november_november

Прекраснозубый, как гюрза,
Он в приговоре ставит за-
Пятую.
Полны белком его глаза —
Назад, назад, назад! Наза…
Вкрутую.

В один из худших периодов моей жизни бывали дни, когда я не могла заставить себя встать с постели. Не было ни энергии, ни мотивации, ни желания вообще что-либо делать.

Даже походы к психотерапевту требовали чересчур много сил. Я ходила к нему раз в неделю. Однажды мне было нечего «принести» на сеанс. Терапевт спросил, как прошла моя неделя, а мне было нечего ему рассказать.

Тогда он спросил меня: «Что вас угнетает?»

Я развела руками: «Без понятия. Жизнь».

Ответ его не устроил. «Нет, что конкретно сейчас вас напрягает? Что кажется невыносимым? Когда вы вернетесь домой, какая проблема вас встретит там?»

Я хотела сказать что-то серьезное, значимое. Рассказать о том, что, по моему мнению, стоило борьбы. Но вместо этого я сказала правду.

«Честно? Грязная посуда. Это, наверное, глупо, но чем больше я смотрю на тарелки, тем меньше у меня сил что-то с ними делать, потому что с них нужно отскребать остатки еды, потому моя посудомойка отстой, а я терпеть не могу отскребать остатки еды».

Я почувствовала себя идиоткой. Ну какого взрослого человека может подкосить грязная посуда? Вокруг полно людей с реальными проблемами, а я жалуюсь терапевту на простейшую домашнюю обязанность — мытье посуды?

Однако, мой терапевт понимающе кивнул. А потом дал мне совет: «Запускайте посудомойку дважды».

Что? Я тут же начала ему говорить, что так нельзя, но он сразу остановил меня.

«Какого черта нельзя? Если вы не хотите отскребать остатки еды с тарелок, а ваша посудомойка отстой, запускайте ее два раза подряд. Запускайте три раза, кому какая разница?! Правил не существует».

Его слова взорвали мой мозг. Я не могу описать, как они перевернули мой мир.

Осталось купить посудомойку)))

Наш штурман -- безглазый циклоп или фен

Наш штурман — безглазый циклоп Полифем

Лежала у нас в отделении ревматологии женщина преклонных, так скажем, лет.

Звали мы ее тетя Фарида. Всех по фамилиям, а ее по имени. Она так хотела.

Лежала она долго. Изувеченные артритом руки с трудом даже ложку держали, не говоря уже о чем-то еще. Постоянные инъекции и ежедневные капельницы...

И во время каждого укола тетя Фарида виртуозно ругала нас на трех языках, коими владела в совершенстве: казахском, узбекском и русском. Причем, по-моему ни разу не повторилась. Ну вот, например.

Заходит она в процедурку и радостно здоровается:

— Доброе утро, джяным (милая)! Ах красивая сегодня какая! Ручки твои золотые! Старая Фарида пришла, попу принесла. Коли!

Набираю шприц, колю... И вот тут начинается интересное. Не тихим совсем, надо сказать, голосом она костерит меня, пока я ввожу препарат:

— Ай ты, глупая дочь ослицы и кактуса! Что у тебя вместо рук приделано? Копыта с иголками, что ли?

— Потерпите, тате (тетя). Уже почти всё, — флегматично отвечаю я, привыкшая к таким выступлениям.

— Да ты замучить меня хочешь, злобное порождение осиного гнезда? Все жалишь и жалишь!

— Все! Держите ватку.

— Ах, уже все? Спасибо, айналайн (дорогая). Хорошо как сделала, я и не почувствовала ничего!

И так каждый раз... Мотив один и тот же, но слова разные.

Мы даже записывали особо изысканные словосочетания и по утрам, сдавая смену, хвастались ими.

Я была криворукая дочь каракатицы и морского ежа, змея кусачая из пасти жабы вышедшая, безрукий выкидыш верблюдицы и дикобраза. Все даже не упомню.

Богатое воображение тети Фариды придумывало самые разные сочетания всего колющего, кусающего и жалящего.

Все это двигалось, жило своей жизнью и вступало в противоестественные связи.

И никто не обижался на нее. Не знаю. Вот не обидно было и все тут.

Вокруг нее вечерами в фойе всегда собирались несколько человек. Потрясающе интересно получалось у нее рассказывать случаи из своей и чужой жизни, настоящие и придуманные истории.

Каждый день к тете Фариде приезжал кто-нибудь из многочисленных детей, внуков или родственников, принося с собой многочисленные пакеты и кастрюльки с вкуснейшей домашней едой.

Тетя Фарида, имея весьма умеренный аппетит, раздавала вкусняшки больным, сестрам, ну и врачам тоже. Отказаться было практически невозможно.

— Бери! Зачем обижаешь? Я столько не съем! Пропадет!
— Так вы скажите, чтобы не приносили так много!
— Как я скажу? Обидятся!

Так и жили.

Прихожу однажды на дежурство, а тети Фариды нет.

Тяжелейший трансмуральный инфаркт.

Увезли в реанимацию.

Навещаю ее каждое дежурство. Тате лежит тихая и очень бледная, сестер не ругает, уколы терпит молча. Однажды только сознается:

— Нельзя мне сейчас умирать! Невестка беременная! Кто этой недотепе детей поднимать будет?

И вот, спустя месяц, принимаю дежурство и слышу из процедурки:

— Ах ты! Ядовитая отрыжка дикобраза с верблюжьей колючкой! Убить меня хочешь!

И рот сам растягивается до ушей!

П. С. Сегодня на пробежке. Вижу как двое подростков бережно ведут бабушку под локотки. Выгуливают, значит. Так бы и пробежала я мимо, да вдруг слышу:

— Ах вы, хвосты ослиные, ну чего уцепились?

Сама пока хожу. Да идите медленнее, убить меня хотите?

Оборачиваюсь.

— Татеша Фарида?

— Какая я теперь татеша? Ажеша(бабушка). Вот правнуки мои.

И через две секунды.

— Ой! Айналайн! Это ты! Осиного гнезда дочь!

И обнимает меня так крепко, как позволяют изуродованные артритом руки.