Вопрос доверия (джен)

Конструкция на столе впечатляла размахом: под колбой на треноге стояла маленькая печка с углями, от горлышка колбы к серебряной чашечке на высоком штативе тянулись длинные извилистые трубки. В чашечку медленно капала синеватая жидкость. Ник заворожено наблюдал этот процесс со стула, пока Розали, попрощавшись со смутно ему знакомой девушкой-Древогрызом, запирала магазинчик на технический перерыв.

— Ещё капает? — спросила Розали, проходя в комнату.

Из трубки медленно выкатился тяжёлый синий шарик.

— Капает, — кивнул Ник.

— Потемнела. Немного осталось, минут пять, — Розали присела на диван и, прикрыв рот ладонью, от души зевнула. — Тебе Монро звонил?

— Да, вот перед тем, как я зашёл. Сказал, что они ещё в пути, Джульетта спит.

— Да-да, мне он тоже звонил. Денёк у тебя, конечно, выдался — я бы предпочла о таком забыть, — мрачно пошутила она.

Ник улыбнулся.

— Ты себе не представляешь.

— Может быть, даже и забудешь. Ник, компоненты так себе — совсем из другой местности. Я посмотрела, что можно сделать — половину можно получить к завтрашнему вечеру, это сильно повысит шансы.

— Я не доживу.

— Ну, может быть, всё же попытаешься? А если память не вернётся, как тогда узнать, каким зельем на крови тебя ещё отравили?

— «Договор», — Ник тяжело вздохнул, — это зелье так называется.

— Ты выпил «Договор»?! — ужаснулась Розали и, подорвавшись с дивана, кинулась к полкам. — Погоди, разве «Договор» на крови составляется?

— Розали, — окликнул Ник, — притормози. Я ничего не пил, ну кроме «Чистого Дня». Я с ним родился.

— А…

— Это длинная история.

— Так «Договор» всё равно не на крови, — растеряно сказала она и вытащила из дальнего ряда тетрадку. — Представляешь, вот это всё — список компонентов для составления «Договора». Очень сложное зелье, но крови там нет, я точно помню.

Он устало потёр глаза: «Чистый День» не на крови, «Договор» не на крови… Три зелья в одном человеке — это уже перебор. Чем бы его не заполировали, он не находил в себе сил вычислять, откуда взялась кровь.

Вот чёрт. Тереть глаза Ник перестал и полностью закрыл их ладонью.

— Розали, а вот если ко мне случайно попала кровь человека, с которым я связан «Договором», могла она вызвать симптомы отравления зельем на крови? — жалостливо спросил он.

Розали молчала так долго, что пришлось слегка раздвинуть пальцы и подглянуть. Ничего особенного не происходило, просто крепко задумалась.

— Теоретически, — наконец неуверенно сказала она. — Вообще мне сложно такое представить. Ещё ведь зависит, в чём суть «Договора»: если кровь затронула эту суть и вступила в реакцию с зельем… А как она к тебе попала?

Ник сдвинул пальцы.

— Похоже, чашки перепутали. На чашке был потёк крови.

— Оу, — многозначительно протянула Розали.

Мелочи, подумал Ник, всякое бывает: ну перепутали — слизнул кровь с краешка. Он даже надеялся, что причина была в перепутанных чашках, потому что объяснение, как он оказался в постели принца, так и не нашлось.

— Не простой у тебя капитан.

Ник опустил руку. Розали, хитро улыбаясь, прошла к столу и склонилась над чашечкой — на краю трубки повисла и не спешила срываться тёмно-синяя капля.

Пожалуй, тему сложности капитана придётся оставить до следующего раза, когда они хотя бы выспятся, тогда можно будет портить всем настроение и не мучиться совестью.

— Готово, — возвестила она, бережно снимая чашечку со штатива.

— Можно пить?

— Почти, — Розали подвинула к себе маленький серебряный бутылёк, перелила в него часть синеватой жидкости и протянула остатки Нику: — Пей. А это для капитана.

Он подозрительно заглянул в чашку: противоядия было мало, всего на глоток, и на запах ничего пугающего — те же пряности только без ванили — но уж очень нездоровый у него был цвет.

— Через сколько подействует?

— Пей, — строго велела Розали. — Как заснёшь — подействует.

Ник выдохнул, зажмурился и глотнул.

— Вода с паприкой, — прокомментировал он неуверенно. — Так и должно быть?

— Не знаю. И надеюсь, что никогда не узнаю, — Розали запечатала бутылёк и придвинула его Нику. — Ну что, спать или за капитаном?

— Съезжу, отдам. А потом спать, спать, спать. Спасибо, Розали.

— Обращайся, — она снова зевнула в ладонь. — Закроюсь сегодня пораньше. Вдруг у нас завтра будет день воспоминаний. Уверен, что ничего не хочешь мне рассказать?

— Самое важное я записал, — он похлопал по сотовому в куртке, — в диктофон.

— Ну, я напомню, чтобы ты в нём поискал.

Ник покивал и, довольно улыбаясь, поднялся со стула.

Первой же фразой в своём параноидальном монологе он предупреждал себя прослушивать дальнейшую запись в одиночестве, поэтому никакие уловки не помогут любопытному Рыжехвосту приобщиться к опасным для жизни тайнам.

Розали проводила его до двери, пожелала удачи и заперлась изнутри. И табличку «Закрыто» убирать не стала.

Погода как назло располагала вздремнуть: дождь прекратился, но небо оставалось серым, а с востока надвигались тяжёлые грозовые облака. Ник поборол соблазн попроситься обратно и прикорнуть хоть на коврике у порога. Зябко ёжась на влажном ветру, он заскочил в субару и взялся за телефон.

Нужно разобраться быстро и коротко — позвонить, приехать, отдать. Даже заявление на перевод лучше оставить на потом.

Ник набрал номер, послушал автоответчик и чертыхнулся. Ну неужели за столько времени нельзя было зарядить сотовый? У принца не нашлось автомобильной зарядки? Если его и в управлении нет, то сам виноват.

В управлении принца не было.

Ник облокотился о дверь, разглядывая мокрую ветреную улицу. На месте, где вечером стоял распахнутый настежь, залитый и забрызганный кровью старый плимут, сегодня припарковался ярко-синий вольво. Не было следов снайперского обстрела — всё прибрали и вымыли. Осталось только лёгкое, но от того не менее неприятное ощущение, словно на лбу у него подрагивает красная точка прицела, и ещё злость, пожалуй.

Вытянув из кармана смявшийся паспорт «Циклона», Ник отыскал мамин номер и прижал трубку к уху.

— Ма, это я, — сказал он тишине в динамике.

— Ник, у тебя что-то случилось? — тут же отозвалась она.

— Нет, всё хорошо. Я… — он огляделся, — я в управлении. Просто капитана здесь нет, и я переживаю: вдруг он ключ ищет. И подумал, ты ему случайно маячок не подкинула? Как-то ведь ты его находила.

Из булочной через две двери от магазинчика экзотических специй и чая вышел высокий господин в стильном сером костюме с искрой. Бережно сжимая в руках бумажный пакет с выпечкой, он перебежал дорогу в неположенном месте, сел в вольво и, как заправский гонщик, с пробуксовкой скрылся за поворотом.

Ник крепко зажмурился. Нужно было спросить, вызывает ли противоядие галлюцинации.

— Ма?

— Ник, я не хочу, чтобы ты его искал.

— Да не буду я его искать. Просто скажи, где он, чтобы я убедился, что его нет рядом с ключом.

— Сейчас. — В трубке зашуршало. — Включаю.

— А мне ты маячок не подкинула?

— Нет, — в голосе мамы послышалась улыбка, и Ник инстинктивно поёжился. — Я и ему не подкидывала, только Кимуре, остальное сделало притяжение «Договора».

— Маячок в сотовом?

— На сотовом — наклейка на корпусе. Так, готово, но у меня только координаты: широта и долгота.

— Погоди, — Ник подключил навигатор Джульетты к прикуривателю, — диктуй, записываю.

Вот и капитан всё время попадается на одну и ту же удочку, — с мрачным самодовольством думал Ник, загружая координаты. Ну ладно мама — они только познакомились, и она, похоже, считает его всё тем же ребёнком. Если б она знала его хотя бы последние три года, то ни за что бы не ответила, услышав, что он «в управлении». А капитан бы ответил…

Ник ещё раз крепко зажмурился, потёр глаза и уставился на экран навигатора. Если это не галлюцинации, то что это за место?

* * *

Следующие пять раз душили плотным полиэтиленовым пакетом. От гипоксии раскалывалась голова, но к четвёртому пробуждению хотя бы перестало болеть горло. Седьмое пробуждение отличалось от прочих положением тела в пространстве. Первое, что Ренард почувствовал — он больше не лежал, он висел на собственных руках, его запястья были прикручены верёвкой к металлической перекладине. Удавка притягивала шею к перекладине, расположенной чуть ниже, не очень плотно, поэтому, немного подёргавшись, удалось сбросить пиджак с головы.

Его подвесили к приставной лестнице, закреплённой под прямым углом. Ногами опору нащупать не удалось — дотянуться носками до ступеньки ниже не позволяли туфли, до ступеньки выше — верёвочная петля на коленях. Самое неприятное открытие оказалось под лестницей — сложенные для костра дрова. Вокруг по всему полу лежали золотистые сухие травы. Ренард поднял голову, оглядел второй ярус помещения — за деревянными перилами лежали крупные блоки прошлогоднего сена.

— Да ладно, — пробормотал он.

— Это вы его ещё снаружи не видели, ваше высочество, — усмехнулся Львиногрив, появляясь из-за спины с охапкой дров. — Сарай сараем. Как освободился, думал на старости лет фермерством заняться, но сбережений хватило только на эту развалину. Но удалось удачно продать, это да.

Присев у подножия лестницы, Паттерсон тщательно уложил дрова и, оглядев результат, довольно кивнул.

— Хороший костёр получился. Достойный. Я вас ненадолго оставлю, прошу меня простить, — расшаркался он, — покупателей приглашу — принимать работу.

Львиногрив поднял с пола пиджак и, надев поверх своей старой клетчатой рубахи, направился к слегка скособоченной двери. Ренард осторожно потянул руки — верёвка тут же врезалась в кожу, попытался дёрнуться всем телом, едва не затянув удавку, но лестница даже не шелохнулась. Надолго его одного не оставили. Паттерсон вернулся через минуту, ушёл в угол сарая и уселся на куб сена, следом за ним вошёл Кортес. Последним — отец Крос.

— Очнулись, мсье Ренард? Как самочувствие? — подходя вплотную, поинтересовался Кортес.

Ренард с трудом отвёл взгляд от Палуга. Тварь божия, по-прежнему облачённая в сутану, взирала на него с печалью и сочувствием. Пожалуй, только Алану и ему было известно, как сложно давалась Палугам имитация человеческих эмоций.

— Чему обязан такому настойчивому приглашению? — глухо спросил Ренард, до боли стискивая кулаки.

— О, будет лучше, если вам всё объяснит ваш кузен.

— Алан здесь?

Кортес улыбнулся, поднимая к его лицу включённый на громкую связь сотовый телефон.

Ренард прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Ну что ж, пришло время платить за доверие.

— Алан, в чём дело? — спросил он.

— Здравствуй, Шон. Прости за жёсткое обращение, — грустно отозвался кузен. — Мне нужен ключ. И, конечно, у тебя его до сих пор нет, я знаю. Но теперь, когда у нас есть оставшиеся монеты, я не могу больше ждать.

— У кого «у нас», Алан? Ты связался с испанцами?.. — Ренард осёкся под взглядом Кортеса и горько усмехнулся: — Понятно. Давно ты в Феррат?

— Я всегда был в Феррат. Ключ, Шон, — настойчиво попросил Алан, — пожалуйста.

— Как ты и сказал, у меня его нет. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Всё очень просто: сеньор Эвиа приведёт к тебе Келли Дойл, и ты потребуешь своё вознаграждение, а потом прикажешь Гримму отдать ключ.

— А почему ты думаешь, что сеньор Эвиа отдаст тебе монеты? — глядя на Кортеса, спросил Ренард.

— Потому что сеньор Эвиа хочет жить.

Улыбка Кортеса сделалась деревянной. Ренард покосился на Палуга, и на душе стало немного приятнее. Конечно то, что изначально Кортес действовал по собственной воле, и то, что за его спиной Алан возник только по вине Шона, ситуацию не исправляло, но хотя бы Кортесу монеты не достанутся. Впрочем, они никому не достанутся.

— В твоём плане, Алан, есть серьёзный изъян, — доверительно сообщил Ренард.

— Мне уже сообщили. Куда ты спрятал залог?

— Отдал его Келли.

— Шон, — вздохнул Алан, — вот поэтому ты сейчас и стоишь на костре.

Ренард пошевелил ступнями и вопросительно взглянул на Кортеса. Тот виновато развёл руками и приложил палец к губам.

— Алан, это правда, я отдал залог. Всё кончено, ты знаешь условия «Договора».

— Я знаю тебя: ты ни за что не откажешься от Гримма. Что ты мне говорил? Что получишь его и без Келли. И теперь, когда выяснилось, что она жива, ты пытаешься меня убедить, что просто… отказался? Это чушь.

— Это бессмысленный спор, мсье де Паради, — Кортес чуть опустил телефон. — Как я и говорил, он будет защищать Гримма до последнего. Он не отдаст залог, а без мсье Ренарда договориться с Гриммом будет гораздо проще.

Ренард удивлённо поднял брови.

— Хорошо, — печально согласился Алан, — но если он передумает, снимите его с костра. Шон.

— Да?

— Я помолюсь за тебя. Прости. Ты ведь знаешь, я всегда тебя поддерживал, и до сих пор считаю, что ты единственный из сыновей Ренарда имеешь право на корону. Но ты сам от всего отказался. Прощай.

— Прощай, Алан.

Кортес убрал телефон в карман пиджака и обернулся к Палугу.

— Святой отец, прочитаете отходную молитву над нашим другом Паттерсоном? — переходя на английский, спросил он.

— Что? — встрепенулся Львиногрив.

Палуг изменился быстрее. Серая тварь в сутане метнулась через сеновал и с хриплым повизгиванием сшибла Паттерсона в солому.

Не обращая ни малейшего внимания на крики и разлетающиеся брызги крови, Кортес прошёл до двери и вернулся к Ренарду со стеклянной бутылкой, наполненной зеленоватой маслянистой жидкостью.

— Я так понимаю, даже если я соглашусь потребовать с Келли вознаграждение, меня не снимут с костра? — уточнил Ренард. Спокойный тон дался нелегко — очередная попытка освободить руки окончательно нарушила кровообращение в кистях.

— Ничего личного, мсье… Впрочем, нет, — улыбнулся Кортес, — и личное тоже. Кто бы мог подумать, что тогда, в девяносто пятом, вам протежировал кузен? Всего полгода в Феррат, и вам отдают мою должность… Но дело прошлое. Сейчас меня интересуют только монеты. И мы оба с вами знаем, что Гримма вы не отдадите.

— Откуда такая уверенность?

Кортес отвинтил пробку и, привстав на третью ступеньку, подтянулся на уровень глаз Ренарда. Запахло оливковым маслом.

— Достаточно увидеть вас вместе, когда вы считаете, что рядом больше никого нет, — испанец презрительно скривил губы и перевернул бутылку над его головой. — Скажем, как позавчера на парковке.

Масло потекло по волосам, по лицу и шее, пропитало рубашку.

— Многовато для соборования, — отфыркиваясь, заметил Ренард.

Кортес спрыгнул с лестницы.

— In nomine Patris et Filii et Spiritus sancti.

— Я прочту, — бесцветным голосом сказал отец Крос, рукавом сутаны утирая с лица кровь. Он встал напротив Ренарда и перекрестил его, как положено. — In nomine Patris…

Ренард изо всех сил потянул руки из пут. Болели уже одни только плечи, так что кистями можно пожертвовать. Как жаль, что плоть была с ним не согласна и отказывалась рваться.

 

Палуги бесновались в тесной клетке. Семь дымчатых и одна кремовая самка. Твари рыли бетонный пол, грызли прутья и неистово, до хрипоты, завывали. Шон переступил босыми пыльными ногами по соломе, устилавшей пол конюшни, и обернулся к Алану, разделывавшему на пне мясо для голодных питомцев. Заметив его взгляд, Алан ободряюще кивнул:

— Чем свирепее тварь, тем сильнее её воля к жизни, — сказал он, разрубая кроличью тушку надвое.

— Зачем они тебе нужны? — Шон попытался приблизиться к клетке, но кремовый Палуг выпустил лапу между прутьев и едва его не закогтил. Шон остался на месте.

— Я научу их служить, научу их смирению и любви к Господу.

— И этого? — Шон указал на кремового, размахивающего когтями из клетки.

— Этого? — Алан отложил топор, взял ружьё и шагнул ближе. — Ты прав, этот не покорится.

 

— Где твоя мама? — Шон неуверенно натянуто улыбнулся.

Сын Келли не ответил, не попытался сам с ним заговорить по-английски и не убежал в страхе. Он вообще никак не отреагировал на обращённый к нему вопрос. Стоял, разинув рот и забыв в нём указательный палец, и смотрел на Шона огромными синими глазами. Пухлые щёки будущего Гримма были измазаны мороженным и сахарной ватой, на коленях и локтях заживали крупные ссадины. Отсталый какой-то. Шон разочаровано поморщился, а когда синеглазое вознаграждение, не меняя придурковатого выражения лица, протянуло к нему руки, брезгливо отпрянул. Точнее попытался: дитя радостно бросилось его догонять. К счастью, в этот момент подоспела перепуганная Келли.

 

Надо было забрать его тогда. Конечно, сложно представить, как бы он учился в университете с непонятным синеглазым существом на руках. Зато это было бы безоговорочно преданное существо. Возможно, став королём, тридцати однолетний Шон Ренард сумел бы понять, что дорогой кузен всей душой поддерживает только Феррат, и сумел бы избавиться от его влияния. Абсолютно точно тогда он бы не получил осколок в голову и не висел бы сейчас над медленно разгорающимся костром, молча и бессмысленно раздирая запястья в попытках освободиться.

Он сожалел, что не забрал Ника тогда. А что отпустил его сегодня — почему-то нет.

Кортес обернулся на прощание, вежливо поклонился и распахнул дверь. На пороге стоял Гримм с занесённым на манер бейсбольной биты мечом в руках.

«Страйк», — подумал Ренард и закашлялся. Горло и глаза заволокло дымом. Взмаха он не увидел, но Кортес молниеносно отскочил, освобождая пространство Палугу.

Ног коснулась первая волна жара. Языки пламени обволокли дрова на периферии и неумолимо приближались к верхушке костра.

Меч с лязгом отлетел в сторону. Ренард с трудом приоткрыл слезящиеся глаза, чтобы увидеть, как Палуг и Кортес слаженно ринулись от двери вглубь задымлённого сарая. От грохота выстрелов заложило уши.

Палуг серой тенью перемахнул через костёр и, резво вскарабкавшись по Ренарду, скрылся на втором ярусе за блоками сена. Следом за тварью из дыма вылетел Ник и цепко повис на ступенях. Ренард повернул голову. Прямо перед его носом Гримм вытянул из кармана складной нож и подтянулся чуть выше.

— Ник, за мечом сбегай — быстрее будет! — в сердцах взвыл Ренард.

— Он отравленный, — пропыхтел Ник, дёргая верёвку на запястьях.

Наверху яростно завыло и затопало. Туфли лизнуло пламенем.

— Ноги мне освободи!

Гримм рывком спустился ниже, одним взмахом рассёк удавку на шее, спрыгнул с лестницы и, пинком развалив пылающий костёр, принялся пилить верёвку на коленях. Дым поплыл со всех сторон. От разлетевшихся дров по соломе поползли юркие красные язычки. Ренард вскинул голову, пытаясь оценить, много ли успел распилить Гримм на запястьях. Немного, но едва занявшихся дров под ногами оказалось не мало, поэтому пусть вначале освобождает колени.

За спиной Гримма материализовался Кортес.

— Ник… — Ренард подавился дымом.

На шее Гримма захлестнулись вожжи, Кортес навалился сверху, утаскивая его в сизые клубы. Ренард изо всех сил рванулся, но верёвки по-прежнему крепко держали руки, а ноги удалось подтянуть лишь самую малость. Сверху посыпались искры — похоже, ещё немного и елей в волосах займётся.

От двери пришло дуновение ветра, а следом — кашляющий Гримм, тут же повисший на коленях Ренарда и возобновивший распил верёвки. Пламя яростно взревело, охватывая сено, опоры верхнего яруса и стены сарая. Кортес на мгновение показался в волне свежего воздуха: дёргаясь в судорогах, испанец упорно полз к выходу. Всё-таки меч Гримма его зацепил. А затем правое крыло верхнего яруса рухнуло и погребло Кортеса под потоком горящего сена.

Верёвка на коленях лопнула. Ренард нашарил ступеньку и упёрся в неё пятками — путы на руках сразу ослабли. Ник снова полез наверх.

— Следите за котом, — хрипло сказал он, приостановившись на уровне лица Ренарда, и полез дальше.

— Ник.

Гримм сполз обратно.

— Что?

— Ничего. Режь.

Показалось или нет, сейчас точно не время думать о сложении-вычитании двух сил в одном Гримме — сарай трещал и готовился вот-вот рухнуть.

Когда правая рука вдруг безвольно упала вдоль тела, а собственно тело от неожиданности повисло на левой, появился «кот» в ободранной тлеющей сутане. Тварь скалила клыки и шла прямо на них. Ник спрыгнул на пол и, ощерившись, пошёл навстречу.

Ренард кое-как уцепился онемевшей рукой за ступеньку и вскарабкался повыше. Что бы с Гриммом ни происходило — пока рука привязана, с ним лучше дела не иметь.

Внизу трещало, ревело и завывало, лестница неумолимо накалялась, а правая рука никак не хотела слушаться. Ренард вцепился в верёвку зубами, и едва затянувшаяся ранка на губе снова лопнула. Кровь с маслом на языке и непереносимый запах гари гвоздём вонзились в правый висок. Зло и отчаянно взвыв, Ренард рванулся и, обдирая кожу, наконец освободился и рухнул на пол.

По груди звонко похлопали — он распахнул глаза. Забытье, похоже, длилось всего мгновение, за которое масло на рубашке то ли успело вспыхнуть, то ли пока ещё собиралось. Придавив ладонью последнюю искру, Ник выпрямился и протянул руку. У подножия лестницы ногами в полыхающем костре лежало тело отца Кроса со свёрнутой на бок шеей.

Через шаг падая и помогая друг другу подняться, они даже не заметили, как выбрались из сарая — при очередном падении под коленями вдруг обнаружилась жидкая грязь и зелёная трава, и Ренард решил, что вставать уже совсем не обязательно.

Сверху раскатисто громыхнуло — с грозового неба хлынули потоки воды.

— Отлично, — пробормотал Ник и опустил лицо в лужу.

Ренард уткнулся в соседнюю.

* * *

На этот раз в распоряжении у Ника оказалась не только непомерных размеров футболка, но и непомерных размеров спортивные штаны. Он закатал и подвязал всё, что мог, но при каждом движении начинал путаться в складках одежды. А ещё в его распоряжении оказался сотовый капитана со слегка заряженным аккумулятором и скорбные осколки своего телефона. Только сим-карта уцелела.

Ник закутался в плед, устроился поудобнее в углу белого дивана и принялся звонить. Мама ответила не сразу и почему-то тяжело дышала.

— Ты в порядке? — подозрительно спросил Ник.

— Да, в полном, — жизнерадостно заверила она. — Не слишком надёжный источник нашептал, что Диего снимает у него дом. Съездила, проверила, зачем меня туда заманивали.

— Мам, я как раз про этого Диего хочу сказать, — Ник втянул голову в плечи. — Ты говорила, что сможешь уладить дела с каким-то Филиппом. Уладишь? Только алиби у меня нет.

— Ты где? — хмуро спросила мама.

— Дожили, — вздохнул Ник, выключая телефон.

Он уже не был уверен, что не спит и всё происходящее вокруг не сон. Если это сон, то какой смысл спорить с мамой? А даже если реальность, спорить с ней Ник всё равно не собирался. Он собирался не заснуть, пока капитан наконец ни выплывет из душа.

Сам Ник выбрался из гостевой ванной минут двадцать назад и с тех пор искал, чем себя занять. Квартиру кто-то — вероятно, новая домработница — уже успел прибрать, так что Ник полюбовался коллекцией картин и навестил холодильник, пока заряжался сотовый. А теперь вот звонил.

— Монро, это я, — глубокомысленно изрёк он.

— Я и со второго раза расслышал, — настороженно сообщил Потрошитель. — Ты как? Мы опять ищем кошку?

При воспоминании о «кошке» Ника передёрнуло. В носу до сих пор стоял запах гари, палёной шерсти и жарящегося мяса, а в ушах — треск горящего дерева и хруст позвонков.

— Всё в порядке, я просто уже засыпаю. Кошку поймали, противоядие выпил. Джульетта далеко?

— Сейчас отнесу ей телефон. Ник, — Монро понизил голос, — она в пути выспалась и теперь задаёт вопросы… ну, разные вопросы. Я пока ни в чём не признаюсь, но Джульетта очень настойчивая девушка.

— Ну… — Ник потряс головой, пытаясь оживить мысли, и всё-таки встал с дивана, пока не засопел с трубкой возле уха. — Держись как-нибудь. Потом я ей сам всё расскажу.

Главное, что потом, решил Ник. Сразу после утилизации двенадцати Жнецов и войны с Испанским Домом.

Он вышел в коридор и прислушался. Вроде вода больше не шумела: либо всю вылил и уснул, либо скоро появится.

— Ник! Что с тобой? — раздался в трубке обеспокоенный голос Джульетты.

— Э-э… Что? Со мной всё в порядке. Ты как?

— Монро сказал, что ты «в не очень хорошем состоянии».

Ник заглянул в зеркало и поспешно отвернулся. Монро, безусловно, был прав.

— Ну в общем… нет, я не ранен, но завтра буду чувствовать себя гораздо лучше, особенно когда ты вернёшься.

Через пять минут Ник понял, что Монро не ошибся: считая его умирающим, Джульетта рвалась домой и о собственных неприятностях не вспоминала. Все пять минут Ник убеждал её отдохнуть с дороги и выдвигаться домой только утром. Потом в гостиную вошёл капитан, и он в полной мере осознал, что сейчас чувствует Джульетта. Нельзя сердиться на умирающего.

Вчерашние синяки, оставленные Кимурой, меркли на фоне исполосованной шеи, стесанной кожи на кистях рук, и ожогов, лишь отчасти выглядывающих над воротом футболки, из-под рукавов и немного задирающихся на ходу штанин. Капитан наткнулся на полный жалости взгляд, нахмурился и ушёл в кухню к разложенной на столе аптечке.

Ещё раз заверив Джульетту, что в спешке нет необходимости, Ник скомкано попрощался, положил телефон на журнальный столик, сгрёб серебряный бутылёк и зашёл в кухню как раз вовремя, чтобы выхватить из капитанской ободранной ладони дозу тамина.

Капитан обернулся в немом изумлении.

— Противоядие, — объяснил Ник, ставя перед ним творение Розали. — Не стопроцентное. Ну, утром узнаем, как сработало. Или предпочитаете вообще не спать?

Ренард поглядел ему в глаза.

— Ты запись событий сделал?

— Да, — ответил Ник, — в телефон.

Капитан покосился на рассыпанные по журнальному столику обломки.

— Предлагаешь рискнуть?

Ник уверенно кивнул и с опозданием задумался, на какой такой вопрос он сейчас ответил.

Подняв бутылёк, капитан задумчиво повернул его в пальцах, распечатал и, не сводя с Ника пристального взгляда, выпил.

— Будем надеяться, что подействует, — сказал он, подходя ближе, положил руку ему на затылок и повернул лицом к льющемуся из окна свету. — Память тебе понадобится, когда найдёшь шкатулку.

Ник сонно моргнул. На самом деле, он бы предпочёл глаза обратно не открывать, но игнорировать шефа на столь близком расстоянии не получалось.

— Попытаетесь её забрать?

— Семь проклятых монет? — Губы капитана дрогнули в едва заметной усмешке. — Надеюсь, тебе хватит сил их уничтожить. А я и без них получу всё, что мне нужно.

 

Ник поджал ноги и плотнее закутался в покрывало. Неудобный диван, усталость, головокружение, переизбыток кофеина и лёгкий озноб не позволяли провалиться в долгожданный сон. Пожалуй, сильнее всего беспокоил именно холод, ведь если его самостоятельное, слабо управляемое разумом тело и сегодня отправится на поиски тепла, то противоядию было бы неплохо сработать. Шансы проснуться в постели шефа катастрофически стремились к бесконечности.