Спасибо, Ambrozia.
Мне кажется, недоразумения по поводу "грязнокровки" связаны с тем, что многие читатели забывают, что это поколение Гарри Поттера, а не поколение Снейпа, было почти не затронуто войной. Мы читаем книги о Гарри Поттере и нам кажется, что в школе стало напряженно только, когда в нее поступил Гарри, а во времена, когда учились его родители, все было спокойно, если не считать стычек Северуса с мародерами и ссор гриффендорцев со слизеринцами, тогда как все с точностью до наоборот. Встречи с Волдемортом на 1, 2 и даже 4 курсах оставались личным делом Гарри и его ближайших друзей, и никак не касались остальных школьников, они вообще ничего про это не знали. Вторая Магическая война для большинства волшебников началась только после событий в Министерстве в июне 1996 года и закончилась в мае 1998, то есть, длилась меньше 2 лет. Поэтому, когда на младших курсах Драко обзывает Гермиону "грязнокровкой", это всего лишь глупость и ругательство (ну и сословная спесь, "грязнокровка" для него что-то вроде "простолюдинки", "черни"). Но это слово перестает быть простым оскорблением, а становится клеймом недочеловека, когда в 7 книге мы читаем про охоту егерей за маглорожденными и процессы над маглорожденными и полукровками, которые устраивала Амбридж. Но ведь Первая Магическая война длилась целых 11 лет, она началась за год до поступления Северуса и Лили в Хогвартс, и к их 5 курсу шла уже 6 лет (!), причем Волдеморт и Пожиратели выигрывали на всех фронтах. Ученики знали о том, что происходит не только из газет, но их родители, старшие братья, сестры и друзья поддерживали одну из сторон, если не сражались за нее, и сами школьники уже готовились примкнуть к тому или другому лагерю, потому что в условиях войны невозможно сохранить нейтралитет. Поэтому и слово "грязнокровка" для всех них было не обычным ругательством, а таким же клеймом, каким снова стало в "Дарах Смерти", назвать им маглорожденного, это, действительно, подписаться под Untermensch и Mein Kampf. А многие читатели по-прежнему видят в сцене у озера только досаду избалованной капризной девочки, которая обиделась на мальчика за вырвавшееся у него сгоряча неприличное ругательство и не пожелавшую простить его за "одно-единственное слово".