Скованные одной цепью (джен)

Шум родился где-то высоко в небе, над верхушками леса.

Негромкий и неопасный — словно далёкий стрекот крупного насекомого — он тем не менее приближался и нарастал, и белка отчего-то забеспокоилась. Высунула нос и принюхалась… В дупле старой сосны у неё оставались бельчата: слепые, голенькие, недавно родившиеся розовые сосунки. Белка тревожно повела ушками. Над темными кронами елей мелькнула серебристая стрекоза — видимо, она и издавала этот странный, стрекочущий звук, слегка вибрирующий, нарастающий с каждым мгновением, очень противный и громкий… очень-очень громкий… нестерпимо громкий… попросту оглушительный!!!

Белка в панике метнулась в дупло и съежилась меховым комочком в дальнем углу. Она едва успела закрыть своим телом дрожащих и попискивающих бельчат, как что-то огромное, невероятно страшное, куда более ужасное, нежели внезапный порыв урагана или падающее дерево, ударило по кронам елей и сосен и, ломая их, точно спички, грянулось о землю — с грохотом, со скрежетом, с треском, с отвратительной едкой вонью, так, что весь лес дрогнул, загудел и застонал, точно живое существо. Порыв невиданной силы пронесся над землей, швыряясь комьями дерна, сметая с корнем траву и кусты, раскачивая деревья, и старая сосна, в стволе которой был белкин дом, содрогнулась от корней до мохнатой верхушки — но все-таки устояла.

Испуганно запищали бельчата.

Дождём посыпались на землю хвоя и пожухлые иголки.

Прошелестел ветер в лесу.

И настала тишина…

И все же не менее четверти часа прошло, прежде чем белкино любопытство пересилило страх, и она отважилась высунуть мордочку из дупла.

И встревоженно повела носом: в воздухе был разлит какой-то зловещий, чужеродный для леса запах, который, умей белка мыслить, она определила бы как запах гари и нагретого металла. Кусок леса перед сосной исчез под грудой остро воняющих серых штуковин и обломков, над которыми кое-где поднимались язычки огня (к счастью, небольшие), и от которых валили клубы серого вонючего дыма. Деревья были перемолоты тушей упавшего с небес металлического чудовища и обращены чуть ли не в щепки; даже самая свирепая осенняя буря, которые налетали порой с дальних отрогов Скалистых гор, не могла бы натворить больших бед. Просто чудо, что домик белки на старой сосне уцелел…

Внизу, под деревом, в дебрях колючих кустов что-то шевельнулось. Белка кинула вниз настороженный взгляд. Существо… какое-то существо тяжело ворочалось на земле под сосной, стонало и издавало невнятные звуки, пытаясь подняться… Существо было двуногим. Медведь? Что-то не похоже... Белка удивилась: за всю её недолгую жизнь ей таких видеть не доводилось. Тряся головой, странное создание наконец-то кое-как утвердилось на ногах, но тут же издало отчаянный стон и упало на колени. Яростно задергало лапой — так, словно попало этой лапой в ловушку и теперь не могло освободиться. Белка пригляделась и поняла, что существо — вовсе не одно, рядом с ним бесформенной грудой лежит на земле его сородич, такой же двуногий, тощий и неуклюжий, только шкурка у него не желтого окраса, а совершенно черного…

Белка еще некоторое время разглядывала их с настороженным любопытством, но тут требовательно запищали за спиной замерзшие малыши, и белка поспешила вернуться в дупло. Странные существа, копошащиеся внизу под деревом, её больше не интересовали.

Главное для себя она выяснила: они были не опасны.

* * *

Подробностей падения Черный Плащ впоследствии вспомнить так и не сумел. И сколько он пробыл без сознания — тоже. Мелькали перед ним какие-то смутные образы, неясные расплывчатые тени, силуэты не то зданий, не то чудовищ, не то диковинных механических агрегатов — проплывали в странном хороводе, и кружились, и стремительно мельтешили, и их суматошное хаотичное движение сотрясало все его тело вязкой, нудной, обволакивающей со всех сторон болью. Потом из хаоса явилось нечто неопознанное, назойливое, злобное, настойчиво дергающее его за руку и яростно трясущее его инертное тело. С трудом преодолевая безотчетный ужас, он сделал... попытался сделать судорожный вдох — и в легкие его тут же ворвался горький удушливый запах горящего пластика, а тело раскаленным прутом пронзила внезапная боль, острая и мучительная, немедленно сконцентрировавшаяся в правой ноге.

Он застонал и открыл глаза. Постарался сфокусировать взгляд… Различил висящий над собой мутный неопознанный блин: бледное лицо с шевелящимися губами…

— Ч-что?..

Он не услышал собственного голоса, но в первую секунду даже не испугался. Встряхнул головой, пытаясь прогнать шум в голове, вытрясти его из ушей, как вытряхивают попавшую в слуховой проход воду. В голове его с грохотом, сотрясая и перемалывая измученный мозг, вращались изношенные щербатые жернова, левую руку сводило судорогой, глаза ломило, точно кто-то пытался выдавить их пальцами. Все окружающее виделось то четко и ярко, облитое ясными солнечными лучами, то размывалось, словно отражение на воде, подергиваясь серой, мутной, мерцающей радужными разводами пеленой. Он с трудом заставил себя вернуться к действительности... Кто-то свирепо тряс его за грудки, чего-то от него хотел, чего-то настойчиво требовал. Прорвалось наконец сквозь гул в ушах одно-единственное слово:

— Ключ!

— Что? К-какой ключ? — пробормотал Дрейк. А может, не пробормотал, а просто подумал, потому что язык его едва ворочался и лежал во рту угловатым неподъемным булыжником. И вообще ему сейчас было не до ключей…

— Ключ от наручников! Идиот! Да очнись же ты наконец!

Новая боль (пощечина?) яростно обожгла его лицо, и как будто включила в его голове лампочку, осветившую темные закоулки его памяти и сознания. И он… вспомнил. Почти всё...

* * *

Утром шеф вызвал его в свой кабинет.

— Антиплащ нашелся, — сказал он.

— Что? — изумился Дрейк.

Его двойник с полгода назад залег на дно, исчез из криминальной хроники и никак не давал о себе знать — и вот, надо же, опять засветился! И где, интересно?

— В Гринвилле, — пояснил Хоутер. — Это довольно-таки известный курорт в Северной Калисоте, в округе Хинтон, сен-канарская элита его любит... Так вот — мне только что позвонили из местного полицейского участка. Антиплаща взяли с поличным.

— С поличным?

— Да. При попытке ограбления дома одного известного дельца... не будем называть фамилий... это владелец сети популярных кондитерских "Остров Шоколада", я думаю, ты сам догадаешься... Фрейзер Берг, да. Так вот. Вчера вечером его благоверная, миссис Берг, спустилась в кабинет мужа и обнаружила взломанный сейф. И пропажу из него энного количества денежных средств и шкатулки с фамильными драгоценностями. Разумеется, она тут же вызвала полицию. К счастью, преступник не успел далеко уйти, его взяли буквально на соседней улочке в небольшом парке. Но...

— Что?

— При нем обнаружили план дома, набросанный карандашом на тетрадном листе, набор отмычек и дубликат ключей от двери черного хода... а из награбленного — только булавку с парой мелких бриллиантов, хотя побрякушек из сейфа исчезло немало. Остальное он успел не то где-то припрятать, не то кому-то передать... Он на этот счет молчит, точно рыба. Так вот, в чем, собственно, проблема — я хочу, чтобы ты занялся этим делом, доставил Антиплаща в ШУШУ и выяснил, где он спрятал похищенное. Тем более что, гм... господин Берг требует добиться результатов как можно быстрее... Понятно?

— Конечно, — сказал Черный Плащ. Все было понятнее некуда.

Затем был недолгий перелет до Гринвилля, небольшого городка в Северной Калисоте, известного курортного района, излюбленного места отдыха праздной богемы, успешных бизнесменов, киношных знаменитостей и прочих разного сорта сливок общества. Потом — долгое и нудное оформление всех документов в участке... конвоирование преступника до полицейского вертолета... его, преступника, неожиданная попытка побега прямо на посадочной площадке, едва не увенчавшаяся успехом и вынудившая Дрейка приковать его к себе наручниками — во избежание дальнейших поползновений…

Они вылетели из Гринвилля около двух часов дня: пилот Берни Оуэн, Дрейк и арестант, с которого Черный Плащ впредь пообещал себе не спускать глаз. Вообще-то конвоиров должно быть двое, но вертолет был трехместный, и Дрейк самонадеянно решил, что пристегнутый к нему наручниками заключенный никуда не денется, тем более под дулом пистолета. Полет до Сен-Канара должен был занять часа полтора, и действительно — минут через двадцать после вылета легкий и маневренный полицейский геликоптер уже благополучно миновал бассейн реки Колумбия и оказался в районе Каскадных гор… но тут, по выражению одного летчика, давнего приятеля Дрейка, «что-то пошло не так». Что-то случилось не то с двигателем, не то с гидравлической системой, не то с еще какой-то неведомой Дрейку ерундовиной — и вертолет потерял управление, сорвался в штопор и рухнул в лес. Широкие плечи вековечных елей смягчили падение; Черного Плаща и его пленника-арестанта каким-то чудом вытряхнуло из кабины и швырнуло в очень густой и колючий куст, который, собственно, и спас им жизнь…

А что сталось с Берни?

Этого Дрейк не знал.

Над ним склонилось бледное, чумазое, странно перекошенное лицо двойника. То есть арестанта. Антиплащ яростно тряс его за грудки. Его светлые волосы были всклокочены, на подбородке темнел синяк, и он был весь исполосован царапинами, словно только что не на жизнь, а на смерть сцепился с парочкой диких кошек. Ну, неудивительно, они упали прямиком в куст шиповника, и, надо полагать, сам Дрейк сейчас выглядел ничуть не лучше… Его подташнивало, кружилась голова, шумело в ушах, жгуче пощипывало лицо и руки. Впрочем, все это была такая ерунда…

Жив, подумал он с удивлением. Я — жив! Надо же! Упал с небес на землю, и — жив! Вот уж повезло так повезло!

И тут же он понял, что не чувствует своих ног.

Господи боже, мелькнуло у него в голове, что, если у меня сломан позвоночник?..

Он попытался приподняться — и его пронзила такая бешеная, невыносимая, такая лютая боль в правой ноге, что он понял: его подозрения явно беспочвенны. И даже на какой-то миг об этом пожалел… нога его разваливалась на части, вся боль мира, казалось, сфокусировалась в этой несчастной щиколотке и разгрызала её на части, Дрейк с ужасом думал даже не о том, чтобы встать, а о том, чтобы просто ею пошевелить… Антиплащ требовательно смотрел на него:

— Ну?!

— Чего тебе… надо? — прохрипел Дрейк. Эйфория и прилив сил от осознания чудесного спасения понемногу начинали проходить, и ему хотелось, чтобы все оставили его наконец в покое.

— Ключ! Ключ от наручников! — Антиплащ потряс правой рукой, которая была закована в крепкий стальной браслет — и левая рука Дрейка, на которой висел браслет номер два, тоже слабо дернулась, точно конечность марионетки. — Куда ты его дел? У тебя в карманах его нет!

— Я… не знаю… зачем тебе ключ?

— Потому что я хочу освободиться, неужели не ясно?

— Ты… Освободиться?.. — Черный Плащ собирался с мыслями с неимоверным трудом. — Ну уж нет… С какой стати? Ты — арестован… И должен попасть в тюрьму…

— Это один из тех редких случаев, когда я хотел бы туда попасть, черт возьми!

— Не переживай, попадешь…

— Правда? Каким это образом, интересно узнать? Как ты это себе представляешь, дефектив? Ты хоть понимаешь, что случилось… и где мы сейчас находимся, а?!

Шум в ушах вновь навалился на Дрейка с неодолимой силой — но, стиснув зубы, он заставил себя отогнать дурноту и осмотреться. Лес… вокруг был густой смешанный лес — солнце, стоявшее почти в зените, дробилось в хитросплетении ветвей на множество отдельных светлых лучей, пронизывающих толщу леса яркими тонкими спицами. Мирно жужжали в подлеске насекомые, раздавался в глубине леса стук дятла, где-то неподалеку поскрипывала, точно несмазанная калитка, старая сосна, стелился по земле мутный туман, пахнущий гарью… не туман — а дым; где-то неподалёку, шипя и потрескивая, горело что-то на редкость вонючее: не то резина, не то пластик…

— Берни… — прошептал Черный Плащ. — Где Берни?

— Не знаю, — буркнул Антиплащ, утирая рукавом нос. — И что-то мне подсказывает, что вряд ли мы это вообще узнаем…

Увы. Не признать его неправоту было невозможно… Крохотный вертолетик разбило практически вдребезги, более-менее целым оставался только длинный серебристый хвост — он рухнул чуть в стороне, и, зажатый между деревьями, стоял почти вертикально: верхняя его часть застряла в ветвях невысоких сосен, зацепившись лопастями винта за корявые сучья. Прочие обломки разметало на проплешине в лесу, на неровной травянистой поляне, и откопать что-либо в этой каше битого стекла и искореженного металла теперь вряд ли представлялось возможным... тем более голыми руками.

— Помоги мне встать, — пробормотал Дрейк. — Мы должны найти… Берни.

— Дай ключ! — сердито сказал Антиплащ. — Или мы так и останемся пришпиленными друг к другу, как пара засушенных бабочек?

— Ты сбежишь…

— Это куда, интересно? В канадскую тайгу? Здорово же тебя контузило… Ты что, не видишь, что обстоятельства чрезвычайные?

Чрезвычайные… Ну, еще бы! Он, Черный Плащ, агент ШУШУ, затерян в глухом, безлюдном лесу, наедине с хитрым и опасным преступником, который... который что? Наверняка только и мечтает удрать? Антиплащ, судя по всему, особо не пострадал… а вот Дрейку, черт побери, досталось изрядно. Поэтому глупо верить, будто, получив возможность сделать ножки, Антиплащ действительно ею не воспользуется... Отпускать его Черный Плащ не имеет права… Но, с другой стороны… не ходить же им теперь и в самом деле сцепленными друг с другом, как сиамские близнецы?

Дернул его черт приковать к себе этого мерзавца наручниками... хотя, по совести говоря, тогда, час назад, Дрейк попросту не видел иного выхода. Да и кто мог предполагать, что дело так обернется? Ведь ничто, абсолютно ничто не предвещало беды...

А что касается ключа… Дрейк мучительно вспоминал, где же он может быть. Антиплащ, разумеется, уже обыскал его с головы до ног — и ничего не нашел? Странно... Черный Плащ запустил правую руку в карман куртки и пошарил там… Ничего! Только дыра в подкладке, в которой застряла початая пачка одноразовых салфеток. В левом кармане — какая-то мелочь, зажигалка, перочинный нож, заскорузлый носовой платок, блокнотик и толстая сувенирная ручка… А где же этот разнесчастный ключ? В памяти Дрейка зиял провал, он никак не мог вспомнить, куда же он его дел. В карман? Или... Кажется, у него ещё была барсетка, в которой лежал полицейский жетон, пропуск и кредитные карты, и которая висела у Дрейка на поясе… н-да... и которая сейчас... где?

Видимо, её, как и кобуру, как и половину пуговиц с куртки, сорвало при падении и отбросило… куда-то. Она, несомненно, где-то была — где-то там, в измятой траве, в груде дымящихся обломков. А может... Черный Плащ поднял голову, словно надеялся увидеть кожаную сумку висящей на ветке над его головой, но, увы, там ровным счётом ничего не висело, кроме каких-то порыжевших сломанных сучьев… 

— Помоги мне встать… — пробормотал Дрейк. И, чуть помолчав, хрипло добавил: — Пожалуйста.

Антиплащ смотрел на него исподлобья.

— Можно подумать, у меня есть выбор. Похоже, я обречен таскать тебя за собой, как куль муки, если мы не найдем способа друг от друга освободиться… Что с твоей ногой?

— Не знаю… — Дрейк втянул воздух сквозь зубы. — Очень… больно.

— Её какой-то железкой придавило… Ладно, сейчас.

Дрейк и сам видел, что его злосчастную ногу прижало к земле металлическим куском обшивки — и прикусил губу, когда Антиплащ взялся за этот кусок, намереваясь его приподнять. Дрейк внутренне напрягся, ожидая боли: что ж, он примерно представлял, что его ждет… ах, нет, черт побери, он совсем, совсем этого не представлял!!! Антиплащ рывком, совершенно безжалостно дернул лист железа на себя, пытаясь его поднять, и Дрейк отчаянно взвыл — ему показалось, будто двойник пытается выдернуть из него по меньшей мере кусок сломанной кости…

— Дьявол! Не поддается! — яростно прошипел Антиплащ. Он вытер лоб тыльной стороной ладони, размазывая по и без того грязному лицу пот и сажу. — Нужен рычаг… — Он бросил упрямящуюся тяжесть обратно и огляделся. — Вон та железка вполне подойдет… Но я до неё не дотянусь. — Он оценил взглядом расстояние до «железки» и, скептически морщась, потряс закованной в наручник рукой. — Ты можешь приподняться, чтобы я мог до неё достать?

— Я… — Дрейк глотнул, едва переводя дух. — Погоди…

— Ну? Что такое?

— Я… сейчас… Дай мне… прийти в себя. — Дрейк судорожно дышал, справляясь с приступом боли и с прыгающим, как каучуковый мячик, сердцем, которое трепыхалось где-то в горле. Он буквально взмок от боли — так, что к спине прилипла пропитавшаяся потом футболка. — Сейчас.

Он наконец нашел в себе силы чуть приподняться и податься вперед — и Антиплащ, шипя ругательства, каким-то немыслимым образом изогнувшись, дотянулся-таки до нужного «рычага». Обхватил его, грязный и выскальзывающий, кончиками пальцев… потом — пальцами… ладонью… потянул на себя.

Дрейк понял, что теперь он определенно знает, как выглядит небо в алмазах.

— Ну, готов? — спросил Антиплащ, держа в руках железный штырь — и вид у него был такой, точно он собирался этим штырем проломить Дрейку голову. Во всяком случае, в затуманенном страданием мозгу Черного Плаща мелькнула именно такая мысль. Впрочем, в следующую секунду тяжесть, придавливающая его ногу к земле, исчезла, и боль слегка отступила — не то, чтобы полностью пропала, но словно бы притухла, как угасающий костер… Антиплащ подсунул «железку» под пленивший Дрейка кусок обшивки и, действуя ею, как рычагом, немного приподнял край тяжелого железного листа. Как раз настолько, чтобы вытянуть из-под него раздавленную дрейкову ступню.

— Ну, что там такое? — в изнеможении привалившись спиной к теплому стволу сосны, пробормотал Черный Плащ. Сам осмотреть собственную ногу он был не в силах.

— Понятия не имею, — пробормотал Антиплащ. — Надо снять кроссовку. Перелом, наверно, как пить дать… Впрочем, крови не видно.

Ну, спасибо и на этом.

— Помоги мне встать, — сказал Дрейк сквозь зубы. Зависеть от Антиплаща было поистине унизительно, но ничего другого ему сейчас не оставалось. Увы.

Антиплащ медлил. По-прежнему смотрел на него косо, исподлобья — и в глазах его тлела какая-то очень враждебная, очень неприятная, очень опасная искра. Возиться с калекой ему совершенно не хотелось.

— В чем дело? — спросил Дрейк, глядя ему прямо в глаза. Он старался говорить как можно более спокойно, невозмутимо и твердо — тоном уверенным и категоричным, не терпящим возражений. Он, кажется, понимал, о чем сейчас думает его двойник… вернее — арестант. И эти мысли Дрейку абсолютно не нравились.

— Ни в чем. — Антиплащ ухмыльнулся, по-видимому, наконец приняв какое-то решение. Отвел взгляд. Яростно сплюнул — и протянул Дрейку свободную ладонь.

Опираясь спиной на ствол сосны, а рукой — на плечо двойника, Черный Плащ наконец кое-как поднялся и утвердился на ногах. Некоторое время он стоял, справляясь с головокружением, подпирая боком шероховатый, ароматно пахнущий хвоей древесный ствол, потом попробовал сделать шаг. И его правая нога тут же решительно намекнула на то, что лучше бы ему оставаться на месте.

Черный Плащ охнул.

— Мне нужен костыль.

— Костыль? — издевательски протянул Антиплащ. — Да ну, правда? Закажи его по почте — с доставкой! Где я тебе его возьму?

Вместо костыля пришлось использовать искривленный сосновый сук, который, к счастью, нашелся поблизости — буквально на расстоянии вытянутой руки. Опираясь на него, Дрейк, безжалостно влекомый двойником, сумел-таки кое-как доковылять до эпицентра крушения… и остановился, окончательно пав духом.

Тут не было ничего, кроме битого стекла и груды изувеченного металла — раскиданных по траве обломков фюзеляжа. Какие-то выкрученные листы железа, изжеванные, точно побывавшие в пасти Годзиллы неопознанные детали, обгоревшие фрагменты внутренней отделки, пыль, грязь, осколки... Едкий смрад паленой пластмассы — в хвостовом отсеке все еще что-то слабо горело и дымилось... Интересно, спросил себя Дрейк, повреждены ли топливные баки? И если повреждены, то когда огонь доберется до разлившегося горючего?

— Смотри, — угрюмо сказал Антиплащ. Кабина вертолета развалилась на три части, и из-под груды черного мертвого железа торчал сапог… Это был сапог Берни — замшевый, побелевший от пыли, со сношенной подошвой и рыжей молнией на голенище... Только сапог — и больше ничего.

— Ну, — хрипло сказал Антиплащ. — Нам здесь делать нечего… Тут нужен подъемный кран...

— Бедняга, — пробормотал Дрейк. От боли, слабости и накатывающейся дурноты его шатало.

— Да уж как сказать… — проворчал Антиплащ. — По крайней мере, для него все закончилось быстро и, по-видимому, безболезненно. А вот нам еще придется потрепыхаться… Вот что нам теперь, по-твоему, делать, а?

Что делать? Этого Дрейк не знал. И совершенно не мог ни о чем думать — голова у него кружилась пуще прежнего и тянула его к земле, к горлу подкатывал теплый ком тошноты, мысли были тяжелыми и неповоротливыми, точно завязанными в узел... Антиплащ вновь что-то невнятно прошипел сквозь зубы — отчаянную мольбу, проклятие или ругательство? Дрейк не расслышал — да и не хотел слышать...

Они были одни — в горах, посреди бескрайнего леса, без еды, без медикаментов, без малейшей надежды на спасение…

Намертво прикованные друг к другу наручниками.