Следующим утром они втроём, в сопровождении неизменного гоблина, снова стояли перед дверью семейного сейфа Лестрейнджей. Родольфус молча отпер её – и, распахнув, сделал приглашающий жест.
Гермиона, помятуя весьма неприятный вчерашний опыт, стоившей ей сожжённого носка туфли, осторожно выставила вперёд ногу, готовясь отдёрнуть её, едва защитное поле вспыхнет огнём. Очень медленно она поднесла её к самому порогу и, продвигаясь буквально по миллиметру… наконец-то переступила его.
- Мерлин, - прошептал Родольфус, и его лицо осветила совершенно счастливая улыбка. – Входите же, - проговорил он, протягивая ей руку, опираться на которую Гермиона, конечно, не стала, однако она и сама была сейчас так рада, что не стала пользоваться случаем и как-нибудь гадко шутить. Рабастан вошёл вслед за ней и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной, проговорив с облегчением:
- Ну вот – самое сложное сделано. Где эта мордредова фибула?
- Где-то, - задумчиво произнёс Родольфус, оглядывая сейф – и когда лица Рабастана и Гермионы, представивших, каково им будет сейчас разыскивать посреди всего этого маленькое золотое кольцо, вытянулись, вдруг рассмеялся. – Если ничего не случилось, то, думаю, оно здесь, - он взял одну из шкатулок и, открыв её, высыпал содержимое на небольшой столик, сделанный, кажется, из чистого золота. Порывшись среди груды колец, фибул и ещё каких-то украшений, назначение которых Гермионе было не слишком понятно, он подозвал её к себе и указал на старое кольцо, похожую на дубовую ветвь диаметром чуть больше галеона. – Берите. Никто, кроме вас, этого сделать не может.
Она помедлила пару секунд – и взяла холодную безделушку, приготовившись… О, она помнила тот медальон. Хотя он ведь тоже не сразу начинал действовать… но тогда он был одним из многих, а этот – последний.
- Он не кусается, - фыркнул Рабастан. – Во всяком случае, при нашей последней встрече точно не…
- Басти! – одёрнул его Родольфус.
- Призываешь проявить уважение? – засмеялся тот. – Отдать, так сказать, свой последний долг?
Гермиона посмотрела на него с удивлением – они все очень нервничали, конечно, но поведение Рабастана её удивило и вызвало что-то вроде презрения. Небось, пока Волдеморт был жив, Рабастан не шутил так – особенно при нём. А сейчас… Она ненавидела Волдеморта, до сих пор ненавидела так горячо, словно тот был ещё жив – но попытки Рабастана пнуть труп своего хозяина были ей омерзительны.
- Интересно, - медленно проговорила она, глядя ему в глаза, и делая пару шагов в его сторону, - а лично вашему господину вы часто говорили подобное?
- Хвала Мерлину, нет, - ответил за брата Родольфус. – Мадам Лестрейндж, - позвал он Гермиону, и она дёрнулась от этого дикого обращения, - позвольте проверить…
Она обернулась – слишком резко – и хотела было вернуться назад, к столику, но споткнулась об один из стоящих прямо на полу серебряных кубков и, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, выронила фибулу, которая со звоном укатилась куда-то вглубь и затерялась среди других артефактов… а может, и самых обычных предметов, которыми был забит сейф.
- Я найду, - сказал ей Родольфус, на удивление ловко подхватывая её под локоть, который Гермиона тут же отдёрнула, и, присев на корточки, начал быстро разбирать закрывающие пол предметы – а затем, повернувшись к жене, пояснил: - Я как раз собирался проверить, смогу ли теперь, после того, как она побывала в ваших руках, вновь сам взять её. – Сейчас узнаем.
- А если нет? – встревоженно спросил Рабастан. – Что будет с тобой?
- Понятия не имею, - пожал плечами Родольфус – и, потянувшись куда-то вправо, раздвинул рукой какой-то старый металлический хлам и выудил оттуда кольцо в виде дубовой ветки. – Вот он, - он положил безделушку себе на ладонь. – Или она… как посмотреть. Думаю, пока их не стоит соединять, - сказал он, пряча украшение в нагрудный карман. – Всё – можем отправляться в министерство, и пусть они сами делают с ним, что хотят, - скомандовал он. – Басти, тебе здесь что-нибудь нужно?
- Да нет, - сказал тот, пожав плечами. – Я всё забрал в прошлый раз… разве что немного наличных, - он прошёл к груде галеонов, занимающих правый дальний угол сейфа, и, взяв горсть монет, небрежно ссыпал их в свой карман.
- А вам? – обратился к Гермионе Родольфус.
- Я-то при чём? – неприязненно дёрнула плечом Гермиона.
- В данный момент вы – моя жена и имеете полное право распоряжаться тем, что здесь есть… в определённых пределах, конечно, - вежливо пояснил он.
- Мне ничего не нужно от вас, - отрезала Гермиона.
- Зря, - вмешался вдруг Рабастан. – Здесь есть очень много интересных вещиц… интересных – и очень красивых, - он подошёл к столику и, взяв что-то, протянул Гермионе. – Взгляните.
- Мне. Ничего. Не. Нужно, - отчеканила она, отвернувшись. – Возможно, вы бы на моём месте и воспользовались бы случаем и забрали всё, что смогли, - добавила она саркастично, - но всё, чего я хочу – закончить начатое, развестись и забыть вас обоих как страшный сон.
- На редкость разумное предложение, с которым лично я совершенно согласен, - сказал Родольфус. – Идёмте, - он ссыпал украшения обратно, вернул шкатулку на место и решительно шагнул к двери.
***
Едва выйдя из министерства, они аппарировали в Лестрейндж-холл – и Гермиона, мнением которой на сей счёт никто и не подумал поинтересоваться, сказала очень рассерженно:
- Вообще-то, у меня были другие планы.
- Сколько угодно, - кивнул Родольфус. – Как только напишете мистеру Поттеру и мистеру Рональду Уизли – можете быть свободны.
- Вы настолько боитесь их? – спросила она, склонив голову на бок.
- Боюсь, - на удивление спокойно ответил Родольфус. – Я инициировал и пережил две гражданских войны – и на мой век этого вполне хватит, - сообщил он ей с любезной улыбкой. – У вас замечательные друзья, мадам, и нужно быть идиотом, чтобы не учитывать это.
- А вы, конечно, не идиот, - не удержалась она от довольно дурацкой шутки.
- Не настолько, - кивнул он и повторил: - Прошу вас: напишите вашим друзьям.
- Напишу, - ей вдруг ужасно надоела эта ненужная перепалка. – Если я правильно помню контракт, он не мешает мне покидать замок?
- Разумеется, нет, - сказал Родольфус. – Вы совершенно свободны в ваших действиях – единственное, что он запрещает, так это измену. Однако я бы просил вас вернуться часам к четырём – к этому времени я надеюсь уже воскреснуть и, соответственно, расторгнуть наш брак, для чего понадобится ваше присутствие.
- Я буду, - не скрывая своей радости, пообещала она.
- Значит, к вечеру вы будете либо вдовы – либо разведены, и в любом случае совершенно свободны, - сказал он – она не смогла понять, в шутку или всерьёз.
***
Рассказывая обо всём Рону, в детали Гермиона вдаваться не стала, ограничившись упоминанием только первой серии их с Лестрейнджем «попыток», а также, на всякий случай, умолчала и о некоторых особенностях дизайна ночных рубашек. Рону, впрочем, хватило и этого – и глядя на то, как ходят его желваки, Гермиона вдруг ощутила совершенно неуместную гордость.
- И что? – почему-то очень мрачно спросил он. – Ты пришла ко мне именно сейчас только потому, чтобы успеть досадить своему супругу?
- А к кому мне ещё надо было с этим идти? – шутливо спросила она, не желая с ним ссориться.
- Ну, я не знаю, - он дёрнул плечом. – Например, к Гарри.
- Но, Рон, я не Гарри люблю, - улыбнулась она. – А тебя. Поцелуй меня, наконец, - требовательно проговорила она – и он, покраснев до корней волос, с видимым удовольствием исполнил её приказ.
Родольфус Лестрейндж едва не выступил в роли пророка: остановиться вовремя оказалось вовсе непросто, и Гермиона оттолкнула Рона почти в последний момент.
- Вечером, - она вновь горячо поцеловала его и попросила: – Не ревнуй. Я ему, мягко говоря, совершенно не нравлюсь – ну а во мне ты, надеюсь, не сомневаешься?
- Не нравишься, - повторил он, шумно выдохнув, и Гермиона в изумлении поняла, что…
- Ты предпочёл бы, чтобы было наоборот? – изумлённо спросила она.
- Нет, ты что?! – возмутился он. – Просто мне… Я не понимаю, как это ты можешь кому-то не нравиться, - пояснил он, краснея.
***
А пока Гермиона проводила своё время с Роном, в Лестрейндж-холле происходило нечто, в некотором смысле, противоположное.
- А если я не смогу? – нервно спросил Люциус Малфой. – Это же даже не Живая смерть – это…
- Нет, разумеется, - кивнул Лестрейндж, - потому что я должен действительно умереть – пусть и на пять минут.
- Три, - категорично возразил Малфой. – Пять – слишком рискованно. Хотя в подвалах холодно – и, думаю, нужно обложить твою голову льдом.
- Обложи, - кивнул Родольфус. – Хорошо, пусть будет четыре.
- Три с половиной, - не сдавался Малфой, и Лестрейндж-старший слегка улыбнулся.
- Пусть будет по-твоему. Но мы должны сделать всё с первого раза – я понятия не имею, что будет, если магия поймёт, что мы пытаемся её обмануть.
- Умереть насовсем не боишься? – недовольно поинтересовался Малфой. – Я, конечно, делал уже нечто подобное – но давно и не на…
- Ты знаешь, - искренне проговорил Родольфус, - уже не боюсь. Ты сам-то как себя чувствовал бы на моём месте?
- Если тебе всё равно – то я против, - вмешался Рабастан. – Ты же говорил, что умеешь? – хмурясь, спросил он Малфоя.
- Я предупреждал: с волшебниками я этого ни разу не делал, - возразил тот.
- Не думаю, что магговская физиология так сильно отличается от нашей, - довольно легкомысленно возразил Родольфус. – В любом случае, других вариантов я не вижу.
- Ну, вариантов, при желании, найти можно массу, - осторожно проговорил Малфой. – Убивать её здесь, конечно, нельзя – но она же сейчас ушла, верно?
- Она пока что моя жена, - резковато заметил Родольфус. – И мы не будем даже рассматривать подобные варианты. Или ты забыл, что бывает за женоубийство?
- Тебе не обязательно…
- Люциус! – ещё резче оборвал его Родольфус – и тот рассмеялся.
- Прости. Шутка была неудачной… идём – и я надеюсь, что ты прав, - сказал Люциус.
Они втроём спустились в подвал, где уже стояла высокая кушетка, на которую Родольфус, расстегнув на груди мантию и рубашку и распахнув их, и лёг, вытянув руки вдоль тела и закрыв глаза. Малфой махнул палочкой, и вокруг головы Родольфуса возникло что-то вроде инестого облака, а затем поставил на столик рядом большие часы с тремя неподвижными стрелками, которые сейчас сходились на двенадцати.
- Это больно? – нервно спросил Рабастан.
- Не думаю, - покачал головой Малфой. – Отойди куда-нибудь, пожалуйста, - попросил он, и когда Рабастан выполнил его просьбу, коснулся палочкой груди Родольфуса прямо над сердцем, прошептал что-то – и дыхание Лестрейнджа-старшего прервалось, черты лица словно замёрзли, а затем резко начали бледнеть. Малфой махнул палочкой в сторону часов – и в мёртвой тишине подземелья раздалось мерное тиканье, а тонкая секундная стрелка начала свой бег. Секунд через двадцать по телу Родольфуса вдруг прошла судорога – Рабастан рванулся было к нему, но немедленно был отброшен несильным Ступефаем и остался сидеть на полу, неотрывно глядя на брата, который, затихнув, теперь уже действительно выглядел мертвецом.
Ни Малфой, ни Рабастан не произносили ни слова. Через две минуты Люциус приподнял левое веко Родольфуса и посветил ему прямо в глаз Люмосом. Кивнул, погасил огонёк, опустил веко – и вновь уставился на часы.
Секундная стрелка пошла на свой четвёртый круг, и когда она почти что достигла отметки «6», Рабастан хрипло прошептал:
- Давай же!
Малфой кивнул коротко, вздохнул глубоко, задержал ещё на секунду дыхание – и, вновь коснувшись палочкой груди Родольфуса, прошептал что-то.
Тело Родольфуса выгнулось – Малфой, одним движением палочки остановив стрелки, словно их тиканье ему чем-то мешало, навёл затем её на Лестрейнджа-старшего и хрипло проговорил:
- Сонорус.
А затем наклонился, положив левую ладонь на голую грудь Родольфуса и прижав пальцы правой к его сонной артерии.


#зарисовки
#ГП
#упрт
#Вынужденный_брак
#трагикомедия
#юмор