Волны (гет)

В Эр-Рияд они прибыли глубокой ночью. Черный Роллс-Ройс ожидал их у выхода из VIP-зоны аэропорта. Путь во дворец не занял много времени: машин в этот час на дорогах почти не было. Они сразу отправились спать, не найдя сил даже на то, чтобы восхититься рокошью обстановки, и проснулись лишь к полудню.

Отведенные им апартаменты состояли из спальни, гардеробной и гостиной, к которой примыкала просторная терраса, выходившая в сад. Тент над нею был увит цветами, рыжими, как... От сравнения Тони предпочел воздержаться: предстоящий разговор по душам с Пеппер не сулил ничего хорошего. Зато сейчас было лишь яркое солнце, пение птичек, поднос с завтраком, заботливо оставленный прислугой на мраморном столике, и ни души вокруг. Ну, кроме разве что Беллс. Тони обожал такую обстановку.

— Глаза уже не красные — прогресс, — весело заметила девчонка, входя на террасу.

— Ты меня заразила своей спячкой, — буркнул Тони, делая глоток крепчайшего черного кофе. Все-таки арабы знали в этом толк как никто другой: красный перец и щепотка кардамона прекрасно подчеркивали вкус и бодрили вдобавок. — В жизни не дрых по полдня.

— Спящий красавец, — рассмеялась она, приблизившись и ласково взъерошив пряди у него на затылке.

Тони едва не выронил чашку из рук: фарфор звякнул о блюдце. Шутливый комплимент почему-то смутил его, да так, что даже саркастический ответ не шел на ум. Девчонка заломила бровь в его фирменном стиле (ну точно, переняла дурные привычки!) и аккуратно отодвинула чашку от края стола.

— Впредь обязуюсь будить поцелуем, а то действительно проспишь сто лет, — поддразнила она, рассеянно поглаживая его затылок. — Кстати, у тебя волосы вьются, — заметила Беллс как ни в чем не бывало. — Раньше не замечала.

Тони фыркнул полураздраженно, полусконфуженно.

— Значит пора стричься покороче. Стоит им немного отрасти…

— Не надо, — вновь улыбнулась она. — Знаешь, это очень мило. — И продолжила, проигнорировав насмешливый взгляд. — У тебя мягкие волосы. А еще потрясающие глаза — прямо поэмы можно слагать, — с нарочитой серьезностью заметила девчонка. — И длиннющие ресницы. Красивая форма рта…

— Детка, притормози, — рассмеялся Тони, умело скрыв нервозность. — Что у тебя за приступ красноречия с утра?

Девчонка внимательно взглянула на него.

— Тебя это смущает? — с неожиданной мягкостью спросила она, погладив его щеку тыльной стороной ладони.

— Нисколько, — поспешно открестился Тони. — Просто это глупо.

— Зато чистая правда, — спокойно сказала она, улыбнувшись и ничем не показав, что от нее не укрылись его подлинные чувства. — Мне нравится на тебя смотреть. Всегда нравилось. Я на тебя пялилась еще на том приеме! — со смехом призналась она.

Тони покосился на нее с явным недоверием:

— Да ну? Я не заметил.

— И слава Богу! — фыркнула она. — Мне было бы вдвойне неловко.

Указательный палец очертил мочку уха, погладил мягкую кожу за ней, переместился на шею. Старк глубоко вздохнул, бессознательно подавшись навстречу этому прикосновению. «Тебе этого не хватало», — подумала она, продолжив гладить его голову от макушки к затылку, пропуская между пальцами шелковистые пряди с тонкими ниточками седины. — «Именно этого, хоть ты ни за что не признаешься…». Он поймал ее вторую руку, лежавшую на его плече, переплел пальцы со своими, слегка сжал ладонь.

— Ты что, решила закаляться и обливалась ледяной водой? — ни с того ни с сего спросил Тони.

Она фыркнула.

— Вот еще. С чего ты взял?

— Руки холодные, причем сейчас даже больше обычного. Хотя у тебя вообще кожа прохладная. Как у лягушки.

Веранду огласил звонкий и искренний смех. По опыту Тони на такую подколку любая другая обиделась бы, а Пеппер выдала что-нибудь едкое. Его язвительность, многих (и даже слишком многих) приводившая в бешенство, девчонку почему-то только забавляла. Интересно было бы понять, почему именно…

— Ты когда лягушку-то в последний раз трогал? — поинтересовалась она, отсмеявшись.

— Полгода назад, — без запинки выдал Тони. — Во французском ресторане. Гадость жуткая. А что?

— Не считается, — покачала она головой. — Вот если бы живую…

Он усмехнулся.

— Но если серьезно, — продолжала девчонка, — у меня гипотония из-за низкого гемоглобина. Небольшая генетическая особенность. С этим без проблем живут до старости, — поспешно добавила она, поймав его встревоженный взгляд. — Но руки и ступни холодные, это да. И вообще я мерзлячка.

— Я заметил, — криво улыбнулся Старк и потянулся к расписной коробке, украшавшей поднос.

Подняв крышку, он присвистнул:

— Ну и ну!

Внутри коробка разделялась на множество секций, доверху наполненных сладостями: пахлава, шербет, рахат-лукум, басбуса... В довершение всего, рядом с молочником в граненых чашах красовалась мехалабия.

Тони горестно вздохнул, тут же нарвавшись на сакраментальное: «Что-то не так?».

— Я обожаю сладкое, — нехотя признался он. — И никогда не держу его дома.

— Почему? — с невинным любопытством уточнила девчонка мгновение спустя, и ее пальцы вновь зарылись в отросшие пряди у основания его шеи, возобновив поглаживания.

— Потому, — фыркнул Старк с оттенком раздражения. — Остановиться сложно. — Страдальческий вздох, щедро разбавленный сарказмом. — Вот отращу себе пузо, тогда узнаешь, — с едкой мстительностью пообещал он.

Девчонка на мгновение замерла, а затем бесцеремонно уселась на столешницу и очень серьезно спросила:

— Ты правда в это веришь?

— Во что именно? — переспросил Тони, старательно делая вид, что не понял вопроса.

Но она явно не собиралась отступать.

— Да в то, что наши отношения зависят от тонуса твоих брюшных мышц, — ядовито пояснила Беллс, не отрывая взгляда от его лица.

Тони с нарочитой неспешностью поставил кофейную чашку на блюдце, а потом наконец встретился с ней взглядом.

«Детка, у тебя рентген в глаза не встроен?» — вздохнул он про себя, а вслух сказал:

— Не говори ерунды! На тебя так перелет подействовал? То фонтан словесных излияний, то…

— Ладно, — она подняла ладонь вверх в примирительном жесте. — Не хочешь говорить ты, скажу я. Для меня это важно, — предупредила девчонка, пресекая дальнейшие препирательства. — Я сказала тебе «да» не потому, что об твой пресс можно колоть орехи. Тело меняется со временем. Это закон физиологии, естественный ход вещей. Это нормально. Постареешь ли ты, заболеешь или, по твоему выражению, «отрастишь себе пузо» — между нами это не изменит ничего.

— Цветочек, — усмехнулся Тони с оттенком горечи, — это ты сейчас так говоришь. Не разбрасывайся пафосными обещаниями. В болезни и здравии, бла-бла-бла…

«Началось», — горестно подумала она. — «Ария мистера Эс на тему: «Меня нельзя любить».

— Это то, во что я верю, — твердо сказала девчонка, выдержав его взгляд.

Тони отвел глаза. Любой нормальный человек обсудил бы все эти вопросы до покупки обручальных колец. Впрочем, от понятия нормы он всегда был далек, как Плутон от Земли.

— Тогда уж скажи наконец слово из четырех букв, прозвучит убедительней, — поднял он бровь, отделавшись от необходимости и дальше обсуждать эту тему.

Она улыбнулась:

— А ты не сбежишь в ужасе? По правде говоря, меня останавливало только это опасение.

Тони мастерски изобразил задумчивость:

— Эммм, дай прикину... Костюма у меня с собой нет. Сколько там миль до катарской границы?

Она подавила смешок, посерьезнев в одно мгновение. Затем взяла его лицо в ладони, прижалась губами к виску и прошептала несколько слов по-французски. Расчет был правильный: чужой язык слегка притупил смысл сказанного, облегчив восприятие. Но Тони все равно ощутил, как предательски щиплет глаза, и поспешил сморгнуть. Потом мягко отстранил девчонку от себя, потянулся к чашке с кофе и сделал новый глоток. Беллс наблюдала за ним не говоря ни слова.

— Так что там у тебя за драматичная история со сладким? — шутливо поинтересовалась она через несколько минут.

Тони нахмурился. Потом, поняв, что его не оставят в покое, решил пойти ва-банк.

— Мой отец считал это девчоночьей и слюнтяйской чертой, — напряженно произнес он, глядя в пустоту. — Тебе в подробностях живописать его шуточки, или воображение пока не подводит?

— Энтони, ведь это феерическая глупость, — фыркнула она, мимолетно погладив его по щеке. — Я, например, сладости никогда не любила.

Он воззрился на нее с неподдельным удивлением:

— Серьезно?

— Абсолютно, — спокойный кивок.

— Ни конфеты, ни десерты, ни шоколад?

Она отрицательно покачала головой, улыбнувшись.

— Так что все эти богатства целиком твои, — девчонка нарочито щедрым жестом обвела рукой столик.

Он вздохнул с раздражением:

— Ведь говорил же, что…

— Я не забыла, — кивнула девчонка. — Но ты ведь помнишь, что действию всегда есть равное противодействие?

— Помню ли я третий закон Ньютона? — уточнил Тони с откровенной насмешкой.

Девчонка закатила глаза:

— Мне интересно, думал ли ты об этом в другом ключе. Запрет — источник тяги, о светоч гениальности, — усмехнулась она.

— Детка, ты бы еще с крыши прыгнуть предложила, — со своей невыносимой интонацией протянул Тони. И добавил. — Без костюма, разумеется.

Она пренебрежительно пожала плечами:

— Вот еще. Ты и так без конца этим занят.

— А тебе палец в рот не клади, — усмехнулся он, и темные глаза блеснули.

Она не поддалась на провокацию, небрежно подцепив двумя пальцами кусочек халвы вместо того, чтобы продолжать перепалку.

— По-твоему, вот в этом опасности больше, чем в твоих ежедневных экспериментах? Просто подумай.

— Подумаю и наберу здесь фунтов двадцать за неделю, — едко сказал он.

Девчонка усмехнулась:

— Физиологически невозможно. Спорим, два-три фунта — это максимум, на что тебя хватит? За весь срок визита.

Тони наградил ее снисходительным взглядом:

— Детка, манипуляции могли быть и потоньше.

— Я уговариваю, это другое, — возразила она.

«Я тебе не Поттс».

Тони страдальчески вздохнул.

— Для начала прекрати крутить этой штукой перед моим носом!

Девчонка рассмеялась и отложила халву в сторону. Тони поднял крышку соседнего блюда и обнаружил омлет с сыром.

— Вполне европейский завтрак, — заметила она.

— Кстати, — усмехнулся Тони, подцепив кружевной край пеньюара и сдвинув его повыше. — Раньше ты такое не носила.

На щеках девчонки выступила краска. Пеньюар был куплен еще в тот памятный вояж по магазинам, но случая надеть его все не было.

— Я уже думала, что тебе все равно, — фыркнула она, стараясь скрыть смущение.

— По большей части да, но не совсем…

— Ты вроде собирался завтракать, — не без ехидства заметила она.

Телефон, небрежно брошенный на край стола, зажужжал прежде, чем Тони успел ей ответить. Он машинально взглянул на экран.

«Эй, Тони, — писал Роуди, — тут без твоего ведома тебя женили, в курсе?».

Момент был разрушен. Девчонка, показав ему язык, демонстративно прошествовала в комнату, прихватив с собой чашку кофе и тост. Тони закатил глаза и открыл окно чата.

«Газетчики вечно плетут невесть что, но тут вообще берега потеряли, — говорилось дальше. — Какая-то малолетка. В педофилии хоть не обвинят? — Грустный смайлик. — Темноволосая и тощенькая, ножки-спички. Ты бы на такую и не посмотрел! Хоть бы выдумали чего получше».

Читая, Тони ухмыльнулся. Потом напечатал: «Ты лучше сядь, если стоишь, дружище. Они ничего не выдумывали».

На экране появилось сообщение: «Что ты имеешь ввиду?!».

«Угадай с трех раз».

«Тони, прекращай, достало».

Тони не ответил ничего. Через полминуты на экране возникло: «ОХРЕНЕЛ, МАТЬ ТВОЮ?!! Она почти ребенок!»

«Совершеннолетняя, не нагоняй драмы», — невозмутимо напечатал Тони, допивая вторую чашку кофе.

«Тебе Дубина мозги вышиб?!!! — продолжал яриться Роуди. — Трахаться — еще куда ни шло, но ей чертовых девятнадцать, Тони! Что она слушает, а? Какого-нибудь Тимберлейка? Читает глянцевую хрень, безвылазно сидит в Фейсбуке? Да ты через неделю взвоешь!»

У Тони вырвался тяжелый вздох: вот оно, началось.

«То есть, трахаться с ребеночком нормально? Делаешь успехи», — съязвил он.

«Да я же не про то!» — опять взорвался полковник.

«Я в курсе, про что ты», — тяжкий вздох.

«Да ни черта не в курсе!!! Семья — не трах и гульки, а серьезные решения, компромиссы и ответственность. Собрался жизнь себе испортить? Ведь не хотел быть как отец. Хотя с тобой-то хрен, девчонку жалко».

«Спасибо, что напомнил о папаше, — Тони помрачнел окончательно. — И вот на этой ноте…»

«Эээ, мы только начали серьезный разговор! — возмутился полковник. — Куда собрался?»

«Трахаться!» — и Тони с довольной улыбкой отключил телефон.  

Раскаленный диск солнца над Римом уходил за горизонт, и площадь Святого Петра купалась в его алом свете. Бьянка Орзатти, одетая, как для официального визита в Ватикан, сплошь в черное, с лицом закрытым кружевной мантильей, вошла в Апостольский дворец через парадный вход. Ее встречал командующий швейцарской гвардией. Он предложил ей руку, которую она без колебаний приняла.

— Камеры отключены? — вполголоса спросила Бьянка, пока они неторопливо шли по пустынным коридорам мимо отдающих честь гвардейцев караула.

— Естественно. В Сети транслируется запись, — подтвердил ее спутник.

Она кивнула с удовлетворением, прежде чем задать следующий вопрос.

— Наш друг уже здесь?

— К сожалению, — послышался тяжелый вздох. — Оскорбляет первого Папу своим присутствием уже минут пятнадцать. По правде говоря, мадонна, если бы не ваша просьба, лететь бы ему кубарем с крыльца собора.

Ее улыбка добралась до глаз, слегка смягчив холод во взгляде.

— Хотелось бы на это посмотреть, — протянула Бьянка, и тон ее был почти мечтателен. — Уже успел блеснуть остроумием? — дождавшись мрачного кивка, она продолжила. — Но все-таки не горячитесь, комманданте. Такие проходимцы — необходимое зло. Жучков на нем нет, я надеюсь?

Командующий взглянул на нее с притворным осуждением.

— Вы оскорбляете меня. Мы потрясли его как надо и изъяли все. Едва не до белья раздели, просветили вдоль и поперек. Матерщины, правда, было… — вздохнул он.

— Могу себе представить, — ухмыльнулась Бьянка, и черные глаза блеснули из-под кружева мантильи. — Кстати, тот титул, что вы мне присвоили, слегка отдает святотатством, вам не кажется?

Он тихо рассмеялся.

— Нисколько. Всего лишь обращение к знатной даме, принятое в эпоху Возрождения. Вы, кстати, знаете об этом.

— Разумеется, — невозмутимо признала она. — Но я еще надеюсь, что вы хоть раз ответите на мою подколку.

— Все мы живем надеждами, — пожал плечами ее спутник. — Однажды вам надоест эта игра в чертовы шахматы и вы уедете со мной в Лозанну.

Настала очередь Бьянки смеяться.

— При всем уважении, Карл, в Лозанне я умру со скуки. Да и потом, я замужем, не забывайте.

— Но не обвенчаны, — резонно возразил ей собеседник.

— Вот видите: живу во грехе! — с деланной грустью вздохнула она, следом добавив. — Фактически Великая блудница. Куда уж вам подобный фрукт в супруги.

— Скажете тоже, — отмахнулся собеседник. — Напротив, лучшей кандидатуры быть не может. Во-первых, вы практикующая католичка…

— Довольно! — решительно потребовала Бьянка. — И почему вы так любите поднимать эту тему?

— Так вы еще не поняли? — хохотнули в ответ. — Это мой способ отвечать на ваши колкости.

— На вас плохо влияет кардинал Родригес, — съязвила Бьянка не сдержав ухмылки.

— Кардинал Родригес, — очень серьезно ответил командующий, — плохо влияет на всех. Но он тоже необходимое зло.

Вместо того, чтобы направиться к кабинету Его Святейшества, они свернули в боковой коридор и остановились у одной из картин. Командующий нажал на кнопку скрытую за рамой, картина плавно отъехала в сторону, открыв проход, уходящий под землю. Еще одно нажатие, и на стенах зажглись неоновые лампы.

— Не знала, что есть и такой путь, — сказала Бьянка с оттенком подлинного удивления.

— Я сам не знал о нем вплоть до прошлого года, — признался командующий, — хотя служу здесь уже двадцать лет. Апостольский дворец хранит несметное число секретов. Прошу, — и сделал приглашающий жест.

В тоннеле пахло пылью — и ничем больше. Стерильный, будто кондиционированный воздух и никакого намека на запах земли или затхлость. В молчании они шли минут пять, потом ее спутник спросил:

— Вам обозначили цель встречи?

— Если бы, — вздохнула Бьянка. — Секретность, вы же понимаете, — ядовито хмыкнула она. — Отправила бы его всем известной дорогой, да ведь не отстанет.

— Мадонна, вы сейчас слишком скромны, — ухмыльнулся командующий. — Мы оба знаем, в вашей власти укротить кого угодно. Хотите, чтоб я присутствовал при этой встрече?

— Непременно, — кивнула она. — Пусть он повертится, как уж на сковородке.

— Это я обеспечу, — улыбнулся ее спутник и добавил. — Мы уже под собором. Осталось немного.

Она сдержанно кивнула. Поворот, новая дверь, открывшаяся с помощью скана сетчатки, и бетоннированный пол сменился каменным: они ступили на территорию гробниц Ватикана. Сумрачный коридор, тусклые светильники и никакого духа тлена. Бьянка бывала здесь раньше, и всякий раз эти древние своды давили, заставляя поежиться. Несмотря на указатели, здесь было легко заплутать среди мрачных стен и почти одинаковых арок, но ее спутник двигался уверенно, почти не глядя по сторонам. Их шаги отдавались вокруг слабым эхом. Миновав очередную арку, они приблизились к могиле святого Петра и оба машинально перекрестились. Освещение в нише было приглушено, и небольшое помещение утопало во мраке. Из тьмы показался сперва серый лацкан пиджака, а затем и лицо, знакомое до отвращения, один глаз на котором был скрыт под повязкой.

— Майер, — холодно сказал человек, обращаясь к командующему.

С ледяной вежливостью тот кивнул в ответ.

Бьянка подняла мантилью, позволяя увидеть себя, и задала сухой вопрос:

— У вас ко мне дело, директор?

— Нет, черт возьми, — раздраженно сказал человек. — Мне просто доставляет радость тут торчать. Уютненько, — и он обвел рукой пространство.

Бьянка гадливо поморщилась:

— Выбирайте выражения, Фьюри, мы все же в святом месте. Впервые за семнадцать лет, что я вас знаю, вы настояли на личной встрече с членом Совета, поставив нас обоих под удар. Переходите сразу к сути дела, у вас десять минут моего времени.

Фьюри хмыкнул, покосившись на Майера, как ни в чем не бывало стоявшего в проходе. Поняв, что уходить тот никуда не собирается, он продолжил после секундного колебания:

— Мне нужно финансирование.

— Цель?

— «Инициатива», — коротко ответил директор, не прибавив больше ничего.

Пояснения, впрочем, и не требовалось. Бьянка скрестила руки на груди — жест, означавший у нее опасную степень раздражения.

— Совет не даст ни цента, пока не выполните ряд условий…

— Которые невыполнимы, — отрезал директор.

— Допустим, — холодно кивнула она. — Дальше.

— Значение проекта нельзя недооценивать, вы сами это понимаете. И время утекает с каждым днем.

Она остановила его жестом.

— Надеетесь, что я дам вам денег за спиной Совета, — ухмыльнулась Бьянка. — Одни только последствия огласки…

— Огласки? — язвительно перебил Фьюри. — Разве что церковники распустят язык, — и послал взгляд полный презрения поверх ее плеча.

Командующий, мягко улыбнувшись, положил ладонь на кобуру пистолета.

— Следите-ка за своим собственным, — жестко отрезала Бьянка, — предупреждаю в последний раз. Гарантий от утечки нет и быть не может, подготовительные мероприятия не так просто скрыть. Мне, например, о них известно.

Лицо Фьюри сохранило полную невозмутимость.

— Тогда вы тем более должны понимать, почему именно нам нужно торопиться.

— Вам, Фьюри, вам нужно торопиться, — все с той же с ухмылкой поправила Бьянка. — А что же вы не обратились к Старку?.. — ядовито поинтересовалась она, тут же прервав себя. — Ах да, вы же все знаете.

— Это моя работа, — не менее язвительно подтвердил Фьюри. — Сумма слишком велика.

— А именно?

Директор извлек из кармана блокнотный листок, сложенный вчетверо, и развернул его так, чтобы Бьянка могла видеть цифры. Содержимое записки заставило ее приподнять брови:

— Ваши аппетиты впечатляют. Мне нужны детали и гарантии лояльности, хотя бы этой вашей Романофф.

Фьюри блестяще разыграл удивление:

— Это еще зачем? По-моему, она куда лояльней вам, чем мне.

— И все же, — не отступила Бьянка. — Хотя основной вопрос в том, как вы собираетесь контролировать Старка и Беннера. Второй непредсказуем и просто опасен, а первый себе на уме.

— Ну, Старк теперь ваша забота, — с сарказмом заметил директор.

— Неужели? — вопрос был задан с обманчивой мягкостью.

Фьюри отлично уловил подтекст и все-таки не отступил.

— Ваша племянница из него веревки вьет, — спокойно заметил директор. — Но должен сказать, спектакль поставлен отлично: я сам почти поверил, что вы здесь ни при чем.

— Ну а теперь уверились в обратном? — с прохладцей поинтересовалась его собеседница.

Фьюри коротко кивнул.

— Если представление разыгрывается перед всеми и каждым, для меня это лишний знак лжи. Вы никому не доверяете, и в вашем положении это правильно. Но мне вам придется поверить.

Пара мгновений прошли в напряженном молчании. Наконец, Бьянка произнесла:

— Пока все очень нестабильно. Я не знаю, смогу ли удержать в узде их обоих.

— То есть удастся ли получить доступ к репульсорной технологии, — язвительно поправил Фьюри.

— Вам точно не светит, — холодно парировала Бьянка. — Так что там с Беннером?

— Насколько нам известно, он нашел способ справляться со своими… вспышками, — ответил после паузы директор. — Чуть позже я отправлю к нему Романофф. Она умеет превосходно убеждать.

— Не сомневаюсь в этом, — коротко кивнула Бьянка. — Будем надеяться, что ее не придется собирать по частям после этой поездки. Документы?

— Все здесь, — тихо сказал Фьюри и с этими словами протянул ей папку, которую все это время держал под мышкой. — Пришлось перенести на бумагу из-за паранойи ваших друзей. Меня отказались пропустить сюда с любым электронным носителем.

Бьянка обернулась к Майеру, послав ему вопросительный взгляд, и после кивка приняла папку из рук Фьюри. Бегло просмотрела бумаги, дернула уголком рта:

— Подозреваете кого-то конкретного?

Он медлил с ответом.

— Говорите, директор, — подбодрила Бьянка. — Святой Престол все равно все узнает.

Фьюри послал краткий и злой взгляд в сторону Майера, следившего за ним с холодным равнодушием, а после произнес, швыряя слово, как булыжник:

— Пирс.

Лицо Бьянки осталось непроницаемым.

— Как долго?

— Примерно полгода, — сухо сказал Фьюри и прибавил. — Вот почему жизненно важно получить финансирование в обход Совета. Ко всему прочему, у Пирса хорошие связи в Сенате…

— Об этом мне известно, — прохладным тоном прервала его Бьянка. — На сей раз можете не называть имен. Я разделяю ваши подозрения, но момент для удара еще не настал.

— Мы должны быть готовы, когда он настанет, — с нажимом произнес директор.

— Несомненно, — легко согласилась она. — Однако ваш блестящий план не без изъянов: стоит Совету узнать, что проект фактически реализован, несмотря на отсутствие согласования… В эпицентре взрыва окажетесь именно вы.

— Мне не впервой, — махнул рукой директор.

— И вы также понимаете, что в случае малейшего намека на мое участие в этой авантюре, а равно если подозрения подтвердятся…

— Карфаген должен быть разрушен, — мрачно закончил за нее Фьюри.

— До основания, — ледяным тоном подчеркнула Бьянка, и ее глаза сверкнули в полумраке. — А почва посыпана солью.

Директор согласно кивнул:

— Все, кто может представлять угрозу, при таком развитии событий подлежат ликвидации.

— То есть половина Совета, — констатировала Бьянка перед тем, как издевательски хмыкнуть. — Да вы мясник, Фьюри.

— Не больше вашего, — спокойно возразил последний.

«Шаг в сторону, и я устрою так, что тебя погребет под обломками», — подумала она. Угрозу не пришлось высказывать вслух, директор переменил тему:

— Из соображений безопасности я бы хотел, чтобы деньги прошли через Банк Ватикана. Их операции не может отследить никто.

— Только с санкции Его Святейшества, — твердо сказала Бьянка. — И вам придется раскрыть ему все свои карты.

— Меня даже беседы удостоят? — едко осведомился Фьюри, разом вернув себе прежнюю наглость.

— Еще как удостоят, — мрачно уверила Бьянка. — Если мое решение будет положительным.

— Когда вы его примете?

— Пока не знаю. Впредь не вздумайте сами выходить на связь, ответ передаст Романофф, как и обычно.

Фьюри понимал, что настаивать будет опасно, и подавил все возражения.

На прощание они обменялись короткими кивками и Бьянка повернулась к выходу. Фьюри последовал было за ней, но был остановлен Майером.

— Нет-нет, мистер Фьюри, пока вы остаетесь здесь. За вами придут. Ждите, — с холодной любезностью сказал комманданте.

Когда их шаги стихли, директор Щ.И.Т.а грязно выругался.