Гарри открыл и закрыл рот, но неловкую ситуацию спасла Гермиона, заходя на кухню.

— Я бы определенно выбрала вас, мистер Лестрейндж, по всем параметрам вы были бы отличным мужем — я читала о вас в газетных вырезках начиная с семьдесят пятого года.

Неожиданно в окно приоткрытое окно влетела сова с увесистым свертком, источающим вкусный запах.

А следом за ней ворвался серебристый патронус-волк и произнес голосом Нимфадоры:

— Счастиливого рождества. Вам пирог от мамы.

— Это от Андромеды Тонкс, Дориной мамы, — удивился Гарри, — а затем погрустнел — жаль, мистера Тонкса убили.

И Гермиона тоже грустно вздохнула.

— Правда? — почти со слезами спросил Руди, неуверенно касаясь края ладони Гермионы. — Вы правда так думаете, мисс Грейнджер?

Он с надеждой заглянул ей в глаза — и вдруг, очень смутившись, провёл левой ладонью по своему заросшему щетиной подбородку и покраснел.

— Прошу прощения... вы правы — сочельник, а я в таком виде. Прошу — пять минут! — сказал он, вставая и быстро выходя в соседнюю комнату.

На то, чтобы побриться заклинанием, у него ушла всего пара секунд — вообще-то Родольфус предпочитал настоящую опасную бритву и помазок, и даже отлично умел их трансфигурировать, но сейчас ему было совсем не до них. На то, чтобы привести в порядок изрядно запылившуюся и помявшуюся мантию, у него ушла ещё пара минут — заодно он перекрасил её из фиолетового в банальный чёрный, в конце концов, этот цвет ни к чему не обязывает, идёт всем и тоже вполне отражает его душевное состояние. Наконец, причесавшись, он оглядел себя в старое помутневшее зеркало и, глубоко вздохнув, вернулся к своим неожиданным гостям, мстительно решив пока что ничего никому о них не сообщать.

Вот ещё.

Он тут третью неделю сидит. И, в конце концов, разве он не имеет права на хотя бы один нормальный сочельник?

С пирогом... Мерлин — пирог от самой Андромеды! А ведь он должен был когда-то жениться на ней... Мерлин и все основатели, ну зачем, зачем он выбрал из двух сестёр старшую?! Ведь они так похожи...