Сейчас подумала, что не быть мне следователем. Самый простой аргумент против слов Люциуса пришел в голову последним. Добби! Он же не просто так затеял всю эту суматоху, чтобы не пустить Гарри Поттера в школу. Причем ему было известно о намерениях хозяина относительно дневника еще задолго до того, как Люциус подбросил тетрадку Джинни; он же все лето перехватывал письма друзей, а потом заявился на день рождения Гарри к Дурслям. Добби, вероятно, не мог знать в деталях, что представляет собой дневник, но он точно знал, что это эта вещь Волдеморта и что она способна каким-то образом лично угрожать Гарри (и Добби изо всех сил пытался навести Гарри на эту мысль, но не мог сказать прямо, так обязан был хранить секреты своего хозяина). В конце книги Добби об этом сам говорит Гарри Поттеру. То есть по крайней мере одному ребенку, а именно Гарри Поттеру, Люциус определенно собирался навредить, причем по-крупному, так как артефакт Волдеморта по определению вещица отнюдь не безобидная, это не розыгрыши близнецов Уизли. Но возможно, хорошо зная некоторые психологические особенности Волдеморта, Люциус расчитывал на неприятности и для того, кому дневник непосредственно достанется. (Мне кажется, если бы он не встретил Уизли, он мог бы подсунуть его и другому школьнику, потому что в это время все покупали учебники и прочие товары для школы, и на Диагон-алле была толпа детей). Так что заявления Малфоя о любви к детям в этом контексте напоминают анекдоты о Владимире Ильиче. Лучше бы он а-ля Грюм чемтно признался: "Мы с тобой воевали на разных сторонах, а война - это война."