#писательское
Дождь за окном вышивал серебряные узоры на стекле. В круге лампового света медленно кружились пылинки, будто ноты недопетой мелодии. Его красная ручка скользила по полям студенческих работ четвертого курса, оставляя мелкие комментарии, плюсы и минусы.
Темно-зеленая тетрадь в потрепанной кожаной обложке, подписанная аккуратным женским почерком, лежала в стопке следующей. Когда он раскрыл ее, на стол выпал сложенный вчетверо листок.
"Катя, сегодня, когда ты на семинаре доказывала теорему, я понял, что математика может звучать как музыка. Ты говорила о производных и пределах, а я думал о том, как удивительно, что у последовательностей бывают пределы, а у чувств — нет.
Я сижу за третьей партой потому, что оттуда видно, как ты поправляешь волосы, когда задумываешься, как закусываешь губу, когда решаешь сложную задачу. Я давно хочу рассказать тебе о своих чувствах, но молчу. Потому что мое собственное доказательство счастья застряло на лемме нерешительности.
Если найдешь эту записку — знай, что я очень хочу с тобой встречаться. Напиши мне, я буду ждать."
Почерк то разбегался уверенными линиями, то сжимался в робких завитках — график надежды и страха. В конце был написан ник в популярном мессенджере.
Он отложил ручку и откинулся на спинку кресла. В памяти всплыло лицо — той, что двадцать лет назад сидела на первой парте. Они тоже переписывались, передавая друг другу записки, встречались после пар, но он никогда не настаивал на чем-то большем. Последнюю записку он нашел через месяц после ее свадьбы, разбирая старые конспекты.
Он бережно сложил и вернул листок обратно в тетрадь, провел рукой по глазам и задумчиво посмотрел в окно, где дождь усилился, как в тот день, когда читал адресованные ему прощальные строки.
Где-то в огромном городе, может быть, под этим самым дождем, шла Катя, не подозревая, что ее тетрадь ненадолго стала хранилищем чьих-то робких надежд. Он не знал, о чем думать и чего пожелать Кате и ее поклоннику — ведь свое счастье он упустил много лет назад.
Выпив почти остывший чай, он посидел еще немного, быстро просмотрел аккуратные формулы и выводы, поставил наивысший балл и взял следующую работу. В ней оформление доказательств было небрежным — и снова погрузился в проверку, где каждая ошибка была поправима, а правильный ответ всегда существовал.
Лампа гудела. Часы показывали без пяти полночь. За окном горел одинокий фонарь. Он закрыл последнюю тетрадь и потушил свет.
В темноте остались только ровные ряды книг, красная ручка на столе и тишина — та самая, которую можно услышать.