Восемнадцать - четырнадцать (гет)

— Давай еще раз.

Гарри неодобрительно посмотрел на Эмбер. По его мнению, было совершенно глупо и бессмысленно раз за разом махать палочкой впустую, его рука уже успела устать, отчего пальцы сводило судорогой. Палочка из остролиста постоянно выскальзывала из его ладони, что очень не нравилось Гарри, и после очередного взмаха он обреченно простонал:

— Это невыносимо!

Эмбер на его крик души лишь покачала головой. Она сидела в кресле напротив Гарри и с наслаждением уплетала тыквенное печение. Ей явно было чем заняться, подумал Гарри, с раздражением сравнив ее с толстой белкой.

— Прогресс у тебя уже есть, осталось отточить движения, — она запустила руку в пакет с печеньем, лежащий у нее на коленях. — То, что до конца нашего занятия осталось пять минут не означает, что можно расслабляться. Еще раз.

Гарри уже сбился со счета, сколько раз он повторял одно и то же. Даже перед переходными экзаменами он не готовился так, как сейчас. Зельеварение, история магии, астрономия, заклинания, трансфигурация, нелюбимая Гарри всем сердцем — все это разом навалилось на его хрупкие плечи. Он помнил слова Дамблдора о том, что ему предстояло наверстать потерянное за лето, однако он и предположить не мог, насколько это будет трудно. Переведя дух, он поднял руки вверх и сладко с хрустом потянулся.

Место, где они находились, отсутствовало на карте Мародеров, что поначалу повергло Гарри в настоящий шок. Когда он пришел сюда в первый раз, комната пустовала, было видно, что ей никто не пользовался давным-давно. Второе, что его поразило, так это масштабы Выручай-комнаты, как назвала ее Эмбер. Она была столь большой, что Гарри едва мог различить противоположную от него стену. Эмбер тогда заявила, что комната непостоянна и не имела истинного облика, подстраиваясь под нужды вошедшего. Тогда он ей не поверил, но по возвращению Гарри обнаружил совершенно другой интерьер, появилось много мягкой мебели, большой камин и целый шкаф со всевозможной снедью. И сейчас он смотрел, как Эмбер с непринужденным видом потрошила содержимое пакета, даже не подумав угостить его.

— Вкусно? — он засунул палочку за пояс мантии и принялся усиленно массировать отекшую кисть.

— А то. Здешние сладости просто изумительны, — по комнате разнесся громкий утробный рык, доносившийся из живота Гарри. — Ладно, закончим на этом. Не забудь плотно поужинать, хорошо? Больно ты худенький.

— Вы бы могли подсобить мне прямо сейчас, — заметил он как бы между прочим, на что Эмбер укоризненно покачала головой.

— Гарри, ты растущий организм, конфетами сыт не будешь. Кстати говоря, завтра ведь первое сентября. Волнуешься?

На ее вопрос он пожал плечами. Если бы она задала этот вопрос два месяца назад, когда он от одиночества готов был лезть на стену, то его ответ был бы очевиден, однако чем ближе подбиралось начало учебного года, тем явнее Гарри понимал, что, в общем-то, ему было вполне комфортно и одному. Такие знакомые лица Рона и Гермионы, его однокурсников, сладкое предвкушение полета на метле и тот незабываемый миг счастья, когда снитч трепещется в руке — в его сознании все это расплылось и, смешавшись воедино, образовало бесформенное пятно. Было ли это результатом его бесед с Эмбер или он попросту начал их забывать, Гарри не знал.

Эмбер улыбнулась ему и нарочито сварливо пробурчала:

— Ах ты лохматый негодник, они же волнуются за тебя.

— Да, — Гарри робко улыбнулся ей, — я знаю. Я могу идти?

— Отказываешься от разговора? — Эмбер, разочарованно хмыкнув, протянула ему круглый пузырек с густой жидкостью песочного цвета. Гарри, едва его увидев, скривился от ноющей боли в челюсти.

— О нет, опять...

— Не опять, а снова, — передав ему зелье, она встала и стряхнула крошки с колен. — Пей и можешь идти.

Он нехотя откупорил пузырек и, зажмурившись, вылил содержимое себе в рот. Тотчас же невыносимо кислый вкус заполонил все его сознание, и Гарри одним могучим рывком проглотил зелье. По телу прошла крупная дрожь.

— Бэ-э-э-э!

— Прекрати блеять, ты не барашек.

— Но ведь кислое же!

— Весь цимес в том, что состав зелья изменять ни в коем случае нельзя. Добавь в него хотя бы щепотку сахара, и оно тут же поменяет свои свойства, став ядом. Поэтому тебе надо пить его прямо сейчас.

— Это из-за того, что я болен? — Гарри прикоснулся к палочке, воткнутой за пояс. — Мисс Уоллис, то, что меня покалечил Петтигрю, могло как-то повлиять на мои магические способности?

Его палочка из остролиста после того случая стала ему как чужая: капризничала, не соразмеряла силы, порой отказывалась колдовать вообще. Пару раз Гарри добился от нее таких мощных заклинаний, какие могла выполнить разве что Гермиона, а иногда даже простейший Люмос давался ему с превеликим трудом.

— Вот именно поэтому тебе просто необходимо принимать это зелье, — Эмбер закрыла дверцу шкафа и подошла к Гарри. Он отметил, что даже несмотря на возраст, она была довольно милой, однако это не мешало ей поедать сладости в немыслимых количествах. — Ты нестабилен, Гарри, и палочка чувствует это. Ты помнишь, что тебе сказал мистер Олливандер? Не волшебник выбирает палочку...

— … а палочка волшебника.

— Да, все верно. Он это всем говорит, кто покупает палочки у него, и в чем-то мистер Олливандер прав. Ты и палочка связаны очень крепкими узами, и неудивительно, что она так реагирует. Думаю, со временем она образумится. Странно говорить о магическом инструменте, как о живом организме, не находишь?

Эмбер говорила беспечно, однако Гарри заметил тень беспокойства на ее ухоженном лице. Он попрощался с ней и вышел из Выручай-комнаты.

Осенние краски почти вытеснили атмосферу летних дней. Он чувствовал эти перемены в воздухе — он стал более глубоким и в то же время менее дружелюбным. Гарри медленно шел по коридору школы, невольно наслаждаясь тишиной и покоем, что было недостижимо в учебное время. Шум у Гарри сразу ассоциировался с Роном и близнецами — те наверняка будут еще долго шуметь, вернувшись с чемпионата мира по квиддичу. В каком-то плане ему стало немного завидно, но он искренне радовался за них. В голове Гарри всплыла все семейство Уизли, их приветливые лица и огненно-рыжие волосы. Он задумался, как к нему станут относиться после того случая. Дамблдор их наверняка успокоил, но успокоить миссис Уизли было очень проблематично. Он улыбнулся, вспомнив ее суровое лицо, когда она отчитывала Рона за угнанный фордик.

Гарри спустился на первый этаж и вышел во внутренний дворик. Легкий ветер приятно ласкал обросшую голову. Он подумал, что Эмбер была права — он действительно был лохматым, непослушные пряди превратили его голову в некое подобие гнезда. Поставив в уме галочку попросить Джинни его постричь, он неторопливо стал прохаживаться по тропинке. Пожелтевшие листья липли к подошвам ботинок, и Гарри остро ощутил, как быстро пролетело время с тех пор, как он прибыл сюда в первый раз. Тогда все было таким незнакомым и невероятным, что дух захватывало. Гарри краем уха услышал чье-то тихое бормотание, доносящееся за одной из клумб прямо перед ним. Обойдя ее, он увидел профессора Дамблдора. Тот непринужденно стоял напротив клумбы и поливал из лейки цветы, припевая себе под нос незатейливую шуточную песенку. Гарри прыснул. Он и раньше догадывался о чудачествах величайшего мага всех времен, однако сейчас тот больше походил на обычного старика, занятого любимым делом. Дамблдор повернул голову в его сторону и приветливо улыбнулся.

— Как дела, Гарри?

Лицо директора было добродушным, однако он все равно поежился. Взгляд из-под очков половинок просвечивал его словно рентген.

— Спасибо, профессор. А это ваша клумба? — он подошел ближе. — Немного запущена. Такими темпами сорняки задавят цветы, прополоть бы не помешало.

— О-о-о, а ты неплохо в этом разбираешься, — Дамблдор протянул руку и полил дальний кустик роз, — но увы, времени на садоводство нет. Просто помогаю своей коллеге, профессору Синистре.

Гарри решил умолчать, что каждодневные прополки под неусыпным контролем тети Петуньи вынудили его запомнить немало тонкостей.

— Прекрасная погода, не так ли? — Дамблдор опустил лейку. — Завтра обещают проливной дождь, стоит напоследок насладиться спокойным небом.

— Хагриду придется нелегко, — заметил Гарри, — ему ведь предстоит сплавляться вместе с первокурсниками.

— Профессору Хагриду, — мягко поправил его Дамблдор. — Даже если что-то случится, один из преподавателей будет дежурить на берегу.

— Главное, чтобы не Снейп.

Дамблдор на его презрительный ответ лишь покачал головой. Из-за кучных облаков выглянуло солнце, осветив лужайку. Гарри зажмурился от удовольствия, чувствуя, как солнечные лучи нежно ласкали его лицо.

— Скучаешь по друзьям? — он приоткрыл глаза и увидел, как директор смотрел на него.

— Если честно, то сам не знаю, — Гарри задумался. — Это ведь странно, правда? Как бы и очень хочется к ним, но в то же время...

— Душа требует покоя, — тот кивнул. — Не беспокойся, такое случается не только с тобой. На тебя просто навалилась осенняя тоска, плюс ты давно не видел своих друзей. Когда мисс Грейнджер и мистер Уизли тебя увидят, я уверен, ты будешь им рад.

— Сэр, а вы, — Гарри обеспокоенно взглянул ему в глаза, — насчет их...

— Не бойся, я попросил их никому не говорить о том, что случилось. Думаю, на них стоит положиться. А теперь марш мыться, кушать и в кровать. Хм-м, — он погладил свою длинную бороду, — думаю, в последний летний день все-таки можно тебя побаловать.

— О чем вы?

— Даю тебе разрешение на ванную старост, — Дамблдор игриво ему подмигнул. — Она на пятом этаже, четвёртая дверь слева от статуи Бориса Бестолкового. Пароль — «сосновая свежесть». Быть может, это станет тебе стимулом в дальнейшем.

Гарри охнул и, махнув на прощание рукой, стремглав понесся на пятый этаж. Сердце радостно забилось, и он в предвкушении горячей ванны выкинул плохие мысли из головы. Счастье было близко.

* * *

Про ванную старост среди младших курсов ходили легенды. Кто-то утверждал, что у бассейна не было дна, кто-то уверял, что ванная меняла свою форму каждый раз после помывки. Было это чушью или же нет, знали только немногочисленные счастливчики, и Гарри, волею хорошего настроения директора, стал одним из них.

Просторная комната, выполненная из белого мрамора, поражало воображение своим великолепием. Бассейн, находящийся посередине, так же был сделан из белого мрамора, и у Гарри язык бы не повернулся назвать его так. Скорее, он походил на небольшое озеро, судя по размерам. По его краям находились около сотни золотых кранов, украшенных самоцветами, а у ближнего края был расположен трамплин для ныряния. Комната освещалась свисающей с потолка великолепной люстрой с горящими свечами. Окна закрывали льняные занавеси почти до пола. На стене висела картина с изображенной на ней светловолосой русалкой на скале.

Гарри поспешно стянул с себя одежду и, оставшись в одних трусах, покрутил несколько кранов. Такого чуда он еще не видел — из одних кранов полились разноцветные струи ароматной горячей воды, из других вылетали целые облака воздушной пены. Особенно Гарри понравился маленький краник, открыв который, из него вылетела стайка маленьких пузырьков, что сразу же взмыли в воздух. Гарри тихо присвистнул. Бассейн, несмотря на свои колоссальные размеры, заполнялся очень быстро, и спустя пять минут помещение заволокло ароматным паром. Гарри полностью разделся и, пройдя мимо зеркала, решил остановиться. Он рукой провел по запотевшему стеклу и посмотрел на свое отражение.

Если и ранее он не особо отличался толщиной, то теперь походил скорее на призрака, чем на человека. Он глубоко вздохнул и скривился, увидев свой выступающий бочонок ребер. Второе, что сразу бросилось ему в глаза, это длинная белая прядь, что начиналась от макушки. Сколько бы Эмбер не закрашивала ее по его просьбе, на следующий день прядь опять белела. Из ее рассказов Гарри понял, что заклятье Петтигрю едва задело его макушку, одарив голову этим новшеством. Он поморщился, вспомнив, как ему было тогда больно.

— На один шрам больше, да, Гарри? — он обратился к своему отражению. — Невезучий ты человек.

Когда ванная все же набралась, он подошел к бортику и осторожно перешагнул через него. Вода была очень горячей, но не обжигающей. Гарри, постояв так немного, полностью погрузился в воду и расслабленно простонал. Тело, отягощенное постоянными тренировками с Эмбер, приятно замлело. Гарри возвел глаза к потолку и зажмурился. Он чувствовал, как усталость медленно покидала его тело, как вода смывала его пот и лишние заботы. Он уже потерял счет времени. Когда вода успевала остыть, Гарри дергал небольшой рычаг сбоку от всех краников, и вода в бассейне тут же нагревалась до прежней температуры. Постепенно от его усталости не осталось и следа. Он уже хотел было покинуть бассейн, как его отвлек посторонний звонкий звук со стороны трубы.

— Как водичка, красавчик? — Гарри от неожиданности ойкнул и, поскользнувшись, с головой юркнул под воду. Как только он вынырнул, то увидел над собой призрак девочки в огромных очках.

— МИРТЛ!

Она захихикала и аккуратно приземлилась на водную гладь. Ее взгляд что-то выискивал под водой, и Гарри от греха подальше подвинул как можно больше пены поближе к себе. Он знал, что Миртл на своем не остановится, однако больше его волновало другое.

— Ты что здесь делаешь?!

— Развлекаюсь, что же еще, — она сделала вид, что сдувает пену, — обычно я прячусь в сточной трубе и тайком наблюдаю. О-о-о, ты даже не представляешь, какие подробности я тут узнала...

— Обойдемся без них, — Гарри стало не по себе. Пена вокруг него начало потихоньку таять, и Миртл это заметила. Она коварно улыбнулась. — А как же твой туалет?

— А почему ты и твой друг с кошко-девочкой ко мне не заходите? — она ответила вопросом на вопрос . — Я ведь вас ждала-ждала-а-а, вот и не дождалась.

Он почему-то почувствовал себя виноватым перед всеми жертвами подглядываний этой извращенки. Миртл приблизилась к нему вплотную. Гарри поежился. Ее лицо было уже совсем близко, и ему ничего не оставалось, как заслонить свое лицо руками. Миртл разочарованно фыркнула.

— Ну ты и скучный. Я-то думала, что покраснеешь, запищишь в духе "не-е-ет, пожалуйста, мой первый поцелуй должен быть с живой девочкой", — она с наслаждением передразнила кого-то и хохотнула. — Ей богу, седьмой курс, а вел себя как маленький ребенок.

— Э-э-э-э, послушай, Миртл, я понимаю, тебе весело и все такое, но я, пожалуй, пойду. Закрой глаза, пожалуйста, — Гарри понимал, что иначе ее никак нельзя было остановить. Он оперся руками о бортик и дождавшись, пока Миртл закроет лицо ладошками, вышел из ванны. Того времени, пока он находился в ней, было вполне достаточно для приходя в себя. Полотенце нашлось в углу — белое и очень мягкое.

Дамблдор был в чем-то прав, подумал он, ради такой ванны стоило рваться в старосты. Гарри собрал свои вещи и собрался уходить.

— ТЫ ОПЯТЬ КОГО-ТО ПОТЕРЯЕШЬ!

Эхо от низкого и страшного голоса отразилось от мраморных стен, отчего воздух вокруг завибрировал. Гарри резко обернулся. Миртл зависла над ванной, ее глаза, прежде нахальные, зияли черными провалами, лицо исказила сеть черных трещин. Воздух будто втягивался внутрь призрака, лишая помещение тепла.

— Миртл?! — Гарри стало не по себе. — Ты чего, эй, Миртл!

Это наваждение длилось не более пяти секунд. Вскоре в ванной вновь стало тепло, а сам призрак вздрогнул и, проморгавшись, посмотрел на Гарри.

— В чем дело? У меня что-то на лице? — ее вид был совершенно нормальный.

Ему точно не почудилось, то, что он сейчас увидел, было схоже с профессором Трелони полгода назад. Тот же страшный голос, та же перемена в личности. Гарри сделал шаг навстречу призраку.

— Скажи, ты ведь сейчас только что сказала мне, что я опять кого-то потеряю, — его сердце бешено забилось от волнения. — Что ты имела в виду? Это предсказание?! Миртл?!

Однако привидение недоуменно смотрело на него, лишь хлопая глазами.

— Нет, — Гарри неуверенно попятился, — я... я, наверное, пойду.

Пока он шел в башню гриффиндорцев, его не покидало странное гнетущее чувство. Он никогда не верил в подобную чушь, как предсказания, но случай полгода назад заставил его мнение пошатнуться. Он недолюбливал Трелони, ее выходки всегда выходили для него конфузом, но ее слова тогда в точности сбылись, а теперь еще и странное поведение Миртл. Гарри остановился и посмотрел в окно. Последний закат лета мигнул на прощание — солнце скрылось за горизонт.

— Ты опять кого-то потеряешь... значит? — эти слова вертелись на его языке, и весь оставшийся путь он проговаривал их, словно мантру. Подойдя к портрету полной дамы он сказал пароль и дождавшись, пока портрет не отъедет в сторону, пробрался сквозь дыру в стене. Гарри кинул вещи на кресло около кровати, а сам с размаху плюхнулся на нее.

Очередной день успел подойти к концу, и Гарри был уверен, что четвертый курс будет не таким, как прошлые. Зная свое фантастическое умение влипать во всякие передряги, он осознавал, что и на этот раз судьба не обделит его вниманием. Слова Миртл все еще тревожили его, но он не стал ими забивать свою голову. Живот снова требовательно заурчал и Гарри спустился в гостиную, где на столе его ждали его любимые сэндвичи с тунцом. Взяв парочку, он вернулся в спальню и, немного подумав, достал из тумбочки карту Мародеров.

— Ну что же, — положив сэндвичи, он вытащил палочку из-под завалов одежды и коснулся ею пергамента, — торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Тотчас по пергаменту стали проявляться тонкие линии. Переплетаясь, они образовали детальную карту школы — истинная гордость шалопаев из прошлого.

— Ну-ка, посмотрим. Директор у себя, Эмбер в Выручай-комнате, — неторопливо ужиная, Гарри провел рукой по месту на карте, где, как он думал, она могла находиться. — Точно... Дамблдор как-то говорил, что он нашел комнату полную ночных горшков. Неужели...

Пошарив взглядом по карте еще какое-то время, он аккуратно сложил ее и положил на полку. Несмотря на раннее время, его глаза начали слипаться. Тяжелые тренировки вкупе с ванной подействовали на него словно хорошее снотворное, так что он решил не мучить себя и, доев сэндвич, юркнул под одеяло.

— Спокойной ночи, Гарри. Завтра будет шумно, — сон постепенно одолевал его, и он расслабился.

Уже отдаваясь в объятия Морфея, Гарри боковым зрением увидел какое-то движение на карте. Кто это был, он не разобрал, да его это и не волновало.

* * *

Солнце уже давно успело сесть, уступив свое место сумеркам. Ветер крепчал, заставив одинокого странника остановиться на холме. Этот человек, опираясь на длинный бамбуковый шест, глянул на необъятное темно-синее небо. Серые тучи постепенно сближались, собирались в одно невообразимо огромное черное полотно. Это служило хорошим знаком — близился дождь. Человек приподнял конусообразную соломенную шляпу, посмотрел на огромный замок, что стоял где-то вдалеке, и тихо произнес:

— Наконец-то. (кит.)

Ветер, взволновав траву у ног странника, унес его слова куда-то очень далеко...