Всем несостоявшимся корпоративам посвящается.


– Давай следующую.

– Эта не нравится? Как же так! Французский ведь!

Полился неразборчивый поток слов, глаза горели, тело подтанцовывало.

– Давай что-то, что знают все.

Его взгляд на секунду потух, но прояснился через мгновение.

– Эх, ладно. Тогда вот эту.

Медленная песня, старая, уже редкая гостья даже таких вечеринок, зазвучала внезапно.

Он протянул руку, она накрыла своей. Чтобы с такого близкого расстояния посмотреть ему в глаза, пришлось сильно задрать голову, шея заболела почти сразу, поэтому голова через пару секунд уже лежала на мужском плече.

Внезапно раздалось тихое пение, так, что слышит только она. Поет в ответ, чуть громче, чтобы этот момент перестал быть слишком интимным.

Она вообще ведет себя чересчур весело, чтобы никто не услышал, как быстро бьется сердце, и чтобы не концентрироваться на почти забытом волнении в животе.

Поют оба плохо, он растирает её холодную руку, пряча пальцы в своей ладони, она смотрит куда угодно, лишь бы не в глаза: в них тоска и нежность. Не смотрит, потому что знает: он просто пьян.

И это совершенно точно ничего не значит.

Он забудет, а ей эти щенячьи океаны будут сниться ночью. Зачем?

– Ты замеетиишь...

Закружил и крепко обнял. Точно пьян.

Она смеется, потому что больше ничего не остается, и поет. Главное – продолжать петь. И танцевать, дурачась, иначе можно растаять прямо здесь.

Не смотри ему в глаза, милая. Не смотри.

Закончился последний припев, он отошел, слегка покачнувшись, и поклонился.


Ужасно пьян.


Она – все запомнит.


Морозный вечер, Новый год через пару дней и спина, на которой уже другая женская рука.

И голос в голове:

– Нас двое...