Нет, — повторил он, — я пристрелю тебя на месте. Но это будет для меня больно. Чертовски. — Его голос сделался глухим, тяжелым, как свинец. Как пуля.
И вся боль последних трех месяцев, которую Эйрел держал в себе, вырвалась наружу.
— Да, — ответил он едва слышно. — Будет. И было.