В результате бесплодных переговоров Лараш решил отказаться от системы полуавтоматической передачи сообщений и теперь объезжал удалённые сектора Атлантиды на семифлаере. После визита к стекольщику Лараш чувствовал себя заживо погребённым под спудом расчётов: стекло было не стеклом, а его прозрачность зависела от различных присадок; линза нуждалась в покрытии, которое также могло изменить её свойства, не говоря уже о расчёте угла падения солнечных лучей и эффективности нагрева ими чувствительного элемента, который Лараш представлял обычным куском металла.
В кузне Лараша встретили значительно радушней — здесь работал его давний друг — и, учитывая этот опыт, Лараш решил впредь обращаться только к близко-знакомым. Аргил носился между горном и наковальней с жарко пылающим прутком в одной руке и молотом в другой, а когда он останавливался, вокруг него беспорядочно кружили выбиваемые из-под молота искры.

— Послушай, я бы тоже хотел, чтобы Гея раскололась в тот момент, когда боги пытались уничтожить нас, но... Ты же знаешь, что её сила поддерживает наш остров. — Лараш поморщился и вздрогнул

— Я не понимаю, чем тебе не нравится тепличное хозяйство в особенности, если ты так тщательно изучил законы верховной богини и понимаешь, что на нашей высоте она не питает даже лишайники,

— Ты понимаешь, что боги не могут нас оставить. Я вижу только два выхода: первый — уничтожить богов; второй — уничтожить людей под нами, чтобы богам было не с кем нас сравнивать.