О героях и драконах (джен)

Драконий заповедник в Грампианских горах существовал уже больше шести столетий и был создан задолго до принятия Статута. Жили там, в основном, зеленые валлийские драконы, которые в свое время долго делили территорию с черными гебридскими, да пара десятков магов-энтузиастов, с этими драконами работающих. События Первой магической затронули их только краем, но все же родившегося в Хеллоуин 1981 зеленого дракончика они решили назвать в честь Мальчика-который-выжил.

Характер у маленького Гарри оказался весьма непростым: был он нелюдим и больше всего на свете любил охотиться. Так что остальные драконы быстро приучились не соваться на ту территорию, которую Гарри считал своей, да и персонал заповедника появлялся там крайне редко. Гарри регулярно облетал свои владения, плескался в горной речушке, а потом грелся на солнышке. И границы его территории никем не нарушались — до сегодняшнего дня.

...Порода на сей раз попалась твёрдая, а лаз — узкий. Чёрный нюхлер устал и очень хотел найти какое-нибудь безопасное место, куда не сразу сможет протиснуться преследующая его тварь, и поспать — но сначала съесть тех вкусных личинок, которых он успевал хватать на бегу и засовывать в свою сумку.

Приближение нарушителей дракон почувствовал не сразу. Мелкие зверушки иной раз забегали в его владения — и Гарри иногда не обращал на них внимания, а иногда и гонял — не всерьез, а так, просто ради развлечения. Но вот когда границу нарушила здоровенная змея, от которой ощутимо несло какой-то черной жутью, Гарри рассвирепел — и взмыл в воздух.

Когда солнце закрыла вдруг огромная тень, нюхлер поглядел в небо — и обмер, увидев над собой огромную крылатую змею. Ещё одну змею! Да что же это такое?! Слабо пискнув, он приник к земле и, оглядевшись, увидел в ближайшей скале крохотную щель и опрометью кинулся к ней.

Обрадованная Нагини, загнавшая наконец-то удравшего нюхлера туда, откуда ему не спастись, приготовилась к последнему броску — как вдруг с неба полился обжигающий огонь. И фамилиар, и один из последних хоркруксов Лорда сгорел в этом огне.

Ринувшегося на него тут же летучего человека Гарри просто сжег на лету и весьма удивился, когда на месте вспыхнувшего в драконьем огне тела вдруг появился темный дым, напоминающий человеческую фигуру. Гарри дохнул огнем еще раз — но дымный призрак увернулся и попытался удрать. От Гарри еще никто не уходил! И зеленый валлийский дракон принялся азартно гонять по небу черное нечто.

Черная гадость летала по небу, уворачиваясь от огненного дыхания дракона, и вдруг стремительно понеслась вниз, к земле. Гарри полетел следом, но перехватить свою жертву не успел — та скрылась в стоящей на каменном столе возле жилищ драконологов бутылке.

Бутылка упала со стола и покатилась вниз по склону, но Гарри, надеющийся на то, что гадость из бутылки вылетит, был сильно разочарован — бутылка оказалась закрытой.

* * *

— Да где же она? — Малькольм Берк, главный драконолог Грампианского заповедника, еще раз попытался отыскать злополучную бутылку. Была она подарена давным-давно на его семнадцатый день рождения любящей бабушкой, происхождение вела из Кордовского халифата и обладала уникальным свойством: если в нее что-то попадало, то бутылочка закрывалась пробкой сама, причем намертво, и открыть ее мог только владелец, причем держа в руках. И вот бутылка пропала, не отзываясь ни на Акцио, ни на Поисковые чары. — Да чтоб тебя... Нюхлер ее стащил, что ли? — спросил он с досадой. — Так откуда тут у нас нюхлеры? Или фейри хулиганят?

— Ну, ты сказал, — хмыкнул его приятель, Каррадок Хукам. Рослый, широкоплечий и флегматичный, он сейчас методично и аккуратно разрезал пополам крохотные помидоры для салата. — Какие тут фейри? Скорей я поверю в нюхлера... хотя он бы давно стал хорошо пропечённой закуской. Сам потерял где-нибудь — а твой Гарри себе и припрятал. Драконы — они тоже любят такое. Почти что как нюхлеры, — он опять хмыкнул.

Помянутый Гарри, загнавший черное облако в красивую бутылку, действительно хотел забрать ее себе — но громадные драконьи когти никак не могли ухватить маленькую верткую емкость. И тогда Гарри, оглядевшись по сторонам, решил бутылку припрятать — пока не придумает, как забрать новоявленное сокровище в свою пещеру. Он притащил несколько крупных валунов, из которых соорудил укрытие вокруг блестящей вещицы и, страшно довольный, полетел к себе.

Когда жуткая тварь, наконец-то, исчезла, нюхлер ещё немного посидел в своём каменистом укрытии, а потом очень осторожно высунулся наружу и, обнюхав воздух, решительно двинулся к притащенным этой летающей змеищей валунам. Он видел, точно видел, что тот спрятал там что-то блестящее! И не просто блестящее — оно было... оно было такое... такое манящее, что нюхлер, конечно же, не мог устоять перед подобным соблазном.

Нет такого места на Земле, куда бы не сумел залезть жаждущий прекрасного нюхлер! Он может забраться в зачарованную сокровищницу и в маггловской сейф с хитрой системой запоров, в каменную башню или в глубокое подземелье, в королевский дворец или в древнюю пирамиду — что для него какие-то валуны! И нюхлер по имени Найджелус отважно устремился внутрь.

Валуны были твёрдыми — но между ними было довольно пространства, а земля, на которой они лежали, и вовсе была восхитительно мягкой, и всего после пары часов упорной работы Найджелус добрался, наконец, до своей вожделенной добычи.

Бутылочка оказалась чудесно блестящей, а ещё почему-то очень холодной — но нюхлера эта её особенность ничуть не смутила. Тщательно обнюхав её, он деловито сунул добычу в сумку и, не обнаружив под камнями больше ничего интересного, решительно отправился назад.

Ему давным-давно пора было домой.

Избавившись от погони, нюхлер осторожно выбрался из драконьего заповедника, прихватив на память пару красивеньких блестящих камней, и решительно побежал назад — туда, где было много славных золотых монет и украшений, где жил его очень странный сородич, с которым иногда можно было подраться, не всерьез, а из любви к искусству, где всегда можно было раздобыть что-нибудь вкусненькое...

В то место, которое нюхлер Найджелус решил считать своим домом.

* * *

Люциус Малфой дремал в своём кабинете после обеда.

Стоял тёплый и солнечный летний день, и в открытое окно ветер доносил запахи цветущих лип и шелест листвы, которые его почти убаюкали, и из этого сладкого сна его выдернул голосок домового эльфа, отчаянно звавший его по имени.

— Хозяин Люциус, хозяин Люциус! — причитала лопоухая тварь, и Малфой, неохотно открыв глаза, зевнул и спросил весьма недовольно:

— Что ещё?

— Дедушка! — услышал он звонкий голос своего внука и, сев, раскрыл объятья ворвавшемуся к нему в кабинет без всякого стука Скорпиусу.

— Что у вас за переполох? — спросил Люциус, приглаживая растрепавшиеся волосы мальчика.

— Там, внизу, в сокровищнице, другой нюхлер! — выпалил тот, возбуждённо глядя на деда. — Пойдём, я тебе покажу!

— Нюхлер? — неверяще повторил Люциус, вскакивая. — Чёрный такой? И, — он широко заулыбался, — очень нахальный?

— Ты знаешь его? — мальчик даже подпрыгнул он нетерпения. — Знаешь, да?

— Вполне может быть... а ну-ка, — Малфой-старший взял его за руку, — идём-ка со мной.

Чёрного нюхлера Люциус увидел ещё от двери — тот с совершенно блаженным выражением морды рылся в его любимом «бассейне» с золотыми монетами и, похоже, ничего и никого вокруг даже не замечал.

— Попался! — торжествующе воскликнул Люциус, выхватывая его из него и крепко держа за шкирку. — Вернулся-таки! — почти счастливо проговорил он, с сочувствием оглядывая ощутимо похудевшую тушку нюхлера и ощупывая его жёсткие мозолистые лапки.

Нюхлер что-то приветливо проверещал — и вдруг, засунув переднюю лапку в свою сумку, вытащил из нее странного вида бутылку и протянул Люциусу, у которого при ее виде резко обожгло левое предплечье — страшно знакомой болью, которую он не испытывал уже двадцать лет и втайне мечтал не испытывать никогда.

— Это мне? — севшим враз голосом спросил он. Бутылка была холодной — настолько, что его пальцы почти сразу заныли.

Нюхлер тихо пискнул и вывернулся из его рук, устремляясь к груде золотых монет, а спустя пару минут в сокровищницу вошел побелевший до синевы Драко.

— Папа! Ты тоже... почувствовал Это? — проговорил он плохо слушающимися его губами.

— Значит, не показалось, — пробормотал Люциус и, заставив себя улыбнуться вопросительно и встревожено глядящего на них Скорпиусу, соврал: — Чары слежения сработали — с тех пор, как сюда однажды забрался твой новый приятель, они тут стоят... и мы с Драко совсем забыли о них. Это нюхлер, — он улыбнулся уже почти что нормально. — Его зовут Найджелус — и он любит, если я верно помню, сосиски, перепёлок и пирожки со сливовым вареньем. Сходи на кухню, — попросил он Скорпиуса, — скажи эльфам всё это приготовить. А мы тут пока чары поправим, — попросил он. А когда мальчик радостно убежал, посмотрел на сына и медленно протянул ему бутылку.

— Это он? — немеющими губами прошептал Драко. — Но как же... что же нам теперь делать?

— Ну, что делать, что делать, — очень нехорошо сощурился Люциус. — Слышал я, что Адское пламя сжигает всё, помнится... так что предлагаю проверить. Где-нибудь... в тихом и замкнутом месте.

— Тихом и замкнутом...— медленно повторил Драко. — Развалины дома Гонтов подойдут? — предложил он деловито.

— Более чем! — просиял Люциус, хищно и отвратительно радостно улыбнувшись. — Мне это решение представляется идеальным. Сожжём — и сверху камнями завалим... будет, в некотором роде, курган, — он усмехнулся.

* * *

Адское пламя, полыхнувшее в Литл-Хемптоне среди ночи, переполошило весь Аврорат — в Британии уже лет пятнадцать все было спокойно и тихо. Старший Аврор Гарри Поттер, отправившийся туда лично, не обнаружил никого и ничего, кроме выжженного Адским пламенем круга на месте развалины дома Гонтов. Гарри обошел пожарище со спекшейся, как стекло, землей, потер лоб — проклятый шрам, двадцать лет не напоминавший о себе, час назад взорвался чудовищной болью, а теперь словно уснул, — и отправился искать свидетелей, хотя и не надеялся, что найдет. Но правила есть правила — и старший аврор не намерен был их нарушать.

Свидетелей, впрочем, не обнаружилось: все жители деревни спали той ночью на удивление сладко и крепко, настолько, что авроры с огромным трудом их всех добудились, а, разбуженные, ничем не смогли им помочь. Легилименция показала всё тот же здоровый и крепкий сон — и никакое расследование не помогло обнаружить его причину.

— И что там? — спросил вернувшегося подчиненного Гавейн Робардс. — Кто там у нас Адским пламенем развлекался? Что это еще за эхо войны?

— Да Мерлин их знает, — устало отозвался Поттер. — Усыпили чем-то всю деревню — мы как ни искали, так и не обнаружили, как. Хотя сонных заклятий нашли достаточно, — признал он, — да и зелий немало. Легилименция не дала ничего... ну, а на самом месте дома изучать нечего — такое впечатление, что земля там расплавлена фута на три вглубь, если не больше. В общем, нет у меня никаких версий, кто и почему мог это устроить. Но это был кто-то весьма искусный, — добавил он. — Удержать Адское пламя вообще задача нетривиальная — а там держали, если я правильно понимаю, и долго, и очень точечно.

— Хотел бы я знать, что эти искусники там жгли, — проворчал Робартс. — Ладно, Гарри. Иди домой.

— А я бы не хотел, — тихо, почти неслышно сказал Гарри и снова потер лоб. Шрам не болел, и все было хорошо.

...А в Малфой-мэноре Люциус, Нарцисса и Драко сидели втроём у камина в малой гостиной и распивали одну из лучших бутылок французского эльфийского коньяка, который здесь держали для особенных случаев. Они почти что не разговаривали, и лишь время от времени то сын, то отец задирали расстёгнутые левые рукава и смотрели на уродующие их левые предплечья шрамы, что сменили только вчера еще темнеющие на них метки.