Первые лет пятьдесят он жил-поживал как многие иные прочие. Разве что больше времени посвящал исследованиям и экспериментам. На шестом десятке пришло осознание: годы не идут — летят.
Следующую сотню — лихорадочно работал на износ, благословляя прежние свои научные интересы. Одной только Нелл известно, как он не спятил тогда от перенапряжения. Но он победил, он смог.

Затвор закончился, и можно было наверстывать: хотелось увидеть свет, путешествовать, заводить знакомства. На сотню-другую лет блеск новизны вполне завладел его вниманием.
Потом была вся эта политическая возня, статут, интриги, распри. Он снова затворился.

На шестой сотне пришло уныние. Всё уже известно, всё повторяется, нет ничего нового под солнцем. Впору задуматься, а чего ради он так вкладывался тогда, так бежал от неизбежного. Апатия. Всецелая апатия и сон.

Но вот пришел 1840-й — и подарил ему новую цель в жизни. Новый смысл.
Теперь-то он не уставал радоваться и долголетию своему, и золоту. Куда бы он без них? Не успел бы, не смог достичь желаемого. И весь последний век свои усилия он направлял лишь к одному. Скупал, обменивал, обманывал, собирал и продавал.
«Маврикий», «Гвинея», «Тифлис», «Перевернутая Дженни»...
И вот свершилось. Он приобрел — её. Он наконец-то может, затаив дыхание, поместить заветный «Святой Грааль» в отдельный, лишь для него предназначенный кляссер.

Ученый? Гений? Маг? Всё это так, это его прозванья. Но про себя он знает: Николя Фламель — великий филателист.

#внезапно