— Он мёртв. — резюмировал Раум, с привычной отстраненностью.— Не знаю будет ли тебе легче, но перед смертью он отверг дары Пантеона.

Чтобы не думал Раум, мне не было легче. Он погиб лишь из-за моей нерешительности. Мне хотелось верить, что он сможет сдержать силы Варпа. Правда в том, что его действия совпадали с моими интересами. Для воинов Императора цель всегда оправдывала средства, но Кор был лишь человеком. Потому ему и было тяжелее всего, ведь он мнил себя непроницаемым для богов и судьбы. Но гордыня может подточить и не такие стены.
Его поведение менялось, этого невозможно было не заметить. Возрастала непримиримость, презрение и ненависть, что переросла в одержимость. Его надменность и высокомерие. Меня это беспокоило мало, во многом я разделял его отношение к чистокровным.
Но для простого человека, пренебрежение миллиардами невинных жертв во всём мире — ересь, что и послужила причиной падения. Ещё одна жизнь, которую мне не удалось спасти.

Твоя смерть, Лукреций Корвон, сделает меня целым! Достойное подношение моему повелителю! Вступай! Вступай в мир плоти и праха! — выло существо, в которое превращался Келленкир.
Келлендвар теперь видел демона и без помощи Фароса. Он почти целиком погрузился в брата, вцепившись в его душу.
Келлендвар знал много Келленкиров в своей жизни. Брат, защитник, товарищ-воин, друг, убийца… В существе, стоящем над Ультрамарином, не осталось ни одного из них.
Он знал, что должен сделать.
Он высоко поднял меч над головой дрожащими руками и тяжело опустил на пульсирующую спину твари, когда-то бывшей его братом. Поле оружия прогремело, погружаясь глубоко в силовой генератор. От его поврежденных механизмов пошел дым.
Келленкир издал двойной крик. Порождение варпа на нем заизвивалось и приподнялось над спиной. Келлендвар выдернул топор, замахнулся и ударил брата во второй раз, оставив глубокую рану на боку. Келленкир упал на колени, поворачиваясь к нему. Он поднял взгляд на Келлендвара и моргнул.
Глаза демона, красно-золотистые с прожилками, пропали, и на топор Келлендвара уставились человеческие.
— Брат? — произнес он, одновременно разъяренный и пораженный. — Почему ты меня ударил?
— Все кончено, Келленкир, ты свободен. Скрайвок предал тебя.
— Ты… Ты называешь это свободой? Ты отнял у меня силу! — прорычал Келленкир. — Ты всегда был слабаком, младший. Не надо было тебя защищать. Мне следует убить тебя сейчас и исправить свою ошибку.
Келлендвар покачал головой. Родное сердце было тяжелым, как камень. Дополнительное казалось паразитом, угнездившимся рядом. Он никогда о нем не просил. Сила стала для него обузой. Кёрз был прав. Вселенная бесчувственна, безжалостна, жестока. Надежды нет.
— Нет, брат, — сказал он так тихо, что его никак нельзя было услышать за криком Фароса. — Мы оба умерли давным-давно.
Келлендвар со всей силы замахнулся топором. Острое лезвие, треща энергетическим полем, снесло воздуховод на силовом генераторе Келленкира. Воздуховод упал на пол. За ним последовала голова Келленкира.
Кровь собиралась в лужу у ног Келлендвара. Ультрамарин поднялся, не сводя с него взгляда и прижимая руку к сыпящей искрами трещине на доспехах. В руке у него был болт-пистолет. Келленкир выпрямился и отбросил топор в сторону.