Энергию молодости и вдохновение дядюшка Хо заменял усидчивостью и опытом, и работа над новым творением продвигалась и продвигалась, пока не подошла к концу. Теперь следовало отнести работу редакторам, но все равно, на радостях дядюшка пошел пыхнуть упороса с посетителями, чего не делал уже давно.
– А ты молодец, дед, - сказала Зоя невнятно, так как жадно поедала огромную плитку черного шоколада.
– Я-то молодец, а вот в городе что-то все не слишком ладно, - поделился Хо своими наблюдениями.
– Верховный занят, - последовала струйка дыма, сложившаяся в сердечко, - но все равно в городе лучше, чем за его пределами.
– Все окончательно пришло в упадок? – припомнил собственное путешествие по окрестным городам дядюшка.
– Да если бы! Полнейший беспредел творится! Вот недавно, собралась группа горожан, и отправились на пикник, за пределы города, в живописных развалинах к востоку. Были там, конечно, и те, кто отправился в обуви на шпильках, но в целом, опытных в походах хватало. Специалистка по лабиринтам тоже с ними была.
– И что?
– В развалинах на них напали какие-то одичавшие существа, с ножницами и микрофонами наперевес. Специалистка увела их за собой, долго петляла, и все равно догнали и порезали, да так, что она не выжила и в Фанфикополис не вернулась.
Дядюшка Хо покачал головой. В те времена, когда он сам заходил в развалины и подземелья, в поисках древних свитков и картин, там водились только крысы.
– Оказывается, у нее было много поклонников, собирались возле ее дома, пытались даже кого-то в жертву принести, чтобы ее вернуть, да не вышло.
Затем разговор переключился на дома и землю, и новые микрорайоны на окраинах города, включая попытки осушить болото фанона и там тоже что-нибудь построить. Все услышанное подтверждало решение, которое дядюшка принял ранее. Добиться успеха в каком-нибудь микрорайоне было легче, особенно если там возвышалось всего два или три дома, но этот успех все равно оставался микроуспехом, под стать размерам района. Успех высотой с первый этажа небоскреба в центре, говоря иными словами, а дядюшка хотел большего.
Успокоенный, что не ошибся с решением, и умиротворенный, он лег спать.
На следующий день дядюшка встал пораньше, прихватил свое творение, уложив его в шкатулку, украшенную резьбой и драгоценными камнями, и отправился по направлению к так называемой КП, Крепости Правок, где и располагалась основная часть редакторов, ставивших окончательный штамп «Одобрено к печати».
Также неподалеку располагалась крепость Верховного, и дядюшка спланировал маршрут так, чтобы пройти мимо нее – посмотреть своими глазами, что там такого страшного творится. По дороге туда, он снова столкнулся с знакомым танком, громыхавшим на всю улицу. Только в этот раз никто не кидался книгами и не орал через колонки, танк целенаправленно подъехал к библиотеке и остановился. Дверца стиральной машины, установленной на башне, распахнулась, оттуда выскочил кот, начал хватать свитки и затаскивать наверх, загружать к себе. Когда отсек был забит до отказа, кот сам кое-как втиснулся туда, дверца закрылась, и танк тронулся в путь, лязгая и громыхая. В такт движению, стиральная машина вращалась и вибрировала, кота то прижимало к дверце, то уносило вглубь, и видно было, что количество свитков внутри непрерывно уменьшается. Также дядюшка обратил внимание, что сливной шланг стиральной машины уходит прямо в башню танка.
Замок Верховного Админа осаждали пикетчики, делившиеся на три категории. Одни призывали Админа вернуться, другие наоборот – не возвращаться, третьи требовали, чтобы Верховный немедленно выполнил их просьбы. Между тремя группами периодически вспыхивали потасовки, на которые безмолвно взирала стража с верхушки стены замка, не спеша вмешиваться. «Ящик для предложений» был завален пятиметровой горой свитков, из которых торчала чья-то высохшая рука.
– Верховный! – орал кто-то неподалеку в рупор. – Повернись к Фанфикополису лицом, к Темному Лорду задом!
Посреди толпы бегали энергичные личности в масках, подбивая собравшихся на штурм замка. Даже дядюшке предложили было поучаствовать, но быстро передумали. Тем не менее, сам факт того, что подобное происходит, огорчил дядюшку и погрузил в очередную задумчивость. Из-за чего-то похожего он в свое время и уехал из Фикбукграда, устал от шума и беспорядков.
Задумавшись, он даже не заметил, как достиг Крепости Правок.
– ААА!! – донеслось сверху, и прямо к ногам дядюшки шлепнулся горожанин.
Хо не успел даже ничего сказать, как горожанин встал, отряхнулся и снова ринулся в здание, из которого его только что выбросили. Надо заметить, он был не одинок, из редакции то и дело вылетали горожане, шлепались на мостовую, словно шел град из людей.
– Люди! Свободные жители свободного города! – возопил очередной выброшенный. – Доколе редакторы будут указывать нам, как писать?!
Вокруг быстро начала собираться толпа, но совсем не затем, чтобы поддержать кричащего. Оголодавшие блоггеры с вилками и ножами подбирались к крикуну, бормоча.
– Отклоненный!
– Свеженький!
– Цыпа-цыпа-цыпа!
В толпу то и дело вливались новые личности, оголодавшие, тощие и изможденные. Они вылезали из подворотен и подвалов, словно сидели там в засаде. Выброшенный еще что-то там вопил про правила, но на него уже набросились, мелькали вилки и ножи, доносилось звериное урчание, во все стороны летела кровь. Из здания выбежала охрана, разбросала атаковавших, окровавленному сообщили, где ближайшая больница и дали пинка для ускорения. Разгоряченная толпа не собиралась успокаиваться, озиралась в поисках новой жертвы и дядюшка Хо впервые порадовался своему почтенному возрасту и тому, что тощий и жилистый.
– Эй! Дорогу магистру Фикбукграда! – в толпу врезался какой-то парень в темном плаще.
Он не просто протискивался, нагло и грубо всех расталкивал, крича что-то про быдло и элиту, и вообще вел себя крайне высокомерно. Реакция не замедлила, толпа набросилась на новую жертву, парень отбивался, его постепенно отжимали к зданию редакции. Затем дверь в здание распахнулась и оттуда вышла Альтра. Вослед ей высунулся трехголовый дракон, пыхнул огнем, сделав вид, что собирается сожрать парочку зазевавшихся горожан. Толпа разбежалась, а парень, уже без плаща, поднялся. В нем торчали вилки и ножи, лицо было окровавлено, а одежда разорвана.
– Мадам, разрешите вас трахнуть! – обратился он громко к Альтре.
– Что, браздиде? – спросила она.
– Я – мужчина ого-го! – парень продемонстрировал пресс. – А вы женщина так себе, но я готов вас трахнуть за публикацию, доставим взаимное удовольствие друг другу, у меня и простынка шелковая имеется!
Он тут же достал из кармана и продемонстрировал упомянутую простынку, весьма мятую.
– Слышь, дед, не желаешь произведений для отклонения? – крикнули в ухо Хо.
Поэтому ответа Альтры он не расслышал, но судя по жестам, речь шла об интимной связи парня с простыней.
– Каких еще произведений? – спросил дядюшка рассеянно.
Альтра удалялась, парень бегал вокруг нее, размахивал руками, что-то кричал, но из-за шума доносился лишь неразборчивый лай. Натиск на КП сразу усилился, отряд особо отчаянных горожан построившись клином врезался в охрану и прорвался внутрь, размахивая свитками и рогатками.
– Для отклонения, - не унимался собеседник, хрипя дядюшке в ухо. – Тех, кого выбросили, и у кого свитки из кармана выпали! Свеженькие, с пылу – жару, с мостовой!
– Нет, спасибо, - отказался дядюшка.
Пока он шел к зданию КП, в спину ему доносилось.
– Произведения для отклонения! Горячие! Свежевыброшенные! Спешите насладиться!
Дядюшка не вопил, не кричал, не размахивал оружием, не стремился выбить окна, так что внутрь его пустили без вопросов. Внутри здания кипела и бурлила жизнь, не хуже, чем снаружи. Помимо выбрасываемых в окно, по коридорам носились беты и гаммы, пару раз под потолком пронесся срочный курьер с логотипом «МакРедака» на спине. В стенах были вмятины, по форме своей подозрительно совпадающие с формой головы, пол был вытерт до непонятного цвета миллионами ног. Стоял отдельный стенд «Передовики производства», изображенные там, как правило, прижимали к груди ворох свитков и немного растерянно улыбались. Чуть поодаль стоял еще один стенд, вдвое больше предыдущего, с заголовком «Их разыскивает Розенталь».
Дверь справа от дядюшки распахнулась, и оттуда вылетел молодой, совсем еще юный горожанин. Брякнулся о стену, поправил маску и снова ринулся в дверь. Дядюшка уже сделал было шаг, чтобы пройти, когда горожанин вылетел снова. Так повторилось раз десять, пока кто-то огромный, проходивший мимо, не подпер дверь куском доски. Почти сразу же донесся стук в дверь, потом грохот стекла.
– Молодой еще редактор, неопытный, - донесся сверху бас, - не знает, что в окно надо сразу выкидывать, а то так и будут забегать по сто раз.
– Спасибо, - поблагодарил его дядюшка Хо и пошел дальше.
– Вы не имеете права меня отклонять! – доносилось из коридора справа. – Ааа, куда вы меня тащите, сатрапы не грамотные? Я имею полное право ставить точки, где хочу!
Донесся шум, потом отдаленный всплеск.
– Вот и ставь там, внизу, точки, где захочешь, - последовал совет.
Дядюшка Хо покрутил головой – хотя ему и требовалось – то всего лишь отдать свиток – но что-то подсказывало: провести в КП ему придется не один час.
– На публикацию? – спросили у дядюшки, когда он добрался до нужного кабинета. – Ну, за мной, значит, будешь!
В очереди находилось пятнадцать человек, кто-то нервно теребил мелкий свиток, кто-то медитировал, весь замотанный в бумагу, кто-то ежеминутно подбегал к двери и смотрел на нее, бормоча «Ну давай! Сколько можно! Публикуйся уже!» Дядюшка Хо выдохнул и уселся поудобнее – теперь оставалось только ждать.
Очарованный писатель:
«Он встал. После того, как принял Смерть в Запретном лесу, он поднялся, живой и целый, и все у них на мгновение блеснула надежда. Но Том Ридл не был побежден. Не все битвы можно выиграть, имея лишь от...>>«Он встал. После того, как принял Смерть в Запретном лесу, он поднялся, живой и целый, и все у них на мгновение блеснула надежда. Но Том Ридл не был побежден. Не все битвы можно выиграть, имея лишь открытую душу, желание защитить и навыки ученика шестого класса.»
На глазах Гермионы рушится мир. Она теряет все и всех. Она бежит, путает следы.
«Год одиночества. Год, где она сталкивалась с Пожирателями и вырезала их по одному, тихо и эффективно.»
«Шесть лет. Шесть лет она провела в холодных, но безопасных стенах Малфой-мэнор, среди призраков прошлого и таких же, как она, обломков света. Она использовала это время. Не для траура, а для тотального погружения в знания, которые чистокровные семьи веками прятали в своих библиотеках.»
«Ее планы, честно говоря, никогда не заходили дальше самого ритуала. Она рассчитывала либо на окончательное небытие, либо на сделку со Смертью, но не на эту... эту вторую попытку.»
«— Но есть одно условие. Ты не можешь напрямую влиять на Гарри Поттера. […] Судьба будет защищать свою нить. Пойми это, дитя. Ты можешь менять декорации, но не главного актера.»
Нельзя вмешиваться лично, но нужно разведать границы косвенного вмешательства. И сначала позаботиться о себе: Сдать экзамены, найти союзников, получить мастерство.
«— Вопрос не в том, почему я ему не доверяла. Предпосылки? О, они были. Но куда интереснее — почему ты ему не доверяешь? — Августа прищурилась. — Ты появилась из ниоткуда, с дипломами и наградами, но без прошлого. Ты встроилась в систему, но держишься от него на расстоянии.»
«Выглядела она на снимке именно так, как и должна была выглядеть в представлении обывателей — опасно, загадочно и чуждо.
А над фотографией красовался кричащий заголовок, набранный жирным шрифтом:
УБИЙЦА В ХОГВАРТСЕ? ТЕНЬ СМЕРТИ СРЕДИ НАШИХ ДЕТЕЙ!»
«— Со мной лучше не связываться, — согласилась Мия, туша сигарету. — Они совершили классическую ошибку, напав на человека, у которого нет репутации, которую можно запятнать, зато есть деньги, связи и полное отсутствие сантиментов. Дамблдор, должно быть, отчаялся, или это его первый ход в его многоходовке.»