Чуть с ума не сошла вместе с Арианой - ярко представила всех ее безумныхмучителей. И родные братья невольно оказались в их числе. "Уход и присмотр" обеспечивались. Но "а моя душа, Альбус, моя?"
Аберфорт ворвался в рассказ как вихрь, но ведь и самое плохое врывается вдруг, стремительно, без объяснений, без жалости... И потом уже ничего, совсем ничего нельзя сделать.
Интересно, вспоминал ли Геллерт Рину потом в Нурменгарде, оказавшись запертым наедине со всеми своими призраками на долгие-долгие годы?