Мгла — лежит на пути,

Страх — но нужно идти,

Боль — от чувства вины,

Страх — что сбудутся сны,

Рок — до дна исчерпать,

Страх — все решить и узнать,

Ключ — запирающий дверь,

Страх — радостей и потерь,

Все — в твоих лишь руках,

Но — как же мучает страх!...

Гэндальф не был в Эреборе больше года, однако, стражи Северных Ворот впустили его, едва завидев. Старый волшебник в серой хламиде был одним из тех, кого король Торин был рад видеть в любое время.

Но сегодня маг был серьезен и вдумчив, и Торин почуял неладное. После ничего не значащих фраз и обмена новостями, подгорный король пристально всмотрелся в лицо волшебника и решительно произнес:

— Хватит ходить вокруг да около, Гэндальф. Полагаю, ты явился не для того, чтобы поздравить меня с женитьбой. Тем более, что женился я почти год назад.

— Я слышал об этом, — уклончиво отозвался волшебник. — Впрочем, о том, что гномий король из рода Дарина взял в жены человеческую женщину, в Средиземье не говорил разве что только ленивый. — Гэндальф вдруг посерьезнел. — Я пришел поговорить с Эмин, Торин. Мое дело не терпит отлагательства. Я нашел Врата в ее мир.

Гарри Поттер не мог объяснить, почему в этот декабрьский день за окном всегда шел дождь. Серый, липкий, превращающий празднично белый снег в грязное месиво. А ведь еще вчера они с Джинни и их двухлетним сыном Джеймсом были в гостях у Уизли и лепили снеговика под искристым зимним солнцем. Наверное, теперь тот уже превратился в жалкую грязную лужу.

С Роном они не виделись года два. После трагедии в Отделе Тайн тот утешился быстро, и уже спустя месяц нашел отдохновение в объятиях Лав-Лав. Гарри, ослепший от горя и ярости, в неконтролируемом порыве наговорил другу достаточно для того, чтобы тот перешел в категорию бывших. Они так и не помирились, а потом, когда Рон уплыл в собственный кошмар, потеряв в битве Фреда, было уже поздно что-либо менять. Откровенно говоря, Гарри не слишком этого хотел. Война изменила Рональда Уизли далеко не в лучшую сторону.

С Сириусом дела обстояли гораздо хуже. Никто из свидетелей происшедшего не сомневался, что именно сделала Гермиона. Она спасла его от падения в Арку Смерти, оттолкнула и провалилась туда вместо него. Именно последнее и стало основой терзаний последнего из Мародеров. Он, старый грешник и бывший узник Азкабана, был жив, и вместо его бесполезной никчемной жизни, прервалась жизнь юной девочки. Сердце Сириуса этого не выдерживало.

Пил он много. И в горячечном угаре становился совершенно неуправляемым, громил особняк на Гриммо, и однажды даже едва не спалил Вальбургу. Правда, последнее обеспечило в доме почти двухнедельную тишину.

Дамблдор внезапно замолчал и напряг зрение. Его внимание привлекла человеческая фигура, приближающаяся к замку со стороны лесной и явно выделяющаяся на фоне белоснежного поля. Гость явно не догадывался об отсутствии барьера, в противном случае, он не шел бы пешком. Глаза у Дамблдора были в силу возраста неважные, поэтому он вгляделся в маленькую фигурку и сквозь стекла очков-половинок, и поверх них, но смог лишь понять, что это была женщина.
.....
Женщина была в плаще, с надвинутым на лицо капюшоном, и понять, кто это, не представлялось возможным. Однако, судя по тому, как уверенно она шла к воротам, ей все тут было знакомо.
Дамблдор увидел, как Фоукс вдруг потянул ее за край плаща, и, она, повинуясь, сдернула капюшон... А потом подняла лицо, наблюдая за взвившимся в небо фениксом...

Минерва воззрилась на открывшееся зрелище взглядом человека, увидевшего привидение.

— Альбус!... О, Мерлин мой, Альбус... — простонала она, закатывая глаза и оседая на пол.

Гермиона отстранилась и, удерживая его за плечи, серьезно посмотрела ему в лицо.

— Арка в отделе Тайн — всего лишь Врата в другой мир. — сказала она. — Они не убивают, как видишь, — она грустно хохотнула, но тут же посерьезнела. — Но они должны быть уничтожены, Гарри.

— За чем же дело стало? Я готов отправиться в Министерство и шарахнуть их Бомбардой прямо сейчас!

— Не теперь, Гарри. — тихо сказала она. — После того, как я уйду.

— Что?! Нет, Герм, только не говори, что не собираешься остаться! — взвился парень. — Рон и Джинни, и остальные — они пять лет горевали о тебе!

— Гарри, милый Гарри, — она взяла его лицо в ладони. — Ты так повзрослел, так изменился... но сейчас в тебе говорит ребенок. Для тебя прошло пять лет, для меня — всего три года, но и это немало. Именно тебя я позвала сюда, потому что и Джинни, и Рон устроили бы ненужную истерику. Не усложняй мне задачу — она и так непроста. Я прощаюсь навсегда с миром, где я родилась, и с теми, кто был мне дорог. Если ты не поможешь мне справиться с этим, я потеряю последнее мужество.

Гарри невольно отпрянул от нее. Она собирается уйти! Мерлиновы яйца, он собирается потерять ее снова!

— Ты изменилась не только внешне. — сказал он. — Маленькой всезнайки Гермионы, вздрагивающей от звука снейповского голоса и больше всего на свете боявшейся не сдать СОВы, больше нет, так?
.......
— Это — воспоминания о последних трех годах моей жизни, — сказала Гермиона, затыкая пузырек пробкой и протягивая его другу. — Позже ты посмотришь их сам и покажешь всем, кому посчитаешь нужным. Сириус, — она подошла к последнему из Мародеров и нежно коснулась его щеки. — Ты перестанешь винить себя в том, что случилось. Это была судьба, рок, и именно мне они предназначили этот путь. Теперь я принадлежу тому миру. Там моя семья, мой дом.

— Я всегда думал, что мы — твоя семья! — не унимался Гарри. — Что я скажу остальным? Что Гермиона Грейнджер жива, но не пожелала никого из них даже увидеть?

Сириус пристально взглянул на Гермиону. Ее смущенный вид и порозовевшие щеки красноречиво подтверждали его правоту.

— Что тебя удивляет? — огрызнулась девушка на недоуменный взгляд друга. — Насколько я понимаю, ты тоже женат и в свои двадцать имеешь двухлетнего ребенка. Стесняюсь спросить, как это вы с Джинни все успели? — ехидно заметила она.