Чего изволите, лорд Вейдер? (джен)

Единственная женщина, которую Дарт Вейдер (не в пример своей умершей супруге, разумеется) считал более-менее красивой, по иронии судьбы оказалась его дочерью. Люку Скайуокеру повезло не больше — единственная женщина в его жизни, не считая тети Беру, самым нечестным образом оказалась его родной сестрой. Поэтому теперь, глядя вслед Лее и Хану, таинственно растворяющимся в интимной лесной темноте, Люк уныло загасил едва тлевший огонек вселенской обиды и пошел дегустировать ассортимент предлагаемых эвоками напитков.

Как он, засыпая уже под утро на лесной прогалине Эндора, оказался в слабо угадывающемся дворце Джаббы на Татуине, Люк не помнил. Оставалось надеяться, что по пути сюда он не поцеловался носом своего «икс-винга» с парочкой астероидов. Во всяком случае, чувствовал себя Люк примерно так же, как Звезда Смерти при знакомстве с его протонной торпедой. Шикарный бар Джаббы, коллекция, которой яростно завидовали отпетые алкоголики со всех уголков Галактики, сейчас выглядела так, словно по ней банта прошлась. Впрочем, Люк быстро догадался, что бантой выступал, скорее всего, он сам — чтобы наутро чувствовать себя так погано, одной эвоковской выпивкой точно не отделаешься.

Дворец Джаббы казался необитаемым — ничего удивительного, что после того, как хозяин склеил ласты, остатки верных ему прихлебателей быстренько стащили все, что было плохо прикручено и привинчено, и красиво свалили в татуинские закаты. Рабыни, само собой, разбежались, даже дроиды, вроде как по умолчанию создания преданные, укатили в поисках лучшей жизни. Поэтому Люк изрядно удивился, обнаружив на прохладном полу подле себя парня приблизительно своего возраста — кажется, это все-таки был парень, несмотря на длинные светлые кудри и изящные пальцы левой руки. Правую заменяла устаревшая модель кибернетического протеза — такими пользовались разве что ветераны войны клонов, волею Силы выброшенные на обочину жизни. Люк мысленно посочувствовал мирно сопящему парню, ему-то достался поистине королевский протез с искусственно выращенной из его же ДНК кожей… Словно почувствовав, что на него опасливо пялятся, незнакомец вдруг сладко потянулся во весь свой немалый рост, разлепил голубые глаза, и тут Люку чуть не понадобился протез челюсти, поскольку его собственная шокировано отвисла и забыла, как надо возвращаться на место.

— Ситховы почки, — сиплым баритоном протянул кудрявый, оглядываясь. — В последний раз меня так штормило, когда Оби-Ван меня на шашлык порубил и в лаву скинул на прожарку…

Пока кудрявый оценивал обстановку, в которую угодил, Люк медленно возвращал свою челюсть обратно и лихорадочно думал. Где-то он этого типа уже видел, сомнений у него не было, иначе откуда взяться такой странной реакции на его присутствие. На всякий случай он сжал световой меч покрепче и врубил его с негромким вжиканьем, как только оказался в поле зрения кудрявого. От яркой зеленой вспышки тот скривился и фыркнул так громко, что Люк едва не тюкнулся макушкой о барную стойку из красного дерева.

— Да убери ты эту штуку, сынок, видишь, я после вчерашнего не в состоянии драться…

Подозрения Люка усилились в стократ. Световой меч он на всякий случай не убрал.

— Отец?! — кажется, в последний раз он так офигевал, когда обнаружил, что старый зеленый сморчок, тролливший его полдня, на самом деле оказался великим джедаем, к которому его отправил постигать Силу великодушный Бен Кеноби.

Энакин Скайуокер, совсем не походивший на серого, покрытого шрамами гуманоида, чья голова торчала из прожаренного ситховыми молниями черного костюма, улыбнулся так широко, насколько позволяла ему гудевшая почти так же сильно, как и у Люка, голова. Видевший отца молодым только единожды (вчера, во время празднования победы Альянса над Империей — а это явно не тот день, когда можно похвастаться трезвым рассудком), Люк, помимо шока и недоверия, ощутил какой-то укол зависти. Красивый как бог, невесть как явившийся прямиком из загребущих лап Силы, в полном блеске своего великолепия и молодости, Энакин вытянул сначала одну руку, потом вторую, механическую, сжал и разжал пальцы, похлопал себя по румяным, несмотря на сыроватый холод обиталища Джаббы, щекам, провел рукой по волосам и наконец испустил такой ликующий вопль, что Люк от испуга чуть не отрубил себе вторую руку.

— Похоже, у Силы все-таки есть чувство юмора, — фыркал Энакин, прыгая на одном месте и размахивая руками, как полоумный. Любой, кто не был в курсе последствий, которыми закончился для него пикник с Оби-Ваном на Мустафаре, только покрутил бы пальцем у виска. Энакин между тем запел нечто, чего даже Люк с его богатым знанием татуинского фольклора прежде никогда не слышал: — Я свобо-о-о-оден! Словно «разрушитель» в небеса-а-а-а-х!

Свободен от Сидиуса, свободен от жутко опостылевшего костюма, набившего за двадцать с лишком лет мозолистую оскомину! Напрыгавшись и налюбовавшись своим восстановленным, каким оно было до перехода на Темную сторону, телом, Энакин вдруг пытливо огляделся, прищурился и даже, кажется, принюхался, но Люк, ничего, кроме замшелых стен и все того же великолепного бара, в упор не видел. А Энакин к нему повернулся, взмахом руки вырубил световой меч сына, чтоб глаза не мозолил, и глубокомысленно изрек:

— Послушай меня, Люк. Я двадцать три года проходил в портативной пыточной камере, которую мне любезно арендовал Сидиус. Ну, кое-какие удобства в ней все же были: дренажная система… правда, один раз она дала сбой, а я два дня ничего не замечал. Штурмовики даже пальцами тыкать начали, ранкоровы отродья… ну ничего, замену им тогда быстренько прислали. Они же не знали, что у меня рентгеновское инфракрасное зрение с оптическим прицелом и на затылке было. Со зрением, кстати, отдельная тема, — пустившийся в воспоминания Энакин уселся в позу лотоса перед Люком и начал медитировать. — Не объяснишь же всем подряд, что мне сквозь стены все видно, а кратчайший путь на мостик был как раз мимо санитарного отсека… Иногда под настроение и вейпом можно было побаловаться. Сидишь такой на совещании у Таркина, придушиваешь потихоньку какого-нибудь очередного адмиралишку и пыхтишь себе под маской, не работа, а тридцать три удовольствия. Никто ничего и не подозревал, пока Таркин, зараза носатая, запах набуанских груш не унюхал и не распиздел об этом в Сенате. Гунганам на смех! — Энакин, не стесняясь в выражениях, помянул почившего вместе с первой боевой станцией губернатора и легким движением длани придвинул к себе шикарный кальян Джаббы. Выбрав те самые знаменитые на всю Галактику набуанские груши, Энакин прикурил и мечтательно закатил глаза. — У нас с твоей мамой, кстати, все из-за этих груш и началось… — выражение лица Скайуокера-старшего сделалось блаженствующим, и Люк резко ощутил дискомфорт рядом со слишком громко медитирующим отцом. — А, кстати, знаешь, чего мне больше всего не хватало, пока я торчал в этом адовом костюме, изолированный от всего мира?..

Люк приготовился к худшему и выдвинул свою версию:

— Женщин?..

Энакин подавился кальянным дымом и поощрительно заржал. А Люку вдруг стало легче — когда ему исполнилось тринадцать, поговорить о таких вещах с дядей Оуэном ему так и не довелось. Похоже, дядя полагал, что усиленная работа на семейной влагодобывающей ферме избавит его от необходимости отвечать на неудобные вопросы племянника. Так оно, в общем-то, и вышло, и теперь Люк испытывал нечто похожее на удовлетворение, куря кальян, запивая его рилотским коньяком двухсотлетней выдержки и слушая похабные речи папы-недоросля.

— Женщин? — насмешливо изогнул разделенную боевым шрамом надвое бровь Энакин. — Женщины у меня были, сынок. Я всегда знал, что Сила меня любит — иначе зачем ей транслировать мне в HD-качестве ухищрения всех парочек Галактики, какие только стоило представить? Однажды пришлось лицезреть и Таркина, хотя от такого зрелища любой бы импотентом стал, уж поверь.

Люк охотно верил, хотя сам слабо себе этого легендарного Таркина представлял. Ему хватило рассказов Леи, а теперь, когда даже матерый лорд Вейдер содрогнулся при воспоминаниях о губернаторе, он сделал единственную доступную ему вещь — подавился дымом.

Энакин великодушно постучал отпрыска по спине Силой. А Люк со слезящимися от кашля глазами подумал о том, что надо бы предупредить Лею с Ханом — папа бдит.

— Некоторые политзаключенные дамочки сами просили, — между тем продолжал Энакин. — Сам понимаешь, как бы это выглядело, да? Но Избранный я или нет, в конце концов. Ну я и научился делать это в Силе.

— Странно, что она вообще захотела с тобой возиться, учитывая все то, для чего ты ее юзал, — не удержался Люк, и Энакин заржал с утроенной силой.

— А она меня любит, — просто пояснил он, сверкая белозубой улыбкой фотомодели с рекламного плаката стоматологической клиники. — Но все-таки двадцать три года без нормального удовлетворения простых человеческих потребностей — это слишком сурово даже для меня.

Памятующий об испорченной дренажной системе вейдеровской брони Люк вынужден был согласиться с отцовскими претензиями.

— А тут миленько, — неожиданно сменил тему Энакин, обводя широким жестом дюрасталевой руки дворец. — Отсижусь тут, пока вся шумиха вокруг крякнувшей Империи не утихнет, потом махну на какую-нибудь курортную планетку, куплю там себе остров… не смотри на меня так, сын, у меня в катакомбах на Мустафаре приличные запасы бакты еще остались. Знаешь ее цену на черном рынке? Не то что на остров, на целую планету хватит. Будете с сестрой ко мне в гости залетать, потом и внуков на каникулы привозить…

Размечтавшийся Энакин не заметил, как Люк в очередной раз поставил себе мысленную зарубочку напомнить Лее о способах конспирации в Силе.

— Только у меня к тебе будет одна просьба, сын мой, — как-то слишком по-вейдеровски выдернул Люка из размышлений отец. Скайуокер-младший кивнул с пониманием и уже мысленно прикидывал, на каком уровне Корусанта можно будет сыскать самых отзывчивых представительниц прекрасной половины Галактики, как Энакин наклонился к нему и доверительно шепнул: — Покажешь, где тут у Джаббы есть приличная латрина? Двадцать три года без нормальной дефекации — это тебе не в брюхо к сарлакку угодить!