А какие последствия она должна была ожидать? Если бы человек, которого она считала другом и возлюбленным, был с ней честен, то следствием её действий (разумно осторожных) было бы изобличение неких преступлений или морально осуждаемых поступков бывших служащих министерства – а следовательно, восстановление некой справедливости. С точки зрения послезнания она рассуждала наивно, но изнутри ситуации... какие у неё были объективные причины в чём-то подозревать единомышленника, и человека, который к тому же ей глубоко симпатичен?
Кассы взаимопомощи, представьте себе, иногда крадут. И первые такие учреждения бывали устроены довольно наивно. Однако люди обычно осуждают обман доверия несколько сильнее, чем доверчивость. Особенно если обманщик долгое время казался вполне надёжным.

Здесь есть ещё вот какой интересный аспект. Люди, в ситуацию вовлечённые – не непосредственно пострадавшие, но всё же, – представьте себе, испытывают сострадание и считают эту даму скорее жертвой. Люди, которые в ситуацию никак не вовлечены, она их реально не коснулась (и вообще, на самом деле, выдумана, так-то), проявляют крайний ригоризм.
Можно сослаться, разумеется, на то, что персонажи являются проекцией автора. Но я не в первый раз замечаю некое упоение в том, как те или иные люди азартно виноватят других людей, призывая на них всевсяческие кары. Я могу додумать, какими причинами это вызвано, но какова от этого может быть польза? Хоть кому-то.