Не лета - весна была. Весенний зной в каком-то смысле хуже летнего, наваливается внезапнее.
На самом деле... он немолод, одет в костюм и ему жарко. Его голос - занудное менторство, шмелиное жужжание, он бравирует своим знанием, но делает это автоматически.
Можно ещё показать, что Берлиозу физически непросто в этот момент ораторствовать, что ему неуютно. Он часто прерывается, отдувается, утирает лицо платком (платок у него был!), расстегивает ворот, поправляет манжеты, после перерывов повторяет последнюю сказанную фразу...
Можно чуть-чуть погрешить против буквы и проявить прозорливость: сделать сцену темнее, будто гроза уже здесь, окружить Иешуа ореолом не света, а темноты.
Убрать лишний свет, оставив лишь тот, что идет на исполнителя роли Иешуа? И снимать строго в павильоне, чтобы было ощущение эдакой "закрытости от небес".
Да, они не сумасшедшие. Но они и не спокойны. Они раздерганы, возбуждены, утомлены... одним словом - не в себе.
Любопытно, что когда я читал роман в первый раз и дошел до этой сцены, то Мастер там на меня как раз произвел впечатление нервического, предельно раздраженного человека. Собственно, это прямо следует из ремарок автора к его словам: "нервно воскликнул посетитель", "попросил пришедший умоляюще", "забыв осторожность, крикнул гость", "Он то и дело прерывал Ивана восклицаниями", "и исступленно, но беззвучно вскричал" и т.д. Уже понятно, что разговор не проходит спокойно.
Вообще, очень интересно. Кстати, а сколько экранизаций вы видели?
— Мама ого-го тру-ту-та папа! — выдал вчера микрочеловек, показывая пальцем на дорогу за окном. В переводе с детского это означает «мама, поехали к папе на огромном поезде». Попыталась объяснить ему, что наш поезд ещё не приехал, но у нас уже есть билеты, и как только наступит нужный день, бабушка и дядя отвезут нас на вокзал. Не поверил, погрустнел и продолжил ходить по дому, показывая в сторону выхода и раз за разом повторяя свою фразу. Потом остановился, подумал и притащил коробку, в которой папа прислал игрушки. Быстро удалось выяснить, что микрочеловек решил собирать посылку с игрушками. Долго и основательно сортировали игрушки, ведь надо же и у бабушки что-то оставить, а то приедем опять в гости и будет не с чем поиграть. Пока занимались этим наиважнейшим малышовым делом, я лихорадочно думала, на что бы мне его переключить. Мультики, книжки, сон — ничего не нужно, шевелись, мать, надо впихнуть вот этого огромного тигра. Или оставить. Нет, всё-таки впихнуть. После игрушек пришла очередь одежды. Тоже сложили по пакетам. В процессе сбора одежды микрочеловек нашёл футболку, которую ранее забраковал из-за узкого ворота. Натянул и довольно сообщил, что поедет к папе именно в ней. Причём прямо сейчас. Ох-ох-ох. Ситуацию спасла бабушка, позвав микрочеловека в огород собирать яблоки. Больше до самого сна микрочеловек эту тему не поднимал, только показал папе коробку во время сеанса видеосвязи. Я наивно подумала, что гроза миновала, но не тут-то было. Сегодня микрочеловек проснулся и сразу начал требовать ехать к папе. Но уже без такого энтузиазма, информацию о том, что у нас билет на определённый день и этот день ещё не наступил, принял спокойно.
Меня ждут очень долгие и сложные три недели...
А вообще это пост радости. У микрочеловека наконец-то включился режим радио. Новые слова вылетают с бешеной скоростью, каждую увиденную букву и цифру надо назвать, а если забыл, то потребовать от ближайшего взрослого.
Очень забавляет альтернативное именование букв: «Й» у нас — Какака, потому что йогурт, а «Ь» — пи-пи-пи — на карточке с буквой была нарисована мышка. Ещё были буквы би-би, тук-тук и буль-буль, но быстро закончились и стали называться как положено. Ещё он научился считать до трёх, и теперь три ложки каши — действительно три, а не сколько маме надо.