Незнакомое небо (джен)

— …На нашем участке появились стервятники из воздушного прикрытия Берлина! Столицу, надо полагать, защищают далеко не новички! Противник не хочет уступать неба; наша задача — сбросить его оттуда! Драка будет страшной. Сегодня… в бой идут одни «старики».

* * *

— От винта!

— Есть от винта!

Из тридцати исправных машин взлетают двадцать две. Командир полка с ведомым, три звена — «сборная» первой и третьей эскадрилий, и восьмёрка — опытные лётчики второй… Какие к бису опытные, командиру второй, старшему лейтенанту Кузнечику… тьфу, Александрову, ещё девятнадцать не исполнилось!

— Колосов, подтяни своих! Отстаёшь на полтакта!

— Да мы в консерваториях не обучались, командир!

— А-атставить анекдотики в строю!

Истребительная авиадивизия выходит на прикрытие наступающего танкового корпуса.

* * *

— Я «Астра»! Цель один: групповая, азимут двести восемьдесят, дистанция восемьдесят, скорость пятьсот пятьдесят!

— Маэстро! На четыре часа «горбатых» видишь? Выдели прикрытие!

— Батя, вас понял! Колосов, остаёшься за старшего! Кузнечик, в ближнее!

Эскадрилья «петляковых» очень кстати развалила один симпатичный мостик, и теперь перед ним скопилась изрядная толпа фрицев. Им, видите ли, не понравилось, что с ними танкисты Ахманова познакомиться хотят, они удрать решили. Сейчас по этой пробочке штурмовики отработают, а там, глядишь, и «тридцатьчетвёрки» подоспеют. Уж больно невежливо с немецкой стороны драпать не попрощавшись.

— Я «Астра»! Цель один: группа до трёх десятков, азимут двести восемьдесят пять, дистанция сорок, скорость пятьсот пятьдесят! Цель два: групповая, азимут двести тридцать пять, дистанция девяносто, скорость четыреста тридцать!

Если вторая — это вернее всего бомбардировщики, то первая, судя по скорости, истребители. Восьмёрка Кузнечика занимает позиции правее и выше «ильюшиных», готовясь отсекать «фокке-вульфы» от штурмовиков. Командир набирает высоту: наша задача — связать «мессершмитты».

«Илы» делают подскок с бреющего и заходят на цель. Им навстречу захлёбываются лаем зенитные автоматы, рявкают более солидные орудия. Осколки снарядов лупят по броне самолётов, пробивают плоскости и оперение. Одна машина исчезает в облаке взрыва: прямое попадание.

— Ивашин, уймите зенитки!

Четвёрка «горбатых» доворачивает на вражескую батарею, из-под крыльев срываются реактивные снаряды, ревут скорострельные пулемёты. Огонь с земли резко слабеет. А ну, ещё заход!

— Я «Астра»! Цель один на подходе к вам! Цель два: группа от шестидесяти до ста, азимут двести сорок, дистанция пятьдесят пять, скорость четыреста сорок!

Ни пуха ни пера, ребята!

* * *

— Ромео, чёрт! Куда тебя понесло?!

Самолёт ведомого вырывается из карусели боя внезапным резким скольжением поперёк курса. Гонявшая его пара «мессеров» от неожиданности теряет почти секунду, майор успевает на какой-то миг задержать в прицеле и зацепить очередью заднего фрица. Тот не сбит, но продолжать драку эта парочка не рискует: оба падают на крыло и уходят пикированием, второй оставляет за собой шлейф пара. Гнаться бесполезно, в пике они быстрее. К тому же остаётся ещё четыре стервятника… А четверо против одного — это намного хуже, чем шестеро против двоих. Ромео-то где, дутарист несчастный?

Машина Сагдуллаева чуть ли не хвостом вперёд влетает в неизвестно откуда взявшееся облачко и бесследно исчезает вместе с ним. Чёрт, думать, что там случилось, некогда. Рядом с фонарём кабины проносятся чужие трассеры, вытягивая за собой светло-серые пушистые следы.

— Командир, держись! Сейчас…

— Не сметь!.. Ваше дело… только «Илы»!..

Истребитель с нотным станом на борту продолжает сумасшедший танец с четырьмя противниками. Пока эти «мессера» заняты весёлым хороводом, «фоки» не пройдут к штурмовикам, хоть их и два десятка. Вторая эскадрилья справится. У земли, где работают «горбатые», «фокке-вульф» — что утюг: ни скорости, ни манёвра…

* * *

Ну наконец-то отпустил шайтан!

Неуправляемое скольжение на крыло прекращается, машина снова слушается рулей. Это правильно, не дело истребителю боком летать. Только где командир? Где враг? Где вообще всё?

Чужое, незнакомое небо. Вместо нескольких пушистых облаков в синеве — сплошные серые тучи.

Чужая, незнакомая земля. Вместо пёстрой украинской степи под крылом — какие-то бурые пологие холмы.

Чужая, незнакомая обстановка. Вместо гомона в шлемофоне — только треск помех. Вместо круговерти воздушного боя — пустота.

Нет, не совсем пустота. Рядом мелькает знакомый силуэт. «Юнкерс-88» с ненавистной свастикой на хвосте. Причём он, кажется, уже на боевом курсе и даже бомболюки открыл!

Долго размышлять и вдумчиво выбирать позицию нет времени. Пока будешь тянуть кота за хвост, он успеет отбомбиться. Придётся атаковать с ходу, с минимальной дистанции… Заодно останется шанс, что его стрелки не успеют открыть прицельный огонь.

Зайдя снизу, истребитель сбрасывает газ и задирает нос. В прицел вползает грязно-серое брюхо, и в это брюхо почти в упор впивается длинная пушечная очередь. Прямо в бомбовый отсек!

* * *

— «Горбатые», сбор, сбор!

Штурмовики закончили работу и отправляются домой. Грамотный у них командир, собирает строй, не даёт растягиваться в колбасу.

Берлинцев разогнали: очень вовремя сверху свалилась шестёрка «кобр». «Мессы» так и бросились врассыпную, а вот «фоки» удар прозевали. Три штуки горят прямо на месте, ещё двоих успели догнать, когда те наутёк пошли. Спасибо соседям, выручили, а то ведь такое творилось… Хоть марш в тональности си-бемоль-минор играть начинай. Этим гадам палец в рот не клади, враз схарчат и не подавятся.

Ведомый, правда, исчез… Эх, Ромео, Ромео, куда ж ты подевался…

Да вот же он! Вываливается неизвестно откуда перед самым носом у последнего не успевшего удрать «мессера»!

* * *

В глаза бьёт пронзительная синева. В уши врывается крик командира: «Ромео! Фриц слева!» Но скорость слишком мала, резкий манёвр не удаётся. Пулемётная очередь прошивает кабину.

* * *

Рванув машину в восходящий правый вираж, майор вколачивает снаряды в увлёкшегося немца. Тот превращается в пылающий шар — похоже, взорвался бензобак.

— Командир… Я, кажется, ранен… Не вижу…

— Спокойно, Ромео. Идём домой. Газу добавь, нос опусти… Ещё… Вот так. Кузнечик, проводи «горбатых»! И только попробуй у меня по сторонам развлекаться, всю жизнь будешь на коровьем рожке Бетховена играть!

— Понял, командир, выполняю.

— Ромео, разворачиваемся влево… Ещё… Так. Идём… Не волнуйся, доберёмся. Нос ещё опусти… Хорошо… Чуть правее… Нам ещё минут десять осталось до места…

— Глаза… Не вижу…

— Зато я вижу, сейчас за ручку приведу… Нос чуть ниже… И ещё правее возьми… Минуты через две начнём снижаться…

* * *

— Командир… Я сел…

На бескровных губах застывает улыбка: он всё-таки дотянул до дома.