Философской ценности нет. Стандартное и даже занудное обыгрывание КИНБТ-дилеммы в духе «Думай как динозавр» Лаумера и иже с ними. Из оригинального — разве что применённый героем в финале финт и чуть более глубокое, чем обычно в таких поделках, разжёвывание его мыслей. Было написано когда-то на борде по ходу дискуссии и публикуется, чтобы при случае было куда давать ссылку.

Забравшись внутрь большой картонной коробки, очертаниями изрядно смахивающей на гроб, Руб Шитман попытался расслабиться. Хотя жужжание мегалоплазменного электросканера, считывающего слой за слоем расположение атомов его тела, действовало на нервы, он заставил себя отвлечься от неприятных мыслей.
«Так, нужно всего лишь подождать несколько минут, когда с моего организма здесь снимут все необходимые данные, чтобы потом распечатать меня в 3D-принтере на Альфе Центавра. А чтобы не мучиться с юридическими заморочками, лишний мой экземплярчик — который останется на Земле? — уничтожат аннигилятором».
Шитман зевнул.
По идее, уничтожение оригинала следовало бы осуществлять одновременно со сканированием. Но работа сканера временно выводила из строя всю аппаратуру вокруг, а поскольку телепортер делали русские, то решили попросту оставить всё как есть.
К чему усложнять?
По сути, в момент копирования твоя жизненная линия раздваивается, ты оказываешься тут и там одновременно. Стоит ли переживать из-за того, что одну из веточек приходится преждевременно подстричь?
Она всё равно короткая.
Беречь следует всю свою личность в целом, весь огромный багаж памяти, воплощённый в годах предыдущего существования и в воспоминаниях о них. Меж тем как всё это в целости и сохранности переправится на Альфу Центавра — под лучом аннигилятора на Земле погибнут лишь воспоминания нескольких минут. Нужно быть невротиком, чтобы переживать из-за эдакой мелочи.
Зевнув ещё раз, от скуки Руб принялся перебирать пресловутые воспоминания предшествующих лет. Перебирать было особенно нечего, молодость у него прошла как у обычного битарда: совокуплял караваны, грабил гусей, изучал квантовую механику и поступал в Астронавигационный Корпус.
Скучная рутина, одним словом.
Тем временем сканирующая полоска проползла через всё его тело, не забыв приятно пощекотать мозг. Сканер выключился, жужжание смолкло.
Руб невольно поёжился.
Жалко всё-таки. Он знал, что субъективно шансы оказаться на Альфе Центавра или остаться на Земле — пятьдесят на пятьдесят. Что ж, придётся ему остаться на Земле и перетерпеть как-нибудь последние минуты.
ЭТОМУ ему.
«Поскольку Другой-Я — на большую часть свою точно такой же — спокойно отправился радиолучом на Альфу Центавра. А Этому-Мне — надо просто немного перетерпеть».
Руб в задумчивости почесал затылок. Странно, но о вылезающем где-то из трёхмерного принтера двойнике ему в этот момент думалось словно о совершенно другом человеке. Приходилось чуть ли не силой уговаривать себя поверить в то, что тот, другой субъект, — тоже Руб.
Он прикрыл глаза.
«Тот, другой Руб помнит то же, что я. То же, кроме разве что воспоминаний последних минут».
При этих самоуговорах, однако, он ощущал себя как-то странно. Как если бы убеждал сам себя в необходимости пожертвовать жизнью ради абстрактной идеи — ради коммунизма или ради конца всех войн.
По его спине прошёл холодок.
Почему-то у него возникло иррациональное, абсурдное чувство, что никакого раздвоения не было и нет, что сканер не сработал и что сейчас аннигилятор уничтожит одного-единственного Руба Шитмана, всегда существовавшего и существующего в единственном числе.
Кажется, горло его породило что-то вроде сухого смешка.
«Ну да, естественно. Может ли то, что ещё даже не произошло — только произойдёт через четыре года — обратным образом повлиять на ощущения человека или на суть случившегося с ним?»
Радиолуч вполне может быть перехвачен кем-нибудь по пути к Альфе Центавра. Радиолуч вполне может быть не отправлен никуда вообще. Но вспышка аннигилятора в любом случае сейчас разнесёт Руба на молекулы.
«ЭТОГО Руба», — напомнил себе он.
Он — отрезанный ломоть. Он — отдельное существо. Копия, что возникнет спустя четыре года на Альфе Центавра, не имеет никаких причинно-следственных связей с его сознанием.
«НЫНЕШНИМ сознанием».
Ну да.
Правильно. Копия будет соединена причинными связями с ПРЕЖНИМ Рубом, который минуту назад лежал под лучом сканера, но не с нынешним.
Какая, казалось бы, разница?
Рубу вспомнился вдруг фантастический рассказ Кэмпбелла «Кто ты?», прочитанный в детстве. Там землянин ехидно демонстрировал товарищам изобретённый им тест, позволяющий разоблачить замаскированного инопланетянина-метаморфа, у которого каждая клеточка могла мыслить отдельно.
«Кровь! — смеялся персонаж. — Его выдаст кровь. Каждая капля крови будет хотеть жить, пусть даже и предавая этим организм пришельца в целом, мы капнем его кровью на раскалённую плиту — и сразу увидим, как кровь заизвивается в панике, ища выход».
Получается, он, Руб, — по сути такое же составное существо?
«Каждая секунда моего существования хочет жить для себя. Каждая секунда моего существования — отдельный Руб. Мне похрен, что Руб-минутной-давности уже скопирован на Альфу Центавра, я хочу жить, именно я, нынешний Руб!»
Да, всем воспоминаниям человека судьба рано или поздно распасться.
Но при естественном ходе вещей это происходит постепенно. Каждая секунда тебя — не умирает, не исчезает, а перетекает в следующую секунду тебя, которая в свою очередь проживёт ещё дольше.
Сейчас же...
Ему стало холодно.
Смежив веки вновь, стараясь не видеть прицел аннигилятора, он попробовал погрузиться в подобие медитативного транса. Просто перетерпеть несколько минут.
ПЕРЕтерпеть...
Его выдернуло из транса внезапное понимание скрытого смысла этого слова. Обычно, когда субъект пытается перетерпеть что-либо, подразумевается, что по окончании испытания он испытает облегчение и сможет самодовольно вспоминать свою стойкость. Но с ним, с этим Рубом, ничего подобного не произойдёт — за попыткой ПЕРЕтерпеть наступит сразу лишь Чёрная Пустота.
«Нет, я, конечно, могу попытаться внушить себе, что просто буду продолжать по-прежнему жить без памяти о последних минутах — хотя сейчас тот я существует ещё лишь только в виде радиолуча. Но это всё равно что внушать себе, что я останусь жить в воспоминаниях потомков».
Пальцы его задрожали.
Он обречён. Нынешние его мысли, текущие мысли не будут никем продолжены, уйдут в никуда.
«Ну и что? — спросил он себя, попытавшись наполнить внутренние интонации скепсисом. — Какую ценность имеют воспоминания об этой плаксивой истерике?»
Смотря для кого.
Для ЭТОГО Руба? Для ТОГО, летящего в радиолуче? Теперь Шитман с особенной силой ощутил себя отдельным существом, начавшим своё существование в коробке сканера лишь несколько минут тому назад.
Нервно вздрогнув в очередной раз, он опять кинул взгляд на аннигилятор. Выбраться из коробки нельзя, она специально сделана прочной и несокрушимой. Ещё одно наблюдение, ещё одно переживание, которое навсегда уйдёт в пустоту.
Шитман вздрогнул от внезапно пришедшей на ум мысли. Та была нелепой, но что ему терять?
Потянувшись в карман за блокнотиком и карандашом, он вырвал из тетрадки небольшой листок и набросал на нём несколько слов. После чего скомкал бумажку и, выбросив её за пределы коробки, вновь с отчаянием уставился прямо в глазок аннигилятора.
«Интересно, — пронеслось у него в голове, — успею ли я почу...»

Моргнув, Руб Шитман с каким-то странным оцепенением наблюдал за разъезжающимися в разные стороны половинками нейроэмиссионного шлема. Взгляд его встретился с профессионально-сочувственным взглядом Главного Врача Станции.
Помолчав, он смущённо кашлянул.
— Реконструкция... точная? — спросил он.
Врач еле заметно повёл плечами.
— Благодаря расшифровке нейронных сигнатур, полученных нами ещё во время сканирования, мы имеем техническую возможность прогнозировать реакции любого подобного вам индивидуума на любой заданный раздражитель. Ещё в двадцатом веке психологами было установлено, что, вопреки субъективным ощущениям, большинство реакций человека — и даже вроде бы случайный полёт ассоциаций — предзаданы. Благодаря тем же нейронным сигнатурам, а точнее, расшифровкам пластов краткосрочной памяти, мы знаем, как выглядело и ощущалось помещение, в котором вы — ваш оставшийся на Земле экземпляр — пребывали в последние минуты перед аннигиляцией, так же как знаем благодаря камерам, что в помещение оное на протяжении этих минут никто не вторгался, там не было никаких неожиданных звуков, запахов или движений. Да, я бы предположил, что реконструкция мыслей и ощущений в данном случае может быть близка к идеальной.
Шитман ошалело покачал головой.
Сказать по совести, он не собирался удовлетворять нелепую просьбу земного себя. Клочок бумажки с двенадцатью написанными скачущим паническим почерком словами: «Pls, передайте тому другому Рубу, пусть он реконструирует мои ощущения, если сможет!»
Ему передали это по радио, хотя не были обязаны. Он пожал было поначалу плечами и думал забить на послание. Но после решил осуществить-таки просьбу своей альфа-версии — развлечения ради, да и любопытство некоторое глодало.
Не зря ли?
Сердце его слабо ёкнуло. Он определённо теперь так не считал.
«Можно ли говорить, что я — что тот Шитман — спасся? Вряд ли, ведь между ним и нынешним мной по-прежнему нет почти никаких причинных связей. Лишь иллюзия, создаваемая памятью».
И всё же ему стало чуточку легче.
— Слушайте, — хрипло проговорил он. — А зачем вообще всё это? Не проще ли сканировать людей в бессознательном состоянии? Если по каким-то причинам не годится наркоз, то хотя бы в состоянии обычного глубокого сна?
Главврач всплеснул руками:
— Ну конечно же, батенька! Гениальная мысль. Какие же мы идиоты, что не додумались до неё сами? Теперь-то нам не придётся выслушивать все эти однообразные нервные вопросы от вылезающих из принтера: «Ой, интересно, а как там мой земной двойник?» и «Ой, а он не просил мне ничего передать перед аннигиляцией?»