Т.е. по хорошему, Гарику надо 24/7/365 сидеть в доме, никогда его не покидая? Так, что ли? Хороша защита.
— Еще способы есть? — поморщился Гарри.
— Конечно. Можно разрубить хоркрукс мечом Гриффиндора или другим специально зачарованным клинком.
— А менее радикальный способ есть?
— Нууу, можно запустить тебе в лоб Авадой. Желательно, чтобы это сделал сам Волди. Ты даже выживешь. Может быть. Если повезет.
— Это все?
— А чем тебе не нравится последний способ? Зато голова точно цела останется.
— Угу. Буду красиво смотреться в гробу — с целой головой.
— Очень жаль. Только Дамблдору этого не говори. Он расстроится.
— Почему это?
— Насколько мне известно, именно последний способ он запланировал для тебя.
— Что?!
— А что тебя удивляет?
— Он же добрый. Он столько для меня сделал.
— Серьезно? Что он для тебя сделал? Принял в школу? Так он был обязан, тем более ты платишь за обучение. Отдал родственникам, которые тебя ненавидят? А, ну да, разрешил играть в квиддич с первого курса.
— Все не так. А родственникам он меня отдал, чтобы защитить. Там на доме защита моей матери.
— Честно говоря, не заметила. Вот следилок понатыкано — это да.
— А ты что, смотрела?
— Было любопытно. Но, допустим, я не права. От кого защитить?
— От Пожирателей смерти.
— Это от Малфоя, Нотта и прочих, кто откупился? Остальные-то в Азкабане. А этим ты на фиг не сдался. Как и Волди, впрочем. Они теперь уважаемые члены общества. У них бизнес и места в Визенгамоте. Да и вообще, при желании убить тебя не проблема. И даже защита, если она есть, не поможет.
— Это почему?
Гермиона вздохнула:
— Гарри, где я тебя вчера встретила?
— В магазине.
— На магазине тоже защита твоей матери? Гарри молчал.
— А на дороге от магазина к дому Дурслей? А на дороге от вокзала Кингс-Кросс к Литл-Уиннингу? А лето ты где проводил, у Уизли? У них тоже защита твоей матери?
— Я не знаю. Дамблдор сказал…
— Дамблдор — политик. Говорить — его работа. Он хочет не допустить возвышения Волди. Возможно, ему нужно, чтобы ты жил у Дурслей. Но оставим этот разговор. Подумай своей головой, не хочу навязывать свое мнение. Вопрос в другом, ты от Волди в шраме избавиться хочешь?
— Хочу. Но под Аваду лезть не хочу.
Из одного фанфика. Ну, так, иллюстрирует, что я по этому поводу думаю.
Об этой защите мы знаем:
а) Дамблдор сказал, что она есть; в некоторые моменты также говорил, что на дом Дурслей ставил её он;
(Между прочим, даже Квиррел — не показатель, потому что хер знает, что там Гарри выпил перед фаерволом, когда шёл за камнем.)
б) Она не скрывает нихрена ни от кого;
(Может быть, только может быть, она может скрывать от некоторых, не всех, кто имеет злые намерения. Но это из разряда пальцем в небо. Неоспоримых подтверждений этой гипотезы нет.)
в) Она не защищает от дементоров, когда Гарри не дома.
(Х.з., защитила бы, будь он дома. Х.з., защитила бы не от дементоров дома или не дома. То, что он справился с дементорами, нихера ваще не показатель. Он ещё год назад справился сразу с кучей дементоров. А что было бы, если б там были не дементоры, а пожиранцы, которые бросили бы по аваде?)
Давайте ещё факты. Именно факты, а не предположения и фанонячку. И после того, как все факты будут собраны, выдвигайте гипотезы, те, которые не объяснить ничем кроме выдвинутых фактов. Я съем свою шляпу, если таких гипотез будет больше нуля.
#мамские_будни #лирика
Доче сравнительно недавно исполнилось четыре. Тема "я уже большая" в самом разгаре.
Больше всего доче почему-то нравится спорить по поводу своей маленькости с искусственным интеллектом, то бишь с Алисой.
— Алиса, угадай сколько мне лет! — требует она от неё.
— Восемь? — спрашивает Алиса.
— Меньше! — печально отвечает дочь.
Так, отнимая по единичке, они все же добираются до цифры "четыре".
— Так ты совсем малышка! — умиляется Алиса, и тут же получает чудовищную бурю возмущений и наездов от "малышки".
— Ты уже совсем большая! — покорно соглашается потом она. Даже если ты — искусственный интеллект, ты, конечно, побаиваешься разъяренной четырёхлетки. И это очень разумно.
Дочь триумфально требует от неё музыки и песен и прыгает на диване.
...А мне грустно от того, что она периодически запрещает называть её "крошкой". А она ведь правда-правда — моя крошечка!
— Я не крошечка, я уже хлебушек! — сердито отвечает мне на это дочь.