november_november

Он врал ей целый вечер напролет, он врать любил и знал, что врать умеет.

Она давно все зная наперед, считала пни на жиденькой аллее.

Он врал про север, тундру и пургу и о друзьях, которых все спасал.

Шептал ей про коварную луну и про любовь - как он ее искал.

Он врал про женщин, драки, кабаки и если нужно - за нее умрет.

Она дотронувшись до хиленькой руки, гадала нервно - может не встает.

Он говорил, что тысячу рублей, сажает в месяц только на обед.

Она считала сколько будут дней, водить ее в отдельный кабинет.

Они друг друга стоят, и жевать мне эту тему больше не к лицу.

Циничная, потрепанная бл%дь, прильнув к руке, внимает подлецу.

Средней величины гастроном, предпраздничный вечер. Небольшая очередь в отдел, где кроме всего прочего продаются еще и дары моря. Икра и всякие прочие вкусные вещи. За мной занял очередь (и отошел) какой-то оч-ч-чень большой мужчина, а перед мной продавщица обслуживает такого себе "хозяина жизни". Хозяин довольно молодой, чтоб не сказать юный, жутко модный, наглый и элегантный. В этом не было бы почти ничего плохого, если бы он не вы..бывался перед своей подругой, примерно такой же. Типа "все окружающие -- быдло".

Трогать таких козлов -- себя не любить, быстрее не будет, только развоняется. Не бить же его? Я демонстративно завернулся в воротник куртки, и стал обреченно дремать, облокотившись на прилавок, и слушая бесконечный пи..еж "хозяина":

-- Так, а теперь мне нужно балычка рыбного у вас купить... Котик, ты же будешь балычок? Девушка, покажите мне этот кусочек... А он свежий?.. А можно его понюхать... Хорошо-хорошо... А он не слишком соленый? А что это это во-о-он там, в углу? А можно это понюхать? Котик, ты это будешь? А оно не слишком соленое? А его вообще берут? А давно завезли? Нет, пожалуй не буду брать...

И так до бесконечности. Очередь периодически начинает шипеть, но это вызывает живейший отклик у покупателя, он сразу, типа, вскипает:

-- Ой! Что вы там? Дайте мне рыбный хвостик купить! Сейчас вы свою селедку возьмете, пока за луком сходите...

Короче -- тащится.

Когда вернулся отходивший мужик, "хозяин" все-таки смог купить икру. В муках, рассматривании и нюханьях, но смог. Вернувшийся оказался нормальным спокойным бандитом с задумчивым взглядом, он очень обрадовался, когда увидел, что его очередь еще не прошла.

-- Еще стоишь? -- обрадовался он мне. -- Классно!

Я туманно ответил в том смысле, что можно знакомиться, потому что стоять еще долго.

-- Он еще шпроты брать будет... -- кивнул я на закупающегося. Бандит хмыкнул не поняв шутку, но его терпение оказалось неважнецким. Через три минуты он уже потрогал плечо нашего орла:

-- Давай, слышь, завязывай.

Орел даже не стал голову поворачивать:

-- Еще раз тронешь -- искалечу!

И продолжает:

-- Так, девочки, теперь шпроты. Какие у вас получше будут? А вы мне все, что есть покажите, я почитаю, что там пишут... А какие чаще берут? А какие хвалят? Котик, какие возьмем? Говорят, рижские хорошие... Девочки, а рижские хорошие? А вы пробовали? А они в самом деле рижские или только этикетка? Хорошо, хорошо... А-аа-а! Вот эти хорошие? А они крупные или меленькие?

Я краем глаза отмечаю, что спокойный бандит постепенно отключает в себе все хорошее (как будто тумблерами щелкает), и взгляд его становится все более равнодушно-стеклянным. Услышав фразу "Та-а-ак, а теперь займемся килечкой..." бандит отключает в себе остатки гуманизма, отклеивается от витрины, обходит меня, молча возникает перед хозяином жизни и хозяйкой. Очередь радостно замирает.

Хозяин жизни, побледнев, нервно и тонко спрашивает, мол, вам чего?

Бандит, "низко голову наклоня" молча берет хозяина за грудки, и усаживает его на столик с контрольными весами. Потом очень тихо, но звучно спрашивает, выплевывая каждое слово как пулю:

-- У Тебя, Падла, Сегодня Рыбный День?

О, ты красивая вещь,
Из тех, что ставят на каминную полку.
Ты не умна и не глупа, ты - никто,
Ну что же из того? Во всех нас слишком мало толку!

Я прошу тебя, давай не будем лезть друг к другу в душу,
Искать напрасно то, чего нет.
Зачем же усложнять? Ведь мы так дружно делим
Постель, телевизор, сортир и обед!

<...>

...ты танцуешь сквозь запах весны,
Ты научила меня видеть небо и верить в себя,
Где мне взять сил прожить эту жизнь без тебя?

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.

Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.

В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,

солнце оставило в волосах выцветшие полоски.

Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.

Витька с десятого этажа снова зовет купаться.

Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг, убегут, оставят.

Витька закончил четвертый класс - то есть, почти что старый.

Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.

Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.

К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.

Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.

Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.

Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.

Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.


Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.

Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.

Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.


Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.

Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.

Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.

В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.

Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.

Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.

Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.

Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.

Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,

только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.

Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,

мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.

Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.

Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.

Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.

Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.


Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.

Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.

Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.

Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.

Пусть это будет большой секрет маленького разврата,

каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,

горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,

все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.

Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,

Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.

Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.

Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.

Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.

Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...


Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.


Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.

Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.

Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.

Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,

я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.

Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.

"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.

Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.

Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,

ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,

кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.


Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.

Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.

Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...


Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне

Я родился в забытом городе,
где три четверти года зима.
Алкоголь не спасенье от холода,
здесь непьющие сходят с ума
от безденежной грязной серости,
от разбитых годами дорог.
Разве примешь такое в трезвости?
Вот поэтому мало кто смог.

Здесь живут, а точней, выживают
в монотонной петле. День сурка.
Выбор легкий: тоска бытовая
или тремор с похмелья в руках.
И поэтому дети стремятся
по столицам как выдастся шанс,
чтоб забыть неумелые танцы
под хрипящий в сабвуфере бас.
А иначе не будет просвета,
здесь расписана жизнь наперед:
всех оставшихся хмурое гетто
незаметно и тихо сожрет.