Всё вокруг стало скучным. Вместо заросших лесами возвышенностей впереди простиралась унылая, покрытая редким кустарником равнина. Погода испортилась. Дул порывистый ветер, то и дело принимался накрапывать дождь. Прямо, как и не лето на носу. Но чем тоскливее становились дни, тем веселее делались братья Фили и Кили.

Ещё в начале путешествия, лишь только я немного пришла в себя, гномы начали посмеиваться над моей неопытностью и незнанием простейших вещей. Кажется, им не приходило в голову, что разные миры могут быть устроены по-разному. Но если старшие ограничивались замечаниями вроде:

- Кто так завязывает узлы! Давай, покажу!- и я терпела и училась.

То розыгрыши братцев меня порядком раздражали.

Заводилой был Фили. Кили ходил за ним следом, прятал глаза и улыбался. Шутки они придумывали в большинстве своём глупые и однообразные.

В первые дни Фили любил неслышно подойти ко мне со спины и резко свистнуть над ухом. И хохотал до упаду после того, как я испуганно подпрыгивала на месте. Но после нескольких таких свистков я привыкла, и ему потребовалась большая изобретательность.

Тогда в ход пошла неожиданная пропажа вещей у меня из-под носа. Мотка верёвки, ножа, который я только что держала в руках, отставленной на пенёк миски. Затем начались дёрганье и тычки в плечо. Я радовалась, что у меня нет косы, - оторвали бы, как пить дать. И стала пристальнее следить за вещами и чаще оглядываться по сторонам.

Фили снова напряг извилины. В один прекрасный день он стащил у Бофура флягу и вылил остатки её содержимого в мою тарелку с кашей. Правда, за это молодому гному пришлось долго терпеть ворчание Бомбура: именно тот эту кашу потом доедал, я отказалась. И заодно повиниться перед владельцем фляги.

Парня это ничему не научило. Следующим же вечером, стоило мне зазеваться, как он спрятал мою ложку. Вытащив её из тарелки с супом, которую я держала в руках. Надо отдать должное, сделано это было молниеносно.

Обнаружив пропажу, мне не потребовалось даже спрашивать: «Кто?». Виновник происшествия чуть ли не светился от осознания собственной искромётности. А дальше весь отряд с интересом наблюдал, как я направилась к Фили, выудила из тарелки гнома его ложку и вернулась на место, продолжив, как ни в чём ни бывало, прерванный разговор с хоббитом:
....
У меня вошло в привычку часто перетряхивать свои вещи: несколько раз перед сном я обнаруживала в них то лягушку, то ежа. И эта привычка однажды спасла мне жизнь.

Мы только миновали странный холм. И вечером, собираясь укладываться спать, я развернула плащ, а из его складок тёмной лентой выскользнула в траву змея.

Мой визг поднял на ноги весь лагерь. Прибежал Торин, мгновенно понял, что к чему, поймал негодяйку голыми руками и наступил ей на голову окованным железом каблуком. А потом обрушился на племянников, гномьи слова полетели вперемешку со Всеобщим.

- Остолопы пустоголовые! – это из того, что я разобрала.

Те знай себе радовались учинённому переполоху, пока не увидели дядино перекошенное от злости лицо.

– Дурачьё безмозглое! - затем что-то непереводимое. - Кретины! Недоумки!

Смех оборвался, улыбки парней застыли. И впрямь. Я впервые слышала, чтобы Торин так бушевал.

Когда на одной из переправ через вздувшийся ручей Кили упустил своего пони и подмочил мешок с мукой, ему и то досталось меньше. Хотя просушить намокшее не получилось, в тот день с утра до вечера моросил дождь, и мешок наполовину похудел. А ведь мы шли вдали от жилых мест, и припасы ценились на вес золота.

Но Торин только отозвал парня в сторонку и тихо сказал несколько слов. И тот вернулся с видом побитой собаки. Тем неожиданнее для обоих братьев стала сейчас его ярость.

- Вы чего творите? – снова загрохотал гном, и даже я сжалась.

В гневе он был страшен. Жилы на лбу вздулись, лицо покраснело, глаза чуть ли молнии не метали. На секунду я увидела его таким, каким он, вероятно, бывал на поле боя. Очень страшен. Но и очень красив. Я подумала, что для него, наверное, было делом чести, взявшись, довезти меня до места назначения в целости и сохранности.

- Но, дядя, - опомнившись первым, проговорил Фили, - это же просто змея. Они неопасные.

- Это для тебя неопасные, болван. А она – человек! Вы её чуть не убили!

И добавил ещё несколько слов на их языке. Кажется, что-то уж очень нелицеприятное. Потому что Фили вдруг стал серым до самых кончиков усов, а прочие гномы принялись усердно изучать носки своих сапог.

Следующий день прошёл в затишье. Фили держался на расстоянии и был предельно вежлив. Я понадеялась, что теперь мы начнём общаться нормально. Возможно, у него получится относиться ко мне, как к приятелю. К приятелю, который чуть попышнее, чем остальные. Какая же я была наивная дура!

С чего я вообще взяла, что кто-то здесь может видеть во мне ровню? Только с того, что прилежно выполняю свою часть работы? Или с того, что участвую в общих разговорах у костра? А, может, не участвую, а мне позволяют принимать участие?

Мне захотелось обратно, как никогда. Я даже зубы стиснула, чтобы не застонать. «Да пошли вы все!», - пожелала я в ночную тишь. Идите вместе с вашими рассказами. Вместе с вашими эльфами. А я вернусь домой. Чего бы мне это ни стоило. И буду жить так же, как и жила.

В волшебных сказках, если герою нужна поддержка, он непременно получает от Вселенной какой-нибудь знак. Мне она не ответила ничего. С неба не упала звезда. Над головой не зажглась комета. Даже ни один филин не ухнул. Лишь долина, как и прежде, вздыхала ночными шорохами, да сверчки трещали во тьме.
....
Наутро Фили был настроен превосходно. Он по любому поводу сверкал зубами, неустанно хохмил и громогласно удивлялся, чего это я сегодня такая "неулыба". Действительно, с чего?

С восхода солнца я смотрела на окружающих исподлобья. Делала только то, что попросят, и говорила по существу. Гендальф, глядя на меня, задумчиво жевал губу. Торин бросал удивлённые взгляды. Этот вообще обладал редким качеством хорошего руководителя чуять любые размолвки ещё до их появления. Но никто ничего не сказал. Вот чего было у гномов не отнять, так это то, что насильно в душу они не лезли. И уже к полудню моё дурное настроение рассосалось.

А что такого, в конце концов, произошло? Ну подумаешь, выяснила, что парень никак не оставляет надежды меня поиметь. Вблизи нас только кусты и редкие сосны. Ни одной женщины, кроме меня, на много миль вокруг. Было бы странно, если бы он мечтал о чём-то ином. Обсудить проблемы современной поэзии, например. Просто я находилась в таком уязвимом положении, что любое напоминание об этой уязвимости было равносильно пощёчине.

Но холодок в отношении с Фили остался. И на дневном привале, едва мы сошли с лошадей, он подошёл и тронул меня за рукав:

- Пошли, поговорим.
....
- Что происходит? – он стегнул хлыстом, которым обычно подгонял лошадь, сбивая пыль с сапога. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Я не спала ночью и слышала весь ваш разговор, - прямо ответила я, рассчитывая увидеть его смущение.

Золотая бровь насмешливо поползла вверх.

- И? – в серых глазах не промелькнуло ни облачка.

Если я ждала раскаяния, я его не получила. Вместо этого он свернул хлыст, прицепил его к поясу и прищёлкнул языком:

- Давай начистоту, а? Ты идёшь в Ривенделл попросить эльфа вернуть тебя домой, так?

Я чуть заметно кивнула.

- А что, если он не выполнит твою просьбу?

Что-то у меня внутри незаметно напряглось. О таком развитии событий я не думала.

- Тогда ты останешься здесь. Как ты собираешься жить? У тебя ничего нет, ты совсем одна.

Напряжение внутри меня возросло.

- И у тебя даже не будет твоего ремесла. У нас женщин переписчиками не нанимают!

- Что значит - "не выполнит"? - сказала я в попытке защититься и обхватила себя руками за плечи. – Гендальф мне обещал!

- Гендальф! – отмахнулся гном, и этот его жест сказал мне всё лучше любых слов. Я-то не подвергала договор с волшебником ни малейшему сомнению. – Что он тебе обещал? Что поговорит с эльфом? Он не обещал, что тот согласится. А эльфы вовсе не такие замечательные, как о них говорят. Ты про них, по-настоящему, вообще ничего не знаешь. И если они не захотят помочь - никакой волшебник их не заставит.

Я молчала, потрясённая его словами. А вправду, что я знала об эльфах? Только то, что сам Гендальф и соизволил сообщить.

Он расхваливал их мудрость и красоту. Рассказывал про прекрасные замки, устроенные на отвесных выступах скал. И про чудесные сады, в которых стоит вечное лето. Но ни разу ни обмолвился, почему хозяева этих садов должны захотеть мне помочь. Это как будто подразумевалось само собой, после того, как он, Гендальф, скажет своё веское слово.

Фили наклонился к моему лицу, обдавая горячим дыханием. Отступать было некуда: позади меня раскинула колючие лапы сосна.

- А вот я мог бы о тебе позаботиться.

- Прекрати, - попросила я и всё-таки нашла, куда сделать шаг назад. Иглы больно укололи сквозь тонкую рубашку. - Торин тебе запретил, я всё слышала.

- Торин запретил брать тебя силой. Если это будет по твоей воле, он ничего не скажет.

Все мои надежды и мечты рушились на глазах. Я не понимала, из-за чего трясусь сильнее. От внезапно нахлынувшего ощущения безысходности или оттого, что Торину всё равно, кому я здесь стану принадлежать. А Фили, решив, что я уже колеблюсь, прерывисто зашептал:

- Стань моей. Я буду обращаться с тобой ласково, обещаю. Заживёшь, ни в чём не нуждаясь. Хочешь, у меня, а затоскуешь по своим, так вокруг Синих гор есть несколько людских селений. А если знаки не врут, и Эребор будет освобождён, я куплю тебе домик в Дейле. Стань моей. И в старости тебя не оставлю.

В другое время я бы обратила внимание на вдруг всплывшее слово Эребор. Но сейчас меня волновало другое:

- Почему ты мне такое говоришь?

- А то не понимаешь…

Я уже качалась на пятках, отклоняясь назад, ещё чуть-чуть - и упаду в объятия сосны. И тут заметила, что он хоть и подался ко мне, но руки убрал за спину, чтобы не схватить. Видать, сильно на него действовал дядин запрет. И пока я не сказала «да», могла считать себя защищённой.

Но глаза у него были голодные. И какие-то дикие, что-ли. С безумным огоньком внутри. Ни у одного из человеческих мужчин я таких не видала. А ведь мне случалось сталкиваться со всякими. Я и от пьяных, и от одурманенных, было дело, отбивалась.

Я резко выпрямилась, проверяя свою догадку, и Фили сразу отпрянул.

- Женщин много, - сухо пояснила я. – А предложение щедрое.

- Женщин много, - согласился он, отступая. Огонёк в глубине его глаз дёрнулся и потух. – Только они не такие, как ты, – и последовала самая необыкновенная мужская исповедь, которую я когда-либо слышала.

- Наших мало, - беззастенчиво заявил он. – И они не столь красивые. К тому же, на них надо жениться, а я этого делать ещё лет пятьдесят не намереваюсь.

Я молчала.

– Хоббитки глупые, у них одни цветочки и салфетки на уме. И тоже спят и видят, как бы поскорее выскочить замуж за какого-нибудь кудрявого тостопуза. А уж после и носа за ворота не покажут.

Я вспомнила девчушку, которую он самозабвенно целовал на крылечке в Лягушатниках. Тогда это ему не помешало.

– Есть ещё человеческие женщины. Высокие, - он поморщился, - но отдаются охотней всех. Только такую, как ты, не купишь. Чтобы красивая была, не измождённая, и образованная, с манерами, как из приличных. Да и рост твой меня очень даже устраивает.

Я приложила руку к губам. Меня только что сравнили со шлюхой. А почему бы и нет? Предложение-то соответствующее.

Я даже не знала, что ему сказать. Возмутиться я не возмутилась. Мне всегда нравилось, когда говорят напрямую. И в этом Фили был похож на своего дядюшку. А я гадала, что он унаследовал от него. Внешность другая, характер тоже. Малой-то был вылитый Торин в юности. Но теперь понятно… Увы, похожи они были только в одном.

Я развернулась и пошла, не оглядываясь.

- Ты подумай над моим предложением, - донеслось мне вслед.

Этот ужасный для меня день всё не кончался. На вечерней стоянке ко мне подошёл Торин.

- Что у вас с Фили? Он тебя чем-то обидел?

Он видел, что мы вернулись порознь, оба с вытянутыми лицами. Не глядим друг на друга и обмениваемся вынужденными отрывистыми фразами.

- Да так, - сказала я, расстёгивая на лошади подпругу, - не сошлись мнениями по одному вопросу, - и быстро добавила: - Но он не важный и на обстановке в отряде никак не скажется.

А что его ещё могло беспокоить, кроме благополучия отряда? Ну не моё же душевное состояние, право слово.

Он ещё немного постоял рядом, помог снять седло – оно широкое и тяжёлое, а с моим ростом тянуться к спине лошади, даже пони, ужасно неудобно – и уже было собрался уходить, когда я его остановила:

- Постой, подожди.

Гном сразу вернулся.

- Скажи, - попросила я, - как, по-твоему, Гендальфу можно доверять?

Он насупился:

- Волшебнику? Можно. Иначе ты никогда бы не увидела его рядом со мной. А откуда сомнения? Что случилось?

Немного поколебавшись, я передала ему часть разговора с Фили, опустив его предложение. Пока я говорила, гном смотрел прямо. У меня создалось ощущение, что он догадывается и о пропущенном. Но, скорее всего, я ошибалась. Уж очень мне хотелось верить, что кто-то здесь может меня понимать.

- Не стоит сейчас об этом беспокоиться, - успокаивающе сказал он, выслушав мои сбивчивые сомнения. – Надейся на лучшее. Никто не знает, как поведут себя эльфы, это правда. Но ты им не враг, и за тебя будет ручаться известный волшебник. Я не вижу ни одной причины для отказа в твоей просьбе.

Но этого хватило, чтобы я запаниковала. Я поняла главное: нерушимой уверенности в том, что мой поход в Ривенделл закончится успешно, нет. По моему телу пробежала дрожь. Руби, почувствовав мой страх, толкнулась в шею и тревожно заржала. Гном схватил меня за плечи и тихонько – так ему, наверно, показалось – встряхнул:

- Всё будет хорошо, слышишь?

- А если нет? – прошептала я, глядя на него полными ужаса глазами.

Его пальцы впивались в кожу, назавтра останутся синяки. Но сейчас мне было всё равно.

- Тогда ты вернёшься, и мы вместе подумаем, что можно сделать.

Мы? Подумаем? Вместе?

- Всё уже давно решено, - объяснил он. – Гендальф отведёт тебя в долину и проследит, чтобы всё прошло, как надо. Мы в это время встанем лагерем невдалеке. Если случится что-то непредвиденное, вы оба вернётесь, и тогда будем решать, что делать дальше.

Ужас в моих глазах только усилился. Если он всё так подробно продумал, значит, сам не верит, что я попаду обратно. Да и что решать? Если случится что-то непредвиденное, другого плана у меня нет.

- Король Ривенделла – не единственный эльф, - словно услышав, сказал гном.

- Но Гендальф считает…

- Гендальф - не единственный маг.

Наверняка Торин говорил это только для того, чтобы меня утешить. Но именно такие слова я и хотела сейчас слышать.

Ещё недавно – как же это было давно! – я сидела перед ним, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Второй раз на такой подвиг меня не хватило. Я лишь прикрыла лицо руками, чтобы хоть как-то сохранить подобие гордости. И позорно разревелась.

Он не рассердился. Не накричал и не ушёл прочь. Вот мой отец всегда злился, когда я плакала в детстве. А этот гном только переступил с ноги на ногу и вздохнул.

- Успокойся… пожалуйста, успокойся, это просто крайние меры, - его руки продолжали касаться моих плеч. - Я уверен, в них не будет необходимости.

Всхлипывая, я подняла на него залитое слезами лицо. Идущий от него запах табака полюбился мне давно. А сейчас я вновь окунулась и в другие. Пряный запах его кожи, наверху, за воротом рубашки. Тонкий запах его волос. Некоторые щетинки в бороде стояли торчком, и это выглядело так забавно.

Были ещё какие-то запахи, я не могла их различить. Но все вместе они действовали на меня волшебно. Стоя рядом с ним было так легко поверить, что всё и впрямь будет хорошо.

А позже у костра Балин предложил мне самой выбрать, о чём я хочу послушать.

- О чём вам рассказать, юная мисс? – с улыбкой велеречиво предложил он. – Хотите узнать про деяния королей древности? Или, может, о странствиях Дьюрина Бессмертного?

Легенда о том, как Дьюрин заглянул в воды озера и увидел корону из звёзд, была моей любимой. В другой вечер я бы выбрала её. Но на сегодня у меня были особые планы.

- Эребор, - громко сказала я и мстительно посмотрела на Фили. – Я хочу послушать про Эребор.

Как я и ожидала, гномы застыли, а Фили позеленел. А нечего болтать направо и налево! Балин переглянулся с Торином. Тот сделал ему знак глазами. Позволил. И припечатал племянника взглядом. Ой, кому-то попадёт.

Когда всё закончилось, я и сама была не рада, что попросила. У меня всегда было живое воображение. Мне не составило труда представить каменные своды Горы и узкие улочки Дейла, соседнего с ней города людей. Я, как наяву, увидела кипевшую на них жизнь и услышала звон колоколов. И когда прилетел дракон, и всё закончилось, я даже вздрогнула от неожиданности.

- И что было дальше? – спросила я у Балина, когда он замолчал.

- Ничего. Гномы почти все погибли. А те, кто уцелел, навсегда покинули эти места. Людям повезло больше. Они переселились к озеру и живут там по сей день. Ловят рыбу, переправляют бочки в соседнее королевство. Бедствуют. О былых богатствах сохранились только легенды.

- А дракон?

- Спит в Горе на грудах золота.

- Так он что, - вскричала я, - всё ещё жив?

- А что ему сделается? – удивился Балин.

- То есть как? Прилетел, всё порушил и до сих пор жив? – у меня в голове не укладывалось, как такое возможно. Попробовал бы кто-нибудь в моей стране ограбить, скажем, Золотую кладовую в центре столицы. Костьми бы легли, а нашли и наказали.

- Это дракон, девочка, - вмешался Гендальф. Остальные тягостно молчали. – Огромная огнедышащая гора! Его не так-то просто убить.

- Но так ведь тоже нельзя, - оправдываясь, проговорила я.

Двалин посмотрел на меня с раздражением, словно удивляясь моей глупости. И принялся яростно полировать топор. Он всегда, когда его что-то выводило из себя, хватался за оружие.

Торин, наоборот, устремил пристальный взгляд, как будто видел впервые. Я подумала, что готова говорить о драконе хоть до утра, если он будет продолжать так смотреть.

- Так тоже нельзя, ты права, - пощипывая бороду задумчиво протянул Гендальф. – Но гномы не могут больше рисковать. Главные Королевства утрачены, армии понесли огромные потери. В последней войне с орками выжила лишь треть воинов. Женщин всегда было мало, а теперь ещё и детишки рождаются всё реже и реже.

Я испытала замешательство. В этом волшебном мире, в который я попала, всё было совсем не волшебно. Невзирая на драконов, эльфов, сказочные сокровища и кудесников с белоснежной бородой.

- А люди? – тихо спросила я.

- Что люди? – уточнил Гендальф. – Дракон их не трогает. Ему было нужно золото, он его получил. А люди живут себе, как жили. Разве что чаще оглядываются на восток.

- Но это же неправильно, - запротестовала я. – Дракон разрушил их дома, пожрал их родных. А они живут, словно так и надо. Только перебрались немного подальше.

- Люди слабы, - внезапно вступил Глоин. Он слегка покачивался, как во сне. Глаза у него были затуманены, будто закрыты пеленой. – И у них нет вождя. Законный правитель Дейла погиб, защищая город. С тех пор его род утратил свою силу. Теперь людьми правит бургомистр. А его, кроме торговых сделок, ничего не интересует.

- Нет, вождь здесь ни при чём, - ответила я ему. – Люди либо чего-то хотят и делают, либо не делают, потому что не хотят.

Разговор произвёл на меня тяжёлое впечатление. Что же это за мир-то такой? Где завтра к тебе может прилететь дракон и выгнать из дома, а никто и кончика носа не почешет?

В моём мире разные народы жили друг с другом, как кошки с собаками. Но перед лицом общего врага мы объединялись. А здесь гномы были сами по себе, люди – тоже. Хоббиты вообще где-то с краю.

Ещё существовали эльфы, живущие непонятно где, так что до них незнамо как доберёшься. И волшебники, вроде Гендальфа, неизвестно на чьей стороне.

Внезапно меня посетила догадка - Фили заблуждается насчёт Эребора! Так же, как заблуждается насчёт эльфов. У меня как камень с души свалился.

Этот гном - просто молодой глупый мальчишка. К тому же, желающий меня заполучить. Кому я должна верить? Ему или известному волшебнику? Гендальфа даже Торин слушает.

Эльфы мудрые и красивые, они мне помогут.

А ещё они предали Торина, услужливо напомнил внутренний голос, когда я проваливалась в сон.