- Ой, зверьки! - радостно говорят зверюши, видя, что в Преображенске заметно прибавилось народу. - Как хорошо, что вы пришли! Христос воскресе!
- Воистину… то есть мы хотели сказать, что мы в курсе, - с вызовом заявляют отдельные зверьки.
- Мы, как вы знаете, не разделяем ваших взглядов, - скромно заявляет седоусый зверек, набирая воздуху для обширного "но".
- Все это только пережиток, проистекающий от страха перед жизнью и невозможности правильно объяснить грозу, - с умным видом замечает маленький очкастый зверек, тоже прочитавший в жизни несколько книжек. - Что до бессмертия, то современная наука начисто отрицает…
- Но кулича она не отрицает, - поспешно добавляет зверек постарше. - В объективной реальности кулича она не сомневается.
- Кулич можно эмпирически пощупать…
- Попробовать…
- Полизать…
- Скорее же! - хором требуют зверьки.
…
Зверьки расслабляются, широко улыбаются и тянут кружки за компотом. Всем известно, что зверюши - великие мастерицы печь пирожки с черешней, варить из нее компот и сушить ее на газетке до состояния приятной вялености.
- Да, компот, - говорит мечтательно самый маленький зверек, - это… компот!
- Это вам не теорию разводить, - вторит его папаша.
Зверьки высокомерно переглядываются и кивают - мол, что взять с Преображенска…
Одна молодая, но мудрая зверюша замечает эти переглядки и широко улыбается.
- Вообще-то, зверьки, - замечает она небрежно, - нам, зверюшам, даже и в радость послушать, как вы тут хулите нашу веру.
Зверьки настораживаются.
- Это почему? - спрашивает самый красномордый.
- Да потому, что это все мимо темы. Если вы считаете, что никакого Бога нет, - вам же хуже. Вы думаете, что не надо в храм ходить, - и пожалуйста! Вам кажется, что не надо поститься, - и замечательно, наше вам с кисточкой! - Зверюша гордо помахивает кисточкой на хвосте. - Считайте, что мы просто так договорились. Потому что без веры куличи не имеют никакого вкуса.
- Как это - не имеют вкуса! - галдят потрясенные зверьки. - Ты, зверюша, говори, да не заговаривайся! Что же мы все тогда чувствуем?
- У меня вот с цукатиком!
- А у меня с корицей!
- И такой пышный!
- Да это все разве вкус! - спокойно говорит зверюша. - Это так, жалкое подобие. А вот если перед этим месяц попоститься, да сходить в храм, да освятить, да самое главное - вкушать с верой… Тогда - это да. Правда, девочки?
- Правда, правда! - радостно пищат зверюши на разные лады, понимая, что убедить зверьков в благотворности веры можно только через куличи. Они откусывают по кусочку, заедают пасхой и восторженно заводят глаза.
Погодите, зверюши, - в недоумении говорит седоусый. - Я допускаю, что после поста… и вообще, аскетический опыт… Но неужели вы хотите сказать, что мы, зверьки, не чувствуем вкуса куличей?
- Ну, что-то вы, конечно, чувствуете, - объясняет зверюша Катя, которая и придумала этот тонкий ход. - Но ради такого вкуса не стоило бы месить тесто, караулить у духовки, варить глазурь… Можно было бы просто купить кекс "Весенний". Его вкус вы и ощутили, с чем мы вас от души и поздравляем.
- Кекс "Весенний"! Кекс "Весенний"! - серебряными голосами хихикают зверюши, пихая друг друга в бок. В зверюшливой системе ценностей кекс с таким названием означает примерно то же, что и китайская лапша.
- А есть какой-нибудь способ… почувствовать настоящий вкус? - доверчиво спрашивает самый маленький зверек, отщипывая уже куда более скромный кусочек волшебного лакомства.
- Есть, конечно, - объясняет самая толстая зверюша. - Кто в Бога верит, тот и чувствует. Но специально ради кулича уверовать нельзя. Это надо с детства… или по крайней мере бескорыстно.
- А как я узнаю, что поверил?
- Да уж почувствуешь, - смеется самая старшая зверюша. - Поешь пасхального кулича - и сразу поймешь, что все угощения до этого не имели ровно никакого значения. Потому что это все была еда в одну сотую, нет! - в одну стотысячную вкуса. Понял?
- Э, э! - ворчит папа-зверек, чуя опасность. - Вы мне парня заговорите! И хватит жрать, ты и так уже в штаны не влезаешь!
- Ну па-ап! - возмущается маленький зверек.
- Что "па-ап"?! Десять лет пап, дальше что? Наговорят тебе сейчас, а ты уши развесишь…
- Но вдруг правда…
...
А (ночью) маленький зверек, которого зовут, кстати, Максим, долго еще смотрит в темно-синее окно. Потом вылезает из кровати и приоткрывает окно. Звезды перемигиваются над городом - голубые, желтоватые, зеленоватые. Далеко за речкой, в городе Преображенске, не видно ни огонька: усталые зверюши отдыхают. От реки пахнет сыростью, от дороги - пылью, от грязного садика вокруг зверькового домика - чем-то особенным и невыразимым, чем всегда пахнет весна. Зверьку становится так хорошо и грустно, что, кажется, еще немного - и он услышит неземной красоты музыку, которой словно заслушался весь этот замерший пейзаж. А услышав музыку, он поймет и все остальное, что теперь только смутно томит и тревожит его, а временами откровенно раздражает, потому что зверьки всегда сердятся на необъяснимое. Еще немного - и он сможет почувствовать настоящий вкус всего, и даже понять, что он, собственно, любит и чего действительно хочет…
Потом он возвращается в постель. Ничего, успеется. Кстати, кулича можно съесть и сейчас. Проголодавшийся зверек воровато лезет в карман грязных штанов, висящих на стуле, и вытаскивает толстый кусок, щедро выданный ему зверюшей в дорогу. И - о чудо! - ему уже кажется, что у кулича несколько иной вкус. Не просто сладкий, который кажется ему теперь безнадежно плоским, но и какой-то особенный, сложный, включающий массу оттенков, заботливо добавленных зверюшей к основному тесту. Господь на секунду представляется зверьку такой же зверюшей, заботливо наготовившей всего в необычайно сложном и богатом соотношении, чтобы было и солоно, и кисло, и сладко, и все это тонким образом сцеплено… но зверьку уже хочется спать, и он обещает себе додумать все это завтра.
- Ну вот видишь, - говорит он сам себе. - Как к зверюшам ни относись, они по крайней мере никогда не врут.