бы что-то яркое… Костюмы у него были прекрасного покроя, но очень скучных и классических расцветок — чувствовалась рука Поттс. При этой мысли девчонка ощутила во рту кислый привкус.

Для человека, которому всю жизнь чемоданы распаковывали горничные, она управлялась на редкость хорошо. Тони вдруг пришло на ум, что сам он не в состоянии даже постель заправить без посторонней помощи.

— Ты прелесть, — произнес он вслух прежде, чем успел остановить себя.

Она оглянулась с недоумением, но в следующий миг улыбнулась.

— Рада, что ты так считаешь, — поддразнила девчонка. — Мнение менять уже поздновато.

Настала очередь Тони смеяться.

Постель, застеленная шелковым бельем, была огромна как поле для гольфа и жутко холодна. Они лежали лицом друг к другу, и ни один из них не мог уснуть. Комнату освещали лишь отсветы уличных фонарей, пробивающиеся сквозь щель между портьерами. Вздохнув, Тони повернулся на спину и произнес, глядя в потолок:

— Никогда не думал, что проведу свою брачную ночь в этом доме. Вообще одно время хотелось сравнять эти стены с землей.

— Зато сейчас они сослужили хорошую службу, — тихо заметила девчонка.

— И то правда, — отстранено согласился Тони. — Странно, но я даже дискомфорта почти не ощущаю, находясь здесь. — И продолжил, чуть поежившись. — Черт, всегда терпеть не мог шелковые простыни. Холодные и скользкие, как лягушачья кожа.

Девчонка, кажется, искренне удивилась.

— Но в Малибу…

Тони фыркнул.

— Должен же я держать марку, — не без яда протянул он.

И не стал добавлять, что девочки-модели ожидают увидеть на постели шелк, а не скучный египетский хлопок. Н-да, не слишком подходящая тема для разговора между новобрачными… Будто вынырнув из своих мыслей, Тони спросил:

— Ты в порядке? — и с этими словами Тони вновь повернулся к девчонке, легко провел по ее щеке кончиками пальцев.

Она накрыла его ладонь своей, и он ощутил прохладное прикосновение металлического ободка: ни один из них не снял кольца. Тони кожей чувствовал ее дрожь. Господи, ну какая тут к черту ловушка, что он себе придумал?.. В груди разлилось тепло, и он притянул ее к себе, легко коснувшись лба губами.

— Мы справимся, — тихо и уверенно проговорил Тони вполголоса.

Она кивнула и потянулась к нему с поцелуем. Девчонка целовалась именно так, как он любил: горячо и настойчиво, порой пуская в ход зубки — совсем чуть-чуть, не кусая, а дразня. Она вообще все делала так, как нравилось Тони, подходила, словно пошитый по мерке костюм. Еще бы, он ведь сам ее учил… Но сейчас настроя не было совсем. «Дожил! — немедленно поднял голову гадкий голосок в его мыслях. — Уже готов прямо сказать ей, что устал, перенервничал и вообще вам спать осталось часа четыре. Позорище!». «Пошел ты», — зло огрызнулся Тони.

Девчонка вдруг отстранилась.

— Собираешься заснуть прямо в процессе? — с сарказмом спросила она.

— Ого, да у тебя прорезался характер! — едко восхитился Старк.

— Научилась плохому, — хмыкнули в ответ, едва заметно поведя плечом.

— Почему это сразу плохому? — ухмыльнулся он. — Как по мне, весьма ценное качество.

— Потому что как раз в твоем исполнении легкая ирония превращается в дубину, утыканную ржавыми гвоздями, — вздохнула девчонка.

Он предпочел сменить тему:

— Кстати о Малибу. Могу убрать зеркало на потолке, если тебя оно смущает, — самым невинным тоном предложил он. — Раньше как-то об этом не подумал, уж извини.

Ее глаза блеснули, а ответная улыбка не была лишена дерзости.

— Зачем же? Меня все вполне устраивает, — протянула девчонка, и в ее голосе был откровенный вызов. — Хотя простыни можем сменить на льняные. Не то, чтоб я была фанаткой шелка.

— В пансионе заставляли спать на мешковине? — поддел Тони.

— А то как же, — в свою очередь, ухмыльнулась она. — В Великий пост так вообще обязательно. Еще и на деревянной скамье без матраса для воспитания духа. Так что из нас двоих роскошью испорчен только ты.

Усталость Тони как рукой сняло.

— Я тебе сейчас продемонстрирую, насколько я испорчен, — протянул он тем низким голосом, который всегда прогонял по ее позвоночнику волну приятных мурашек.

Тело девчонки непроизвольно подалось вперед.

— Я и так в курсе всех твоих пороков, — выдохнула она.

Тони издал смешок, целуя ее шею и плечо:

— Детка, ты не знаешь даже половины.

— Одну-то половину точно знаю, — возразила она с дерзкой ухмылкой, тут же перешедшей в рваный вздох. — А о второй догадываюсь.

Старк закатил глаза и заставил ее замолчать поцелуем.

В четыре утра Хэппи их едва добудился.

В то утро Тони сделал очередное открытие: оставленная без утреннего кофе Беллс становилась похожа на встрепанного и крайне рассерженного воробья. Со своей обычной наглой непосредственностью сообщив ей об этом, Старк немедленно узнал, что сам он точь-в-точь самец совы хохлатой, а красные глаза отлично дополняют образ. За этой милой перепалкой они и скоротали дорогу в аэропорт.

Немногим позже колонка объявлений о свадьбах и помолвках Нью Йорк Таймс пополнилась коротенькой заметкой: «Мистер Энтони Э. Старк и мисс Изабелла С. Орзатти сочетались браком вчера, десятого августа…»

Распорядок дня Бьянки Орзатти уже много лет был подчинен безжалостно точному графику: подъем в полшестого утра, кофе и быстрые углеводы; теннисный матч или пробежка, затем белковый завтрак, парикмахер, визажист и отъезд в офис. Она приезжала без двадцати девять, утреннее совещание начиналось в восемь пятьдесят (и горе опоздавшим). Потом круговорот встреч, в котором час дня оказывался непременно свободен: обедать она предпочитала дома и требовала того же от семьи. Звонок раздался без пятнадцати два. Все как раз поднялись из-за стола, и вскоре ей нужно было отбыть в аэропорт, вылет в Женеву был назначен на четыре. Звонил Джон Мердок, один из самых могущественных медиамагнатов планеты: ему принадлежали центральные газеты Британии, США и Австралии. Странно: в Нью Йорке сейчас раннее утро, а Джон отнюдь не жаворонок, в отличие от нее самой.

— О свет очей моих, — ехидно сказала она по-английски, — что вас заставило продрать глаза в такую рань?

— Кто как не вы, о лучезарная, — ответили сварливым тоном.

— Ах, горе мне! — в притворном страхе воскликнула Бьянка. — Да не падет ваш гнев на мою бедную голову…

— На вашу точно нет, — успокоил ее сварливый голос, — а вот моего главного редактора чаша сия уже не миновала. Стервец разбудил меня в семь тридцать и с дрожью в голосе прочел заметку. Ее для публикации прислали как раз сегодня утром.

— Что за заметка? — в голосе Бьянки немедленно мелькнула настороженность.

— Да вот…

Перед ее глазами немедленно возник голографический экран, показывающий входящие сообщения личной почты, и первое из них открылось, автоматически чуть увеличив текст.

— Ну, как тебе? — ядовито поинтересовался Мердок примерно через полминуты, по-видимому, устав ждать реакции. — Я решил, что ты должна это увидеть.

— Выпиши своему чертову редактору премию, — выдохнула Бьянка, не отрывая глаз от голограммы. — Да побольше.

— Непременно, — хмыкнули в ответ. — Так мне ее публиковать?

Бьянка закрыла глаза. Сильвано и Алессандро молча наблюдали эту сцену, последний что-то быстро печатал на планшете.

— Публикуй, — твердо сказала она наконец. — Но я тебя прошу: попридержи своих ребят хотя бы на пару недель.

— Так это правда, — констатировал Мердок задумчивым тоном. — Но когда? Как?..

— Пока сама не знаю, — обреченно произнесла Бьянка.

— И ты просишь меня помочь этому ублюдку? — сказали вдруг с оттенком злобы.

— Не ему, Джон, — жестко возразила Бьянка. — Мне. А ты мне еще должен за тот фарс с английской газетенкой… Я весьма неплохо прикрыла твою задницу.

— Британское правительство меня все равно поимело, — буркнул Мердок.

— На жалкие сто миллионов фунтов? — рассмеялась она. — Брось, это гроши. И я обещаю, что дам тебе заработать на этом милом скандальчике, только чуть позже. Мне нужно время на передышку.

— Заметано, — вздохнули на том конце провода. — Вечно ты мной крутишь как тебе угодно.

— Уж такова твоя горькая доля, — она издала сдавленный смешок.

— Кстати, поздравляю, — едко прибавил ее собеседник. — Ты теперь до конца жизни не соскучишься.

— Ну, это мы посмотрим, — хмыкнула она.

— Между прочим, у меня для тебя небольшой подарок. Берег для особого случая, но раз такое дело... Одна маленькая птичка нашептала мне, что у Старк Индастриз дыра в бюджете, и какая! Пятьсот миллионов, ни много ни мало.

Обычно непроницаемое лицо Бьянки чуть дрогнуло.

— У тебя есть доказательства?

— У меня есть экземпляр их бухгалтерской отчетности за последний квартал. За подписью Старка, с печатью, все чин чинарем.

— Почему же твои верные вассалы до сих пор об этом не трубят? — жестко спросила его собеседница.

В ответ раздался тихий смех.

— Я все же не настолько алчен. Надеялся, ты лично захочешь предать это гласности, а потом купить его с потрохами. Ты, или Маск, или Гейтс...

— Теперь придется точно мне, похоже, — выдохнула Бьянка, и в ее голосе скользнула злость. — Дашь взглянуть на бумажку?

— Скан вышлю хоть сейчас, оригинал пусть заберет кто-нибудь из твоих людей.

— Организуем. Что ты за это хочешь?

— Всего-то испортить жизнь твоему новоиспеченному зятьку, не больше.

— О, за этим дело не станет, — уверила его Бьянка, усмехнувшись, и положила трубку.

Гостиную накрыло молчание, продлившееся, впрочем, едва ли пять секунд.

— Старк не идиот, — протянула Бьянка, ни к кому не обращаясь. — Опубликовав такое, он должен был уже убраться из страны, чтобы не попасть в центр медиа-скандала. Рози!

— Да, синьора? — тут же отозвался прохладный женский голос.

Искусственный интеллект в этом доме носил слащаво-кухонною кличку, в противовес жестковатым мужским именам, какими часто награждали бесплотных слуг. Бьянка находила такой контраст забавным.

— Личный самолет Старка покидал пределы США?

— Вылет из аэропорта Кеннеди сегодня, в шесть тридцать по местному времени, — невозмутимо сообщила Рози.

— Аэропорт назначения?

На этот раз Рози опередил Сандро, спокойно сказавший:

— «Король Халид». Они направились в Эр-Рияд.

Задремав в зале ожидания, она проснулась уже в небе над Атлантикой. Протерла глаза, потянулась — здесь был на редкость удобный диван, но для полноценной кровати явно не хватало места. Лайнер Бьянки был куда роскошнее и больше, что уж говорить. Немного доработанная модель Боинга 737 не шла ни в какое сравнение со своим собратом 747-8, этим крылатым дворцом, вмещавшим две спальни, гостиную, несколько конференц-залов, гараж и бассейн. В этом смысле Старк, чью страсть к позерству и транжирству полоскали в прессе на все лады, оказался куда скромнее ее собственной семьи. Бывают в жизни чудеса…

Тони она обнаружила в соседнем отсеке салона, мирно читавшим новости на планшете.

— О, суслик объявился, — с усмешкой сказал он, подняв взгляд. — Вышла из спячки?

— Тебе бы тоже не мешало впасть в нее на часок, а то глаза еще краснее стали, — буркнула она, плюхнувшись в соседнее кресло. — Тут кофе дают?

— Естественно, — подтвердил Старк и слегка толкнул ее в плечо. — Втяни иголки, дикобраз.

— И у кого тут из нас кожа нежная? — поддразнила она, целуя его в щеку, и краем глаза поймала неприязненный взгляд стюардессы.

Бортпроводницы были на подбор: высокие стройняшки со смазливыми личиками и фальшивыми улыбками. Смотрели они на нее как на врага государства, когда думали, что их взгляды никто не заметит. Что-то тут не то... Она даже догадывается, что именно, и впервые за все время ощущает легкий укол ревности.

Тони про себя решает, что надо бы уволить этих девок к чертовой матери, чтобы глаза не мозолили. К тому же, Беллс явно напряжена и иголки убирать не собирается, а проверять, имеются и у нее клыки, он пока что не готов. Тем более, что им есть что обсудить. Она прерывает молчание как раз перед тем, как он успевает начать разговор:

— Может быть расскажешь, куда мы все-таки летим? — попросила она, делая глоток эспрессо.

— В гости к моему приятелю, — ответил Тони. — Побудем у него пару недель, пока не уляжется основная шумиха. Это единственное место, где нас не достанет западная пресса.

— И кто же этот твой приятель? — спросила девчонка с искренним любопытством.

— Наследный принц Саудовской Аравии, — небрежно сказал он.

— Али ибн Салман Аль-Сауд? — уточнила она без капли удивления.

— Он самый, — согласился Тони. — Поэтому тебе стоит знать местные правила этикета. У них там с этим строго…

Брови девчонки слегка поднялись, и она взглянула на него с усмешкой.

— Энтони, наш концерн уже семь лет как официальный поставщик автомобилей королевскому двору. Бьянка летает туда с визитом дважды в год, так что вряд ли ты расскажешь мне что-нибудь новое. Кстати, меня представили принцу два года назад во время его официального визита в Рим. Формально мы знакомы, только вряд ли он меня помнит.

Тони присвистнул:

— Всегда был в курсе, что мир тесен, но чтобы настолько…

— Увы, — дернула плечом девчонка. — Вы с ним познакомились в MIT?

За следующий час они успели обсудить всех общих знакомых.

Бьянка набрала номер Шарлин уже в самолете.

— Довольны? — зло выпалила она. — Это ведь вы подтолкнули ее к этому, я знаю.

— Смени тон, — был ледяной ответ. — Не допускаешь мысли, что она может сама принять решение?

— Конечно, допускаю, — процедила Бьянка. — Только решение это не из лучших.

— Соглашусь, — раздался тяжкий вздох на том конце провода. — Она просто ребенок, а он глупец. И Боже помоги нам всем распутать этот узел.

В Женеве наступила ночь, когда в гостиничном номере Бьянки Орзатти раздался звонок. И он заставил ее улыбнуться: это был телефон, оживавший только несколько раз в год.

— Снова используешь правительственную связь в личных целях? — насмешливо спросила она, опустив традиционные приветствия. — Я ведь предлагала…

На том конце провода послышался вздох.

— Я старомоден, — спокойно признал низкий голос, — и доверяю лишь проверенным вещам.

Американский акцент, безупречный и четкий, как у диктора CNN. Ни следа орегонского говорка, еще порой проскальзывавшего в его речи двадцать два года назад. Изменились и интонации: каждое слово имело вес и было ясно, что говоривший не привык повторять дважды.

— Стареешь, — с притворной грустью констатировала Бьянка.

В ответ послышался смешок.

— Еще бы. Сокровище мое, мне стукнуло пятьдесят три, если ты вдруг забыла, — все с тем же спокойствием согласился голос, прежде чем переменить тему. — Вкус у твоей племянницы отвратный — это факт. Тебя поздравить или посочувствовать?

— Представить не могла, что ты читаешь желтые газеты, — пренебрежительно заметила она.

— Я читаю разные газеты, — с тенью сарказма пропел голос. — Положение обязывает.

Она картинно вздохнула.

— Знаешь, я иногда думаю, как все сложилось бы, не реши в то время мой отец финансировать твою избирательную кампанию.

Это была отчаянная (и почти наверняка безуспешная) попытка увести разговор в сторону. Но, к удивлению Бьянки, он это позволил.

— Нам обоим пришлось бы намного труднее, но в конце концов каждый все равно оказался бы там, где находится сейчас.

Бьянка кожей ощущала ледяное спокойствие, исходящее от собеседника.

— Какая похвальная скромность с твоей стороны, — вновь поддразнила она. — Я ожидала другого.

— Чего же? — в ответе сквозило наигранное удивление. — Бесценная моя, я никогда не считал себя твоим создателем. Всем, что имеешь, ты обязана только себе. Естественный отбор, знаешь ли… О, чуть не забыл: повернись все немного иначе, кое-кого не было бы на свете.

Эта фраза заставила ее улыбнуться по-настоящему. Впервые за много дней.

— Это точно, — невозмутимо согласилась она.

— Кстати о естественном отборе, — вдруг добавил ее собеседник. — Твой новый родственник его бы не прошел.

Бьянка вздохнула.

— Ты думаешь?

— Знаю, — хмыкнул голос, и в интонации явственно слышался яд. — Перфекционизм, дорогая моя. Перфекционизм губит людей. Вместе с попытками слепить из себя то, чем не являешься. Если сердцевина у тебя из мякиша, то завернись хоть в три железных кокона, тебе все равно не быть танком, целиком сшитым из стальных пластин. Бедняга не способен примириться с собственной природой, отсюда логически следует все остальное.

— И тем не менее в плену он сумел не подохнуть, — возразила Бьянка почти зло.

— Вот это-то меня совсем не удивляет, — невозмутимо заметил голос. — Инстинкт самосохранения мощнейшая штука. Собраться под угрозой смерти — это одно. Ты же помнишь, как я оказался заперт в телестудии наедине с тем психом с бомбой?

— Естественно.

Она чуть было не прибавила, что до сих пор не может забыть ту страшную ночь, но вовремя одумалась, а ее собеседник между тем продолжал:

— Пока он махал пушкой у меня перед носом, я лихорадочно думал, как выбить у него из рук ствол и при этом не позволить нажать кнопку детонатора. И знаешь, во всем этом был какой-то странный драйв… В ощущении, что твоя жизнь висит на волоске. Мощнейшая волна адреналина. Некоторые на это подсаживаются. Не удивлюсь, если он из таких. Вот тебе и объяснение недавним геройствам. Но постоянно оставаться в боевой готовности, продумывать каждый свой взгляд и каждое слово, давить людей как насекомых — совсем другое дело. На это он не способен, поэтому не думаю, что все было затеяно из-за денег.

— Я тоже так не думаю, — призналась Бьянка. — Любому дураку понятно, что средства вроде моих никогда не остаются без защиты.

— Само собой, — согласился голос. — Мальчику понравилась игрушка, и он недолго думая взял ее себе. Не рассчитав последствий, как обычно.

— Или рассчитав, — протянула она. — Просто расчет для нас не очевиден.

Ее собеседник рассмеялся.

— Ты его переоцениваешь. Как я уже сказал, он на такое не способен, иначе никогда не сотворил бы с собственным бизнесом то, что сотворил.

— Возможно, что все так и есть, — протянула Бьянка. — Ты никогда еще не ошибался в людях. С чем именно ты намеревался меня поздравлять? — вдруг поинтересовалась она с оттенком любопытства.

— Ну как же, — удивился голос. — Открылось столько перспектив... Что думаешь предпринять?

— Честно? — фыркнула Бьянка. — Первым порывом было разорвать его на части.

— Ну, это ты всегда успеешь, — констатировал голос немного насмешливо. — Тем паче, что в таком деле успех тебе гарантирован.

— Я наивно полагала, что грубая лесть не твой стиль, — хмыкнула Бьянка.

Ее собеседник опять рассмеялся.

— Это всего лишь констатация факта. Вспомни-ка первое правило.

— Лги другим, но не себе, — протянула Бьянка, улыбнувшись.

Она уловила ход мысли.

— Абсолютно верно, — отметил голос с удовлетворением. — Теперь парочка фактов. Этот человек провел полжизни, пытаясь убедить всех, что безжалостен, прагматичен и ради прибыли пойдет на что угодно. И все послал к черту, как только ему на глаза попалась пара лишних трупов. Перетрахал полстраны в попытке плюнуть посильнее в сторону традиционных ценностей, а потом вприпрыжку побежал под венец.

— Хочешь сказать, он пытался стать кем-то другим, — криво улыбнулась Бьянка.

— Именно. Несчастный придурок из кожи вон лезет, доказывая собственную исключительность. Он принес свою жизнь в жертву этой идее: болезненное тщеславие и маниакальный трудоголизм как раз отсюда. Он вечно недостаточно хорош, для самого себя в первую очередь. «Мне сорок, и я все еще не уверен в себе и зол на отца» — вот тебе полная картина. Я ведь и сам через это прошел.

— Да ну, — улыбнулась его собеседница. — Будь у тебя его характер, ты бы спился, не дожив до двадцати пяти.

— Раньше, — возразил голос. — Еще в академии. Вест-Пойнт после папаши — испытание не для слабонервных. Ну да Бог с ними обоими. Сказать тебе, что такое власть? Это люди, которых мы коллекционируем. Ты словно нанизываешь ключи на колечко брелка…

— Ты имеешь ввиду…

— Да, — уверенно и жестко отрезал голос. — Я дал тебе все ниточки, так экспериментируй. Только помни, что щедрость — одна из форм власти. Прояви ее, когда время придет.

— Он умен, — вздохнула Бьянка. — А я наворотила дел, сам видишь.

— Правило номер два? — спросил ее голос со смесью лукавства и жесткости.

— На ошибках учатся, — машинально ответила она.

— Это во-первых. Во-вторых, воспринимай все это как свою любимую корриду. Бык умен и свиреп, но побеждает лишь тогда, когда его противник теряет осторожность. Все дело в том, мое сокровище, что мы с тобой такие, какие есть, и нас это вполне устраивает: ни сомнений, ни комплексов, ни дурацких моральных норм. Он не сумеет ни задеть тебя, ни поколебать. А вот ты его запросто.

* * *

Пожалуй, никто не стал бы спорить с тем, что Вирджиния Поттс обладала внешностью чистокровной англичанки: высокая и сухопарая, без намека на округлости, с продолговатым лицом, тонким, длинным носом и узкими губами. Довершали образ рыжеватые волосы, которые могли заставить виться разве что щипцы в тандеме с бигудями, и кожа цвета парного молока, под палящим солнцем мгновенно превращавшаяся в кожуру томата, который добросовестно поджарили на гриле. Возможно, именно поэтому в Англии она чувствовала себя «в своей тарелке»: когда тебя окружают не пухлогубые и пышногрудые калифорнийские красотки, а дамы типажа примерно одинакового с твоим собственным — это способствует внутреннему комфорту. Впрочем, она никогда не пыталась изменить себя в угоду глянцевым стандартам красоты, даже напротив: и без того немалый рост неизменно подчеркивался шпилькой, высота которой достигала минимум четырех дюймов и позволяла Пеппер возвышаться над окружающими в самом прямом смысле, тонкие губы смело покрывались яркими помадами, худоба стала поводом носить одежду строго по фигуре и большей частью темного оттенка, а декольте очередного платья — лишним основанием проигнорировать пуш-ап.

Родись Вирджиния чуть раньше, она могла стать образцом викторианской леди: безукоризненно вежливая, строгая до чопорности, олицетворяющая благопристойность и хорошие манеры, с твердокаменными представлениями о добре и зле. Все эти качества были подспорьем в ее работе, требующей прилежности, терпения, самоорганизации и дисциплины. И Вирджиния Поттс была безупречным работником. Идеальным, как лучшие творения Тони Старка.

У нее было одно-единственное слабое место. Ее босс. К Тони она относилась с материнской заботой и, как она предпочитала думать, дружеской любовью. Все ее время было подчинено его нуждам, все усилия направлены на то, чтобы он не скатился в запой, депрессию, недельный приступ трудоголизма (еще неизвестно, что хуже: это или виски). В жизни Тони Пеппер была, пожалуй, самым важным человеком. Поттс крайне дорожила своим местом в лучах его солнца и не готова была уступить это самое место кому бы то ни было. Больше того, долгие годы она пребывала в счастливой уверенности, что никто другой не способен выдержать общество Старка дольше суток.

А между тем Тони всерьез вцепился в эту выскочку — не признавать очевидное было глупо. Надо сказать, что вцепляться там было особенно не во что. Девчонка не могла похвастать формами: сочной итальянской красоты в ней было ни на грош. Зато черты лица обладали редкой симметрией, пышные волосы вились крупными кудрями без всякой завивки, а кожа, обычно светлая, мгновенно покрывалась ровным золотым загаром, лишенным малейшего намека на красноту. И никаких тебе докучливых веснушек. Но главное, она была безжалостно, бессовестно юна. В то время, когда Пеппер cкупала крема для каждой части тела стоимостью в реактивный истребитель и беспокоилась о появившихся морщинах вокруг глаз, та имела наглость пользоваться одним-единственным увлажняющим кремом. Да, качественным, да, элитной марки. Но только одним. И выглядеть при этом свежей, словно сирень в мае, независимо от времени суток и даже количества сна. За одну эту способность Пеппер продала бы душу: даже в юности ее бледная, тонкая кожа мгновенно выдавала усталость. Что уж говорить о сегодняшнем дне: порой она сама себе напоминала панду меловой бледностью лица и чернотой кругов под глазами.

Когда выскочка появилась на горизонте, Пеппер щедро отвела ей двадцать четыре часа. Первые признаки беспокойства Поттс ощутила еще до того, как этот лимит был превышен, явный дискомфорт через неделю, а настоящий гнев в тот день, когда выскочка посмела с ней в открытую поспорить, заявив, что безглютеновая диета совершенно бессмысленна, да еще вдобавок попросила Джарвиса привести ссылки на статьи в медицинских журналах по этой тематике. Вид Тони, который, услышав результаты спора, принялся радостно поедать вредные оладьи, едва не заставил Пеппер потерять остатки самообладания. Эта мерзавка вообще имела наглость позволять ему все, что изо всех сил старалась пресечь Пеппер.

Ко всему этому девчонка, которой глупость полагалась по возрасту, демонстрировала редкую выдержку и прозорливость, упорно игнорируя все провокации, включая самую отчаянную. Поттс понимала, к чему она ведет: если дойдет до прямого конфликта, начать его придется Пеппер. Со всеми вытекающими последствиями. Впервые за свою карьеру Пеппер оказалась в ситуации, которую не в силах была разрешить к собственной выгоде.

Вот уже много лет мисс Поттс была замужем за своей работой и, как ей казалось, совершенно счастливо. Ни нудного супруга, ни крикливых детей, даже друзей и тех немного. И лишь такие, кто не действует на нервы. Старорежимные родители, окопавшиеся в провинциальном Нью-Джерси, качали головами, но ей было все равно.

На пороге тридцатипятилетия Вирджиния Поттс, в кои-то веки набравшись смелости, взглянула на себя со стороны, и увиденное ее не обрадовало.

* * *

То утро можно было приравнять к началу третьей мировой, по крайней мере, Пеппер от всей души бы с этим согласилась. Уже в восемь утра злополучная заметка появилась на сайте Нью Йорк Таймс. Шумиха обещала быть невероятной, хотя крупнейшие газеты пока что хранили молчание, что настораживало еще больше. У нее не было сомнений, что вскоре журналюги бросятся на эту новость, как стая пираний на кровоточащий кусок мяса. Они поднимут все: давние скандалы, сплетни, прошлые связи обоих… Словом, грязное белье будет вытряхнуто из корзины и разложено перед носом любопытной публики. Пиар будет прекраснейший. И Тони не счел нужным даже предупредить ее об этом!

Пеппер в ярости пыталась выяснить местонахождение своего босса по всем каналам, но единственный внятный ответ получила от Джарвиса, невозмутимо сообщившего, что мистера Старка нет в США и он сам свяжется с ней в ближайшее время. Только теперь ей стал предельно ясен мотив того распоряжения не контактировать с прессой. Черт, нельзя было это так спускать, нужно было насесть на него посильнее, но заставить объясниться… Теперь поздно. О своих личных эмоциях в связи с этим событием она старалась не задумываться, стыдливо спрятав их подальше.

В восемь тридцать ей позвонила Морин О’Нил. Старая стерва возглавляла юрдеп еще со времен Говарда, и Пеппер ее возненавидела едва ли не с первого дня своей работы в Старк Индастриз. Расчетливая, надменная, беспринципная дрянь, она смотрела на сотрудников ниже ее рангом как на пыль под ногами, а уж секретарей не ставила вообще ни во что. Однако это не мешало ей пользоваться безусловным доверием и симпатией сперва Говарда, а затем и Тони. Эта леди, по мнению Пеппер, внешне напоминавшая сушеного таракана, не делала для Поттс исключений, обращаясь к ней исключительно по фамилии и крайне пренебрежительным тоном. Попытки Пеппер заставить Тони вмешаться ни к чему не привели. «Да что за ерунду ты мелешь, Пеп, — отмахивался он. — Я знаю Морин хренову тучу лет. Она не ангел с крыльями, конечно, но и не чудовище. Ты явно все преувеличиваешь. Найди к ней подход, в чем проблема?». Так что Пеппер приходилось волей-неволей мириться с существованием О’Нил и не только ее. Вместе с финдиректором и внутренним аудитором они могли поставить под угрозу существование всего живого в радиусе семисот миль.

— Поттс, — выплюнула Морин так, словно ее раздражал сам этот разговор. — Где носит вашего босса?

— Вообще-то он заодно и ваш босс, — попыталась съязвить Пеппер. — Но вы об этом регулярно забываете.

— Мой босс — совет директоров, а гонор своей мамочке будете показывать, — уничижительно хмыкнула стерва. — Где он?

— Не имею понятия.

— От вас вообще какой-то прок есть, кроме вреда? Можете не отвечать, вопрос был риторический, — холодно сказали в ответ. — Теперь Бьянка Орзатти поджарит нас всех на адской сковородке и его зад в числе первых. Передайте ему это, как только он объявится.

— Вы явно драматизируете…

— Поттс, — прервала ее дрянь скучающим тоном. — Пора бы вам запомнить: я не драматизирую никогда. И еще передайте, что я уже связалась с лучшими юристами страны по семейному праву. Необходим брачный контракт, и как можно скорее.

— По-моему, это больше в интересах другой стороны, — усмехнулась Пеппер.

В ответ рассмеялись сухо и едко.

— Поверьте мне, как раз наоборот. Хотя куда уж вам дотумкать… — и с этими словами дрянь бросила трубку.

Пеппер глубоко вдохнула, стараясь погасить приступ ярости. В этот момент телефон снова ожил.

— Алло, — сказала она сдавленно.

— Джинни, — раздался обеспокоенный голос матери, и Пеппер вдруг внезапно вспомнила, что, кажется, собиралась позвонить ей сегодня. — У тебя все в порядке?

Мама всегда звала ее Джинни — сокращенное от Вирджиния. Глупое школьное прозвище «Пеппер» Марша Поттс предпочитала игнорировать. Пеппер снова сделала глубокий вдох.

— Все отлично, мам.

— Отлично? — в тоне матери скользнула тень сомнения. — Я бы так не сказала.

— Да нет, все абсолютно нормально, — поспешно заверила ее дочь, — я просто…

— Это все газеты, так? — осторожно спросила Марша. Не услышав ответа, она мягко продолжила. — Джинни, послушай меня…

Ей не дали закончить предложение.

— Мне просто больно видеть, как эта выскочка, эта пиявка... — не выдержала Пеппер.

Черт бы побрал эту старую каргу О’Нил: после разговоров с ней Поттс совершенно теряла способность держать себя в руках.

— Джин, — вновь прервала ее мать. — Прошу тебя, спустись с небес на землю. По-твоему, она вышла за человека, годящегося ей в отцы, с весьма спорной репутацией и прошлым, ради денег? Она, наследница с приданым в тринадцать миллиардов? Не смешно.

Младшая Поттс едва не захлебнулась возмущением:

— Да она просто…

— Его жена, — твердо сказала Марша. — Женщина, которую он выбрал. Они люди одного круга, в конце-то концов. Брак между равными — это естественно и правильно, в отличие от всяких мезальянсов. У миллиардеров свои причуды: я много лет работала на Трампа, не забывай. То, что случилось — к лучшему для всех, в том числе для тебя.

— Ты издеваешься?! — взвилась Пеппер.

— Ничуть, — хмыкнула ее мать. — Сейчас объясню, почему. Ты всегда переживала из-за его одиночества, не спорь. Оправданием твоих вечных переработок было то, что о нем некому позаботиться. Теперь это больше не так. Все его пьяные истерики, хроническая бессонница, подружки-однодневки и прочие проблемы больше не твои. Они теперь ее. Как эта девочка будет справляться со всем перечисленным — только ее личная забота. Ты свободна, Джинни, ты понимаешь это? Ты можешь работать по восемь часов вместо шестнадцати, можешь не мчаться к нему среди ночи, потому что он снова напился и может свернуть себе шею, грохнувшись с лестницы… Теперь у него есть семья. У твоего босса своя жизнь, а у тебя своя, пойми наконец это.

Пеппер сжала трубку так, что побелели пальцы.

— Я понимаю, — напряженно проговорила она. — Но это не значит, что я должна, отойдя в сторону, спокойно наблюдать за тем, как…

Марша тяжко вздохнула, поняв, что переубедить дочь невозможно. По крайней мере, не сейчас.

— Скажу тебе только одно: берегись. Племянница Бьянки Орзатти овечкой быть не может, и если до сих пор она не показала зубы, это не значит, что у нее их нет. Но еще больше берегись самой Бьянки. Эта женщина ломает всех, кто встает у нее на пути, щелчком пальцев. Я хорошо ее знаю: они с Трампом старые друзья. И с ней тебе не справиться.

В Эр-Рияд они прибыли глубокой ночью. Черный Роллс-Ройс ожидал их у выхода из VIP-зоны аэропорта. Путь во дворец не занял много времени: машин в этот час на дорогах почти не было. Они сразу отправились спать, не найдя сил даже на то, чтобы восхититься рокошью обстановки, и проснулись лишь к полудню.

Отведенные им апартаменты состояли из спальни, гардеробной и гостиной, к которой примыкала просторная терраса, выходившая в сад. Тент над нею был увит цветами, рыжими, как... От сравнения Тони предпочел воздержаться: предстоящий разговор по душам с Пеппер не сулил ничего хорошего. Зато сейчас было лишь яркое солнце, пение птичек, поднос с завтраком, заботливо оставленный прислугой на мраморном столике, и ни души вокруг. Ну, кроме разве что Беллс. Тони обожал такую обстановку.

— Глаза уже не красные — прогресс, — весело заметила девчонка, входя на террасу.

— Ты меня заразила своей спячкой, — буркнул Тони, делая глоток крепчайшего черного кофе. Все-таки арабы знали в этом толк как никто другой: красный перец и щепотка кардамона прекрасно подчеркивали вкус и бодрили вдобавок. — В жизни не дрых по полдня.

— Спящий красавец, — рассмеялась она, приблизившись и ласково взъерошив пряди у него на затылке.

Тони едва не выронил чашку из рук: фарфор звякнул о блюдце. Шутливый комплимент почему-то смутил его, да так, что даже саркастический ответ не шел на ум. Девчонка заломила бровь в его фирменном стиле (ну точно, переняла дурные привычки!) и аккуратно отодвинула чашку от края стола.

— Впредь обязуюсь будить поцелуем, а то действительно проспишь сто лет, — поддразнила она, рассеянно поглаживая его затылок. — Кстати, у тебя волосы вьются, — заметила Беллс как ни в чем не бывало. — Раньше не замечала.

Тони фыркнул полураздраженно, полусконфуженно.

— Значит пора стричься покороче. Стоит им немного отрасти…

— Не надо, — вновь улыбнулась она. — Знаешь, это очень мило. — И продолжила, проигнорировав насмешливый взгляд. — У тебя мягкие волосы. А еще потрясающие глаза — прямо поэмы можно слагать, — с нарочитой серьезностью заметила девчонка. — И длиннющие ресницы. Красивая форма рта…

— Детка, притормози, — рассмеялся Тони, умело скрыв нервозность. — Что у тебя за приступ красноречия с утра?

Девчонка внимательно взглянула на него.

— Тебя это смущает? — с неожиданной мягкостью спросила она, погладив его щеку тыльной стороной ладони.

— Нисколько, — поспешно открестился Тони. — Просто это глупо.

— Зато чистая правда, — спокойно сказала она, улыбнувшись и ничем не показав, что от нее не укрылись его подлинные чувства. — Мне нравится на тебя смотреть. Всегда нравилось. Я на тебя пялилась еще на том приеме! — со смехом призналась она.

Тони покосился на нее с явным недоверием:

— Да ну? Я не заметил.

— И слава Богу! — фыркнула она. — Мне было бы вдвойне неловко.

Указательный палец очертил мочку уха, погладил мягкую кожу за ней, переместился на шею. Старк глубоко вздохнул, бессознательно подавшись навстречу этому прикосновению. «Тебе этого не хватало», — подумала она, продолжив гладить его голову от макушки к затылку, пропуская между пальцами шелковистые пряди с тонкими ниточками седины. — «Именно этого, хоть ты ни за что не признаешься…». Он поймал ее вторую руку, лежавшую на его плече, переплел пальцы со своими, слегка сжал ладонь.

— Ты что, решила закаляться и обливалась ледяной водой? — ни с того ни с сего спросил Тони.

Она фыркнула.

— Вот еще. С чего ты взял?

— Руки холодные, причем сейчас даже больше обычного. Хотя у тебя вообще кожа прохладная. Как у лягушки.

Веранду огласил звонкий и искренний смех. По опыту Тони на такую подколку любая другая обиделась бы, а Пеппер выдала что-нибудь едкое. Его язвительность, многих (и даже слишком многих) приводившая в бешенство, девчонку почему-то только забавляла. Интересно было бы понять, почему именно…

— Ты когда лягушку-то в последний раз трогал? — поинтересовалась она, отсмеявшись.

— Полгода назад, — без запинки выдал Тони. — Во французском ресторане. Гадость жуткая. А что?

— Не считается, — покачала она головой. — Вот если бы живую…

Он усмехнулся.

— Но если серьезно, — продолжала девчонка, — у меня гипотония из-за низкого гемоглобина. Небольшая генетическая особенность. С этим без проблем живут до старости, — поспешно добавила она, поймав его встревоженный взгляд. — Но руки и ступни холодные, это да. И вообще я мерзлячка.

— Я заметил, — криво улыбнулся Старк и потянулся к расписной коробке, украшавшей поднос.

Подняв крышку, он присвистнул:

— Ну и ну!

Внутри коробка разделялась на множество секций, доверху наполненных сладостями: пахлава, шербет, рахат-лукум, басбуса... В довершение всего, рядом с молочником в граненых чашах красовалась мехалабия.

Тони горестно вздохнул, тут же нарвавшись на сакраментальное: «Что-то не так?».

— Я обожаю сладкое, — нехотя признался он. — И никогда не держу его дома.

— Почему? — с невинным любопытством уточнила девчонка мгновение спустя, и ее пальцы вновь зарылись в отросшие пряди у основания его шеи, возобновив поглаживания.

— Потому, — фыркнул Старк с оттенком раздражения. — Остановиться сложно. — Страдальческий вздох, щедро разбавленный сарказмом. — Вот отращу себе пузо, тогда узнаешь, — с едкой мстительностью пообещал он.

Девчонка на мгновение замерла, а затем бесцеремонно уселась на столешницу и очень серьезно спросила:

— Ты правда в это веришь?

— Во что именно? — переспросил Тони, старательно делая вид, что не понял вопроса.

Но она явно не собиралась отступать.

— Да в то, что наши отношения зависят от тонуса твоих брюшных мышц, — ядовито пояснила Беллс, не отрывая взгляда от его лица.

Тони с нарочитой неспешностью поставил кофейную чашку на блюдце, а потом наконец встретился с ней взглядом.

«Детка, у тебя рентген в глаза не встроен?» — вздохнул он про себя, а вслух сказал:

— Не говори ерунды! На тебя так перелет подействовал? То фонтан словесных излияний, то…

— Ладно, — она подняла ладонь вверх в примирительном жесте. — Не хочешь говорить ты, скажу я. Для меня это важно, — предупредила девчонка, пресекая дальнейшие препирательства. — Я сказала тебе «да» не потому, что об твой пресс можно колоть орехи. Тело меняется со временем. Это закон физиологии, естественный ход вещей. Это нормально. Постареешь ли ты, заболеешь или, по твоему выражению, «отрастишь себе пузо» — между нами это не изменит ничего.

— Цветочек, — усмехнулся Тони с оттенком горечи, — это ты сейчас так говоришь. Не разбрасывайся пафосными обещаниями. В болезни и здравии, бла-бла-бла…

«Началось», — горестно подумала она. — «Ария мистера Эс на тему: «Меня нельзя любить».

— Это то, во что я верю, — твердо сказала девчонка, выдержав его взгляд.

Тони отвел глаза. Любой нормальный человек обсудил бы все эти вопросы до покупки обручальных колец. Впрочем, от понятия нормы он всегда был далек, как Плутон от Земли.

— Тогда уж скажи наконец слово из четырех букв, прозвучит убедительней, — поднял он бровь, отделавшись от необходимости и дальше обсуждать эту тему.

Она улыбнулась:

— А ты не сбежишь в ужасе? По правде говоря, меня останавливало только это опасение.

Тони мастерски изобразил задумчивость:

— Эммм, дай прикину... Костюма у меня с собой нет. Сколько там миль до катарской границы?

Она подавила смешок, посерьезнев в одно мгновение. Затем взяла его лицо в ладони, прижалась губами к виску и прошептала несколько слов по-французски. Расчет был правильный: чужой язык слегка притупил смысл сказанного, облегчив восприятие. Но Тони все равно ощутил, как предательски щиплет глаза, и поспешил сморгнуть. Потом мягко отстранил девчонку от себя, потянулся к чашке с кофе и сделал новый глоток. Беллс наблюдала за ним не говоря ни слова.

— Так что там у тебя за драматичная история со сладким? — шутливо поинтересовалась она через несколько минут.

Тони нахмурился. Потом, поняв, что его не оставят в покое, решил пойти ва-банк.

— Мой отец считал это девчоночьей и слюнтяйской чертой, — напряженно произнес он, глядя в пустоту. — Тебе в подробностях живописать его шуточки, или воображение пока не подводит?

— Энтони, ведь это феерическая глупость, — фыркнула она, мимолетно погладив его по щеке. — Я, например, сладости никогда не любила.

Он воззрился на нее с неподдельным удивлением:

— Серьезно?

— Абсолютно, — спокойный кивок.

— Ни конфеты, ни десерты, ни шоколад?

Она отрицательно покачала головой, улыбнувшись.

— Так что все эти богатства целиком твои, — девчонка нарочито щедрым жестом обвела рукой столик.

Он вздохнул с раздражением:

— Ведь говорил же, что…

— Я не забыла, — кивнула девчонка. — Но ты ведь помнишь, что действию всегда есть равное противодействие?

— Помню ли я третий закон Ньютона? — уточнил Тони с откровенной насмешкой.

Девчонка закатила глаза:

— Мне интересно, думал ли ты об этом в другом ключе. Запрет — источник тяги, о светоч гениальности, — усмехнулась она.

— Детка, ты бы еще с крыши прыгнуть предложила, — со своей невыносимой интонацией протянул Тони. И добавил. — Без костюма, разумеется.

Она пренебрежительно пожала плечами:

— Вот еще. Ты и так без конца этим занят.

— А тебе палец в рот не клади, — усмехнулся он, и темные глаза блеснули.

Она не поддалась на провокацию, небрежно подцепив двумя пальцами кусочек халвы вместо того, чтобы продолжать перепалку.

— По-твоему, вот в этом опасности больше, чем в твоих ежедневных экспериментах? Просто подумай.

— Подумаю и наберу здесь фунтов двадцать за неделю, — едко сказал он.

Девчонка усмехнулась:

— Физиологически невозможно. Спорим, два-три фунта — это максимум, на что тебя хватит? За весь срок визита.

Тони наградил ее снисходительным взглядом:

— Детка, манипуляции могли быть и потоньше.

— Я уговариваю, это другое, — возразила она.

«Я тебе не Поттс».

Тони страдальчески вздохнул.

— Для начала прекрати крутить этой штукой перед моим носом!

Девчонка рассмеялась и отложила халву в сторону. Тони поднял крышку соседнего блюда и обнаружил омлет с сыром.

— Вполне европейский завтрак, — заметила она.

— Кстати, — усмехнулся Тони, подцепив кружевной край пеньюара и сдвинув его повыше. — Раньше ты такое не носила.

На щеках девчонки выступила краска. Пеньюар был куплен еще в тот памятный вояж по магазинам, но случая надеть его все не было.

— Я уже думала, что тебе все равно, — фыркнула она, стараясь скрыть смущение.

— По большей части да, но не совсем…

— Ты вроде собирался завтракать, — не без ехидства заметила она.

Телефон, небрежно брошенный на край стола, зажужжал прежде, чем Тони успел ей ответить. Он машинально взглянул на экран.

«Эй, Тони, — писал Роуди, — тут без твоего ведома тебя женили, в курсе?».

Момент был разрушен. Девчонка, показав ему язык, демонстративно прошествовала в комнату, прихватив с собой чашку кофе и тост. Тони закатил глаза и открыл окно чата.

«Газетчики вечно плетут невесть что, но тут вообще берега потеряли, — говорилось дальше. — Какая-то малолетка. В педофилии хоть не обвинят? — Грустный смайлик. — Темноволосая и тощенькая, ножки-спички. Ты бы на такую и не посмотрел! Хоть бы выдумали чего получше».

Читая, Тони ухмыльнулся. Потом напечатал: «Ты лучше сядь, если стоишь, дружище. Они ничего не выдумывали».

На экране появилось сообщение: «Что ты имеешь ввиду?!».

«Угадай с трех раз».

«Тони, прекращай, достало».

Тони не ответил ничего. Через полминуты на экране возникло: «ОХРЕНЕЛ, МАТЬ ТВОЮ?!! Она почти ребенок!»

«Совершеннолетняя, не нагоняй драмы», — невозмутимо напечатал Тони, допивая вторую чашку кофе.

«Тебе Дубина мозги вышиб?!!! — продолжал яриться Роуди. — Трахаться — еще куда ни шло, но ей чертовых девятнадцать, Тони! Что она слушает, а? Какого-нибудь Тимберлейка? Читает глянцевую хрень, безвылазно сидит в Фейсбуке? Да ты через неделю взвоешь!»

У Тони вырвался тяжелый вздох: вот оно, началось.

«То есть, трахаться с ребеночком нормально? Делаешь успехи», — съязвил он.

«Да я же не про то!» — опять взорвался полковник.

«Я в курсе, про что ты», — тяжкий вздох.

«Да ни черта не в курсе!!! Семья — не трах и гульки, а серьезные решения, компромиссы и ответственность. Собрался жизнь себе испортить? Ведь не хотел быть как отец. Хотя с тобой-то хрен, девчонку жалко».

«Спасибо, что напомнил о папаше, — Тони помрачнел окончательно. — И вот на этой ноте…»

«Эээ, мы только начали серьезный разговор! — возмутился полковник. — Куда собрался?»

«Трахаться!» — и Тони с довольной улыбкой отключил телефон.  

Раскаленный диск солнца над Римом уходил за горизонт, и площадь Святого Петра купалась в его алом свете. Бьянка Орзатти, одетая, как для официального визита в Ватикан, сплошь в черное, с лицом закрытым кружевной мантильей, вошла в Апостольский дворец через парадный вход. Ее встречал командующий швейцарской гвардией. Он предложил ей руку, которую она без колебаний приняла.

— Камеры отключены? — вполголоса спросила Бьянка, пока они неторопливо шли по пустынным коридорам мимо отдающих честь гвардейцев караула.

— Естественно. В Сети транслируется запись, — подтвердил ее спутник.

Она кивнула с удовлетворением, прежде чем задать следующий вопрос.

— Наш друг уже здесь?

— К сожалению, — послышался тяжелый вздох. — Оскорбляет первого Папу своим присутствием уже минут пятнадцать. По правде говоря, мадонна, если бы не ваша просьба, лететь бы ему кубарем с крыльца собора.

Ее улыбка добралась до глаз, слегка смягчив холод во взгляде.

— Хотелось бы на это посмотреть, — протянула Бьянка, и тон ее был почти мечтателен. — Уже успел блеснуть остроумием? — дождавшись мрачного кивка, она продолжила. — Но все-таки не горячитесь, комманданте. Такие проходимцы — необходимое зло. Жучков на нем нет, я надеюсь?

Командующий взглянул на нее с притворным осуждением.

— Вы оскорбляете меня. Мы потрясли его как надо и изъяли все. Едва не до белья раздели, просветили вдоль и поперек. Матерщины, правда, было… — вздохнул он.

— Могу себе представить, — ухмыльнулась Бьянка, и черные глаза блеснули из-под кружева мантильи. — Кстати, тот титул, что вы мне присвоили, слегка отдает святотатством, вам не кажется?

Он тихо рассмеялся.

— Нисколько. Всего лишь обращение к знатной даме, принятое в эпоху Возрождения. Вы, кстати, знаете об этом.

— Разумеется, — невозмутимо признала она. — Но я еще надеюсь, что вы хоть раз ответите на мою подколку.

— Все мы живем надеждами, — пожал плечами ее спутник. — Однажды вам надоест эта игра в чертовы шахматы и вы уедете со мной в Лозанну.

Настала очередь Бьянки смеяться.

— При всем уважении, Карл, в Лозанне я умру со скуки. Да и потом, я замужем, не забывайте.

— Но не обвенчаны, — резонно возразил ей собеседник.

— Вот видите: живу во грехе! — с деланной грустью вздохнула она, следом добавив. — Фактически Великая блудница. Куда уж вам подобный фрукт в супруги.

— Скажете тоже, — отмахнулся собеседник. — Напротив, лучшей кандидатуры быть не может. Во-первых, вы практикующая католичка…

— Довольно! — решительно потребовала Бьянка. — И почему вы так любите поднимать эту тему?

— Так вы еще не поняли? — хохотнули в ответ. — Это мой способ отвечать на ваши колкости.

— На вас плохо влияет кардинал Родригес, — съязвила Бьянка не сдержав ухмылки.

— Кардинал Родригес, — очень серьезно ответил командующий, — плохо влияет на всех. Но он тоже необходимое зло.

Вместо того, чтобы направиться к кабинету Его Святейшества, они свернули в боковой коридор и остановились у одной из картин. Командующий нажал на кнопку скрытую за рамой, картина плавно отъехала в сторону, открыв проход, уходящий под землю. Еще одно нажатие, и на стенах зажглись неоновые лампы.

— Не знала, что есть и такой путь, — сказала Бьянка с оттенком подлинного удивления.

— Я сам не знал о нем вплоть до прошлого года, — признался командующий, — хотя служу здесь уже двадцать лет. Апостольский дворец хранит несметное число секретов. Прошу, — и сделал приглашающий жест.

В тоннеле пахло пылью — и ничем больше. Стерильный, будто кондиционированный воздух и никакого намека на запах земли или затхлость. В молчании они шли минут пять, потом ее спутник спросил:

— Вам обозначили цель встречи?

— Если бы, — вздохнула Бьянка. — Секретность, вы же понимаете, — ядовито хмыкнула она. — Отправила бы его всем известной дорогой, да ведь не отстанет.

— Мадонна, вы сейчас слишком скромны, — ухмыльнулся командующий. — Мы оба знаем, в вашей власти укротить кого угодно. Хотите, чтоб я присутствовал при этой встрече?

— Непременно, — кивнула она. — Пусть он повертится, как уж на сковородке.

— Это я обеспечу, — улыбнулся ее спутник и добавил. — Мы уже под собором. Осталось немного.

Она сдержанно кивнула. Поворот, новая дверь, открывшаяся с помощью скана сетчатки, и бетоннированный пол сменился каменным: они ступили на территорию гробниц Ватикана. Сумрачный коридор, тусклые светильники и никакого духа тлена. Бьянка бывала здесь раньше, и всякий раз эти древние своды давили, заставляя поежиться. Несмотря на указатели, здесь было легко заплутать среди мрачных стен и почти одинаковых арок, но ее спутник двигался уверенно, почти не глядя по сторонам. Их шаги отдавались вокруг слабым эхом. Миновав очередную арку, они приблизились к могиле святого Петра и оба машинально перекрестились. Освещение в нише было приглушено, и небольшое помещение утопало во мраке. Из тьмы показался сперва серый лацкан пиджака, а затем и лицо, знакомое до отвращения, один глаз на котором был скрыт под повязкой.

— Майер, — холодно сказал человек, обращаясь к командующему.

С ледяной вежливостью тот кивнул в ответ.

Бьянка подняла мантилью, позволяя увидеть себя, и задала сухой вопрос:

— У вас ко мне дело, директор?

— Нет, черт возьми, — раздраженно сказал человек. — Мне просто доставляет радость тут торчать. Уютненько, — и он обвел рукой пространство.

Бьянка гадливо поморщилась:

— Выбирайте выражения, Фьюри, мы все же в святом месте. Впервые за семнадцать лет, что я вас знаю, вы настояли на личной встрече с членом Совета, поставив нас обоих под удар. Переходите сразу к сути дела, у вас десять минут моего времени.

Фьюри хмыкнул, покосившись на Майера, как ни в чем не бывало стоявшего в проходе. Поняв, что уходить тот никуда не собирается, он продолжил после секундного колебания:

— Мне нужно финансирование.

— Цель?

— «Инициатива», — коротко ответил директор, не прибавив больше ничего.

Пояснения, впрочем, и не требовалось. Бьянка скрестила руки на груди — жест, означавший у нее опасную степень раздражения.

— Совет не даст ни цента, пока не выполните ряд условий…

— Которые невыполнимы, — отрезал директор.

— Допустим, — холодно кивнула она. — Дальше.

— Значение проекта нельзя недооценивать, вы сами это понимаете. И время утекает с каждым днем.

Она остановила его жестом.

— Надеетесь, что я дам вам денег за спиной Совета, — ухмыльнулась Бьянка. — Одни только последствия огласки…

— Огласки? — язвительно перебил Фьюри. — Разве что церковники распустят язык, — и послал взгляд полный презрения поверх ее плеча.

Командующий, мягко улыбнувшись, положил ладонь на кобуру пистолета.

— Следите-ка за своим собственным, — жестко отрезала Бьянка, — предупреждаю в последний раз. Гарантий от утечки нет и быть не может, подготовительные мероприятия не так просто скрыть. Мне, например, о них известно.

Лицо Фьюри сохранило полную невозмутимость.

— Тогда вы тем более должны понимать, почему именно нам нужно торопиться.

— Вам, Фьюри, вам нужно торопиться, — все с той же с ухмылкой поправила Бьянка. — А что же вы не обратились к Старку?.. — ядовито поинтересовалась она, тут же прервав себя. — Ах да, вы же все знаете.

— Это моя работа, — не менее язвительно подтвердил Фьюри. — Сумма слишком велика.

— А именно?

Директор извлек из кармана блокнотный листок, сложенный вчетверо, и развернул его так, чтобы Бьянка могла видеть цифры. Содержимое записки заставило ее приподнять брови:

— Ваши аппетиты впечатляют. Мне нужны детали и гарантии лояльности, хотя бы этой вашей Романофф.

Фьюри блестяще разыграл удивление:

— Это еще зачем? По-моему, она куда лояльней вам, чем мне.

— И все же, — не отступила Бьянка. — Хотя основной вопрос в том, как вы собираетесь контролировать Старка и Беннера. Второй непредсказуем и просто опасен, а первый себе на уме.

— Ну, Старк теперь ваша забота, — с сарказмом заметил директор.

— Неужели? — вопрос был задан с обманчивой мягкостью.

Фьюри отлично уловил подтекст и все-таки не отступил.

— Ваша племянница из него веревки вьет, — спокойно заметил директор. — Но должен сказать, спектакль поставлен отлично: я сам почти поверил, что вы здесь ни при чем.

— Ну а теперь уверились в обратном? — с прохладцей поинтересовалась его собеседница.

Фьюри коротко кивнул.

— Если представление разыгрывается перед всеми и каждым, для меня это лишний знак лжи. Вы никому не доверяете, и в вашем положении это правильно. Но мне вам придется поверить.

Пара мгновений прошли в напряженном молчании. Наконец, Бьянка произнесла:

— Пока все очень нестабильно. Я не знаю, смогу ли удержать в узде их обоих.

— То есть удастся ли получить доступ к репульсорной технологии, — язвительно поправил Фьюри.

— Вам точно не светит, — холодно парировала Бьянка. — Так что там с Беннером?

— Насколько нам известно, он нашел способ справляться со своими… вспышками, — ответил после паузы директор. — Чуть позже я отправлю к нему Романофф. Она умеет превосходно убеждать.

— Не сомневаюсь в этом, — коротко кивнула Бьянка. — Будем надеяться, что ее не придется собирать по частям после этой поездки. Документы?

— Все здесь, — тихо сказал Фьюри и с этими словами протянул ей папку, которую все это время держал под мышкой. — Пришлось перенести на бумагу из-за паранойи ваших друзей. Меня отказались пропустить сюда с любым электронным носителем.

Бьянка обернулась к Майеру, послав ему вопросительный взгляд, и после кивка приняла папку из рук Фьюри. Бегло просмотрела бумаги, дернула уголком рта:

— Подозреваете кого-то конкретного?

Он медлил с ответом.

— Говорите, директор, — подбодрила Бьянка. — Святой Престол все равно все узнает.

Фьюри послал краткий и злой взгляд в сторону Майера, следившего за ним с холодным равнодушием, а после произнес, швыряя слово, как булыжник:

— Пирс.

Лицо Бьянки осталось непроницаемым.

— Как долго?

— Примерно полгода, — сухо сказал Фьюри и прибавил. — Вот почему жизненно важно получить финансирование в обход Совета. Ко всему прочему, у Пирса хорошие связи в Сенате…

— Об этом мне известно, — прохладным тоном прервала его Бьянка. — На сей раз можете не называть имен. Я разделяю ваши подозрения, но момент для удара еще не настал.

— Мы должны быть готовы, когда он настанет, — с нажимом произнес директор.

— Несомненно, — легко согласилась она. — Однако ваш блестящий план не без изъянов: стоит Совету узнать, что проект фактически реализован, несмотря на отсутствие согласования… В эпицентре взрыва окажетесь именно вы.

— Мне не впервой, — махнул рукой директор.

— И вы также понимаете, что в случае малейшего намека на мое участие в этой авантюре, а равно если подозрения подтвердятся…

— Карфаген должен быть разрушен, — мрачно закончил за нее Фьюри.

— До основания, — ледяным тоном подчеркнула Бьянка, и ее глаза сверкнули в полумраке. — А почва посыпана солью.

Директор согласно кивнул:

— Все, кто может представлять угрозу, при таком развитии событий подлежат ликвидации.

— То есть половина Совета, — констатировала Бьянка перед тем, как издевательски хмыкнуть. — Да вы мясник, Фьюри.

— Не больше вашего, — спокойно возразил последний.

«Шаг в сторону, и я устрою так, что тебя погребет под обломками», — подумала она. Угрозу не пришлось высказывать вслух, директор переменил тему:

— Из соображений безопасности я бы хотел, чтобы деньги прошли через Банк Ватикана. Их операции не может отследить никто.

— Только с санкции Его Святейшества, — твердо сказала Бьянка. — И вам придется раскрыть ему все свои карты.

— Меня даже беседы удостоят? — едко осведомился Фьюри, разом вернув себе прежнюю наглость.

— Еще как удостоят, — мрачно уверила Бьянка. — Если мое решение будет положительным.

— Когда вы его примете?

— Пока не знаю. Впредь не вздумайте сами выходить на связь, ответ передаст Романофф, как и обычно.

Фьюри понимал, что настаивать будет опасно, и подавил все возражения.

На прощание они обменялись короткими кивками и Бьянка повернулась к выходу. Фьюри последовал было за ней, но был остановлен Майером.

— Нет-нет, мистер Фьюри, пока вы остаетесь здесь. За вами придут. Ждите, — с холодной любезностью сказал комманданте.

Когда их шаги стихли, директор Щ.И.Т.а грязно выругался.

В гостиной он обнаружил мрачную, задумчивую Беллс и внушительный футляр черного бархата, небрежно брошенный среди диванных подушек. На футляр она смотрела как на ядовитую змею.

— Детка, там что бомба? — хмыкнул Тони. — У тебя такой священный ужас на лице…

Она молча открыла футляр и продемонстрировала Тони его содержимое.

— Ого! В таком топиться в самый раз, — съязвил он, оправившись от удивления.

На алом шелке покоилось ожерелье: форма полумесяца, причудливая вязь золотых нитей, гигантские рубины и россыпь бриллиантов. Поистине варварское великолепие. К ожерелью прилагалась пара таких же массивных браслетов. Тони припомнил, что, кажется, именно так выглядят традиционные арабские свадебные украшения.

— Шейха Зафира, — мрачно сказала девчонка. — Супруга эмира Катара, — пояснила она, поняв, что это имя Тони ничего не говорит. — И подруга Бьянки.

Именно с этой дружбы в свое время начался процесс, с легкой руки Сандро прозванный Великим Крестовым походом на Ближний Восток. Монархи стран Персидского залива вовсе не мечтали иметь дело с корпорацией, которую возглавляла женщина, и тогда Бьянка избрала обходной путь. Ровно через год после ее знакомства с шейхой был заключен первый контракт: катарский бастион пал, а остальные дрогнули.

— Она прибудет в Эр-Рияд через два дня, — продолжала девчонка. — Сопровождает сына во время дипломатического визита и заодно желает повидаться, лично поздравить со вступлением в брак, — тут на ее губах возникла нервная улыбка. — Я не могу ей отказать, и она это знает.

— Так не отказывай, — невозмутимо сказал Тони, садясь рядом. — Сделаешь невинное лицо, поулыбаешься чуть-чуть…

— Энтони, — вздохнула девчонка, — не стоит ее недооценивать. Она сделала своего сына наследником престола в обход прав его старшего брата. Это будет та еще беседа.

— Тут цель — понять обстановку и оценить твой настрой, только и всего, — заметил он с прежним спокойствием. — Этого стоило ждать.

Девчонка несколько мгновений хранила угрюмое молчание.

— Я и ждала, — призналась она, наконец. — Просто не так скоро.

Повисла пауза.

— Хватит паниковать, — твердо сказал Тони, садясь рядом с ней. — Такой разговор всегда планируют заранее, и времени еще полно. Мы все обсудим, только сначала вернись за стол и поешь по-человечески. Нас, конечно, пригласили на ланч, но до него еще пара часов. И у меня для тебя, между прочим, сюрприз. С этим не сравнится, — усмехнулся он, указав глазами на футляр, — но вдруг тебе придется по душе. — И тут же повторил, заметив, как в ее взгляде зажглось любопытство. — Завтрак.

Уголоки ее губ слегка дрогнули.

— У нас были другие планы, — шутливо упрекнула девчонка.

Он хмыкнул.

— Были, только ты свалишься в голодный обморок. Поэтому сначала я тебя накормлю. С ложечки, — пообещал Тони со своей фирменной ухмылкой.

— Это целиком меняет дело, — улыбнулась девчонка. — Начинай.

После всех приятных упражнений Тони, как обычно, испытывал неодолимое и банальное желание закурить. Но сигареты, как назло, были запрятаны в ящик прикроватной тумбочки, дотянуться до которого лежа поперек кровати не было ни малейшего шанса. Он тяжко вздохнул, потом ощупью нашел макушку Беллс, устроившейся у него на животе, и легонько потянул за вьющуюся прядь.

— Детка, — позвал он, — прояви героизм и откопай у меня в ящике… Как ты их называешь? Ядовитые дымилки!

В ответ послышалось недовольное бурчание: не одному ему было смертельно лень пошевелиться. Тони пустил в ход тяжелую артиллерию:

— Кстати, где-то там и твой сюрприз, если хорошо пороешься.

Эта попытка возымела успех: лохматая голова вскинулась, а в сонном взгляде появился интерес. Скорость, с которой был атакован ящик, заставила Тони усмехнуться. Пачка сигарет шлепнулась на простыню рядом с ним, за ней последовала зажигалка. Тони с грустью подумал, что все равно надо бы встать и выйти на балкон: про вред пассивного курения он был в курсе. Его размышления прервал удивленный вздох.

— Ты… Ты привез его с собой? — Беллс появилась в поле его зрения, бережно держа в руках пресловутый альбом.

Она уже успела нацепить футболку, и Тони недовольно хмыкнул: ее привычка прикрываться при любой возможности пока коррекции не поддавалась. Она как будто была не в ладах с собственным телом. Хотя еще бы: когда с одиннадцати лет заставляют мыться в специальном мешке, чтоб лишний раз не видеть наготу… Черт бы побрал эти религиозные школы! Ладно, время излечивает и не такое.

— Угу, — согласился Старк и сел в кровати, нехотя передвигаясь к изголовью. Курение придется отложить, да и черт с ним.

Он вздохнул и поманил к себе девчонку, которая немедленно устроилась у него под боком. Первой в альбоме, как водится, шла фотография Тони с пустышкой во рту и в чем мать родила. Ему жутко хотелось отпустить какую-нибудь колкость, но он проявил чудеса выдержки даже тогда, когда девчонка с самым невинным видом сообщила, что он до сих пор обожает спать в похожей позе. На следующей фотографии Тони предстал годовалым, растрепанным и в компании плюшевого пса. Девчонка так внимательно рассматривала снимок, что Тони все-таки не выдержал:

— А ты думала, что я родился в обнимку с учебником ядерной физики?

Она мельком взглянула на него и ответила с неожиданно теплой улыбкой:

— Нет. Зато всегда знала, что ты и в год был похож на картинку. Небось веревки вил из окружающих: взмах загнутых ресниц и конфетка твоя! — и потянулась погладить его по щеке.

— Детка, не начинай! — резко прервал ее Тони, увернувшись от прикосновения.

«Тем более, что ты не права от слова «соверешенно».

Она помолчала с минуту и вдруг позвала:

— Энтони.

Когда он после секундного колебания перевел на нее взгляд, она сказала:

— Я очень сильно люблю тебя.

На сей раз не было ни недосказанности, ни намеков. Совершенно спокойный и будничный тон: так говорят о вещах естественных, привычных и совершенно очевидных.

Тони вздрогнул как от холода, потом вздохнул:

— Умеешь ты заставить почувствовать себя мерзавцем.

Она дернула плечом ничуть не оскорбившись:

— Это твой выбор. Чувствовать себя мерзавцем, — пояснила девчонка в ответ на косой взгляд. — А мой — любить тебя. Я намерена выражать свои чувства открыто, и даже не мечтай мне это запретить, — строго предупредила она, не разрывая зрительного контакта. — Ты замечательный. Твои так называемые недостатки ни капли не меняют этот факт, — и перевернула страницу.

У Тони запершило в горле.

Следующий снимок в отличие от предыдущих оказался цветным и был, похоже, сделан в студии: нарядный четырехлетний Тони восседал на коленях у матери, с важным и серьезным видом глядя в объектив. Его отросшие волосы и длинная челка были аккуратно причесаны, на ногах красовались лаковые ботиночки. На самом деле челка ловко закрывала здоровенный порез на лбу (который в итоге пришлось зашивать) о чем он не преминул сообщить тут же, прежде чем девчонка успела всласть налюбоваться лубочной картинкой.

— Как же так вышло? — спросила она с беспокойством, как будто могла чем-то помочь тому четырехлетке.

Тони дернул плечом и ответил глядя в пространство:

— Я собрал свою первую плату тайком в отцовской мастерской, и она взорвалась: просто на кучу кусков разлетелась. Один из них и угодил мне в лоб. Кровищи было море…

Черный дым, вся физиономия в слезах, крови и саже, нянька вызывает скорую. Тони суют в руки полотенце, велят прижать ко лбу. Мария, пожарной сиреной орущая на Говарда, Говард, орущий в ответ. Напольная ваза с цветами, летящая в зеркальное трюмо, пол весь в осколках. Беспомощность, ужас и боль. Тони четыре.

Он очнулся, ощутив, что кто-то гладит его волосы, а лба и переносицы едва ощутимо касаются мягкие губы. Беллс. Ему сорок один, и Говард давно мертв. Все в прошлом. Тони испустил судорожный вздох, моргнул, отгоняя видение, и поймал рот девчонки своим. Коротко поцеловал ее, потом отстранил от себя, резким жестом захлопнул альбом и отложил его подальше.

— Хватит на сегодня прошлого, — сказал он чуть хрипло и продолжил, сменив тему. — Кстати, детка, ты не забыла взять с собой учебники по физике?

Девчонка поглядела на него как-то растерянно и на секунду замялась.

— Ээээ…

— Понятно, — хмыкнул Тони со своим фирменным сарказмом. — Ничего, скачаешь из Сети.

Ответом ему был взгляд, полный вселенской тоски и молчаливого обвинения в садизме. Девчонка встала, накинула халат и направилась в сторону ванной.

— Эй, а ты что думала, свадьба — повод прекратить учиться? — тяжелые воспоминания отступили, и он внезапно вспомнил, что женат на студентке.

Она остановилась и вздохнула.

— Ну, не то чтоб совсем прекратить, но хотя бы…

— Никаких «хотя бы», — решительно оборвал ее Тони. — Ты сдаешь работу по физике в срок и возвращаешься в университет с началом семестра. Продолжаешь свои стажировки, или как это там правильно назвать… Короче говоря, твой режим не меняется. И не смотри на меня так! Пока мы вынуждены отсидеться здесь, но чуть позже нам придется созвать пресс-конференцию и объясниться, после чего жизнь вернется в нормальное русло. До сентября как раз успеется…

Вдохновенная речь была прервана диванной подушкой, летевшей прямо ему в лоб, но Тони успел увернуться.

— Ты хуже Бьянки! — раздался возмущенный вопль, и Старк расхохотался.

— Из огня да в полымя, да, детка?

Отсмеявшись, он поманил ее к себе и обнял за плечи.

— Знаешь, ты в чем-то права. Мир взрослых действительно скучный и нудный: куча проблем и обязанностей. Я говорил, что не стану решать за тебя, и отступаться от своих слов не собираюсь: в конечном счете будет так, как ты решишь. Давай серьезно: ты правда хочешь все бросить?

Она вздохнула с непередаваемой грустью.

— Да не бросить…

— Взять паузу? — скептически хмыкнул Тони. — Не майся дурью. Я в курсе, чем это заканчивается. Меня едва не выгнали взашей из Alma mater после таких вот «каникул». Ведь просил тебя не брать дурной пример.

— Но как же…

— Всякая светская хрень? — с пренебрежением фыркнул Тони. — Есть, конечно, неизбежности. Ты должна будешь возглавить благотворительный фонд имени моей матери, потому что это то, чего от тебя ожидают.

— Помощь жертвам автокатастроф? — уточнила девчонка, не выказав ни капли беспокойства.

— Да, — кивнул Тони. — Если этого не сделать, все решат, что я тебе не доверяю, а это уронит твою репутацию.

— Я понимаю, — спокойно согласилась девчонка.

Она явно знала правила игры, негласные законы, по которым живет высший свет, и Тони мысленно хлопнул себя по лбу. Ее простая манера держаться так не походила на поведение людей его круга, к которому Тони привык с детства, что он порой забывал, с кем говорит.

— С подбором управляющих мне помогала Пеппер, так что все налажено как надо. Тебе вообще нет смысла вникать в дела…

— Энтони, — вдруг прервала его девчонка, обернувшись и взглянув ему в глаза. — Если я возглавлю фонд, это будет означать, что я контролирую все процессы от и до. Это моя ответственность.

— Да у тебя времени не будет…

— На совсем мелкие вопросы — нет. Поэтому, конечно, мне потребуется помощь. У меня есть подходящая кандидатура, — прибавила она, тем самым пресекая все попытки предложить Пеппер. — Кьяра Стефанелли. Она уже семь лет как заместитель управляющего фондом, учрежденным еще моим дедом. Давно пора ее продвинуть. Резюме я тебе покажу, если захочешь, встретишься с ней лично.

— Она разве не живет в Италии? — спросил слегка растерявшийся Тони.

— В Нью Йорке, — ответила девчонка. — И положительно воспринимает переезды. Кстати, я рассчитываю, что весь поток документов мне на подпись будет контролировать кто-нибудь из ее подчиненных.

«Мисс Поттс не подпущу даже на шаг» отчетливо повисло в воздухе.

Наступило тяжкое молчание.

— Ты что и правда мне не доверяешь? — прохладно спросила девчонка, слегка отстранившись.

Тони словно стряхнул с себя оцепенение.

— Доверяю, — твердо сказал он. — Делай, как считаешь нужным.

Ее тело тут же расслабилось и снова прильнуло к нему. Он гладил ее по спине, прогоняя возникшее было напряжение, и только спустя пару мгновений осознал, что Пеппер очень, очень не понравится новый порядок вещей.

* * *

Эту поездку Сандро спланировал тщательно: дождался, пока Бьянка снова покинет Италию, арендовал машину на чужое имя, отложил все дела, попросил друзей подтвердить, что был с ними в Венеции. Стоило семейному Боингу оторваться от взлетной полосы, как его Шевроле на максимально разрешенной скорости неслась в сторону Милана. Он прибыл в Комо к вечеру, как и рассчитывал, а следующим утром ровно в половине восьмого отправился на прогулку по набережной. Солнце светило не по-летнему слабо, и над водой плыл туман. Набережная была почти пуста: очевидно, и жители, и туристы предпочитали спать подольше. Большая часть прибрежных кафе была еще закрыта, но нужное ему уже работало, и на веранде он заметил посетителя, ради которого проделал этот путь. Миссис Лоррейн Дэвис выглядела бодро, хоть разменяла девятый десяток. Она вкушала кофе с круассаном, на сморщенных пальцах горели сапфиры размером с яйцо перепелки. «Серьги, похоже, бриллиантовые, — заметил Сандро про себя, мельком бросив взгляд на сверкающие гроздья. — Кто носит такое с утра?». В этот момент миссис Дэвис раздраженным жестом прогнала от себя официантку, по-видимому, на словах прибавив нечто нелицеприятное. «Да уж, — вздохнул про себя Сандро. — Белая рвань во всей красе». Других посетителей не было видно, и он счел момент подходящим. Войдя на террасу, подошел напрямик к ее столику, остановился в двух шагах и, нацепив на лицо вежливую улыбку, тихо позвал:

— Миссис Дэвис…

Выцветшие рыбьи глаза, бывшие, должно быть, когда-то зелеными, без всякого выражения уставились ему в лицо.

— Явился, — произнесла она, как будто признавая очевидное.

Ее голос оказался тонким и сухим.

— Вы знаете, кто я? — осторожно спросил Сандро.

Она едко усмехнулась.

— Как же не знать? Ты слишком смахиваешь на моего покойного мужа, чтоб его в аду сожрали черти. — И резко прибавила. — Сядь, не маячь.

Он подчинился и сказал с сарказмом:

— Я-то всегда думал, что куда больше похожу на вашего сына.

Она наградила его взглядом исподлобья:

— А он — на своего поганого папашу, так в чем разница? — и не слишком любезно добавила. — Мать-то твоя знает, что ты здесь ошиваешься?

Сандро покачал головой.

— Что, не одобрила бы? — последовал язвительный вопрос.

— Решил пока не проверять, — признался он с олимпийским спокойствием.

Такой прием был ожидаем, и потому ее бесцеремонность совсем не выбила его из колеи.

— Я помню, как вы приезжали в Итон вместе с леди Спенсер, — вполголоса прибавил Сандро. — Всегда хотел спросить, зачем.

Старуха усмехнулась:

— Любопытно было. Вот твоя мать тогда взвилась!

— Думаю, что не она одна, — добавил Сандро с прежней невозмутимостью и следом пошел в лобовую атаку. — Миссис Дэвис, я полагаю, что вы знаете, где сейчас ваш сын?

Она подняла бровь и раскурила сигарету:

— Ты только это и хотел спросить? Так мог бы почитать газеты, а не тащить свой зад за тридевять земель.

Сандро последовал ее примеру, глубоко втянув дым. Старуха посмотрела осуждающе:

— Сопляк еще, а все туда же!

— Мне двадцать один, — возразил он и сменил тему. Не хватало еще оправдываться перед старой каргой. — Между прочим, газеты молчат всю неделю.

Миссис Дэвис язвительно фыркнула, сделала пару затяжек.

— Неужто зов крови замучил? — ядовито поинтересовалась она.

Он пожал плечами.

— Можно и так сказать, — смысл этих слов был перечеркнут ледяной улыбкой.

Миссис Дэвис пару минут молча курила, будто обумывая его слова. Потом достала из кармана допотопный телефон (дешевый пластик, крошечный экран и куча кнопок) и с неожиданным проворством набрала сообщение. Ответ пришел почти сразу — телефон завибрировал так, что едва не упал со стола. Она взглянула на Сандро с усмешкой:

— Коли очень надо, поезжай в Порт Орфорд, штат Орегон. Слыхал о таком?

Он кивнул.

— Заодно тебе и шанс припасть к корням, — прибавила старуха так же едко. — Вылетай сегодня ночью, если хочешь успеть.

Сандро быстро прикинул расстояние. Из Милана прямые рейсы только до Нью Йорка, потом придется делать пересадку. Ну и пусть: Бьянки не будет по меньшей мере неделю, Сильвано отправился с ней. Проблемы не возникнет. Он кивнул. Ему всучили телефонный номер, накарябанный на бумажной салфетке.

— Пришлешь номер рейса, — сказала миссис Дэвис тоном не терпящим возражений. — Тебя встретят. Да вот еще что: будешь в этом городишке, загляни на кладбище. Роберт Джон Дэвис, — добавила она со злобой. — Можешь плюнуть на могилу.

— Не страдаю вандализмом, — холодно ответил Сандро. — Хорошего дня.

Большая часть текста небечена! Просьба не кидаться тапками :)

Затылок Бьянки Орзатти со всего маха впечатался в стену. Перед глазами заплясали мошки, зал начал вращение по кругу. Усилием воли она прогнала дурноту, как раз вовремя, чтобы блокировать удар в лицо.

— Да что с вами сегодня? — спросил прохладный женский голос. — Все время в облаках витаете.

Рыжие волосы, стянутые в гладкий узел, блестели в неоновом свете точно пук медной проволки. Акцент говорившей было не определить: сама Бьянка никогда б не различила в ее речи восточно-европейскую жесткость согласных, если бы не знала точно, откуда в самом деле родом ее протеже. Та перешла в наступление, использовав образовавшуюся паузу в своих интересах, и говорить стало сложно. Тишину нарушало еле различимое жужжание ламп под потолком да звуки отражаемых ударов. Схватка приняла серьезный оборот.

— Беру свои слова назад, — произнесла Наташа полчаса спустя, делая глоток холодной минералки. — У вас, по-моему, наметился прогресс.

— А вы сегодня же вернетесь в Штаты, — сообщила Бьянка глухим голосом, прикладывая лед к виску.

Медно-рыжая бровь изогнулась:

— Это что, месть?..

И тут же осеклась, стоило их взглядам пересечься. Комнату будто внезапно сковал арктический холод, и Романофф подавила желание поежиться.

— Это приказ, — отчеканила Бьянка с могильным спокойствием.

Затем, наконец, отбросила пакет со льдом и оперлась о подоконник. Рассветное солнце показалось среди облаков, и воды Женевского озера окрасились в цвет крови.

— Меня интересует весь совет директоров, помимо них — О’Нил и Райли. Нужны гарантии, что информация, полученная ранее, верна. Но будьте крайне осторожны: никто, включая Фьюри, не должен заподозрить, что вы проявляете к ним интерес.

— А разве Поттс не входит в этот список? — Наташа будто бы была удивлена. — Ее влияние на Старка сложно переоценить.

— Поттс выбыла из игры, — хмыкнула Бьянка. — Сейчас что-либо изменить уже не в ее силах.

— Вы и отпускаете ситуацию на самотек? — вопрос сочился ядовитым почтением.

Бьянка пожала плечами:

— А разве это повод удивляться? Моей племяннице пора взрослеть.

Романофф слегка склонила голову вбок. На полных губах возникла кривоватая усмешка.

— Не сожалеете о том своем решении? — вдруг поинтересовалась она. — Речь ведь о вашей семье.

В ответ вдруг полилась латынь: каждое слово как капля свинца.

— Жертвы приносят, когда умоляют о милости бога.

— Вот любите швырять в лицо цитатами, — вяло пожаловалась Романофф, а Бьянка продолжила по-итальянски:

— Кое-кто в моей семье, похоже, думает, будто затеял дерзкий бунт, и от того весьма собой доволен. Пускай все это так и остается…

— Вот только бунт-то на два фронта, — вкрадчиво вклинилась Наташа.

Бьянка одарила ее насмешливым кивком.

— Вы думали, я не знаю? — ухмыльнулась она. — Так сделайте остановку в Риме. Вправите мозги отдельной личности и заодно увидитесь с Его Преосвященством. У меня к нему снова письмо.

На короткий миг страдальческое выражение мелькнуло на лице Наташи, тотчас исчезнув. Бьянка вопросительно приподняла бровь, и Романофф пришлось объясниться:

— Он каждый раз осведомляется, не каяться ли я пришла. И предлагает перейти в католичество, дабы по всей форме отпустить мне грехи.

В ответ на это Бьянка разразилась хохотом.

— Но кроме шуток, — уже серьезно начала она спустя пару мгновений, — вам вправду следовало бы сменить конфессию.

Романофф пренебрежительно фыркнула:

— Зачем? Я же не верю ни в бога, ни в черта…

— Зато свято верите, что Ватикану есть до этого дело, — едко перебила Бьянка. — При вашем уме такая глупость непростительна. Для них это сделка, как же до вас не дойдет, — назидательно продолжила она. — Вы им — вассальную клятву, они вам — поддержку в ответ. Подумайте, кто сможет защитить вас, реши Совет однажды, что вы стали опасны? Ник Фьюри? — имя прозвучало как плевок. — Моя власть не безгранична, — жестко подчеркнула Бьянка, поймав взгляд Романофф.

— Я подумаю над вашими словами, — вздохнула Наташа.

— Придете к верному решению, надеюсь, — хмыкнула Бьянка.

— Вас Старк не беспокоит? — сменила тему Романофф. — Роскошная картина свеженького стресса с набором застарелых травм… Уверены, что Изабелле это по плечу?

В ответ раздался вздох.

— Шарлин никогда не допустит, чтобы ее драгоценной внучке хоть что-то угрожало, и вовремя предпримет меры. Мне и руки марать не придется.

Глаза Наташи зажглись пониманием.

— Вы гениальны, — с нежданной искренностью признала она. — А что насчет марания рук… Ну, разве что ради забавы.

И хищный блеск в ее взгляде заставил Бьянку усмехнуться.

* * *

Шейха прибыла на день раньше намеченной даты, и этот визит, и без того не очень-то желанный, превратился в подлинное бремя. Изабелла не предпринимала ничего: первый шаг, согласно этикету, должна была сделать нежеланная гостья. Кроме того, так можно было оттянуть встречу, возможно, ненадолго, но кто знает? Момент, однако же, настал на третий день их пребывания в Эр-Рияде. С утра к ней явилась горничная, сообщившая, что ей поручено проводить миссис Старк на женскую половину дворца. Не оставалось ничего иного, кроме как начать собираться: она оделась поскромнее, отбила едкий выпад Старка по поводу кислого лица («Еще чуть-чуть, и можно йогурт делать!») и вышла за порог, будто в пропасть шагнула. По пути поинтересовалась, не приходило ли писем на ее имя, и получив отрицательный ответ, помрачнела сильнее. Их со Старком поселили в восточном крыле дворца, где располагались покои для гостей-европейцев, и путь в северную часть, предназначавшуюся женщинам, занял добрых пятнадцать минут. За это время она успела успокоиться и нацепить невозмутимую улыбку на лицо. Ее приняли на застекленной террасе, возле фонтана. Женщину, удобно расположившуюся на подушках, было невозможно заподозрить в том, что она родила четверых детей. Хотя иначе быть не может: они с Бьянкой посещают одну и ту же клинику в Сеуле. Время для них будто замерло: шейхе хорошо за пятьдесят, а выглядит едва не лучше своей дочери. Она приветствовала Беллс объятием, усадила рядом. Угощение оказалось скромным: зеленый чай с жасмином (и, разумеется, без сахара), немного фиников, инжир и ананас — разительный контраст с тем пиром, который королевская семья устроила для Старка. Все на алтарь внешности, и никаких компромиссов. Даже Бьянка не была так непреклонна в вопросах диеты.

— Хотела лично передать поздравления от имени нашей семьи, дорогая моя. — Вкрадчиво произнесла шейха после нескольких минут светской беседы, наполняя их пиалы. Ее тонкие, длинные пальцы легко порхали над расписным столиком, и пара тонких золотых колец мерцала в бликах солнца. Следуя европейской традиции, она не перебарщивала с украшениями. — Мы одобряем твой выбор, хотя твои родные не так уж ему рады.

— Их беспокоит разница в возрасте, — осторожно пояснила девчонка, делая аккуратный глоток — жидкость была обжигающей.

Ее слова были встречены небрежным пожатием плечами.

— От меня такого не услышишь — у нас это дело обычное. Для мужа естественно быть старше и мудрее своей жены. Это вы на своем Западе рехнулись с равноправием и феминизмом, а мы по-прежнему считаем, что мужчина должен обеспечивать, оберегать и заботиться. Разве мальчишка на это способен? — Тут шейха едва заметно усмехнулась. — Посмотри хоть на моего сына — двадцать семь лет, а как ребенок!

Девчонка спрятала улыбку и кивнула головой.

— Твоя семья желает тебе только добра, — продолжала Зафира, прервавшись на то, чтобы съесть финик. — Но все-таки они обеспокоены. В частности, из-за того, что теперь тебе придется начать по-настоящему самостоятельную жизнь. Скажи мне, кстати, как там эта помощница твоего мужа? Поттс, по-моему?

— Почему вы о ней вдруг спросили? — Изабелла притворилась ничего не понимающей. — Она сейчас в Лос Анджелесе.

— Хорошо, что не у вас под боком! — Это восклицание сопровождалось язвительным смешком.

Девчонка нацепила на лицо маску недоумения.

— Простите, Зафира, но, мне кажется, вы придаете слишком большое значение…

— … тому, чтоб персонал знал свое место, — ледяным тоном заявила Зафира. — Кстати говоря, я слышала, что так называемая «коллекция современного искусства», любовно собранная мисс Поттс, привела тебя в ужас. Всерьез собираешься оставить все как есть?

Девчонка горестно вздохнула. Мария, Сандро или Бьянка. Или трое сразу. Причем Мария, звонившая как раз сегодня утром, разыграла полнейшую невинность на редкость убедительно. Ладно, все это пока терпит, чего не скажешь о других вещах. Образ уродливой скульптуры, по милости Пеппер украшавшей гостиную Старка, немедленно возник перед ее глазами, тотчас же вызвав головную боль. Отступать некуда, шейха права: со всем этим придется разбираться.

— Я подумаю над этим, — осторожно сказала девчонка.

— У тебя нет времени на раздумья, — спокойно констатировала ее собеседница, взглянув девчонке в глаза. — Лучше тысяча врагов за стенами дома, чем один внутри его. В таких делах я разбираюсь куда лучше твоей тетки.

— Поэтому она и попросила вас со мной поговорить, — закончила за нее девчонка.

Зафира и бровью не повела.

— Не только поэтому, — невозмутимо сообщила она. — Ситуация взрывоопасная. Получить шрапнелью в голову — не самый радостный исход.

— О чем вы говорите? — девчонка, казалось, была искренне обескуражена.

— Милая, ты еще так наивна, — вздохнула шейха с деланной печалью. — Очевидно, что мисс Поттс метила на место, которое теперь заняла ты.

Они и раньше обсуждали личные вопросы, но никогда еще Зафира не была так прямолинейна. Заметив взгляд девчонки, шейха усмехнулась снисходительно и понимающе.

— Как думаешь, почему за все те годы, что Поттс провела рядом с твоим мужем, между ними так ничего и не было? Это странно, в особенности, если учесть его репутацию. Она привлекательна и даже сейчас еще относительно молода.

Изабелла с трудом удержалась от ненужного вопроса о том, что именно побудило шейху потратить свое время на изучение фотографий личной помощницы Старка. Вместо этого она пожала плечами:

— Так может быть, он этого и не хотел?

Зафира звонко рассмеялась:

— Он? Не хотел?! Какая чушь. Он ведь мужчина, — сказала она со значением. — Запомни: ни один мужчина никогда не откажется от того, что само плывет в руки. Ручаюсь, что это она отказала ему.

— А вот теперь я ничего не понимаю! — девчонка развела руками, признавая поражение.

— Нет ничего проще, — спокойно возразила шейха. — Твоя Поттс не хотела быть одной из многих. Она желала стать особенной. Стать той, с кем он останется надолго, и потому затеяла игру «ни да, ни нет», изображая недоступность. Такая тактика работает неплохо, но есть одна опасность, — в глазах Зафиры мелькнуло лукавство. — Если играть слишком долго, однажды может появиться другая. Моложе, красивее и, наконец, привлекательнее. Что привлекает больше новизны? И вот тогда игра проиграна.

Девчонка молча внимала ее словам, покручивая в пальцах пиалу с остатками чая.

— Но не рассчитывай, что она сдастся так просто, — продолжила Зафира после паузы. — Свое обычно защищают до последнего.

Девчонка скептически покачала головой.

— Я все же сомневаюсь, что мисс Поттс видит себя в роли хозяйки дома Энтони.

Шейха, тяжело вздохнув, откинулась на подушки.

— Скажи-ка мне, кто подбирал мелкие предметы интерьера и тот же декор? Или твой муж занимался этим лично?

— Вряд ли, — признала девчонка. — Не думаю, что для него все это имеет большое значение.

— Как и для всех мужчин на свете, — с удовлетворением подчеркнула шейха. — Других женщин, кроме нашей мисс Поттс, рядом с ним не было, так? Кроме случайных любовниц.

Девчонка согласно кивнула. Шейха улыбнулась ей.

— Теперь представь, какого Поттс сейчас, когда ты вломилась в ее любовно свитое гнездышко.

Эти едкие слова были встречены смешком, но затем девчонка глубоко задумалась: в ее сознании кусочки мозаики сложились в единый узор.

— Наверняка есть вещи, особенно дорогие ее сердцу? — поинтересовалаь шейха тоном змея, невесть каким путем проникшего в Эдем.

Беллс вскинула голову. О, да. Такие вещи были.

— Несомненно, — подтвердила она с осторожностью, все еще не понимая, куда же клонит ее собеседница.

— Избавься от них, — вдруг предложила шейха так невозмутимо, как будто речь шла о курсе доллара. — В доме не должно остаться ничего, напоминающего о том времени, когда власть принадлежала ей. Только не делай резких движений, прошу тебя, — вдруг попросила шейха, и Беллс послала в ее сторону удивленный взгляд. — У тебя сейчас все на лице написано, — рассмеялась Зафира.

— Что именно? — поинтересовалась девчонка, уже заранее зная ответ.

— Мрачная решимость, — ответила ее собеседница. — Не забывай: вода точит камень, но волны разбиваются о скалы. Он должен думать, будто сам принял решение.

* * *

Девчонка возвратилась с рандеву задумчивой и грустной. Тони поднял глаза от планшета и поспешно его заблокировал: вряд ли Беллс будет приятно вновь наблюдать похороны своих родителей. Зрелище впечатляло, нечего и сказать: кто бы ни был организатором, он явно постарался сделать из чужого горя событие века. Пышная траурная процессия, тянущаяся через весь город, и во главе ее Бьянка Орзатти, белая, как мел, но с совершенно сухими глазами. Вторая Жаклин Кеннеди, ни дать, ни взять. Она принимала соболезнования с царственным достоинством — так Тони рассказывал Стейн, которому пришлось прервать свой отдых на Сардинии и прилететь в Рим, как того требовал светский кодекс. Тони вполне мог бы поверить в искреннюю скорбь по почившей родне, если бы не знал наверняка, что вечером того же дня Бьянка созвала экстренное заседание правления. Согласно слухам, она явилась в офис прямо с похорон, не потрудившись переодеться, и в течение последующих дней сумела полностью взять под контроль корпорацию, убрав с пути всех неугодных. Тони с тенью стыда вспомнил, как после гибели родителей не мог придти в себя три долгих недели. Как беспрерывно пил, рыдал и чуть не устроил новую автокатастрофу, усевшись за руль в невменяемом виде. Тем сложней было поверить, что кто-либо другой в подобной ситуации мог действовать с холодной головой и беспощадной эффективностью. Недаром в год сорокалетия Бьянки Форбс вышел с заголовком «Да здравствует королева!» и ее фото на обложке. Его самого пресса никогда не удостаивала столь цветистых похвал, и Тони на короткое мгновение ощутил укол зависти.

— Ну, что за мировая скорбь? — спросил он нарочито едко. — Все было еще хуже ожидаемого?

— И да, и нет, — пожала плечами девчонка, прервав свое нервное хождение по комнате. — Энтони, — начала она после паузы, — мне нужно тебе кое-что сказать.

Он поднял бровь и похлопал по диванной подушке. Она со вздохом села рядом и приготовилась говорить, но слова застряли у нее в горле. Девчонка зажмурилась, потерла лоб рукой. Он терпеливо ждал, и, наконец, она сказала:

— Моя семья… — Глубокий вздох. — Они не самые дружелюбные люди на свете. И это не просто визит, это…

— Смотрины, — с усмешкой закончил за нее Старк. — На которых главным блюдом, поданным к столу, буду я.

Девчонка язвительно хмыкнула.

— Мы не питаемся человечиной. Ну, если только фигурально, — с убийственной серьезностью поправилась она.

— Держу пари, что парвеню у вас любимая закуска, — ровным тоном предположил Тони, глядя в стену.

Девчонка выглядела шокированной.

— Господи, о чем ты?!

Старк покосился на нее, и в его взгляде была горечь. Потом сказал обманчиво-спокойно:

— Детка. Мой дед торговал фруктами в Нижнем Ист-Сайде, а бабка работала на швейной фабрике.

— Но семья твоей матери была богата, — встряла девчонка.

Тони мрачно кивнул:

— Да. И мой второй дед навсегда вычеркнул ее из своей жизни, когда она посмела выйти за нувориша. Отцу приходилось пробивать лбом стены, чтобы быть принятым в среде богатеньких снобов. Догадываешься, почему я терпеть не могу так называемое «высшее общество»?

— Понимаю, — кивнула она. — Но, Энтони, на дворе двадцать первый век, все эти предрассудки…

— Беллс, — перебил ее Старк, — посчитай-ка, сколько поколений в твоей семье обладали шестизначными счетами? Семь, десять? «Белая кость и голубая кровь», — издевательски протянул он. — Ты в принципе себе не представляешь, что значит не быть приглашенным на вашу VIP-вечеринку.

Девчонка молчала. На ум пришла реакция Шарлин и шок Марии, Бьянка с ее презрительным «этот», дядя Сильвано с гримасой брезгливости. Матерь Божья, да Старк, похоже, прав! Дело не только и не столько в его образе жизни, все куда серьезнее и хуже. Тони продолжил, все так же глядя в пустоту перед собой:

— Я для них — плебей и выскочка. Плюс ко всему, еще и наша с тобой разница в возрасте и моя подмоченная репутация. — Тут он наконец-то улыбнулся, обратив взгляд на девчонку. — И да, я понимаю, насколько для тебя важна семья. Судьбы моей матери врагу не пожелаешь. Поскольку я уже большой мальчик, их отношение переживу, не в первый раз. Ты что-нибудь еще хотела мне сказать, или вид агнца на заклание был посвящен другой теме?

Девчонка вдруг уткнулась ему в плечо и всхлипнула.

— Я тебя люблю, — выдохнула она.

Он поцеловал ее в висок и мягко попросил:

— Не разводи сырость без повода.

— Прости, — выдохнула она, немного отстранившись. — Я просто не могу поверить, что твой дед мог вот так поступить.

— Не он первый, не он последний, — махнул рукой Тони. — Кстати, меня он тоже знать никогда не желал. Зачем, когда есть «правильные» внучки?

— Ну хоть с кузинами и тетей вы общаетесь? — с любопытством спросила девчонка.

— Само собой, — едко подтвердил Старк. — Посылаем друг другу слащавые открыточки на Рождество. Тетушка Джейн уважает традиции.

— Понятно, — вздохнула Беллс. — Хочешь, я подробнее расскажу, кто будет приглашен на ужин и чего стоит от них ождать?

— Еще как хочу, — рассмеялся Тони, и напряжение мгновенно оставило плечи девчонки. — Выкладывай!