Чужой корабль первым заметил компьютер, анализирующий картинку с телескопа «Тары». Сбросил информацию о подозрительном космическом теле в корабельную сеть, а спустя долю секунды главный модуль-анализатор центрального мозга «Тары» дал сигнал экипажу: слева по курсу неизвестный искусственный объект.
Вскоре пришел сигнал с анализатора радиотелескопа: объект излучает сложный радиосигнал на частоте, близкой к естественному фону межзвездного водорода. Запись сигнала – длинной последовательности всплесков и пауз разной продолжительности, периодически повторяющейся без каких-либо вариаций – была немедленно отправлена на расшифровку. Ею занялся кластер, оперативно составленный изо всех компьютеров «Тары», кроме ответственных за жизнеобеспечение корабля и экипажа.
И вот все члены экспедиции, свободные от вахты, собрались в рубке корабля, явно не рассчитанной на двенадцать человек сразу. Системы терморегуляции и контроля состава воздуха справляются из последних сил, но показатели и по температуре, и по кислороду – на пределе нормы. Жарко, трудно дышать. Однако никто не уходит.
Между тем компьютеры отчаянно трудятся. Служебная информация, все время обновляющаяся на центральном мониторе, понятна, пожалуй, лишь Ван Дзяляну да Неждану Губе – компьютерному инженеру и программисту «Тары» – но на экран смотрят, не отрываясь, все. Еще бы! Возможно, вот-вот произойдет первый контакт с инопланетным разумом – после стольких безуспешных поисков жизни и цивилизаций в доступной области Дальнего космоса!
– Есть! Запись идентифицирована как нешифрованный цифровой аудиосигнал. Предположительное число каналов – один. Разрядность – восемь. Порядок битов – обратный. Частота дискретизации подбирается, – вдруг оживляется обычно флегматичный Дзялян. – Готовьтесь, вот-вот мы услышим голоса «синих человечков».
Чехарда ползущих по экрану символов вдруг прекращается, взамен них появляется осциллограмма. Щелчок – и вот в рубке раздается голос «чужих». Баритон, удивительно похожий на человеческий. Или это компьютерный разум корабля подобрал такую частоту, чтобы «очеловечить» голос? Но почему же тогда столь естественно звучат интонации? Язык, конечно, неизвестен никому на «Таре». Или все-таки кому-то понятен?
Сразу две руки поднимаются вдруг среди экипажа: это молодой словен Неждан Губа и тысячелетняя камбрийская сида Этайн О'Десси.
– Капитан! Кажется, я что-то понимаю! Судя по различиям в фонетике, текст идет на двух разных языках. Первая его половина практически непонятна. Вроде бы, угадываются созвучия с некоторыми германскими и романскими корнями, но особой уверенности нет. Зато вторая часть сообщения значительно интереснее: ее язык похож на словенский, есть примесь латинских и греческих корней, но тем не менее! – это Неждан.
– Сэр капитан! Я тоже кое-что понимаю. Язык второй половины сообщения похож на русский, вы его знаете как «древний язык сидов». Не идентичен, но относительно близок, – это Этайн.
А сухощавый желтолицый Дзялян уже рапортует:
– Подключил распознавание словенского языка и языка сидов, а заодно и систему перевода! Сейчас пойдут субтитры на греческом и на латыни!
– Есть!!! – юная Майя Да Флоренция, корабельная медсестра, не сдерживает эмоций.
И все начинают читать текст – переведенный компьютерами с помощью словарей двух родственных языков, собранный воедино системой естественного перевода и все равно не совсем понятный:
«Всем, всем, всем! Корабль <неразборчиво> поиска «Гелиос» терпит бедствие в <неразборчиво> второго <неразборчиво>. Командир корабля <неразборчиво> Патрик О'Салливан. <неразборчиво> Всем, всем, всем!..». И опять тот же самый текст, те же самые слова и предложения.
– Что это? Не может быть! Вы ручаетесь за алгоритмы расшифровки и перевода? Техника перемудрить не могла? – это, конечно, Отто Блатт, корабельный психолог и при этом вечный скептик – вот ка́к, казалась бы, можно совместить одно с другим?
– Нет причин для сомнений! – это Неждан. – Алгоритмы проверенные, к тому же я ловлю слова на слух.
– Насчет узнаваемых слов – подтверждаю, – это Этайн.
– Дзялян, Неждан! Обратный процесс реализовать сможете? Хочу им ответить! – это уже капитан.
– Легко! – Неждан улыбается и уверенно кивает. – Могу хоть сейчас!
– Экипаж, доверяете? – вопрос капитана скорее риторический. В ответ несколько кивков.
Капитан, высокий белокурый скандинав Ингвар, учился когда-то в Новгороде, что на Волхове, и свободно владеет словенским. И вот сейчас его слова, спокойные, уверенные, произносимые с легким акцентом, оцифровываются согласно расшифрованному алгоритму и превращаются в радиоволны:
– Научное судно «Тара», порт приписки Енисей-3, капитан Ингвар Эйрикссон. Можем принять экипаж «Гелиоса» на борт. Имеете ли средства для выхода в открытый космос?
На «Таре» напряженное молчание. Вдруг «Гелиос» уже мертв и только автоматика передает однажды записанный сигнал? Или вообще это чей-то дикий розыгрыш, а то и ловушка враждебного иного разума? Но «Гелиос» вдруг отзывается:
– На борту пять живых <неразборчиво>, у всех имеются необходимые средства для выхода в пространство. Выход в <неразборчиво> возможен.
– Готовьте к выходу всех! Высылаем спасательную шлюпку, – откликается капитан «Тары».
– Вас поняли! Покидаем корабль!

И вот пятеро инопланетян – в карантинном боксе. Пятеро человек, неотличимых от жителей планеты, родной для экипажа «Тары». Трое мужчин, две женщины. Все имеют изможденный, усталый вид. Они без скафандров: считается, что бокс обеспечивает достаточную изоляцию внешнего материала от экипажа. А вот медику, идущему в бокс, придется воспользоваться защитным костюмом, чтобы избежать возможного контакта с чужеродными микроорганизмами и, заодно, опасности заражения гостей своими.
Видимо, спасенные понимают это, поэтому они ничуть не удивляются, когда из двери шлюза к ним входит тоненькая фигурка в легком, но герметичном скафандре. Сквозь прозрачную маску видно симпатичное девичье личико с огромными зелеными глазами.
– Здравствуйте! Извините за временный карантин, но это абсолютно необходимо для общей безопасности. Нуждается ли кто-нибудь из вас в срочной медицинской помощи? Простите, забыла представиться: я корабельный врач и биолог Этайн О'Десси.
Пока Этайн произносит свой монолог на «языке сидов», лица пятерых членов экипажа «Гелиоса» меняются: сначала радость, потом недоумение. После того, как она представляется, неожиданно оживляется главный из пятерых.
– Мы не очень понимаем вашу речь, извините! – говорит он на языке, напоминающем исковерканную смесь словенского с русским. – Но вы, кажется, ирландка – а я вырос в гэлтахте.
– Отчасти, – после короткой паузы отвечает Этайн, не желая разочаровывать собеседника – видимо, капитана О'Салливана. На самом деле ей по-прежнему, несмотря на уйму прожитых лет, даже совсем пустячная и невинная ложь дается крайне тяжело. Но в данном случае ее ответ – все-таки немножко правда: Немайн, ее мать, когда-то приняла на себя судьбу и биографию ирландской богини – и поэтому внутренние преграды для него легко ломаются. Продолжает сида на том ирландском, который выучила сначала от матери, а потом от Кайла и Орли:
– Но я не могу обещать, что мой ирландский будет вам более понятен.
– Тогда примите нас в свою прекрасную «Тару»! – устало улыбается О'Салливан. – Я, правда, не Нуада, а мои друзья даже не ирландцы, но мы очень надеемся хотя бы на недолгий приют.
И, хоть гаэльский язык капитана «Гелиоса» звучит тоже не совсем привычно для Этайн, она все-таки неплохо его понимает. А шутке, намекающей на древнюю легенду, она даже рада.
– Внучка короля Нуады приветствует вас в «Таре»! – отвечает она в том же духе.