Ульфрик пришёл в себя и осознал, что привязан к стулу и находится в каком-то шатре. Попытки освободиться, ожидаемо, ни к чему не привели.

- Очнулся, тогда можно и поговорить. – Произнёс женский голос с альтмерским диалектом.

Тут норд увидел молодую женщину из расы высоких эльфов, одетую в талморскую мантию. Позади неё стояли двое подручных, старательно изображавших из себя предметы интерьера.

- Мне не о чем с тобой говорить, ведьма! – Выплюнул Буревестник
- Меня зовут второй эмиссар Эленвен. Твоё имя я знаю, Ульфрик Буревестник из Виндхельма. Можно считать знакомство состоявшимся, – произнесла ровным голосом эльфийка, никак не отреагировав на оскорбление.
- Я ничего тебе не скажу, остроухая! Может, я и не патриот Империи, но вас ненавижу гораздо больше, чем Мида! – Вновь понеслась гневная тирада молодого норда.
- Скажешь, куда ты денешься? Все говорят, рано или поздно, но все. – Сказала эмиссар спокойным голосом с нотками сарказма.

После этого один из подручных альтмеров разложил на рядом стоящем столике набор каких-то металлических инструментов, а второй подручный открыл томик магии восстановления, после чего, до Ульфрика стало доходить то, что сейчас случится, и во что он ввязался.

Графиня Брумы Лукреция, происходившая из знатного дома Карвейн, уже вторые сутки не находила себе места. Известие о поражении Империи и взятии Доминионом столицы было, как гром среди ясного неба, но ещё большей неожиданностью для женщины стало то, что Император направляется с остатками войска именно к ней в город. Являясь хорошим управленцем, графиня тотчас собрала своих управляющих и счетоводов для того, чтобы подсчитать то, во сколько им обойдётся содержание легионеров, прибывающих с Его величеством.

Род Карвейн насчитывал многовековую историю и стоял у истоков основания Брумы. Их герб – чёрный орёл на жёлтом фоне стал по праву символом графства. Карвейны состояли в родстве с несколькими влиятельными семьями Скайрима, а потому считались своими и для нордов, чья диаспора здесь приближалась к половине от численности населения.

По иронии судьбы, большая часть владетелей Брумы была женщинами. Например, история помнит Нарину Карвейн, на чью долю выпал Кризис Обливиона. Во время Битвы при Бруме, полководцы Мерунеса Дагона открыли Великие врата Обливиона, чтобы выкатить из Мёртвых Земель осадное орудие. Пока Мартин Септим и объединенная армия Сиродила сдерживала натиск даэдра, Герой Сиродила проник в стан врага и закрыл изнутри врата, сорвав планы Дагона. Это событие стало датой нового праздника в графстве, не говоря о том, что Карвейн была первой, кто признал последнего Септима. Эта же графиня была известна своим увлечением акавирскими артефактами, коллекция которых по-прежнему хранится у правящей семьи. Она организовала несколько экспедиций, а в ходе одной из них был найден знаменитый Белый Проход – ущелье, являющее собой кратчайший путь из Сиродила в Скайрим. В этом месте акавирцы построили форпост и предприняли попытку захвата центральной провинции, но Реман Сиродил разгромил иноземцев, принудив к службе оставшихся. По неизвестным причинам, после этого Белый Проход был заброшен, и заново открыт только в конце Третьей эры, что повысило экономическую эффективность этого торгового маршрута, и, как следствие, увеличило товарооборот между провинциями.

Но это всё дела давно минувших дней, а сейчас, графиня и чиновники вертелись, как белки в колесе, готовясь к приезду Императора, который должен прибыть, по сообщениям дозорных, с минуты на минуту. Флаги были развешаны, стража стояла в почётном карауле, а первые лица графства стояли на пороге замка, к которому и проследует процессия августейшей персоны.

Наконец, под звуки труб, в город вошла процессия. Тит Мид II возглавлял шествие, а за ним тянулись офицеры, знаменосцы и полки легионеров. Часть рядовых оставили за городом. Во-первых, чтобы не создавать давку, а во-вторых, не все получили должное лечение. Целители сбились с ног, оказывая помощь раненым на марше, но всё равно не смогли вылечить всех и каждого. Так же сыграло свою роль то, что у многих снаряжение было в откровенно плохом состоянии, что не годилось для парада.

За разговорами я не заметил, как мы подошли к памятнику Героя Сиродила, стоявшем между рыночной площадью и воротами в графский замок.

Сам памятник представлял из себя постамент, на котором были выгравированы гербы Брумы и Империи, а ниже – гербы других графств Сиродила. Так же там присутствовала надпись: «В память о герое, закрывшем Великие врата Обливиона и, милостью Талоса, собравшего воинство восьми графств в помощь Бруме». Статуя на пьедестале являла собой почти трёхметровую скульптуру гуманоида, отсутствовал хвост и строение рук-ног было как у людей и меров. Одет Герой был в массивный доспех с ромбом на груди (символизирующем Амулет Королей), затрудняющий определение пола (хотя некоторые признаки выдавали мужчину) и в ведроподобный шлем, скрывающий лицо. Одной ногой Герой Сиродила стоял на рогатом даэдрическом шлеме, а в руках держал меч (похожий на катану Клинков) и посох.

Возле постамента лежало несколько цветов, бутылка медовухи и рукоять меча. Всё же Герой Сиродила здесь по-прежнему широко почитался, пусть про него уже мало что известно. Интересно, почитали бы его также, узнав, что с ним стало позднее…

Вдруг, всё моё естество завопило об опасности. Оглядевшись по сторонам, я увидел в метре от себя…
Шеогората. Он был одет в богато выглядящий полушубок и имел вполне себе человеческие зрачки, но все равно, по моему телу пробежала стая мурашек, а Безумный Бог лишь едко улыбнулся. После чего, подошел к памятнику, поднял бутылку с алкоголем, вынул пробку и хлебнул из горла.

Туллий, увидев такую наглость, нахмурился и выдал:

- Судя по вашему внешнему виду, вам ничего не стоит заплатить штраф за нарушение общественного порядка.
- Мм, а с каких пор Легион занимается тем, что ловит хулиганов? Это дело городской стражи, нет? – Съязвил Шеогорат-под-прикрытием.
- Легион борется с беспорядками в любых проявлениях.
- Даже так, ну удачи вам в этом. А если серьёзно, то здешний мёд – редкостная гадость. Годы идут, а пойло лучше не становится. Эх, вот у Януса винный погреб был что надо…

Туллий не нашёл, что ответить, а я и вовсе стоял, как вкопанный. Принц Безумия же и не думал останавливаться.

- А вы знали, что это не оригинальный памятник? Изначально он был несколько другим.
- Правда? – Оживился трибун, который, как и многие, в детстве увлекался Героем Сиродила.
- Да, после битвы за Бруму Нарина Карвейн распорядилась поставить памятник этому…субъекту. Изначальный вариант оставлял лицо открытым и содержал табличку с именем. Однако, во времена Междуцарствия Грозовой Короны, неизвестные, пользуясь всеобщим хаосом, сменили (кстати, качественно) голову статуе на это безобразное ведро, а табличку с именем сняли.
- Какого даэдра им это понадобилось? Да и кто решился на такое? – Недоумевал имперец.
- Никто не знает. Слухов много, но доказательств нет. Кто-то грешит на Клинков, кто-то на Совет Старейшин, а некоторые и вовсе кивают на самого виновника торжества.
- Но ведь Герой Сиродила пропал спустя год после подвига Мартина Септима. Разве нет? – Задал резонный вопрос Туллий.
- Всё возможно. Иногда правду лучше не знать для своего же блага. – Туманно ответил Шеогорат, после чего повернулся ко мне. – Кстати, я тут слышал, что в Скайриме сейчас хорошая погода – Солнце светит, снега нет, дороги чистые. Тем, кто отправляется туда – самое то! – Высказался даэдра и пошёл восвояси.
- То, что дороги не завалены – хорошо, - вмешался Туллий – обозы будут приходить без задержек.

Но я и Принц Безумия знали истинную суть разговора. Меня торопили в Скайрим, но я не находил благовидного предлога туда пройти, однако, вскоре всё изменилось.

Ульфрик чувствовал себя погано. Настолько, что был противен сам себе. Не физически – с этим все было в порядке, даже шрамов почти не осталось. Альтмерские целители поистине творили чудеса, на совесть латая Буревестника после каждого сеанса допроса.

Разумеется, он рассказал проклятым эльфам всё. Норд порадовался, что знал не так много, но даже в этом случае рассказ затянулся. Сейчас, когда боль спала, Ульфрик уже не мог точно вспомнить, что именно выкрикивал дознавателям и этой мерзкой Эленвен, и от этого было не легче.

Вдруг, молодой норд осознал, что его руки более не связаны, а в шатре никого нет. Не думая долго, буревестник схватил пару ножей из пыточного арсенала и выглянул на улицу.

Осадный лагерь, где его держали, был заброшен, так как войска ушли в город. Шатров, кроме пыточного, не осталось. Только мусор и кострища.

Не веря своему счастью, наследник Виндхельма бросился бежать в сторону лесополосы, что находилась неподалёку. Почувствовав себя немного свободнее, Буревестник стал обдумывать ситуацию.

Самое главное – всем он скажет, что сбежал и прятался в лесах. Про допросы не будет ни слова. Так же, нужно вернуться в Скайрим, чтобы не попасть под наблюдение Пенитус Окулатус. В родном Виндхельме цепные псы Мидов ему уже ничего просто так сделать не смогут, поэтому нужен предлог для возвращения домой.

Ульфрик никогда себе в этом не признается, но до молодого норда стало доходить, что на войне страшно – можно умереть, либо остаться калекой на всю жизнь, а потому и на смену браваде пришла боязнь этой самой войны. Пришла, вместе с несколькими седыми прядями волос.

Буревестник изучил карты и знал, что на пути в Бруму ему встретится несколько деревень. Это с одной стороны внушало надежду, а с другой, норд не знал радиус территории, захваченной Альдмерским Доминионом и те деревни вполне могли в него входить.

Рассудив, что сидя на месте, он точно ничего не добьётся, уроженец Скайрима двинулся по краю леса вдоль дороги, чтобы не быть замеченным сразу, бросив напоследок взгляд на дымящийся в нескольких местах Имперский город.

- Что случилось? – Закономерно спросил монарх.
- Ваше… Вашество… - Только и послышалось от молодого норда, а пришедший был именно им.
- Ты ведь гонец, правда? Иначе бы тебя не пропустили?
- Да… Ваше величество. Я прибыл так быстро, как только мог, чтобы принести вам печальные известия – Маркарт был захвачен.

Воцарилась тишина. Парень окончательно пришёл в себя и приводил одежду в порядок. Только сейчас Император заметил два бараньих рога на мантии гонца.

Титу Миду потребовалось пара минут, чтобы вспомнить, что Маркарт – крупный город на самом Западе Скайрима, отделяемый горами от Хай Рока и Хаммерфела. Ещё минута потребовалась для того, чтобы понять, кто мог захватить город, находящийся в глубочайшем тылу от линии фронта и не имеющий выхода в море. Не придумав удовлетворяющий его ответ, монарх зло бросил:
- Только не говорите мне, что это очередное вторжение акавирцев или даэдра! Если это правда, то пусть становятся в очередь!
- Всё не так, Ваше величество! Это были Изгои.

Ещё минуту правитель вспоминал всё, что он знает про Изгоев и ему пришло на ум, то, что он периодически читал упоминания о них в докладах из Скайрима, что присылал Верховный король. Только там Изгои представлялись, как одичавшие разбойники, приведение к покорности которых – лишь вопрос времени. Если «обычные разбойники» смогли захватить не самый малый город, да ещё и защищённый двемерскими укреплениями, то какие же это разбойники? Либо король Истлод что-то темнит, либо он сам не в курсе и уже местный ярл не справляется со своими обязанностями. В любом случае, ситуация препоганая и нужно в ближайшее время искать решение этой проблемы.

от наконец настал день, которого я так ждал – становление дворянином. Прошло всё скромно и заняло лишь пять минут, но это был необходимый шаг для дальнейшей самореализации в жизни. Генерал Дециан просто прислал за мной адъютанта пригласив к себе, вручил конверт с заветным патентом патриция и пожелал всего наилучшего.

Что в моей жизни теперь изменится? Наверное, то, что стражники к «преступное отродье!» вынуждены будут добавлять «ваша милость». Разумеется, никаких замков и деревень с крепостными я не получу – нету лишних. А если серьёзно, то мой титул патриция отныне вписан в общеимперский «табель о рангах» и действителен на всей территории Империи, что теоретически даёт право занимать некоторые должности, что ранее были мне закрыты в силу сословного ценза.

Отметив это дело парой бутылок вина и пригласив легата Фейсендила (надо сказать, что с этим альтмером, бывшим ныне изгоем общества, у нас сложились весьма хорошие отношения), мы застали бегающих туда-сюда легионеров-нордов. Спросив о том, что случилось, нам сказали, что Ульфрик Буревестник вернулся. Побитый, истощенный, но живой. Пока все удивлялись везучести молодого норда, я словил тревожный звоночек, ведь мне было известно, как именно Буревестника отпустили и чем он после этого займётся.