И я объяснила Мори суть беспокоящей меня проблемы. Наполовину я ожидала, что он просто рассмеется и назовет все мои сомнения чушью, посоветовав прочитать собственных родителей до упора из соображений безопасности. Для Темного лорда такой поступок казался мне если не единственно возможным, то весьма логичным. Но нет.

— Да. Это — действительно проблема. Но отчаиваться не стоит.

— Не стоит?

— Не ты первая с ней сталкиваешься. Так что существуют уже наработанные рецепты, позволяющие чувствовать себя довольно уютно.

— Какие же?

— Кодекс Псайкера.

— Расскажи мне, пожалуйста.

— Прежде всего, запомни: легкое поверхностное сканирование для псайкера так же естественно, как для маггла — стремление оглядеться вокруг себя. Ведь, попав в страну слепых, ты же не стала бы закрывать глаза, чтобы быть наравне с ними?

— Не стала бы.

— А вот более глубокое проникновение допустимо только по отношению к тому, чьи намерения ты оцениваешь как недружелюбные. К примеру — по отношению к Рону Кодекс допускает практически все, на что только способен псайкер: чтение мыслей, памяти, искажение восприятия, даже прямой контроль. Он не враг, но рука врага.

— Прямой контроль?

— Да.

— Но ведь это же...

— Да. Полный аналог Империо. Того же эффекта можно достичь и не подставляясь под карающую руку Закона.

— Волшебство. — Я стараюсь удержать то, что Мори называет "морда кирпичом", но маска не держится долго и я радостно улыбаюсь папе. А потом — замечаю маму и кидаюсь к ней.

— Мама! Я так по вам с папой соскучилась! — На меня очень давит то, что в это время очередная нить скользит по поверхности сознания мамы, не находя ничего, кроме любви, заботы и беспокойства.

Но, в тот момент, когда маска уже готова дать трещину, а я — разрыдаться и все рассказать прямо на вокзале, в меня как будто вливается откуда-то извне поток силы и уверенности.

— Спасибо!

— Не за что. Держись!

— Они... они...

— Все хорошо, Миа. Все хорошо.

— Но ведь я...

— Ты просто посмотрела на них. Не более того. Ладно. Я пока отвлекусь. Держись, Миа.

И мысли Мориона исчезли из моей головы.

— Ну что, дочка. Как тебе живется в новой школе?

— Замечательно. — По сенсорной нити, протянутой в сторону родителей, но не касающейся их, доходит некое... недоверие. — Мама. Папа. А может, вы сначала расскажите мне о том, что вам известно? Чтобы мне не изобретать велосипед?

— А может, ты все-таки расскажешь нам свою версию?

— Моя версия в том, что у меня все хорошо и появились друзья. А если вы попробуете не отпустить меня на следующий семестр, то я на вас очень обижусь и все равно сбегу.

— Значит, у нас есть основания не отпускать тебя в Хогвартс?

— С моей точки зрения — нет.

— А может быть, у тебя просто есть причина желать этого возвращения? Кто-то... кто-то особенный? — Папа усмехается и так выделяет голосом слово "особенный", что мне сразу становится ясно, что именно он имеет в виду.

Я серьезно задумываюсь, чего не делала весь семестр. Хочу ли я, чтобы Морион был для меня больше, чем другом? Наверное — да.

— Знаешь, папа, пожалуй — ты прав. Такая причина — есть.

— И как зовут эту причину?

— Гарри Поттер.

— Национальный герой. Мальчик-который-выжил? На мелочи моя дочь не разменивается.

— Мелочи — не достойны внимания.

И я начинаю рассказ о моей школьной жизни, старательно обходя вниманием директора и его бурную деятельность.

— Приветствую Вас, сын. Надеюсь, что пребывание в закрытой школе не было для Вас чрезмерно тяжелым?

— Приветствую Вас, отец. Ни в коей мере. Мои познания увеличились, а круг общения — расширился. Это стоило бы и больших трудностей.

— Я рад, что Вы воспринимаете это именно так.

Мелькнувшая на мгновение в глазах отца искра дает понять, что дома меня ждет гораздо более теплая встреча. Но толпа народа, машинально замедляя шаг, огибает нас, а значит — представление должно продолжаться.

— У моего маленького Драко появились секреты? — Мама, как всегда, подошла совершенно неслышно.

Этот вопрос говорит о том, что мои щиты уже проверены на прочность. Впрочем, это — обычная игра, в которую родители играют со мной уже пару лет. Раньше они легко вытаскивали из моей головы все задуманные шалости. Потом я научился "не думать о белой обезьяне", и у меня стало получаться укрыть хотя бы самые дерзкие задумки. А еще позже, после занятий с крестным — я стал прятать и то, что можно было бы и вовсе не скрывать, чтобы не показывать родителям очевидную цель для атаки по принципы "раз защищает, значит, есть чего прятать". Но только теперь, после того как мои щиты переплелись с конструкцией, созданной моим Лордом — я обрел уверенность в том, что мои мысли останутся только моими.

— Да, мам. Появились. Я уже в Игре.

— И кем же видит себя мой сын? — Отцу, похоже, действительно интересно. По крайней мере, я ощущаю довольно сильное давление. Мой старый щит уже начал бы подаваться. А новый даже не нагрелся. — Так кем? Шестеркой, онером, или, может быть, надеешься стать джокером?

— Игроком.

— Ого! И что же заставило тебя сменить мнение? Помнится, до отъезда ты считал именно джокера — фигурой достойной тебя.

— В Хогвартсе мне очень наглядно и доходчиво объяснили, что фигуры — проигрывают. На выигрыш могут рассчитывать только игроки.

— Хм... но игрок может и проиграть.

— Игрок может проиграть, но может и выиграть. Карта же проиграет обязательно. Ее просто кинут "в отбой".

— Как началась Первая война?

— Я пробую объяснить. Думаю, ты еще не обратил внимания, но в Министерстве и вообще во власти становится все меньше чистокровных волшебников. Нас вытесняют полукровки и грязно...

— Отец, пожалуйста, не употребляй этого слова при мне.

— Почему? Хотя, да... Эта Грейнджер...

— Вот именно. Ляпну по привычке, где не надо — и мои планы пойдут прахом.

— Все настолько серьезно?

— Предпочитаю не проверять.

— Ладно. Я постараюсь, но... у меня тоже есть привычки, и они взялись не на пустом месте.

— Я понимаю.

— Так о чем я... Аристократия постепенно теряет влияние. Нас просто вытесняют.

Интересная мысль приходит ко мне издалека, и я киваю скорее ей, чем словам отца.

— О чем ты сейчас задумался?

— О том, что в нашей семье я — единственный ребенок. И у Паркинсонов — только одна дочь... Да что там... семьи, в которых больше одного ребенка — можно пересчитать по пальцам. Правда одной руки не хватит, но все-таки...

— И как это связано с тем, что я начал тебе рассказывать?

— Если чистокровных становится все меньше — что удивительного в том, что опустевшие места занимают полукровки и Обретенные?

— Интересная мысль...

— Очень уж простая. И если вы к ней не пришли, то, скорее всего — потому, что вам не дали ее заметить.

— Возможно... — Отец на секунду останавливается — Но тем не менее, мы к ней так и не пришли. Но мы решили предпринять что-нибудь, чтобы остановить падение аристократии...Хотя... Многие — погибли, часть оставшихся — в Азкабане. Если ты прав — мы только ускорили его.

— Что произошло?

— В начале это была обычная политическая борьба. Мы собрались вокруг Тома Реддла...

— Полукровки?

— Он сумел убедить нас. И мы пошли за Великим магом и наследником Слизерина. — Опять пауза. — Как я уже говорил, вначале это было скорее политическим клубом. Мы старались поддерживать друг друга в карьере. Поскольку мы сосредоточили в своих руках серьезные ресурсы, то продвигалось у нас это дело вполне успешно.

— Это понятно.

— Да... Но продвижение столь... сплоченной группы не могло не встретить сопротивления. И вскоре политическая игра вошла в острую фазу. Опять-таки, поначалу и мы, и наши противники старались оставаться в некоторых рамках. Обвинения в коррупции, попытки подкупа, и разрушение репутации противника через прессу... В общем — нормальный политический процесс.

— И в этом нет ничего необычного.

— Да уж... Морсмордре уже тогда была нашим символом. Но тогда это было скорее политическим заявлением, чем серьезной угрозой. Но вот однажды, несколько человек из противостоящего лагеря нашли мертвыми. А над ними — возвышался змееязыкий череп.

— Кому-то не хватило терпения?

— Не знаю. Тогда — все открестились. Наши противники кинулись в атаку. Доказать ничего не удалось, но, как говорится, "осадочек остался". А потом... Постепенно отношения накалялись. И это уже не было политическим противостоянием. Изредка люди то с одной, то с другой стороны бесследно исчезали...

— И обе стороны не нашли ничего лучшего, чем обвинять в этом друг друга. — Озвучиваю я идею моего сюзерена.

— Да. Не нашли. Мне эта мысль пришла в голову через много лет, когда война была уже проиграна.

— Странно.

— Очень странно.

— Похоже, в вашем споре с последователями Дамблдора было больше чем две стороны.

— Скорее всего. И я не останавливался бы на числе три.

— Факты? — Поднимаю левую бровь, стараясь воспроизвести любимое движение крестного.

— Никаких. — Похоже, отец даже не заметил моей гримасы. — Только ощущения.

— Совсем немного. Что происходило с вашим Лордом?

— Хороший вопрос. Очень хороший. В разразившейся войне он стал все больше и больше обращаться к черной магии в поисках Силы. Он проводил над собой какие-то ритуалы. И, однажды, после очередного ритуала он вернулся уже тем Темным Лордом, о котором ты знаешь. Ловушка захлопнулась.

— А его внешность? Она как-нибудь менялась?

— Нет. Хотя... именно после того ритуала, о котором я только что говорил, он и стал носить плащ с глубоким капюшоном... Так что — не знаю. Может быть...

Мне очень захотелось спросить отца, не произносил ли Лорд такие имена как Повелитель Отчаяния, или Господин Обреченных? Или, может быть, он упоминал о Боге Крови или Троне Черепов? Но, в тот момент, когда я уже открыл было рот, мою голову пронзила резкая боль. Казалось, что меня разрывает пополам, и каждая из половинок недостаточна для самостоятельного существования... И внезапно все прошло.

Пламя играет в камине. Вишневый сок отдает миндальной горечью. Почему же так больно? Обращаю взгляд на собственную душу, и мне становится страшно. Вот, оказывается, что имел в виду Гарри, говоря, что "пришлось рвать по живому". Действительно: шрам пролег через несколько важных участков. Что-то, что раньше было моим — утрачено, но возле шрама застыли обрывки чужого.

На секунду осознание бросает меня в дрожь. Разве я раньше мог видеть душу? Тем более — собственную? Но ответ становится ясен даже раньше, чем я успеваю сформулировать вопрос: это умение — осколок чужого, оставшийся со мной. Интересно, что еще я приобрел? И что — потерял?

Обращаю взгляд на левую руку. Теперь я могу увидеть Метку, даже не зажигая ее. Вокруг рисунка, нанесенного Силой, клубятся тонкие нити. Но только три из них уходят куда-то далеко. Постепенно проявляется понимание — это связь с остальными носителями Метки и... и самим лордом. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы разобраться: к кому какая связь ведет, но и это в конце концов у меня получилось. Первым делом у меня возникло желание вызвать Дафну и пообщаться с ней... Но воспоминание о том, как я "чуть не превратился в аватара" остановило меня. А вдруг я, не зная о связи ничего — могу как-то повредить Дафне? Так что, вместо этого, я позвал моего лорда.

— И то и другое. С одной стороны — осознание Дара сделает тебя сильнее. А с другой... неосознанный Дар сам создает ситуации для своего применения. Так что развиваться ты теперь будешь чуть медленнее, чем раньше.

— Неосознанный Дар?

— Именно. Что, по-твоему, означают нити, которые ты увидел?

— Связь?

— Не только. Ты — прирожденный сканер.

— Сканер? — Что бы это значило?

— Легилемент, если хочешь. — Ох, как интересно.

— Отец...

— Да, Драко?

— Я посоветовался с Лордом, и он дал мне два важных задания.

— И что же ты должен сделать?

— Прежде всего, мне надо узнать как можно больше тете Белле. И о том, почему она сидит в Азкабане

— Официальная версия, что она запытала до безумия Лонгботтомов — тебя не устраивает? — Гарри выдает новую подсказку и я ее немедленно озвучиваю.

— Боец и палач с многолетним опытом довел пытуемого до безумия и не добился результатов? Не верю.

— А если они давно сказали правду, но Беллатриса им просто не поверила?

— Палач, который не может почувствовать сказанной правды и продолжающий пытку потому, что эта правда — ему не нравится? Тем более не верю. — Гарри диктует ответы, не дожидаясь того, что отец закончит вопрос.

— Ого! Твой лорд, похоже, взялся за дело более чем серьезно. Перетянуть на свою сторону Беллатрису было бы эпическим подвигом. Но помогать тебе в этом я не стану.

— Поздравляю. Первое задание — выполнено.

— Но ведь я не сумел ничего узнать...

— Знание о том, что некая информация существует и засекречена — является существенной информацией само по себе. Теперь добраться до нужного знания — лишь вопрос времени.

— Тихо! Крестный идет.

— Уверен, Драко?

— Да. Я его всегда чувствую. Боюсь, что и он меня — тоже.

— Ничего страшного.

На всякий случай я снимаю Отсекающие чары, и мы дружно углубляемся в обсуждение последней проделки Близнецов. Один семикурсник с Рейвенкло позволил себе, в пылу полемики, употребить в отношении Анжелины Джонсон слово "грязнокровка". Так что теперь он щеголял редкостным ирокезом, раскрашенным во все цвета радуги. И любые попытки избавиться от такой экстравагантной прически неизменно проваливались. Даже после того, как он побрился наголо — прическа отросла за пару часов. Так что теперь мы, все вчетвером, усиленно обсуждали, каким образом был достигнут столь интересный эффект. К сожалению, зная близнецов, можно было спокойно утверждать, что это — результат действия какого-то зелья. Мы же хотели соорудить заклинание, активирующееся при произнесении определенного (понятно — какого) слова.

— ... а, может быть — вот так?

— Ну... тогда прическу дыбом поднять уже не получится.

— А надо ли точно копировать близнецов? Может быть зеленых кудряшек — хватит?

— Если не придумаем, как сделать получше...

— Зато — какая стойкость получится! Никакой Финитой не снимешь!

— Пожалуй — аргумент.

Поднимаюсь со скамейки и кланяюсь вновь пришедшим. Профессору достается нормальный, уважительный поклон младшего — старшему. То, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот — в данный момент к делу не относится. В отношении же Блейза я исполняю вычурный и изящный поклон, которым посланники темных эльфов приветствовали правителей государств иных народов. Вот только между самими иллитири такой поклон употреблялся только в одном случае: если хотели вызвать не личную вендетту, но войну на уничтожение Дома, поскольку любых представителей иных народов известные расисты иллитири считали низшими по определению, и в переводе на вербальные формы этот поклон можно было перевести как "ну, ты, грязь, давай внимай, пока у Высшего есть настроение с тобой говорить". К некоторому моему сожалению, этикет магической аристократии, пусть и сложный и подробно проработанный, подобных изысков не включал. Так что пришлось поклон, вместо предписанного протоколом нейтрального выражения лица, сопроводить подобающей случаю снисходительно-сочувствующей улыбкой, сделавшей содержание этого жеста предельно очевидным. Но даже и так Блейз мог бы выкрутиться, сказав, что не заметил в моем поклоне ничего необычного, хотя и перекосило его изрядно, если бы не профессор Снейп.

— Поттер! Что это Вы пытаетесь изобразить?

— Я? Всего лишь стараюсь быть вежливым, и приветствую присоединившихся к нашей беседе.

— Да? А, по-моему, оскорбления в Вашем поклоне не заметил бы только слепой. — Блейза перекосило еще раз. — Пять баллов с Гриффиндора за неуважительное отношение к соученикам. — С легкой улыбкой склоняю голову.

— Получилось. Все оказалось несколько сложнее, чем я думала, но, зато результат даже лучше, чем ожидалось.

— В смысле?

— Вместо того, чтобы перебирать возможные пары — достаточно указать мага, кого хочешь проверить на совместимость, и заклинание выдаст все пары, в которых у него будут здоровые дети с полноценным магическим даром: эти имена будут написаны зеленым цветом, а так же тех, в паре с кем дети будут здоровыми, и вероятность рождения сквиба будет не более 50% — они будут показаны желтым.

— Давайте попробуем.

Капля моей крови падает на белоснежную поверхность кюветы. Потом мадам Помфри выливает немного рубинового зелья из флакона, и произносит сложную формулу на латыни, сопровождая слова заковыристыми движениями палочки.

Зелье мгновенно вскипает и испаряется, а на поверхности кюветы остается десяток имен, написанных зеленым цветом, и еще пяток — желтым. Среди них мой взгляд сразу выделяет сестер Гринграсс, Лаванду Браун и Панси. Тьфу-тьфу-тьфу. Последние варианты заставляют меня совершить древнейший ритуал отведения порчи — трижды сплюнуть через левое плечо.

— Хм... Неплохо. Совсем неплохо. Видимо, принятие Поттерами Обретенной — Лили Эванс — сказывается. Ты можешь найти свою пару практически во всех чистокровных девочках подходящего возраста.

Лицо Миа искажается, словно от боли. Заметов это, я подшагиваю к ней поближе, обнимаю за талию, и притягиваю к себе.

— А так же — в любой из Обретенных. — Мадам Помфри улыбается.

— Разумеется. Данное заклинание помогает лишь выявить угрозу тех наследственных заболеваний, с которыми не может справиться современная магическая медицина. А таковые передаются только в чистокровных семьях. Разумеется, это можно счесть очередным проявлением преимущества чистокровных... — мадам Помфри смотрит на Драко, — а можно — и не счесть.

Дафна бледнеет. Девочка вцепляется в боковину больничной кровати, как утопающий — в соломинку.

На белоснежной поверхности кюветы — два зеленых имени, и одно — желтое. И все. Зеленым светятся имена сестер Гринграсс, а желтым — какое-то незнакомое.

— И кто же это. — Я тыкаю пальцем в "лишнее" имя.

— Похоже, я не совсем правильно настроила заклинание. Элизабет Стайн сейчас на седьмом курсе, и, к тому же — помолвлена. Так что, Драко, у тебя не слишком широкий выбор.

— Ничего. — Драко расплывается в довольной улыбке кота, утащившего со стола целую курицу. — Мне вполне хватит. — И его сияющее улыбкой лицо обращается к Дафне.

Хм... А мне, пожалуй, стоит вдумчиво пересмотреть собственные представления о степени внимания ко мне моего сюзерена. В то, что подобные совпадения могут случаться сами по себе, совершенно случайно, без помощи Меняющего пути — я давно уже не верю. Мой персональный попадометр просто зашкаливает. Похоже, мы, сами того не подозревая, влипли в какую-то интригу Инженера времени. И игра идет всерьез, на высокие ставки. Что ж. Значит надо играть очень аккуратно и внимательно.

Наступивший декабрь был ожидаемо спокоен. Разве что частица духа Реддла, угнездившаяся в теле профессора Квирелла регулярно пыталась пошуровать в моем сознании, вызывая приступы резкой боли в шраме. Да еще Дамблодор, наглядно иллюстрируя тезис об относительности Тьмы и Света, почти с такой же периодичностью считывал аккуратно подсовываемые ему фальшивки.

Блейз Забини совершенно безуспешно, но крайне активно пытался взять на себя ту роль, которую в путеводной книге играл Драко. Хотя... тут я могу быть пристрастен. В конце концов задача перед Блейзом стояла намного более сложная: вывести из себя такого как я, да еще если рассчитывать свои действия исходя из совершенно неправильных предположений... В общем, до сих пор все попытки Забини вывести меня из себя вызывали разве что сдержанную улыбку, что бесило его просто несказанно. Хотя временами удержать на лице эту самую снисходительную улыбку стоило некоторого труда. Особенно когда Блейз переходил от изложения моих предполагаемых недостатков к обсуждению личности Гермионы. Впрочем, на этот случай у меня всегда был "ассиметричный ответ", поскольку выяснить причины тотального невезения, преследующего Блейза, никто так и не удосужился. Так что Марка Неудачи погасла в его ауре только тогда, когда мы, на очередном дополнительном занятии у Флитвика, при деятельном участии профессора довели до ума то заклинание, которое послужило нам прикрытием на последнем собрании Внутреннего круга. К сожалению, директор довольно быстро разобрался в нем... Но назначенную нам с Драко отработку (доказать участие девочек — не смогли) полностью компенсировало созерцание половины чистокровных со всех факультетов (а отнюдь не только слизеринцев), щеголяющих оригинальными прическами. К тому же, хотя предотвратить появление новых зеленоволосых преподаватели смогли довольно легко, но вот снять уже сработавшее заклинание... Профессор Флитвик только улыбался в ответ на требования присоединиться к изысканиям, а остальные преподаватели так и не смогли распутать то, что он наворотил поверх наших конструктов. Дополнительным бонусом стало то, что частота употребления столь нелюбимого мной слова резко снизилась, поскольку подавляющее большинство учеников сообразило, что практически символическое наказание (по неделе отработок у Снейпа) никак не могло удержать нас с Драко от повторного применения разработанного заклинания.

одной стороны, у меня появились те, кого я с легким сердцем и без сомнений могу назвать друзьями. Но при этом... Мой мир бесповоротно и необратимо изменился. Я больше не верю взрослым, и не верю в навязываемые ими правила. Они слишком выгодны тем, кто уже наверху, и слишком легко нарушаются ими же. Полог Отчаяния доказал это со всей очевидностью. И теперь передо мной встал очень неприятный вопрос: что мне делать? Рассказать все родителям, и рисковать тем, что никогда больше не увижу друзей... или... скрыть, солгать, пусть даже и умолчанием? Думай, Аналитик Внутреннего круга. Это решение принимать только тебе. И еще... я просто боюсь. Если одно лицо, которое я считало мудрым, добрым и достойным доверия — оказалось всего лишь маской, за которой скрывался враг, то... могу ли я доверять другим, кого я тоже привыкла считать добрыми и мудрыми? И страшно то, что первыми в списке моих сомнений раз за разом всплывают лица родителей. Раньше — они были неизменно опорой моего мира. Но тот мир — рухнул, и я не знаю, устояла ли опора?

— Дафна, расскажи, пожалуйста, что ты Видишь в Гарри?

Подруга отвечает не сразу. Странно... но похоже сказывается старшинство Меток: я замечаю, как она обращается к своей, отправляя вопрос вдаль. Молодец, Дафна! Дожидаюсь ответа и снова обращаюсь к подруге.

— Ну так что?

— Прежде всего, он — не вполне человек...

Раз он гораздо старше одиннадцати лет — значит, скорее всего, это — не Гарри Поттер. Вроде ничего противоречащего этому выводу у меня на руках нет. Попробую прикинуть, когда же вместо Гарри появился Морион? Кто тащил мой чемодан по платформе? Гарри? Или уже Морион? Чемодан был очень тяжелый. Я с трудом его волокла, а он — нес в одной руке. Частичный оборот? Возможно. Но, к сожалению, — не доказательство. Стоп. Попробуем с другого конца. Метка. Когда она появилась? Вместе с Феро. В поезде. Ура! Похоже, "настоящего Гарри" я просто ни разу не видела, и моим другом все время был Морион, претендент на титул Темного лорда. Так. Первый вывод готов. Уже есть что "представить по возвращении".

Дальше. Претендент на титул Темного лорда. Серпентэрго. К силам "Добра и Света" мой друг не относится по определению. Это настолько просто, что даже выводом не назовешь. Но на злого Некроманта, прятавшегося в Лихолесье, или короля гоблинов Азога — Морион не похож. Значит... Либо Морион не является представителем Темных сил, либо... мои представления о Темных силах — неправильны... или неполны.

Следующее... Имя. Морион... Возможно ли, что он, дав нам новые имена — себе вернул прежнее? Может быть, но не обязательно. Как проверить? Кроме прямого вопроса пока ничего не приходит в голову, но... Пока эту мысль стоит придержать и обдумать подробнее — может быть что и надумаю.

Еще... Все, кроме меня и Дафны, даже насчет Драко я не уверена — считают, что это и есть Гарри. Возможно, так удастся нащупать момент, когда Морион заменил собой Гарри? Пожалуй, попробую спросить.

— Морион?

— Можно и Мори — я не обижусь.

— Хорошо, Мори. Как часто ты виделся с Дамблдором до приезда в Хогвартс?

— На моей памяти — ни разу.

— А не на твоей?

— Уже и до этого докопалась? Молодец. Но ответ тот же — ни разу. То есть, может быть, когда-то во младенчестве и виделись, но это было давно и неправда.

— А с кем-нибудь еще из тех, с кем встречаешься в Хогвартсе?

— Ни с кем.

— Спасибо.

— Не за что.

Так. Что я вынесла из этого разговора? Во-первых, Морион подтвердил мой первый вывод. Это хорошо. Во-вторых, похоже, что никто в Хогвартсе не знал Гарри близко. Так что подмена могла состояться как во младенчестве, так и прямо перед выходом на платформу N9 3/4.

Утро было... нелегким. Эх, если бы я не пообещал декану... Полный оборот разом разрешил бы все проблемы... Но данную ситуацию вряд ли можно отнести к "угрожающим жизни". Поэтому пришлось выпутываться, используя менее радикальные средства. К счастью, способности мантикоры к регенерации весьма обширны, так что восстановиться — было только вопросом времени. С другой стороны, алкоголь — яд весьма широкого спектра действия, так что, отловить и залечить все полученные повреждения... Это была та еще задачка. А уж как представляю попытку разрешить ее, не имея доступа к Тьме и характерному для Темных путей преобразованию боли в Силу... В общем, что там долго рассуждать. Я справился, и это — главное.

— Мне снилось, что я стою в зале... Стены затянуты серой тканью. И еще — на них висят щиты с гербами. То есть, я откуда-то знаю, что там должны быть гербы, но рассмотреть их не могу.

— Кай, не нравится мне это. Совсем не нравится.

— Да уж. Пьяный демон — это страшно. А уж пьяный демон-псайкер...

— Хоть ты не издевайся.

— Ставь защиту от подслушивания. Директору ни к чему слышать эту историю.

— Хорошо. Спасибо профессору Снейпу за то, что научил.

— Он — очень ценный союзник.

— Вот еще бы ты подсказала, будет ли союзником МакГонагалл.

— Это еще не решено.

легенда об Отсеченной ветви и Проклятом Оракуле.

Сжав руку Миа, я показал ей глазами на столь интересное представление... И тут же пожалел об этом: девочка чуть не подавилась пудингом. Пришлось постучать ее по спине, чтобы она могла нормально дышать. Поскольку использовать технику отсечения слежки, сидя в одном зале с Дамблдором было бы опрометчиво, я воспользовался связью Метки.

— Ну и как тебе представление?

— Класс! Цирк уехал, клоуны — остались.

— Это еще что. Сейчас он нас будет к Хагриду приглашать. Вот где будет Театр одного актера.

— Уже считал его?

— А то!

— И что в письме?

— Приказ пригласить нас на чай к лесничему, причем обязательно — вдвоем.

— Мне отказываться?

— Ладно уж, не будем издеваться над бедным малым. Я ему даже чуток подыграю.

Наблюдать за продолжением представления было не менее интересно. Если обычное поведение Рона за столом было довольно типично для представителя большой, но небогатой семьи, и выражалось принципом "хватай быстрей, а то не хватит", то теперь он пытался, впрочем без особого успеха, изображать аристократа. От Меток пришла новая, сдвоенная волна сдерживаемого хохота. Судя по всему, потуги Рона не остались незамеченными и за столом Слизерина.

— Миа, вот тебе очередное задание: узнай, что он думает о Хагриде вообще, и об этом поручении — в частности.

— Играешься?

— Это не только тренировка. Если бы не возможность навесить это задание на тебя — пришлось бы самому.

— Ладно. Сделаю.

— Миа!

— Я же сказала, что сделаю. Но за это — не расскажу, как собираюсь поиздеваться над Роном.

— Ой, как замечательно! А то Дафна так убивалась, что не смогла пойти в прошлый раз! Ведь Хагрид так интересно рассказывает о разных зверюшках! Я пойду, приглашу ребят!

Я говорил, что у Рона замечательная мимика? Забудьте. Это были ничего не значащие мелочи. А вот теперь!

— Миа, ты — гений. Эйс! Прямо на вылет. Гейм, сэт и партия!

— Гарри, позволь сказать тебе, что я ничего не понимаю в твоих эмоциях.

— Миа, ты его сделала!

— Разве?

— Он теперь не знает, что и делать. С одной стороны: привести слизеринцев к Хагриду, и позволить им услышать некую важную информацию... а то и прославиться — нет, Рональд Уизли на это не пойдет. А с другой — если сейчас начать наезжать на Слизерин — ты можешь взбрыкнуть, и тогда — прости-прощай выполнение приказа.

— Я просто счастлива, что смогла угодить Вам, мой Лорд!

— Гермиона, понимаешь...

— Пока — не очень.

— Хагрид, он... не слишком любит Слизерин. Наверное, он не обрадуется, если к нему в гости придут Гринграсс и младший Малфой. — Хм... А я и не думал, что родственник близнецов может быть совсем уж тупым.

— Нелюбовь к Слизерину, это — предрассудок. И с ним надо бороться.

— Зачем? Ведь мы говорим о слизеринцах! Они — змеи!

— И что? Змеи — это не люди?

— Гермиона, а давай мы сегодня сходим к Хагриду без слизерницев, и ты сама у него спросишь, можно ли их привести?

— Ну как тебе? Ведь может же, когда хочет.

— Вот только хочет он почему-то редко.

— Видимо, не хочет подражать близнецам.

— А стоило бы... Глядишь и самому легче стало жить.

— Не спорю.

— Хорошо, Рон. Так мы и сделаем. Но вот объясни: что Драко и Дафна сделали лично тебе, что ты их так ненавидишь?

— Они — сизеринцы!

— Знаю. И что?

— Да они грязнокровок за людей не считают!

— Как раз Драко и Дафна считают меня человеком, и ни разу не оскорбили. В отличие от Лаванды Браун, которая учится на одном с нами факультете.

— Они все служат Тому-кого-нельзя-называть!

— Метки я у Драко не видела. А если судить по высказываниям, то кое-кто на Гриффиндоре получит ее гораздо раньше.

— Как ты можешь так говорить?

— Совершенно спокойно. Если кто-то слово в слово повторяет мысли В...

— Миа, не стоит.

— Того-кого-нельзя-называть, то почему не предположить, что в случае его возвращения, этот кто-то к нему присоединится? А почему — не стоит?

— На это прозвище реагирует специальное заклятье. Хорошо, если оно просто дает знать автору, где это прозвище произнесено, а ну как и полностью передает разговор?

О занятиях рассказать практически нечего. Чары, История магии и сдвоенная Трансфигурация прошли совершенно обычным образом. Единственный момент, который вырвал меня и серой рутины — это то, что Миа не пропустила возможности поиздеваться над Роном, мило поболтав с Дафной на переменке перед Трансфигурацией, которая у нас была вместе со Слизерином. Рона не просто крючило. Его в полной мере плющило и таращило. Вот интересно... Близнецы отнюдь не выделяют Слизерин относительно других факультетов. И шутки их сыплются на всех, практически равномерно. Разве что Хаффлпаф они стараются не задевать. Но уж Рейвенкло, Слизерину и Гриффиндору попадает практически поровну. Откуда же тогда такая ненависть у их младшего брата? Уж не позаботился ли директор о соответствующем настроении своей пешки? И если позаботился, то как: зельем, заклятьем, или банальными беседами, промывающими мозги до сухости умопомрачительной? Надо бы проверить.

А вот после занятий мы пошли в хижину Хагрида. Интересные вещи начались уже по дороге. Рон всячески пытался выставить себя героем, рассказывая о своих бессмертных подвигах на ниве борьбы с происками близнецов. Правда, создать себе героический ореол у него как-то не очень получалось. Миа все время сравнивала его проблемы с теми, которые обсуждались на заседаниях нашего маленького клуба, и фыркала по нашей связи о "житейских мелочах, которым уделяют неоправданно много внимания". Но вот чтобы повеселить и позабавить — они вполне подходили. Особенно весело было слушать сагу об эпической битве с пауком, в которого близнецы трансфигурировали игрушку Рона — плюшевого медведя.

— Миа, смотри: вот мы и отловили первое вмешательство. Грубовато, конечно, можно сказать — топорно, но действенно и надежно. Боязнь пауков ему навесили извне.

— Неужели — Дамблдор? Зачем ему это?

— Не думаю. Скорее — близнецы. Для директора — грубовато. Но ты сейчас не о смысле действий думай, а о техническом воплощении.

— Мори! Смотри на Хагрида! Скоро сработает закладка от директора!

— Спасибо, Кай.

— Не за что.

Снова создаю слияние, и уже мы с Миа вдвоем внимательно смотрим за сознанием добродушного великана.

— ... а еще близнецы говорили, что в замке обитает какой-то Пушок, но кто это — не сказали.

А вот и активизация закладки. Да! Красиво, ничего не скажешь. Ничего лишнего, все в тему. И если бы не предупреждение оракула — я вполне мог и проморгать ее. Все-таки, уровень Дамблдора очень высок. Какое счастье, что пока что он практически не обращает на нас внимания. Боюсь, что дальше будет сложнее: когда директор решит, что надо контролировать каждый шаг... Впрочем, если все сделать правильно — он придет к этой мысли разве что к пятому-шестому курсу, когда противостояние с Реддлом будет его серьезно отвлекать.

— Миа, видишь?

— Ух ты!

— Теперь понимаешь, почему мне не понравилась поделка близнецов?

— Теперь — понимаю. Красиво.

Закладка срабатывает, лишь чуть-чуть сдвигая потоки мышления полувеликана. А потом — исчезает, не оставив и следа. Работа профессионала. Чуть-чуть ослабить и без того не сильный контроль, чуть-чуть добавить желание похвастаться — и готово. Ничего лишнего.

— Откуда они про Пушка узнали?

— Не знаю. Они мне как-то не докладывались. А Вы откуда знаете?

— Это ж моя собачка. Купил ее у одного... э-э... парнишки, грека, мы с ним в прошлом году... ну... в баре познакомились, — пояснил Хагрид. — А потом я Пушка одолжил Дамблдору — чтоб охранять... — Повисает пауза на несколько секунд. Потом, очевидно отчаявшись дождаться реакции от нас с Гермионой, снова влезает Рон

— Что охранять?

— Ничего. Вы лучше про это дело забудьте. И про Пушка, и про то, что он охраняет. Эта штука только Дамблдора касается, да Николаса Фламеля.

— Ага! Значит тут замешан некто по имени Николас Фламель! — Рон аж светится от удовольствия.

— Миа, проверь, пожалуйста: он для себя старается, или рад что приказ выполнил?

— Я тебе что: штатный легилемент?

— А кто-то говорил, что не боится занятий...

— Я и не боюсь. Но это... скучно и противно.

— Га... Мори!

— Да?

— А почему директор воспользовался этой закладкой? Почему просто не попросил Хагрида?

— Так ведь лесничий наш, как бы это сказать... он очень уж прямодушен. Если его уговорить соврать — вранье будет заметно за версту. А тут... он и сам уверен, что проболтался совершенно случайно. К тому же, теперь он будет чувствовать за собой вину... и станет еще уязвимее для манипуляций директора.

— Ох...

— Привыкай, Миа. Это и есть — политика. Искусство возможного. Маневры, интриги, использование ближнего и дальнего...

— Одним словом — дерьмо.

— Не без этого. Но мы уже сидим за столом Великой Игры. И встать сможем, только проиграв последнее — наши жизни.

— Нет, Рон. Сегодня мы идем гулять. Если хочешь — можешь пойти с нами. — Ага. И со слизеринцами. Ждите.

— Но... нам же надо найти...

— Нам? Мы с тобой прочитаем по паре страниц и выпадаем в осадок, а Герми вспахивает гранит науки как плуг — весеннюю пашню. У нее уже круги под глазами. Нет, если хочешь — можешь идти в библиотеку и искать сам. А Гермиону я все-таки вытащу на прогулку. Ей надо отдохнуть.

— Гермиона?

— Наверное, Гарри прав. Я устала, и могу пропустить что-нибудь важное.

— Хорошо. — Глаза Рона вспыхивают неким, почти мистическим, озарением. Кажется, он уверен, что именно сегодня ему обязана улыбнуться удача. Ню-ню. Если в чем-то уверен я, то это в том, что в книгах из списка, который мы заготовили на сегодня, Фламель не упоминается ни разу. Конечно, Герми порывалась внести в список многотомные "Деяния алхимиков", но я поинтересовался "интересны ли нам дела людей, живших лет триста назад?", и первый, единственно важный том — отправился обратно на полку, в компании с еще тремя. Так что пусть Рон наслаждается жизнеописанием "выдающегося зельевара современности" — профессора Снейпа. Ему полезно.

За последние четыре дня я не менее трех раз отводил твои шаловливые, но крайне прелестные, ручки от книг, в которых упоминался Фламель.

Повинуясь безмолвному щелчку пальцами, передо мной возникает огненный провал, в которые и отправляется вкладыш с Дамблдором.

— Зачем ты это сделал?

— Волшебный портрет мог слышать наш разговор. А я не хочу проверять, способен ли он его передать оригиналу.

— И где же он теперь?

— Где-то в Хаосе.

— Я же еще в поезде говорил, что иногда знаю то, о чем знать в принципе не могу. Так что, еще до того, как мы спустились к сейфу 713, я уже знал, что Хагрид собирается забрать оттуда Философский камень.

— Но зачем ты тогда...

— Зато ты очень достоверно изобразила испепеляющее любопытство. Знай ты ответ заранее — сыграть столь же хорошо у тебя бы не получилось.

— Как с Хагридом...

— Да. В точности. Я воюю с Дамблдором его же оружием, и сказать по правде, я не уверен, в чем разница между нами, и есть ли она вообще.

Усаживаюсь на пожелтевшую осеннюю траву и опускаю голову. Даже я сам не могу сказать, сколько в том, что я сейчас делаю, игры, а сколько — настоящего. К счастью, доля искренности оказывается достаточной, так что через несколько секунд девочка садится рядом и обнимает меня. В ответ я обхватываю рукой ее талию, притягиваю к себе, и мы молча сидим. Просто сидим рядом, наслаждаясь молчанием и близостью.

Магические огни на стенах Хогвартса стараются разогнать ночной мрак. Но власть Ночи велика. Она накрывает любой участок, который оказался так или иначе скрыт от Света. Вот и тот зубец стены, в тени которого уютно устроился я, любезно укрывает в своей тени. Замок спит. Уютно свернувшись в компактный клубочек, посапывает в своей кровати Миа. Драко, напротив, вытянулся, как будто проглотил шпагу. Даже во сне его лицо сохраняет гордый, даже немного надменный вид. Дафна ехидно улыбается. Не открывая глаз, она дергает рукой. Это явно означает "уйди, не до тебя сейчас". Конечно, если подойти формально, я этого не вижу. Но какая разница, если я точно знаю, что все обстоит именно таким образом. Что ж. Тем лучше. Значит, мой срыв не потревожит никого из тех, кого я хотел бы защитить.

— Асси!

— Да, Господин!

— Принеси мне бутылку красного вина и хрустальный бокал. Деньги возьми у гоблинов. — К счастью, Гринготтс открыт круглосуточно, так что проблем не должно возникнуть. Хотя...

— Господин Гарри, но ведь в Хогвартсе запрещено...

— Ты чья служанка: моя или Хогвартса?

— Ваша, мой Господин.

— Вот и выполняй мои приказы. А о том, как это согласуется с правилами — подумаю я.
...
По хорошему, следовало бы дать вину "отдышаться", но мне сейчас плевать на вкус и букет. Поэтому сразу наполняю свой бокал.

— Хорошо. Я расскажу и покажу Вам. Начнем с начала. Когда девушка, которую любил один мальчишка, чье имя давно стерто, попала в руки сектантам Господина Обреченных, мальчик твердо решил ее спасти. Он обращался к Паладина Света, к Страже Порядка... Никто не знал хотя бы примерно, где ее можно найти. Свет и Добро, Порядок и Гармония заливали наш мир, но даже в этом сиянии слуги Несущего Чуму ухитрялись оставаться необнаруженными. И тогда мальчик понял, что ему нужны Сила и Знание. И если Силу найти было... не то, чтобы легко, но возможно, то Знание... И тогда он подумал о том, кого издавна называли Познающим. О Господине Перемен и Архитекторе судеб. Конечно, обратиться к нему — значило уйти от идеалов Порядка и Гармонии. Ведь даже благопожелание именем Инженера Времени было проклятьем. Но... Порядок оставил одну из доверенных ему жизней без помощи, и мальчик надеялся найти помощь в Хаосе. Благо, время у него было: ритуал, в котором должна была "принять участие" его возлюбленная — был назначен на строго определенный день, и до него было еще два месяца. Конечно, знание об этом считалось тайным и запретным... Но любое знание, особенно — тайное и запретное, рано или поздно становилось всеобщим достоянием. Тем более что похитители были столь любезны, что оставили на стене ее дома насмешливую надпись, повествующую о том, зачем им нужна невинная девушка. И тогда мальчик пришел к Вратам замка Повелителя Всего-и-Ничего...

— И что было дальше?

— Что я Вам рассказываю... Лучше просто посмотрите.

— Хорошо. Легилеменс.

Огромные ворота были сделаны из Серебра. Кровь Хаоса высоко возносилась над головой. Узоры, гравированные на ней, все время менялись. Они просили остановиться, и рассмотреть их повнимательнее... Они обещали раскрыть все тайны мира, рассказать о многом, очень о многом. Они просили остаться, и смотреть, смотреть, смотреть... Но мне нужна только одна тайна, а значит Вратам не судьба сегодня заворожить еще одного смертного, забрав его жизнь и душу, и оставив вечно созерцать собственное великолепие.

Много раз Светлое воинство пыталось сокрушить этот оплот Тьмы и Хаоса в царстве Добра. Стены замка были крепки, защищающие их адепты — отважны, поход обходился в несчитанные тонны золота и крови... А когда разбитое войско возвращалось обратно, совет Лордов Света раз за разом подтверждал экстерриториальность Замка, и свои обязательства не препятствовать проходу к нему любого желающего. Правда, желающих находилось немного. В том числе и потому, что мало кто из них возвращался назад... И еще меньшее число потом "жили долго и счастливо".

— Давненько здесь не было посетителей. Что тебе надо, ...? — Имя расслышать не удается даже в воспоминаниях. Когда-то я раз за разом бился головой в стену, пытаясь услышать его... А потом — бросил. Морион так Морион. Не все ли равно?

— Я думаю, что Всевластный повелитель Всего уже знает, что привело меня к его порогу.

— Повелитель Всего-и-Ничего. Так что, может — знаю, а может и нет. Говори!

— Мою невесту похитили слуги Повелителя Обреченных. Я хочу ее вернуть.

— Я не оказываю бесплатных услуг. Моя цена — высока.

— Я знаю. Назови свою цену.

— Ты будешь служить Архитектору Судеб. От тебя отвернутся все, кроме той, что истинно тебя любит. Люди пойдут за тобой, но никто не разделит твой путь, пока долг не будет выплачен.

— Хорошо. Уж моя-то невеста точно меня любит. И когда я ее спасу — останется со мной. — Могучий Владыка на троне загадочно улыбается...

— Отныне — вот твой путь. — Слева от трона открывается дотоле совершенно незаметная дверь. — И не забудь прочитать книгу.

— Благодарю, Повелитель.

— Зови меня сюзереном.

— Хорошо.

Обрыв. Медленно несет свои смоляные воды река. На той стороне — только пыльные равнины. Одинокий челн болтается посреди фарватера. Возможно, стоит подозвать лодочника, и перебраться-таки на ту сторону? Ведь сюзерен солгал: у меня не осталось никого. А ведь было же ограничение: что так, кто меня любит, останется рядом. Но никого нет. Хотя...

— Привет, братец.

— И тебе — доброго дня. Зачем пришел?

— Оракул объявила, что ты станешь угрозой для Дома. И меня попросили помочь тебе перебраться на ту сторону.

— Бывает. И как ты хочешь этого добиться?

— А вот так!

Чужой клинок с легким шелестом проходит над моей головой. Ну уж нет! Если я решу перебраться на ту сторону — это будет мое решение, и навязать его мне никто не сможет. Я выхватываю свой меч. Брат всегда был сильнее меня. В фехтовании, в магии, в риторике... во всем. Но это было до того, как я прочитал Книгу и принял ее запретную, отравленную Силу. Пространство кипит от ужасных боевых проклятий и пляшет джигу. Клинки сшибаются и плачут искрами от разочарования, не в силах добраться до такой слабой и уязвимой плоти, не имея возможности напиться горячей крови.

Изолирующие чары рушатся на нас как скала. Это и есть главная слабость бойцов моего рода: собственных сил всегда не хватает, даже на обычное фехтование. Страшна привычка полагаться на Источник Дома. Однако, удовлетворение не исчезает с лица брата: похоже, что он не разочарован даже и перспективой отправится на тот берег вдвоем. Вот только он ошибается.

Главный заклинательный покой Дома сегодня убран в траурные тона. Торжествующе-алая обивка заменена переливающейся серебряной тканью. Вместо золотых лент — повязаны белые. Но все равно, зал производит впечатление торжественности. Давно уже не собиралось в нем столько людей. Главная и побочные ветви, родичи по замужеству и принятию, представители младших Домов и кровные вассалы: все здесь. Значит, событие, которое я вижу чужими глазами — более чем важное.

— Сегодня мы очистим Имя и Честь Дома...

— Остановись, отец! — Из толпы выскальзывает девочка.

— Скайли? Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя поиграть наверху.

— Отец, то, что ты делаешь — неправильно. Сегодня мне было видение...

— Молчи, дочь! — Но девочка уже в трансе.

— Не отсекайте ветвей, ибо ветвь отсеченная станет проклятием древа, и стены Дома падут, не выдержав шторма.

— Девочка моя, зачем тебе это?

— Потому что ... — имя снова гаснет — мой брат. И я не хочу, чтобы он не смог снова увидеть меня. Он — мой брат, и я люблю его, как брата.

— Хорошо, девочка, успокойся...

Глава Дома обходит Оракула, обнимает ее. Девочка успокаивается... И в этот момент ей в грудь входит клинок Хранителя Чести Дома — кинжал Главы.

— Сегодня мы очистим Имя дома от склонившихся перед Хаосом!

В этот момент глаза девочки, лежащей на полу, открываются. Этого не может быть в принципе: удар был точен и должен был оборвать жизнь сразу... Но это — есть. И тихий голос громовым ударом сотрясает весь зал.

— Кровью моей вы превратили ложное пророчество в истинное. Теперь — бегите, если можете, но Дому ... — название опять гаснет в памяти — не быть больше.

Глаза снова закрываются. Моя сестренка, та, что любила меня, и готова была остаться со мной — мертва.

— Прости, сестренка, что я использовал эти воспоминания таким образом... Но мне очень нужен союзник. Чтобы защитить...

— Я не в обиде.

— Кай?

— Ну надо же... За шесть веков ты так и не заметил, что имена Скайла и Кайгерн сокращаются одинаково.

— Кай? — Рукоять меча как будто сама собой возникает в моей руке

— Ну да. Я это. Я.

— Так что же ты молчала все это время?

— "Все это время" — это что-то около минуты.

— Как это?

— Ты с такой силой швырнул в профессора последнее воспоминание, что оно досталось и мне. И оказалось ключом к моей памяти.

— Странно, а ехидничала так, как будто знала об этом все шестьсот лет.

— Прости, братик, но вспомнить собственную смерть — событие неординарное. Вот и заносит меня.

— Это ты прости, сестренка...

— Да, кстати, объясни мне, чего ты так злишься каждый год? Вроде все, виновные в моей гибели уже встретились с Лодочником?

— Не все. — Клинок лежит у меня на коленях, и я ласкающим движением провожу рукой по лезвию.

— И кто это сподобился пережить Ночь Черного Пламени?

— Я.

— Не понимаю.

— Это защищая меня ты пошла против Главы Дома. Это я должен был разобраться в том, что сказал Меняющий пути устами своего аватара. Это я должен был вытащить тебя... Сестра, я предал тебя. И не могу даже просить прощения. Потому, что такое — не прощают...

— Дурачок. Такое — действительно не прощают. Потому что тут нечего прощать. Архитектор судеб развешивал куда худшую правду на ушах демонов, древних, как сама грязь. И ничего — кушали, не давились, еще и добавки просили. По сравнению с ними ты и сейчас — в лучшем случае — подросток, чуть старше Миа. А уж тогда — и вовсе был младенец. И требовать от себя способности с ходу разобраться в извивах мысли того, кого не зря зовут Интриганом... Ты хочешь слишком много.

— Это еще не все. Узнав от неофитов о том, что именно случилось в Ночь Черного пламени, Серебряная роза обвинила Фиолетовую хризантему в демонопочитании и отступничестве. Те кинулись искать отряд Мантикоры, чтобы доказать свою невиновность. Фиг они нашли, а не моих людей: я к тому моменту уже увел их из нашего мира. Так что Дом Фиолетовой хризантемы был стерт объединенным Светлым воинством.

— А дальше?

— Узнав о том, что Великий дом был уничтожен всего лишь одним демоном, остальные Великие дома, в величайшей тайне, но регулярно стали обращаться к Повелителю Всего-и-Ничего, и влияние Архитектора судеб сильно увеличилось.

— Красиво.

— А вот дальше... Я даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать...

— Говори.

— В общем, помнишь того певца, которого мы как-то вместе слушали?

— Того русского?

— Да. Так вот... когда я слушал одну его песню... Он как все видел.

— Что за песня? У него много хороших.

— Когда из чрева лошади на Трою

Спустилась Смерть, как и положено — крылата

Над избиваемой безумною толпою

Кто-то крикнул — это ведьма виновата.

— Даже так?

— Именно так. Теперь ты — Скайла Горевестница, Проклятый Оракул. Оказывается, ты позавидовала своему брату, который наследовал власть, и прокляла свой Дом, призвав могущественного демона из Хаоса. Демон разрушил Дом, и ты уже торжествовала победу, когда раненый и умирающий Глава Дома сумел убить твое тело, чтобы спасти твою душу. А дальше идут многосложные рассуждения о том, как следует воспитывать Оракулов, чтобы эта история не повторялась.

Похоже, что наши занятия с Гарри дали какой-то результат: я увидела, как директор пробивается через щит, созданный для меня его же заклинанием, и, оценив ту мощь и искусство, с которыми он проходил все новые и новые слои щита — запаниковала. Ведь сейчас он обрушиться прямо на меня. В том, сколько времени я смогу продержать свои щиты против такого врага — у меня не было ни малейших сомнений. И тогда он прочитает мои воспоминания, узнает все, что мы с Гарри так от него скрываем...

Но, почему-то, директор остановился, не дойдя до границы, которую я отмечала как пределы своего сознания. Охваченная любопытством, я вытянула тоненькую сенсорную нить, и только тогда поняла, что все пространство между щитом заклинания и моими собственными — заплетено чужими нитями, по сравнению с которыми моя сенсорная нить представала если не буксировочным канатом, то уж точно — грубой веревкой. Коснувшись одной из них, я увидела и почувствовала то, что сейчас воспринимает директор. Основной массой шли те чувства которые я щедро передавала Гарри, пока он кружил меня по полю. Но теперь к ним примешивалось странное ощущение неправильности происходящего, и смутное желание, чтобы волосы кружащего меня парня были рыжими. Значит, вот что означали слова Гарри о том, что "прочитают только то, что я захочу". Но все равно, слова директора "не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?", знаменующие конец беседы — я встретила с большим облегчением, которое, тем не менее, постаралась скрыть. Не знаю, правда, насколько мне это удалось.

— Асси было трудно перенести все вещи, что поручил ей доставить хозяин. Асси уронила эту штуку, и позволила себе непочтительно высказаться о хозяине. Поэтому, чтобы наказать себя, Асси взялась за горячий утюг. — С трудом удержавшись от возмущенного аханья, я посмотрела на своих друзей. Странно, но похоже, что Драко вообще не видел в ситуации ничего необычного. Дафну явно огорчило происходящее, но и для нее подобное было, судя по всему, в порядке вещей. А Гарри... Гарри — злился, позволяя этому чувству отражаться на своем лице.

— Асси! — Судя по всему, это означало начало разноса. — Я тобой недоволен. — Зеленая девушка сжалась, кажется, она ожидала чего-то намного худшего, чем ожог руки горячим утюгом.

— Гарри — Я постаралась вклиниться в разговор, но заработала только недовольный взгляд.

— Подожди, Гермиона. — Гарри редко использует мое полное имя... Миа — наедине, или Герми — при друзьях. Что же сейчас будет? — Произошедшее слишком неприятно, чтобы пускать события на самотек. — И мальчик снова поворачивается к Асси. — Послушай меня очень внимательно. Этот приказ очень для меня важен, и, если ты его нарушишь, я буду вынужден отказаться от твоих услуг.

— Господин, не прогоняйте Асси!

— Если подобное повторится, я не смогу больше быть твоим хозяином. Но ты можешь это предотвратить.

— Хозяин, Асси выполнит все, что Вы скажете.

— Хорошо. Так вот. Ты не должна наказывать себя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Понятно?

— Но, Господин...

— По-моему, я высказался предельно ясно. Этот приказ абсолютен и не имеет никаких исключений. Если уж ты считаешь, что совершила что-то совсем уж из ряда вон — обратись ко мне и я сам решу, нужно ли тебя наказать, и если да — то как именно. Но наказывать себя без моего на то приказа ты не смеешь. Ясно? — Обычно Гарри — спокойный веселый мальчик, готовый общаться с кем угодно на равных... даже с ничем не примечательной магглорожденной ведьмочкой... И вот сегодня я видела перед собой гордого Лорда, Высшего, отдающего приказ низшей. Не скажу, чтобы мне это понравилось... Никого нельзя так унижать... Но суть приказа была правильной, а то, что он вообще понадобился — привело меня в ужас.

— Но ведь... получается, что домовики — по сути, в рабстве?

— Хуже.

— Как это?

— Имеющий раба — имеет врага. Так что рабовладение — весьма небезопасное занятие. В случае же домовиков...

— Что с ними?

— Они имеют собственную магию, в чем-то серьезно превосходящую магию волшебников.

— Как это?

— Ну, аппарирование через щиты Хогвартса ты уже видела. Есть и еще несколько фокусов в таком же духе.

— ... — Девочка вопросительно смотрит на меня, явно ожидая продолжения.

— Но их психика серьезно искалечена.

— То же самое говорили и о неграх.

— Да, но все-таки негры сохранили психику, сформированную естественной средой, психика же домовиков искусственно задана их создателем.

— Создателем?

— Да. Домовики — искусственно созданные существа.

— Но ведь можно...

— Да, искалеченную психику можно вылечить. Но тогда мы нарвемся на еще один барьер, оставленный создателем этих существ.

— Какой?

— Они не получают из окружающей среды достаточно Силы, чтобы выжить.

— Но как тогда...

— Домовик, давая клятву верности, то есть — по сути, становясь собственностью мага, одновременно получает канал к его ауре, по которой получает недостающую Силу от хозяина. Помните, несколько дней я ходил бледный, зато заклинания у меня получались почти так, как и надо?

— Помню... — Драко и Дафна просто кивнули.

— Это как раз и произошло, когда я принял клятву у Асси. А, поскольку она долго оставалась без хозяина, и без подпитки Силой — то была серьезно истощена, и сильно оттягивала на себя мои резервы.

— А как же те домовики, которые получают одежду, и, с ней — свободу? — Драко, похоже, так же не разбирается в проблеме, хотя именно он мог бы и знать. Хотя... зачем магу узнавать что-либо о каких-то там домовиках?

— Они должны найти нового хозяина в течение полугода... либо присоединиться к общине в Хогвартсе либо Азкабане. Но... сами понимаете — Азкабан — не курорт. Туда идут разве что самые отчаявшиеся. А Хогвартс... здесь и так самая большая община домовиков в Британии, а мощность Источника Хогвартса, хоть и велика, но ограниченна. Так живут они здесь... впроголодь.

— Но тогда... наверное, мне тоже надо взять себе домовика.

— Учти — больше одного ты пока просто не потянешь.

— Хорошо... Но тогда и Драко...

— Нет. Ни он, ни Дафна просто не могут этого сделать.

— Почему?

— Принять верность домовика может либо совершеннолетний волшебник, либо — старший в роду.

— А я? У меня ведь есть и папа и мама, и до совершеннолетия мне еще далеко...

— А они — не волшебники. Так что, мисс Гермиона, позвольте представить Вам мисс Гермиону Джин Грейнджер, Главу Дома Грейнджер.

А вот этим заявлением мне удалось выбить из колеи и Миа, и Драко. Дафна осталась спокойна. Похоже, она о таком выверте магической юриспруденции знала или догадывалась.

— Хорошо. Тогда я хотела бы взять себе служанку.

После того, как все формальности, связанные с принятием Ильки на службу в Дом Грейнджер (может, и не Древнейший, но уж точно — Благороднейший) были улажены, мы решили обсудить текущее положение дел. Правда, выполнение принятого решения пришлось несколько задержать: когда я попытался "перейти к прениям", ребята с такой тоской посмотрели на мангал, что я понял — без шашлыков никакого конструктива не будет. Так что, заседание клуба "внутренний круг претендента на титул Темного лорда" пришлось отложить до тех пор, пока над поляной на берегу озера не поплыл восхитительный аромат жареного мяса.

Впрочем, когда шашлыки были съедены, начало заседания снова было перенесено, уже мной. Мне как-то очень кстати вспомнился один из персонажей саги, и его девиз "Постоянная бдительность!" Так что, я тщательно, в несколько заходов и разными способами проверил полянку на прослушивающие и наблюдательные чары. И, оказалось, — не зря: следящие чары Хогвартса были сдвинуты, и только узенькая полоса вдоль берега осталась свободна от наблюдения. Так что мы сделали вид, что старательно любуемся озером и уселись именно на этой полосе. К сожалению, похоже на то, что польза этого, столь полюбившегося нам места, уже практически исчерпана.

— Итак, думаю всем присутствующим понятно, что директор Дамблдор нам не друг. Со мной все согласны?

— Да, Гарри. — Что ж. Если такое сказала Миа, в решении слизеринской части нашей команды я даже не сомневаюсь.

— Тогда нам нужен Темный лорд.

— Гарри, ты собираешься...

— Нет, Герми. С предыдущим Темным лордом у меня, как бы это сказать... "непреодолимые личные разногласия". Я имею в виду, что нам нужен новый претендент на этот звонкий титул.

— И кто же это будет? — Драко улыбается, но в его ауре проступает некое неудовольствие. Ах да... я же просил подумать, о том "кого они с Дафной достаточно не любят".

— Я тут много думал, и решил, что не могу доверить столь ответственную роль никому, кроме Гарри Поттера. Так что, придется пойти на поклон к предыдущему Темному лорду, и нагло украсть его идею. Позвольте представиться: претендент на титул Темного лорда, лорд Морион. Прошу любить — кивок в сторону Миа, отчего она аж зарделась, — и жаловать.

Значит, мы — Внутренний круг Темного лорда? — Миа соображает быстро.

Драко, под моим одобрительным взглядом вытягивает левую руку, и на ней загорается Метка. Миа смотрит на это с изумлением.

— Значит, я буду третьей в Круге?

— Нет, Герми. Третьей ты не будешь ни в коем случае. — Девочка погасла, кажется, она меня неправильно поняла, и надо быстро исправлять ситуацию. — Ты есть, и всегда будешь Первая.

— Я всегда знал, что ты очень умная ведьмочка. — Прижимаю девочку к себе, опасаясь, что она оттолкнет меня за такой обман... Но нет — я ясно ощущаю встречное движение. — Раз по этому поводу больше нет вопросов, продолжу представление. — На мне скрещиваются несколько недоуменных взглядов. — Леди Аметист, глава Дома Аметист. — Приподнимаю руку Миа, чтобы все стало ясно, о ком я говорю.

— Но... почему? — Драко недоумевает, а девочки — улыбаются. Похоже, они знают ответ. Но, лучше я его озвучу.

— Считается, что аметист помогает сохранить ясность мышления в любой ситуации. По-моему, очень подходит.

Хорошо. Я продолжаю. Принц Дерианур*, наследник Алмазного дома. — На этот раз недоумевают слизеринцы, а улыбается — Миа.

— Сын рода Малфой не может не быть бриллиантом в любой короне, если уж не собирается надевать собственную. — Браво, Миа! Я и сам не выразился бы точнее. А вот насчет короны... это еще не решено.

/*Прим. автора. Дерианур — "море света" (перс.) — бриллиант 182 карата, один из исторических бриллиантов. Украшал трон персидских шахов вместе с Кохинором*/

— Ты права, Герми. И, наконец, последняя по порядку, но не по значению — леди Нефрит*, что, для понимающих, прозвучит более чем весомо. — Теперь на меня удивленно смотрят все трое, но рассказывать историю леди Нефрит, Видящей Дома Вуэйн я сейчас не хочу. Не то, чтобы я желал девочке именно такой судьбы... Но та леди смогла совместить любовь и власть, и закончила свою жизнь тогда, когда сочла нужным, даже собственную смерть повернув на пользу своим планам. На мой взгляд, это — более чем достойно.

/*Прим. автора: о судьбе леди Нефрит арр Вуэйн см. трилогию Анастасии Парфеновой "Танцующая с Аутэ"*/

Дети радовались нехитрой проделке... Истинное значение событий пока оставалось выше их понимания. Мир прошел точку невозврата. Принятие новых имен означало принятие новой судьбы. Я слышал, как над миром пронесся стон разорванных цепей чужих планов. Как с жалобным звоном осыпались бриллиантовой крошкой несокрушимые стены Пророчеств, направляющих жизнь людей. Древний змей в своем непостижимом дворце, что всегда рядом, поднял свою огромную голову и одобрительно посмотрел на меня. Архитектор Судеб молчал. Но его невнимание само по себе было одобрением.

Стеклянный шарик в Отделе Тайн Министерства магии отныне был хранилищем совершенно бессмысленных слов. Они утратили Силу, способную направлять судьбы людей. Конечно, появятся новые пророчества, да и некоторые из старых еще могут проявить свою мощь. Но именно то, которое направляло судьбу Гарри Поттера — отныне необратимо разрушено.

Не надо мучить себя. Я все равно буду с тобой.

— Ты не понимаешь всей опасности...

— Мне все равно. Гарри... ты не понимаешь, что такое — когда никому, кроме родителей годами не дела до того, жива я или уже мертва... Я ведь нарочно старалась выпендрится, выучивала все, что задавали, тянула руку на всех уроках... Ты думаешь, я не понимала, как это раздражало одноклассников? Но все-таки... Если меня хотят убить — значит я жива. Ведь даже те, кому я помогла на уроках... Их отношение ко мне не менялось. Совершенно. Даже когда ты учил меня взламывать щиты Рона, меня задело даже не то, какой он видит мою внешность — я не заблуждаюсь на ее счет... Но он в упор не видел меня. Для него меня нет. Просто нет.

Прижимаю к груди вздрагивающую девочку. Конечно, можно было сейчас переломить ее настроение, вызвав жалость к себе: рассказать пару историй (совершенно подлинных) из детства Гарри — и все. Но с моей стороны это было бы хуже, чем прямая ложь. Поэтому я молча глажу непослушные каштановые волосы, пропуская их между пальцами. Миа продолжала лепетать. Ее слова были путанными, и, частенько — невнятными. Временами она начинала противоречить сама себе. Но все это было неважно. Теперь я отчетливо понимал, как глуп был сам, обсчитывая ситуацию и сомневаясь минуту назад. Я никогда не оттолкну ее. Хотя, может быть, это и было бы для нее благом. Но, в конце концов, я же не претендую на кабинет директора Хогвартса, его запасы лимонных долек (хотя и не прочь их несколько поуменьшить) и славу всеобщего утешителя. Всеобщее благо меня никогда особенно не привлекало. Значит, будем думать не о Благе, а о том, как уменьшить возможный вред. И, прежде всего, стоит остановить истерику. Выплакаться бывает полезно, но срываться в штопор тоже не стоит.

— Гарри... — Ну, вот, я же говорил! — А почему нам обязательно нужен именно Темный лорд? Чем хуже носитель Света?

— Так. Леди Аметист. Назначаю Вас аналитиком команды. И сразу первое задание: расскажите нам, какие преимущества воспоследуют из выступления под знаменами Света, и какие из этого будут следовать недостатки.

— Аналитик? Я?

— Конечно, ты не Клайд, и не Иллюзорный, но опыт — дело наживное. А вот мозги у тебя работают самым подходящим образом. Так что — натаскаем. Ну так что, расскажешь?

— Хорошо. Я постараюсь. Преимущества... Прежде всего — это отношение людей. Страх перед ночной темнотой у многих — почти инстинктивный. Да и деяния Темных лордов Гриндевальда и Воландеморта — реддловская следилка дергается, но я оперативно блокирую ее — не прибавили популярности этому знамени. Так что у нас будет меньше проблем с ресурсами, с пополнением, с контактами с официальной властью.

— Так. Неплохо. Ну а недостатки? — Девочка задумывается. Мысль о недостатках в положении Светлого Воителя, несущего возмездие во имя чего-то там эдакого, ей пока явно не приходила в голову. Но я был уверен, что если Миа напряжет мозги, то быстро разберется, что к чему.

— Недостатки... Сотрудничество! От Светлого будут ожидать сотрудничества с директором Дамблдором — Великим Светлым магом. И, будучи союзниками — мы окажемся в крайне невыгодном положении. Вспоминая, как он обращается с подопечными, с теми, кого должен, по идее — защищать и беречь, мне страшно даже представить, как он будет поступать с союзниками.

— Бинго! В яблочко. От себя добавлю, что все те ресурсы, о которых ты говорила в разделе преимущество Светлой стороны, директор уже давно сгреб под себя, и перетянуть на свою сторону хотя бы часть из них может оказаться неразрешимой задачей.

— Думаешь, Хагриду директор настолько доверяет? — Это заявление Гермионы вызвало ехидную усмешку у Драко. Что поделать, хитроумному аристократу трудно оценить простодушного дикаря.

— "Нам умные не надобны..." — Девочка бросает на меня непонимающий взгляд. Странно, я ожидал, что она и сама сможет добавить пропущенное мной окончание. — Хагрид верит директору до такой степени, что всему, что он говорит можно верить примерно так же, как если бы услышали эти слова непосредственно от директора.

— Просыпайся! Просыпайся же! Ну, ты и соня! Тебя даже вчерашний шторм не разбудил!

— Кай, что ты несешь? Какой шторм?

— О! Очнулся. А теперь — быстро включайся в работу. А то этот старый ... интриган твою девушку вгонит в такую депрессию, что потом — выводить ее из этого состояния замучаешься.

— Не стоит беспокоится. Мальчик просто переутомился. Наверное, ему тяжело было ходить на занятия в таком состоянии. Гарри лучше было бы отлежаться в лазарете, но сама видишь...

— Но почему он...

— Видимо, он предпочел твое общество компании мадам Помфри.

— Значит, это все из-за меня...

— Почему же? Мальчик просто не рассчитал силы, изображая Стойкого оловянного солдатика.

Ну и гад же ты, Интриган. Одновременно вызываешь жалось, и намекаешь, что Девушка повела себя как Бумажная балерина? Неплохо задумано. Жалость и чувство вины... Они, конечно, не способны убить настоящую любовь... но вот надломить зарождающееся чувство — вполне могут. А потом, по твоему расчету должен сработать приворот. Этого, конечно, не будет... но вот депрессию Девушке ты можешь обеспечить качественную. Так продолжаться не может. Пора будить Носителя и прекращать спектакль. Пять минут повалялся в отключке — и хватит. Избранный он, или погулять вышел?

...Я сюда влип, похоже, надолго. Не сомневаюсь — мадам Помфри получила строжайшие указания меня отсюда не выпускать.

— Допустим.

— Чувство вины, которым постарался обеспечить тебя директор, помешало бы прекратить посещения, но и не дало бы нам нормально общаться. А тут — Рон. А на тебе — остатки Полога. Результат пояснять?

— Не надо. Но...

— Как я и говорил — простенько, но со вкусом.

Теперь, когда я уже не мог целые дни проводить с Миа, купаясь в ее заботе, слепота стала... доставлять неудобства. Проще говоря — было невыносимо скучно. В борьбе со скукой, первым делом я, покопался в памяти Уизли, чтобы выяснить, какого рода диагноз привел мадам Помфри в столь веселое настроение. Все оказалось очень просто. Судя по всему, рыжик попытался произнести заклятье "Энгоргио". Вообще говоря, шансы на то, что ему удадутся чары третьего курса — были где-то около нуля... Но вмешался Господин перемен, и чары сработали, а крик новорожденного дракона — привел к тому, что сорвавшееся заклинание изменило цель, увеличив... Ну скажем так — увеличив то, что особенно мешает некоторым танцорам. И, конечно, хихикала мадам Помфри отнюдь не из-за диагноза. Похоже, с последствиями заклинания она справилась за несколько секунд, и была уже готова объявить, что Рон может вернуться в гостиную, когда ей принесли какую-то записку. Судя по тому, что рыжик остался в лазарете — записка была от кого-то обладающего властью (читай — Дамблдора), с соответствующим предписанием. Быстро же директор среагировал. Даже если допустить, что система оповещения позволила ему узнать о случившемся практически сразу же, как произошел инцедент, а студенты некоторое время посовещались, стоит ли тащить Рона в Больничное крыло, или оставить как есть — все равно у Дамблдора было не более пары минут, чтобы в общих чертах изобрести интригу, и сделать свой ход. А вот то, что мадам Помфри все это просчитала практически мгновенно — наводит на мысли... В книге она была одним из самых незаметных, почти технических персонажей, только вот, похоже, это — сознательная позиция. Так сказать, невмешательство. Хм... это надо будет обдумать.

Следующим развлечением было продолжение подготовки "страшной мсти". К счастью, все мысли, которые я хотел вложить в эту рыжую голову — там уже присутствовали, оставалось их только чуть-чуть усилить. Так, и уверенность в том, что ни в коем случае нельзя верить ни одному слову "этого дешевого выпендрежника, мечтающего только о славе", и желание "искать славы для себя, а не для этого придурка, которому и так слишком благоволит директор" — светились в его сознании на фоне всего остального как мощный прожектор на фоне сороковаттных лампочек. Оставалось только добавить идею о том, что великие дела — обязательно требуют наличия восхищенных свидетелей.

Так что, наше быстро устоявшееся расписание выглядело так: появляющаяся после окончания уроков Гермиона рассказывала нам с Роном о том, что сегодня было на занятиях. Это было довольно интересно само по себе, а дополнительным бонусом была возможность любоваться волнами отвращения и скуки, исходящими от соседа по палате. Потом появлялась мадам Помфри и, к вящему облегчению рыжика, отправляла девочку на обед. После обеда Миа присаживалась прямо на мою кровать, и довольно долгое время мы молчали, взявшись за руки. При этом отрабатывающая ментальную магию девочка, хоть и искоса, но почти не отрываясь смотрела на Уизли. Рон, из самодовольства не замечавший наше "рукопожатие", считал ее взгляды результатом действия приворотного заклинания.

Каюсь, но я совершил небольшую подлость: на одном из первых уроков выдал девочке задание добыть из головы Рона, как он на самом деле к ней относится. После того как у Миа это получилось, по нашей связи прозвучало ТАКОЕ... Воспитанные двенадцатилетние девочки таких слов и знать-то не должны, не говоря о том, чтобы их употреблять. Когда же я поинтересовался источником столь занимательных знаний, Миа призналась, что точно повторила фразу, сказанную портовым грузчиком в Дувре, откуда они с родителями отплывали во Францию, когда тот уронил себе на ногу ящик с консервами.

Во время тренировок никто не удосуживался активировать защиту трибун. Теперь же она сияет во всем великолепии. Хотя... вот один участок возле трибун преподавателей — немного потемнел. Ясно. Квирелл, а точнее — его хозяин, потихоньку подтачивают заклинание. Видимо, оно защищает не только зрителей от шальных бладжеров, но и игроков от колдовства с трибун. Квирелл собирается эту защиту снять, чтобы сбросить меня с метлы. Что ж. Сняв заклинание, он и сам останется без защиты. И это можно будет использовать. А пока — очень забавно наблюдать, как Дамблдор и МакГонагалл старательно "не замечают" действия одного из преподавателей.
...
На третьей атаке нашей команды происходит ожидаемое: защитное заклинание гаснет, и моя метла тут же пытается выйти из-под контроля. Интересно, кто-нибудь осмелится высказать предположение, что подобное просто не могло произойти без вмешательства извне? Или решат, что "воспитывавшийся у магглов новичок не справился с управлением", несмотря на то, что ни на одной тренировке подобного не происходило?

— Кай, отследи для меня бладжер.

На картинку, видимую обычным взглядом накладываются дрожащие алые нити — возможные траектории бладжеров. Представляю себе, как, кувыркаясь, смещаюсь к одной из них. Нить отклоняется ко мне. Похоже, окажусь достаточно близко, чтобы бладжер навелся на меня. Слышу свист черного шара... и в тот же момент — метла снова у меня под контролем. Похоже, Квирелл решил, что удара бладжером будет достаточно, а остатки заклинания могут и заметить. Чтож. Придется профессора немного разочаровать. Куырок, и вот уже я несусь прямо к трибунам преподавателей. Бладжер со свистом, едва не касаясь прутьев метлы — летит за мной. Свистящая в ушах скорость, свистящая за спиной опасность, враг прямо перед тобой — что еще нужно для счастья? Разве что уверенность в том, что когда все закончится — найдется та, кто порадуется, что я выбрался из очередной передряги.

Квирелл, осознавший, что именно происходит — пытается наложить новое заклинание. Но уже непоправимо поздно. Я слишком близко. Нырок вниз, легчайшее телекинетическое касание бладжера, которого не отследил бы и Гидеон Рейвенор*, и бладжер продолжает движение по прямой... точно в лоб Квирелла.

/*Прим. автора. Гидеон Рейвенор — ученик Грегора Эйзенхорна, инквизитор. В результате теракта, устроенного сектой хаосопоклонников, был искалечен, лишился зрения, зато обрел невиданные пси-способности*/

Профессор падает. Интересно: Том Реддл уже торчит из его затылка, или появится только после дозы единорожьей крови? И если уже торчит — то как директор и компания собираются объяснить сей медицинский казус мадам Помфри?

Кай переходит на более глубокий уровень взаимодействия. Теперь она, вместо того, чтобы описывать ситуацию в словах — просто рисует мне набор оптимальных траекторий. Пожалуй, да... Моим вассалам такое в ближайшем будущем действительно не светит. Это именно вопрос доверия. Я могу себе позволить пропустить Кай через свои щиты, и отдать ей частичный контроль над моим восприятием мира.

Одна из возможных линий моего полета отклоняется влево. Дергаюсь за ней. Драко тоже резко смещается туда же... Но немного сильнее, чем нужно. Кажется, я понял. Видящая поняла, что снитч сейчас пойдет влево, рассчитывая его полет по ударам крыльев и смещению чар, окутывающих золотой шарик... Но Кай учла не только это, но и несильное дуновение только что поднявшегося ветерка, который вернул снитч на прежний курс. Ясно... Спасибо, Кай.

— Спасибо, Кай. Ты — лучшая!

— Хе! А как же Гермиона?

— Не надо, Кай. Ты отлично поняла, что я имел в виду.

— Поняла. Но надо же тебя позлить, гаремовладелец ты наш!

— ??

— Я, Силь, Миа — уже трое. Вполне себе небольшой гарем.

— Главное, не ревнуйте друг к другу.

— Как-нибудь притремся.

— Ага... притиралась терка к луковице... Сплошные слезы.

— Теперь уже ты издеваешься.

— Есть немного. А то какой же я буду коварный и злобный демон?

— Вот и я говорю, что никакой!

— Рррр!

Спешно вспоминаю принципы работы с Голосом, и следующую мою фразу слышат все, даже те, кто меня не хочет слышать.

— Сегодняшнюю победу я посвящаю Гермионе Грейнджер!

Опускаюсь перед девочкой на колено и протягиваю ей пойманный снитч. Ошеломленная Гермиона забирает его из моих рук. По ее лицу расплывается лихорадочный румянец. А когда я поднимаюсь с колена, она со счастливым визгом повисает у меня на шее. Подхватываю ее и кружу под недоумевающими взглядами всей собравшейся на стадионе толпы...

То, что началось после матча, живо напомнило мне одну из книг, прочитанных мной в мирах смертных. А именно — главу "Победитель не уйдет от наказания". Я, конечно, не Рыцарь Красной стрелы, но общее настроение — очень похоже. К счастью, участники с противоположной стороны решили последовать рекомендациям "сведущих людей", и допросить нас по отдельности. Не знаю, что бы я делал, если бы сознание Гермионы попытались так жестко взломать в моем присутствии. Наверно — завершилось бы это локальным прорывом Инферно. К счастью, благодаря "классическому" подходу к выяснению непонятных моментов у меня появилось время как прикинуть способы противодействия, так и подготовиться к схватке. Хотя даже это помогло очень слабо. Глядя, как директор рвется через созданный им самим и волей Меняющего пути щит как корабли Волков через сияние над Тизкой*, я медленно зверел. В сущности, до той грани, когда произошла бы непроизвольная трансформация, оставалось совсем немного, когда директор просочился-таки через оборонительные порядки и кинулся считывать то, что он посчитал памятью Гермионы. Теперь наш ментальный поединок отнимал не только все силы, но и все внимание. К счастью, директор все еще не рассматривал первокурсницу как достойного противника. И контратака, позволившая мне прочитать ожидаемые варианты, и оперативно контролировать состояние противника — прошла незамеченной. Конечно, был шанс на то, что директор ожидал этой атаки, подготовился к ней — и теперь мы взаимно качаем друг другу дезу. Но... надеюсь, что данных, позволяющих Дамблдору догадаться о присутствии оракула — у директора не было, и, следовательно, при таком развитии событий Кай предупредила бы меня. Конечно, в таком случае оставалось бы только хватать Миа в охапку, и сваливать куда подальше... например — в Хаос... Но Кай молчала. Так что, подсунув директору ядреную смесь того, что я действительно считал с сознания Миа, и того, что, при некотором желании, можно было принять за зарождающееся чувство к Рону, я оставался в надежде, что он это проглотил, не подавившись. Так что, через несколько минут диалога, который смело можно было бы назвать "разговором ни о чем", Гермиона покинула логово дракона, то есть, кабинет директора. Откидываюсь на спинку диванчика и некоторое время — ничего не замечаю даже вокруг себя.

/*Прим. автора: про осаду Тизки — см. Грем МакНилл "Тысяча сынов"*/

До сих пор меня спасает разница в восприятии происходящих событий. Если директор до сих пор воспринимает все, происходящее в школе, как некие "бои местного значения", то для меня каждая схватка — решающее сражение, когда "отступать некуда — позади Тизка". Соответственно различаются и затраченные ресурсы, и концентрация внимания.

Горгулья отодвигается, услышав пароль "мятная тянучка". Ха! А то я не вижу, что пароль вообще не имеет никакого смысла, и проходом в свой кабинет, Вы, директор, управляете лично...

— Здравствуй, Гарри.

— Здравствуйте, профессор.

— Хочешь лимонную дольку?

— Очень! — Ну что поделать, если я их действительно люблю. К тому же, директор, похоже, так привык к тому, что все от них отказываются, что совсем забыл пропитать их веритосериумом. Ням! Вкусно-то как!

— В описании финального матча 1473 года были представлены все возможные нарушения правил. И меня заинтересовал один момент...

— Какой же?

— Ловец одной из команд, уж простите — не помню, какой именно, резко развернулся перед трибуной, и преследующий его бладжер завяз в защитном заклинании, которое охраняет зрителей. Поскольку именно в этом матче было отмечено все семьсот возможных нарушений, а данный финт — не помечен как нарушение, я счел его легальным, и возможным к применению. И вот, когда моя метла вышла из подчинения...

— Такое случается, Гарри. Такое — случается. — Угу. Вот только не слышал я ни о чем подобном. Не слышал, и не читал.

— А бладжер оказался слишком близко, чтобы можно было рассчитывать на помощь загонщиков, я рванул к трибуне, чтобы использовать тот же прием.

— Но ты был гораздо ближе к трибуне, на которой находились болельщики Слизерина. Почему же ты полетел к той трибуне, на которой сидели преподаватели?

— Потому, что я воспитан магглами.

— Как это?

— Маги, как я заметил, всегда безоговорочно верят в надежность заклинаний.

— Конечно. А как же иначе?

— А вот магглы всегда должны предполагать, что любая техника может в любой момент подвести. — Угу. Даже самому понравилось, как это прозвучало. Если маггл вспоминает о такой возможности два-три раза в год — это исключительно предусмотрительный маггл. Но, повторюсь, прозвучало очень хорошо. Даже — здорово.

— И?

— И я подумал, что если заклинание защиты окажется недостаточно надежным — то преподаватели смогут защитить себя, а вот в способностях учеников — я что-то засомневался...

— Что ж, Гарри. В итоге, ты оказался прав. В защитном заклинании оказалась прореха. Так что — позволь поздравить тебя. Ты оказался очень прав.

— Но... профессор Квиррел... — Играть, так играть. Только слезу не надо пускать — будет уже перебор.

— Профессор слишком увлекся матчем, и не сумел защитить себя. Но ученику, наверняка, пришлось бы хуже. — Ух ты... прям добрый дедушка. Даже похож. — Так что, сегодняшняя победа — твоя по праву.

— Что, профессор?

— Гермиона — живой человек. Что ты будешь делать, если она предпочтет тебе другого? — Запинаюсь, удерживая паузу. Так, пожалуй хватит. А то получится перебор.

— Ее счастье — главное для меня. — На реально испытываемую ревность накладываю готовность смириться. Вроде — получилось правдоподобно.

— Хорошо, Гарри.

— Ученики. На днях в школе произошло такое, что я не считаю себя вправе умалчивать об этом.

Большой зал замер. Ученики, кажется, серьезно поверили в то, что их сейчас просветят относительно происшествия с троллем. Часть преподавателей, судя по испытываемым ими эмоциям, а так же неприкрытым щитами мыслям — решила так же. Те же, кто хоть в малейшей степени имели представление о происходящем — находились в ошеломлении. Особенно интересным был взрыв эмоций, исходящий от директора. Мысли-то он, естественно, прикрыл. А вот его эмоциональные щиты просто не выдержали напора изнутри. Теперь его злость на то, что один из "его" преподавателей решился на несогласованные с ним действия — металась по залу. Конечно, и это могло быть частью операции по прикрытию своего агента, но... такова уж природа тайной войны. Надежных союзников в ней не бывает по определению. Но, так же по определению — не бывает и отбросов. Только ресурсы. И Минерва МакГонагалл представляется весьма ценным ресурсом, на чьей бы стороне она не выступала на самом деле.

— Была совершена попытка отравления первокурсницы моего факультета, мисс Гермионы Грейнджер. К счастью, один из учеников, которого я не хотела бы называть, но которому я очень благодарна, сумел распознать ее состояние, и выбрать правильное противоядье. За это Слизерин получает пятьдесят баллов. Однако, я должна сразу отнять по десять баллов у Слизерина и Гриффиндора за то, что ученики не догадались сразу прийти с этой проблемой ко мне, или мадам Помфри, что не дало возможности выявить виновного по горячим следам. Тем не менее, сегодня над пострадавшей был проведен полный ритуал Очищения, и наш медик выдала письменное свидетельство, что в крови мисс Грейнджер нет никаких зелий. В дальнейшем проверки ее состояния будут проводиться регулярно, и тот, кто попадется — вылетит из школы впереди собственного визга.

— Минерва, может это была просто детская шутка? — Директор старается смягчить ситуацию.

За столом Гриффиндора — разброд и шатание. Близнецы пересели поближе к нам, и неодобрительно поглядывают в сторону Рона. Огненные стрелы неодобрения ежеминутно летят в сторону разума, который я идентифицировал как младшего Уизли. Сам Рональд под этими взглядами вздрагивает, и делает вид, что он тут вовсе не при чем (на мой взгляд — крайне безуспешно, но, я-то вижу совсем не то, что все остальные, хотя... не думаю, чтобы его актерские дарования были так уж высоки). Остальные — обсуждают произошедшее, выдавая такие версии... Все авторы детективов дружно удавились бы от зависти к такому буйному воображению.

Слева надвигается сгусток злорадства — Лаванда Браун.

— Гермионочка, и к кому же тебя хотели приворожить? — Дура! Нет, ДУРА! Она же мне всю игру испортит. Хоть бы через раз думала, прежде чем языком ляпать. Мне же сейчас напрямую с директором пересекаться ой как не с руки. А придется — похоже, как минимум — близнецы уже поняли, в чем именно подвох, и если я это пропущу — потеряют ко мне всякое уважение. Хотя... директор набрал себе таких "агентов" — пусть сам и разбирается с их ляпами. У меня и своих проблем хватает.

— Герми, проведи меня, пожалуйста, к декану. — Вспышка удивления, понимания, а затем — и страха со стороны Лаванды. Кажется, до нее дошло.

— Премьера. На сцене первый и единственный раз будет показана комедия "Как заткнуть дуру". Не сомневаюсь, что директор продемонстрирует высокий класс затыкания рта... По крайней мере, я на это очень надеюсь.

— Ты думаешь, что профессор Дамблдор постарается все замять?

— Обязательно. А то, как бы на него не вышли. Не то, чтобы это ему чем-то повредило всерьез, но нарушения своих планов директор не любит.

— Откуда ты знаешь?

— Обрати внимание, как он на Лаванду зыркает. Мне вслепую, и то заметно.

— Ой!

— Что, неподходящий взгляд для "Всеобщего добренького дедушки"?

— Совсем неподходящий.

— Ну вот... И больше пока туда не смотри. А то — поймет, чего не надо.

— Хорошо, Гарри. А мы?

— Что — мы?

— Разве мы позволим ему все замять?

— Обязательно. Для этого мы и идем к директору. Иначе я продолжил бы скандал прямо в Большом зале.

— Но...

— Сейчас наша позиция недостаточно сильна для прямой атаки. Так что и проявлять враждебность — незачем. Пусть лучше считает нас своими фигурами. Тем сильнее потом удивится.

— Гарри, но откуда ты так много умеешь? И мадам Помфри внушил мысль отпустить тебя, и от легилеменции нас защищаешь...

— И ритуалы на крови провожу. Знакомство с Великой Мантикорой и Цербером имеют свои преимущества. Эти существа могут очень многому научить. — Как я и думал, любопытство позволяет девочке быстро успокоиться. Так что следующая ее реплика — очевидна и предсказуема.

— А меня — научишь?

— Всему, чему захочешь, из того, что знаю сам. А с тем, чего не знаем — обратимся к Церберу, пока он еще здесь. Извини, но провести тебя к Мантикоре я пока не возьмусь... Может быть — позже. А может — ты найдешь свой путь.

— Спасибо, Гарри!!!

— Но учти: заниматься придется много.

— ... — Опять поток эмоций, не оформленный в слова. Впрочем, на этот раз перевести его в вербальную форму немного легче. Основной смысл: "напугали ежика..."

— Мисс Браун, это — правда? — Лаванда смогла только судорожно кивнуть. — Тогда, чтобы ваши домыслы не повредили мисс Грейнджер, я требую от Вас Непреложного обета никому не рассказывать о приворотном зелье, которым ее пытались напоить.

Лаванда застыла в шоке. Ну, соглашайся быстрее, дура! Ведь я же не могу слишком долго изображать задумчивость. Мне же придется вмешаться...

— Мисс Браун! — Голос декана выводит Лаванду из задумчивости, и она быстро кивает.

— Я согласна. — Вспышка магии заливает кабинет директора, и инцидент можно считать замятым. Впрочем... тут как раз уместно будет возмутиться.

— Господин директор! — Так, возмущаться нужно поубедительнее. А то зрители не проникнутся. — А как же мы теперь узнаем, кто дал Гермионе эту гадость?

— Ох... мальчик мой, боюсь, что уже никак.

— А что же теперь делать?

— То, что и предложила Минерва: регулярно заходить к мадам Помфри и проверяться у нее... Вы ведь простите старику столь глупую ошибку? — Судя по интонации, последней фразой директор обращается ко всем нам. Ну что ж. Верю-верю. И в то, что ошибка — ну вот совершенно случайная — верю особенно сильно.

— Альбус, а ты не думаешь, что, потерпев неудачу с зельями, неизвестный злоумышленник может попробовать использовать какое-нибудь ментальное заклинание?

— Думаешь?

— Я бы, на всякий случая, поставила ей хорошую защиту. — Так... а вот эта фраза уже заставляет меня по новому взглянуть на вопрос лояльности Минервы МакГонагалл... То есть, может быть, что это — ошибка... А может и не быть. Но уж воспользовался этой лазейкой директор мгновенно.

— Конечно, конечно. Я сам сотворю ей Щит Аалы*

/* Прим. автора: Щит Аалы — качественное заклинание ментального щита. Одно из лучших. Отлично защищает от установления новых связей и каналов как чтения так и влияния на мысли. К сожалению, не перекрывает уже имеющиеся./

Ну конечно... Один взгляд на выплетаемую директором конструкцию заставляет меня сделать то, чего я вполне успешно избегал вот уже много лет: обратиться с прямой просьбой к сюзерену. Причем, я посчитал ситуацию настолько неприятной, что обратился даже не как Учитель псайкеров, но как библиарий Легиона. Тут есть одна тонкость: офицеры Адептус Астартес обычно, несмотря на все попытки лиц более освященных божественной близостью это прекратить, обращались к покровителям в тех же выражениях, которыми подбадривали солдат в бою. Боги Хаоса обычно относились к такому с пониманием, а Император — просто не обращал внимания. Вот только произнести эту молитву вслух я решился бы далеко не в каждой тюрьме, испытывая резонные опасения за сохранность нежных ушей и хрупкой психики, как заключенных, так и охраны*.

/*Прим. автора. За идею молитвы на "базовом командном" — спасибо Зеленкову Василию Вадимовичу, и его рассказу "Артефакт-рейд" http://samlib.ru/z/zelenkow_w_w/julius_1_artifact_... /

Вот и сейчас сюзерен откликнулся на просьбу своего верного вассала. Неподалеку (в пределах одного-двух миров) раздался вопль новорожденного Истинного дракона. Директор непроизвольно вздрогнул и упустил заклинание, уже наполненное Силой. И оно, ну вот совершенно случайно, сложилось в непредусмотренную директором конфигурацию, которая, хотя и не являлась Щитом Аалы, но неплохо закрывала мысли от вторжения извне, и, главное — оказалась неснимаемой. А вот все "нововведения" директора, которые должны были дать ему полный доступ к мыслям девочки — столь же случайно сгорели при "спонтанной самофокусировке заклинания". И, что немаловажно, приплести к этому происшествию меня — сможет только законченный параноик. Даже Грюму до таких вершин мании преследования — еще расти и расти. Заподозрить первокурсника в катаклизме планетарного масштаба — надо умудриться.

— Вы все можете идти. — Похоже, директор решил сделать вид, что все идет так, как и задумывалось.

— А вот как зовут данную задницу — не совсем ясно. Хотя у меня есть стойкие подозрения. — Да... вот такого я от Миа не ожидал. Плохо я на нее влияю.

— У нас

— Тоже. Увы...

— Могу ли я считать, что получил от вас карт-бланш на всяческое курощение?

— А так же низведение

— И дуракаваляние. Да. Мы

— Не возражаем.

Что ж. Теперь стоит подождать несколько дней, а потом придумать и воплотить не мелкое неудобство, но качественную, тщательно продуманную, подробно наведенную и всеобъемлющую ГАДОСТЬ. Причем так, чтобы никто не смог привязать к данной гадости ни меня, ни Драко, ни, тем более, Миа или Дафну. Адресата же данной гадости, думаю, можно и не упоминать. "Будем бить прямо по морде... Да-да по наглой, рыжей морде".

Подобный знак внимания со стороны сюзерена был, без сомнения, приятен. Но желания собственноручно устроить нахалу, посмевшему претендовать на МОЮ девушку, да еще и столь отвратительным способом, серьезную гадость — отнюдь не убавил. Так что, уютно устроившись у камина на небольшом диванчике рядом с Гермионой, я принялся обдумывать эту самую гадость.

Прежде всего, следовало понять, что движет получателем "подарка", к чему он стремится, и что хочет получить. К счастью, ответы на эти вопросы долгого размышления не требовали. Все что я знал об этом "герое", причем не только том, которого видел перед собой, но и том, о котором читал, прямо-таки кричало: движет им только и исключительно зависть. Младший сын в большой семье, он не смог добиться того, чтобы его уважали как личность, как это уже получилось у близнецов, и не захотел пробиваться упорным трудом, как Перси. Так что, он оставался в безвестности. А так хотелось внимания... И тут перед ним оказываюсь я. Человек, которому, как кажется Рону, все достается "на блюдечке". Внимание, известность, богатство (думаю, о том, что Поттеры оставили мне одному больше, чем все, чем владеет семья Уизли — его просветили). Так что идея причинить ненавистному Гарри боль, отобрав у него девушку, а, заодно, погреться в лучах славы, и, вполне возможно — получить денежное вознаграждение от директора, не могла не найти отклика в его сердце.

А я пока аккуратно дошлифовываю смонтированное воспоминание, которое в ближайшее время достанется Панси. Картинка, которую она должна увидеть — проста, чтобы не сказать примитивна. Основана она на том, что не далее как вчера я засек ее, когда она прогуливала Историю Магии, греясь на солнышке во внутреннем дворе. Теперь же к ее воспоминаниям об этом приятном времяпрепровождении добавится незначительная мелочь: она "вспомнит", что слышала разговор двух девочек за спиной.

— Ты слышала?

— Что?

— Говорят, директор специально для Поттера подготовил возможность отличиться.

— Ты о чем?

— Тот коридор на третьем этаже, ну помнишь...

— В который нельзя заходить?

— Да. Так вот... говорят, что там спрятана полоса препятствий, которую директор подготовил специально, чтобы испытать своего Золотого мальчика, а заодно — и прославить его.

— Ты что — дура? С чего бы это?

— Мне говорила об этом та, ну ты помнишь, с Рейвенкло...

— Хм... а она действительно может знать. Но знаешь, мне все равно не верится.

— Не хочешь — не верь. Сама все увидишь...

Наблюдатель, которым Панси будет считать себя, поворачивается, и видит спины двух удаляющихся старшекурсниц. Причем на их мантиях нет ничего, что бы помогло опознать их факультет, или, тем более, их самих. Так... а теперь добавляем легкое сомнение в реальности услышанного. Пусть сомневается, не приснилась ли ей такая дичь. Это поможет объяснить, почему она не кинулась обсуждать это сразу же. Ну, вроде как-то так.

Внезапно со стороны Миа пришла вспышка эмоций. Там были и удивление, и страх, и, почему-то — гордость и удовлетворение. При этом к основным щитам, как заклинанию, так и метке — никто не прикасался, вслух ей никто ничего не говорил... Значит — все-таки коснулась кого-то нитью.

— Миа!

— Гарри!

— Что случилось?

— Профессор Снейп...

— Что он сделал?

— Он поздравил меня... и сказал, чтобы ты не пил из бокала не поговорив с ним.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Спрячь все нити под щит. Я скажу, когда можно будет еще потренироваться.

— Хорошо.

Теперь выдвигаю новую нить, старательно обходящую директора по широкой дуге. И вот она касается чужой полностью развернутой сканирующей и защитной сети.

— Профессор?

— Поттер?

— Да. — Естественно, обмениваемся мы не столько словами, сколько уникальными идентификаторами, позволяющими уверенно опознать друг друга.

— В бокале столь любимого Вами грейпфрутового сока — зелье.

— И что оно должно делать?

— Отключить Вас минут на пятнадцать. Очнетесь — уже в лазарете, и раньше Уизли оттуда не выберетесь.

— Какой-нибудь побочный эффект?

— Немного повышенное доверие и дружелюбие к тем, кто окажется рядом с Вами.

— То есть: мадам Помфри и Рону?

— Скорее — второму, чем первой.

А вот мысль о дозировке заставляет вновь поднять вопрос о лояльности Минервы МакГонагалл. Просто потому, что доза идеально рассчитана для человека моих кондиций. Для человека. Для оборотня, даже проклятого, да что там — даже для анимага такая доза недостаточна. Значит, есть вероятность, что директор о моей непериодично возрастающей пушистости не знает. А из этого можно сделать несколько, выводов. К сожалению — взаимоисключающих.

Итак, версия первая. Параноидальная. Она состоит в том, что это — продолжающаяся операция прикрытия. Тогда, получается, директор хочет заодно проверить мою реакцию. И если я отключусь на все положенные пятнадцать минут — это вызовет более чем обоснованные подозрения. Пожалуй, оптимальное решение при таком раскладе — симулировать обморок, но минут на пять. В лазарет меня все равно отправят, но сказать — было ли вызвано сокращение времени обморока повышенной сопротивляемостью, свойственной оборотням, или же симуляцией — будет намного сложнее.

Версия вторая. Наш декан представляет внешнюю по отношению к нашему шпилю* с директором силу. Конечно, заявленные интересы получаются очень уж противоречивыми: декан и помогает и мешает профессору получить контроль над его "Золотым мальчиком". В принципе, такое возможно, если одна из ветвей — операция прикрытия. На данном этапе, последовав варианту, придуманному в связи с предыдущей версией, я ничего не получаю, но и ничего не теряю. Кроме, кончено, засвечивания перед директором факта моей высокой сопротивляемости зелью. Но это я как-нибудь переживу.

/*Прим. автора: шпиль — игра (ср. эндшпиль, миттельшпиль). Применяется в значении "дипломатическая или агентурная игра"/

Версия третья: Минерва находится под каким-то вариантом подчинения. Причем, не обязательно — магическим. Возможно — шантаж, или что-то в этом духе. Тогда, получается, что, исполняя букву приказа, она намеренно игнорирует его дух. Это, пожалуй, лучший вариант: любое подчинение можно преодолеть.

Версия четвертая. Произошедшее в кабинете директора — было добросовестной ошибкой со стороны декана. Это плохо. Союзник, допускающий такие ошибки — может стать опаснее врага. Но это и хорошо. Союзники, пусть даже и небезупречные, на дороге не валяются. А ошибки... их вероятность придется учитывать, вот и все.

И, наконец, версия пятая. Минерва запуталась в паутине интриг и утратила представление о допустимом, реагируя только на совершенно запредельные выходки директора. Это — пожалуй, самый худший вариант. В таком случае я не могу рассчитывать ни на союзника, ни на надежный канал поставки дезы. И то, и другое может в любой момент подвести.