IV

Ночной кошмар всего морского флота,
Их грозный ужас, негодяй, злодей...
Суровый, жесткий, одинокий просто.
Уставший от себя и от людей.

Склонился надо мной и смотрит странно,
Одним касаньем обжигая плоть.
Пытая душу, растревожив раны,
Рождая жар, что плавит даже кость.

И бездна Адова горит во взгляде,
Стремясь сломить, обречь на муку, боль.
Но тонет вновь в морской безбрежной глади
Покорности, что мне вменили в роль.

Обласкана лучами солнца кожа,
Влюбленно ветер треплет шелк волос.
Смиренный раб распят на мягком ложе -
Юнец в венке из виноградных лоз.

V

Я в качке волн познал впервые ласки,
Изведав их под мерный скрип снастей.
Безумию отдавшись без опаски,
Забыл про все что было, без затей.

За грацией упрятал Он нервозность,
За горьким ядом - слабость, боль и страх.
Ведь нет у Капитана прав на склонность -
И терпит Чёлн Любви великой крах.

Душа оставлена в плену навеки
На острове пиратском среди скал.
В оковах жадных трепета и неги,
Никто из нас которых не искал.

И хищный образ жгучего брюнета
Проклятием, клеймом на сердце лег.
Я для Него - разменная монета,
И совести очнувшейся упрек.

VI

Проклятье небесам! Я словно бредил...
Тогда, на пляже, и во снах потом.
Все эти годы просто слепо верил,
Что Он найдет меня. Что помнит Он.

Один опять я. И друзей не стало.
Когда успели кануть, скрыться в тьму?
А впрочем, я не так уж и держал их...
Важней гораздо Тот, кого я жду.

Все ближе силуэт, еще немного,
И станет слышен быстрый шаг ботфорт.
Кому молиться - дьяволу иль Богу? -
За встречу эту, позабытый порт...

А сердце гулко бьется в ребер клетку.
Удар, другой... и в горле встанет ком.
Моя погибель, падшей жизни метка...
Ну, здравствуй! С возвращением домой.