Jane W.
А что в них было плохого: именно на ваш взгляд, без привлечения «террора»? И как в сложившихся обстоятельствах можно было бы поступить по-другому? Как бы вы поступили?

Тот же красный террор был ответом на белый, в ходе которого большевиков могли истребить и надолго ослабить (если не уничтожить) всё левое движение. Народу от этого стало бы только хуже: встал бы у руля какой-нибудь новый Керенский или Колчак. Страна оказалась бы неготовой к войне, и её захватили нацисты.
К тому же, в гражданской всегда льётся кровь: в том числе и невинных; думаете, при Навальном она не прольётся?

Сталин был жёстким правителем, но его действия диктовались необходимостью. Молодую страну очень легко поломать – в том числе изнутри, – а революцию делали не для того, чтобы привести всё в упадок.
Был голод, были желающие повернуть политику в более слабое русло, была война. Кстати, опять же, если бы Сталин им уступил, всё могло бы закончиться по-другому.

Да, советский строй раскулачивал или сажал за инакомыслие и кражу с заводов (часто одно с другим было связано), но ресурсов и так не хватало. Пока одни прятали хлеб по подвалам или тащили гвозди во время войны, другие умирали от голода или не могли построить орудия, необходимые для защиты людей, – получается, что желающие жить чуточку лучше убивали других. И это рассматривалось как преступление. Это не просто прихоть правителей, а реальный вред, причинённый намеренно или – пусть – по незнанию; думать надо, прежде чем делать.
Были, конечно, проблемы с инфраструктурой и портящейся едой, но это уже технические моменты, от которых старались избавиться: поставки тогда плохими были везде, а у нас ещё и страна большая, с сильно различающимся климатом.
Были и перегибы – куда же без них, – но режимов без перегибов вообще не бывает. Естественный риск, как под машину попасть.

В целом последнего не отнимали (мне муж рассказывал, как его семье, в 18-м, где-то, корову оставили, потому что кроме неё ничего больше не было – благодаря ей и выжили); клеветническое дело в 30-х могли пересмотреть, если до Сталина доходило; к людям относились, исходя из их личных умений (мой дедушка, дворянского происхождения, был инспектором завода с секретностью, а его брат – офицером в «тех самых» структурах. Но социализм я люблю не поэтому).

Сейчас Сталина преподносят как любителя личной власти, но он таким тоже не был. Холодно относился к идее своих памятников, хотя и не запрещал, чтобы народ не расстраивать. На выступлениях с каким-то замученным видом ждал пока аплодировать не перестанут (видела я как-то отрывок, где он раза два начинал говорить, а люди всё его славили; думал небось: «Ну дайте ж сказать!», это по глазам было видно).