Дядюшка Хо и конкурсная арена

Дядюшка болел неделю после «вечеринки», не столько телесно, сколько душевно. Муки его были значительно облегчены тем фактом, что говорили в основном не о его вечеринке, а о происшествии , случившемся позже. Перевернутый танк, с продолжавшей медленно вращаться гусеницей, был найден неподалеку от района Ролевиков, обитатель танка же бесследно исчез. Стиральная машина раскололась при аварии, и кот тоже сбежал в неизвестном направлении.
Пересуды и попытки отыскать обитателя танка, часть самых отчаянных даже сбилась в группы и отправились за пределы Фанфикополиса. Те, кто сумел выжить, вернулись ни с чем, и этим еще больше подогрели слухи и пересуды.

Выздоровев, дядюшка отмахнулся от всех дальнейших советов по «пиару», и решил попробовать другой вариант. Более честный и правильный, как ему казалось. Конкурсы и новые районы, победа, добытая честным трудом и в честном голосовании горожан! Пускай такая слава будет не столь громкой, как у вечеринок с перформансами, зато она будет честнее и правильнее.
По дороге, дядюшка Хо, как всегда, созерцал непередаваемую и неповторимую жизнь Фанфикополиса. Два близнеца, один в чем-то очень странной, другой в какой-то сказочной одежде, расстреливали письмами из пулемета ближайшие здания.
– Куда смотрит Верховный? - доносились жалобы.
– Кто мне починит окно?
– Прибить этих тридварасов!
Но прежде чем толпа горожан приступила к линчеванию, в воздухе возникла воронка уничтожителя, бесследно засосавшая в себя и братьев, и их письма. Толпа горожан же не спешила расходиться, сам собой возник стихийный митинг, и дядюшка прибавил шага. Митинги, как правило, заканчивались дракой собравшихся,, вначале друг с другом, потом со всеми проходящими мимо, под предлогом, что те не так идут, не так летят, не так свистят, в общем, что угодно.
Обогнув огромный и мрачный микрорайон, из глубин которого тянуло отчаянием, дядюшка увидел, что на горизонте сияет Дворец Фандомостроительства и Конкурсов. Летавшие вокруг микрорайона горожане в плащах метали молнии и зазывали дядюшку полюбоваться на конец света, но Хо лишь отмахнулся, с небрежностью бывалого жителя.
Срезал дорогу через второй блоггерский микрорайон.
– Я, вступая в ряды блоггеров..., - доносился унылый речитатив с площади микрорайона.
Дядюшка покосился на толпу, окружавшую чтеца, но подходить ближе не стал.
– … перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: глумиться над новичками, всегда иметь при себе вилку, ненавидеть Фикбукград и его жителей...
Дядюшка прошел мимо многоэтажного здания, заглушившего унылое чтение.
– … то пусть меня покарает праведная месть серпентария, - донеслось в спину Хо.
Дальше странный зеленый тип с огромным носом и не менее огромным свитком в руках, громко читал редким слушателям. Костюм зеленого типа больше всего напоминал дядюшке кукурузный побег.
– Хальве! Как вы помните, в прошлый раз мы остановились на том, что попаданка, принявшая свою истинную сущность кобылы, легла под Торина и они отправились кататься! Без седла, замечу, хотя это очень неудобно для всех участников процесса!
Дядюшке хотелось послушать про такую удивительную кобылу, но свиток разматывался метров на десять, а зеленый оратор читал еще только самое начало.

Дворец Конкурсов был красив, огромен и дядюшка вначале даже немного заблудился. Вышел не к помещениям администрации, а на турнирную арену, круглую и посыпанную опилками. На скамейках-трибунах вокруг сидели зрители, подбадривали дерущихся громкими возгласами, заглушавшими треск пожираемого попкорна и хлопки открываемых бутылок с алкогольными напитками.
Дядюшка присел с края, решив, что посмотрит пару минут, и отправится дальше. На арене тем временем сражались двое, один, усталый и небритый, матерился при каждом ударе, второй томно вздыхал и постоянно выставлял вперед правую ногу.
– Что это? - спросил дядюшка у соседа.
– Битва титанов. Или Турнир королевской битвы? - задумался тот. - В общем, они сражаются, а зрители голосуют, ну и конечно, кто кого прибьет, тоже имеет значение.
– А третий?
По арене носился один из зрителей, смуглолицый, с огромным сомбреро на голове, и постоянно скандировал то ли «Слэш!», то ли «Режь!», а также кричал, указывая на правую ногу вздыхающего бойца.
– Нет, ну вы видели? Видели, какая нога?
Сражающиеся наносили удары, звенели мечи, ни один из них не мог взять верх. Затем прозвенел гонг, заставив дядюшку вздрогнуть. Жюри засовещалось, подсчитывая голоса и удары, а затем объявило победу небритого, с перевесом в один удар и в один голос. Тот, радостно оскалившись, скинул с себя броню и аномаску, и оказалось, что там, под ними, скрывались четверо коротышек, стоявших друг у друга на плечах.
Также оказалось, что бегавший по арене зритель как раз и выставил томного бойца.
– Разве так честно? - удивился дядюшка.
– Не возбраняется, - пожал плечами его сосед. - Все бойцы в аномасках, чтобы, значит, все было по-честному. Наверное.
– Это нечестно! Их было четверо, а мой один! - завопил зритель в сомбреро.
Выставивший матерящегося сидел с философским видом на корточках в кресле, поедал сладкое и задумчиво облизывал пальцы. Выставленные им коротышки уже лезли за призом на стол к жюри, радостно потирая руки.
– Свободные жители Фанфикополиса! - продолжал вопить зритель в сомбреро.
Дядюшка вздрогнул и понял, что пришло время покинуть арену. Обычно за такими призывами следовала драка, а то и чего похуже. Не то, чтобы драки были редким явлением в Фанфикополисе, нет, но в последнее время как-то уж чересчур все стало, за пределами норм и границ. Слишком кроваво, слишком жестоко, словно некому стало сдерживать людей.
Дядюшка уже выходил в дверь, когда позади вспыхнула массовая драка.
– Вот здесь надо будет подвинуться, и тогда район как раз и влезет!
– Ха! Еще чего! Фонды не резиновые, не гнутся и не двигаются!
– Давай сметем Фемдеревню, закатаем ее в асфальт и там проведем музыкальный фестиваль!
– Но-но, руки прочь от женщин! У нас там рядом музей имени Грейнджер!
Дядюшка Хо, всего лишь зашедший узнать, на какой конкурс ему можно записаться, тоскливо наблюдал за спором и руганью. Организаторы конкурсов грызлись за строительные фонды, за сроки, за людей, за подряды, кто-то апеллировал к знакомоу редактору, кто-то просто вскидывал руки к потолку, мол, пусть Верховный нас рассудит!
Тоска и печаль дядюшки были вызваны осознанием того, что и здесь он не найдет справедливости. Будет черный пиар и инсталляции, ругань и склоки, дележка за кулисами, все то, от чего он хотел уйти. Словно жизнь наглядно решила показать Хо, что не стоит входить в одну и ту же реку дважды, и раз уж бросил писать, так не стоит возвращаться. Глупость, конечно, но дядюшка Хо знал — во времена упадка духа, любая глупость кажется мудростью, и последовав ей, человек позднее восклицает: «Ну и дурак же я был!» Но уже поздно что-то менять.
Тем не менее, дядюшка вздохнул и тихо покинул Дворец, просочился сквозь толпу вокруг, ожидавшую результатов распределения жилья. Хо знал, что не совсем прав, что здесь есть честность и здесь можно найти себе славы, просто не находил в себе сил сражаться дальше.