Почему-то представилось, что Дольф скормил дементорам какое-нибудь детское или юношеское воспоминание, связанное с братьями. Это было бы совершенно душераздирающе, но, кажется, в его характере. Как человеку долга, решившемуся навсегда отвергнуть любые чувства к тем, кто, по теоретической справедливости, их не заслуживает, ему это могло показаться верным решением. Такой шанс и делу кормёжки дементоров помочь, и не тяготиться тяжелой памятью.