ДВЕ ОБЕЗЬЯНЫ БРЕЙГЕЛЯ

Таков мой вечный экзаменационный сон:
в окне сидят две обезьяны, скованные цепью,
а за окном
плещется море и порхает небо.
Сдаю историю людей.
Плету и заикаюсь.
Глядит с иронией одна из обезьян,
другая как бы спит в оцепененье;
когда же на вопрос молчу, замявшись, я,
она подсказывает мне
тихим позвякиваньем цепи.

НЕНАВИСТЬ

Смотрите, в какой она форме.
Как великолепно держится
в нашем столетии ненависть.
Как легко берет любые барьеры.
Как легко ей прыгнуть, схватить за горло.

Не такая, как другие чувства.
Она и старше их, и моложе.
Она сама рождает причины,
пробуждающие ее к жизни.
Если и засыпает, то никогда — сном вечным.
Бессонница не отнимает, а придает ей силы.

Религия не религия —
лишь бы стать на колено на старте.
Отчизна не отчизна —
лишь бы рвануться с места.
Сойдет и справедливость для разгону.
Потом уж она понесется.
Ненависть. Ненависть.
Лицо ей искажает гримаса
любовного экстаза.

Ах, все другие чувства —
слюнявы и худосочны.
С каких это пор чувство братства
способно собрать толпы?
Разве сочувствие может
первым дойти до цели?
Многих ли может сомненье увлечь за собою?
Лишь ненависть может, которая знает свое.

Догадлива, даровита, очень работоспособна.
Надо ли вспоминать, сколько сложила песен.
Сколько страниц истории пронумеровала.
Сколько ковров из людей уложила
на скольких площадях и стадионах.

Не будем себя обманывать:
умеет творить прекрасное.
Великолепны ее зарева черной ночью.
Эффектны дымы взрывов на розовом рассвете.
Не откажешь в пафосе руинам
и в грубоватом юморе —
твердо торчащей над ними колонне.

К новым заданьям в любую минуту готова.
Надо подождать — подождет.
Говорят, что она слепая. — Слепая?
Зорка, как снайпер,
и смело смотрит в завтра
— она одна.

КОНЕЦ И НАЧАЛО

После каждой войны
кто-то должен прибраться.
Какой ни на есть порядок
не сделается сам собой.

Кто-то должен с дороги
спихнуть обломки развалин,
чтобы смогли проехать
машины, полные трупов.

Кто-то должен вязнуть
в прахе и пепле,
в пружинах диванов,
осколках стекла
и кровавых тряпках.

Кто-то должен балкой
подпереть стену,
кто-то — окно застеклить,
кто-то — двери навесить.

Это не сенсационно,
и на это уходят годы.
Все кинооператоры
уехали на другие войны.

Надо наново строить
и мосты, и вокзалы.
Обтреплются рукава,
Засучиваемые беспрерывно.

Кто-то с метлой в руках
Вспоминает еще, как было.
Кто-то кивает
неоторванной головой.
Но вскоре уже между ними
начнут крутиться такие,
кому это слушать скучно.

Кто-то еще порою
из-под куста откопает
заржавленные аргументы
и отнесет их на свалку.

Те, которые знали,
в чем тогда было дело,
должны уступить место тем,
которые знают мало.
И меньше, чем мало.
И наконец так мало, что ничего.

А в траве, которой заросли
причины и следствия,
кто-то должен лежать беспечно,
зажав колосок зубами
и глазея на облака.