К главе 2.

В главе показано вроде бы вполне традиционное столкновение двух точек зрения на свободу: как на вседозволенность и как на управление собственной жизнью - следовательно, ответственность за нее. Ярен придерживается первой из точек зрения, что показывает в ней человека, разумеется, инфантильного, но не совсем виноватого в собственной инфантильности. С детства наблюдая, видимо, что свобода равна произволу, жизни, подчиненной страстям, она к этому и стремится, тем более, нрав диктует ей именно такое поведение. (И так подумаешь: выходит, и ее родичи, не исключая властного дедушку, инфантильны в той же степени). И точку зрения Харуна, предлагающего ей иную свободу - начинающуюся практически с пушкинского "Учитесь властвовать собою" (с) - она поначалу принять не может. Как не может и оценить прелесть независимой материально жизни - ведь такая жизнь требует от нее усилий, а она, видимо, усилия над собой делать вовсе не привыкла. Но по сути, Харун говорит ей еще и о том, что даже в нездоровой среде человек отнюдь не обречен сам становиться больным. Ничто не обрекает человека вести себя жестоко, кроме его собственной воли.
У самого же Харуна, видимо, воля и рассудок предельно развиты. Так или иначе усилие воли и самоконтроль наверняка требовались ему, чтобы отнестись настолько милосердно к Ярен, думать не о зле, которое она причинила, а прежде всего о том, чтобы обезопасить ее, оградить от слишком, видимо, жестоких последствий ее же поступков. Он свободен от гнева, от мстительности - но своей ответственности за жизнь одной женщины, с которой так или иначе дал себя связать - не отрицает ни минуты. Его поведение тем удивительнее, что по меркам окружающего мира, вероятно, он вовсе не был обязан вот так по-доброму относиться к женщине, ставшей его врагом. Но он сделал свободный выбор.