Жажда (гет)

...Ночь — это всегда мучение, если чувствуешь себя одиноким и не в ладах с собой.

Особенно посреди огромного космоса. Особенно после столь странного боя, как тот, что случился сегодня.

Гера пытается спать; но воздуха не хватает, всё тело горит, а голова идёт кругом, даже недвижно покоясь на подушке.

Перед глазами — взрыв неведомого вражеского крейсера. В ушах до сих пор что-то лопочет Чоппер на имперский вежливый манер; и его болтовня слишком напоминает речь того, кого Гера так ожесточённо стремится забыть.

Она отворачивается к стене; глаза обжигают изнутри горячие солёные слёзы.

Сквозь огненное облако ярости и ненависти, которое в последнее время беспросветно окутывает душу, прорывается простая, тихая и постыдная правда.

Ей нужен он. Тот, кто понял её тогда так, как никто раньше не понимал. Тот, кто столько раз благородно позволял ей уйти, будто не понимая, что с каждым разом она лишь привязывалась сильнее. Тот, кого она ненавидит сильнее всех, пытаясь скрыть от самой себя совершенно другое чувство...

Память предательски вспыхивает ослепительно-белыми бликами, в которых без труда угадывается гранд-адмиральский китель. Воображение услужливо дорисовывает чудовищные, непростительные картины: вот он, имперский стратег, обнимает её; вот она позволяет себе прильнуть к его прохладным губам; её лекку нежно трепещут в его руках, пока она непослушными пальцами ищет застёжку комбинезона, отчаянно страшась не успеть, не заслужить, снова остаться наедине со своей жаждой...

Он вновь понимает её; она отдаёт ему право вести, знать и решать — и мучительный ток гудящих мыслей наконец прекращается, когда бывшие враги становятся единым целым.

* * *

...Гера продолжает беззвучно рыдать, почти чувствуя кожей его сдержанные, ласковые, успокаивающие прикосновения; и из воспалённого горла вырывается неслышный шёпот.

Траун.