Темная леди (гет)

Закат сегодня огненно-красный, словно кровь, пролившаяся на землю, отражается в небесах, готовая снова вернуться алым дождем. Полуразрушенные шпили Хогвартса, как обломанные когти, дырявят багровеющее всполохами небо, удерживают его от падения, как переспевшую сливу. Черная громада старого замка укрывает долину, где совсем недавно завершилась битва.

Луга вокруг школы, привычные к детским голосам и драмам, нахмурились и задумались, став свидетелями настоящей человеческой беды. Волшебников никогда в истории не было много, поэтому, когда они бьют друг друга, да еще и в таких количествах, как сегодня, это настоящая катастрофа. Нескоро магический мир оправится от такой убыли.

Мертвых сложили в Большом Зале, чтобы выжившие родственники могли попрощаться. Но намного сложнее с раненными. Больничное крыло сильно пострадало, а не всех можно транспортировать в больницу св. Мунго в Лондоне. Мадам Помфри и маги, вызвавшиеся ей помогать, сбиваются с ног, чтобы помочь всем нуждающимся и устроить тяжелых больных в непострадавших помещениях школы.

Гермиона Грейнджер ужасно устала. Ей кажется, что она сможет проспать беспробудно целую неделю, если ей дадут такую возможность. Вот только отдыхать еще рано. Разве можно спокойно лечь, когда вокруг столько раненых? Можно занять постель, которая понадобится страдающему человеку? Для Гермионы это немыслимо. Сразу после битвы она завязала волосы в тугой узел, чтобы не мешали, и присоединилась к помощникам мадам Помфри.

Закат уже догорает, а добровольцы-целители вместе с немногочисленными врачами, не побоявшимися прибыть из Мунго, осматривают пострадавших и делают все возможное.

Никогда за один день Гермиона не видела столько крови и боли. Она не может не сочувствовать раненым, не пропускать через себя их боль. От этого лоб сам собой хмурится, губы поджимаются. Но руки продолжают водить волшебной палочкой, отдавая силу тем, кому она нужнее.

— Как идут дела? — Гарри Поттер останавливается у нее за спиной.

— Потихоньку, — Гермиона поднимает голову от какого-то неизвестного ей человека, которому она безуспешно пыталась залечить магический ожог. — Пострадавших очень много.

— Этого и следовало ожидать, — лицо Гарри становится жестким. Он не хочет думать о бессмысленной жестокости войны, и так есть о чем страдать.

— Да, но от этого не легче.

Гермиона ни в чем его не обвиняет. Это было бы немыслимо. Гарри сделал все, что мог и даже больше, пожертвовал собой ради их спасения. И все-таки теперь он герой, герой ценой потоков крови.

— Может, из Лондонских целителей кто-то еще подключиться, — неопределенно поводит плечами Гарри и уходит. Он спешит сбежать от измученного муками раненых лица Гермионы. И ему пришлось немало выстрадать, чтобы теперь не испытывать угрызений совести по поводу чужих мучений.

А Гермиона снова оборачивается к своему пациенту. Ожог причиняет ему страдания, а все ее старания облегчить боль не приносят удовлетворительного результата. Несчастный морщится.

— Потерпите еще немного, — просит Гермиона, творя над ожогом очередное заклинание. И опять никакого облегчения.

Сзади подходит мадам Помфри. Через плечо своей помощницы она изучает повреждение.

— Здесь нужно специальное зелье, — вздыхает школьная целительница. — Иначе не поможешь. Ему нужно в Мунго.

— Его кто-то заберет? — с надеждой оборачивается Гермиона. Она понимает, что сейчас с этим туго.

— Посмотрим, что можно сделать, — уклончиво пожимает плечами мадам Помфри и обращается к раненному: — Потерпи, я попробую прислать кого-нибудь за тобой.

И она уводит Гермиону прочь от несчастного вояки. Помочь ему они не могут, а их руки нужны в другом месте. Вокруг столько страдающих, что не знаешь, за кого ухватиться.

Грейнджер встречает Гарри Поттера снова, когда закат догорает и над Хогвартсом сгущается ночь. Все уже устроились, и Гермиона почти уверена, что может идти отдыхать. Гарри Поттер сидит на ступенях у входа в школу и смотрит на маслянисто-черную гладь озера.

— Почему ты тут? — недоуменно спрашивает Гермиона, опускаясь рядом с ним. Ее друг задумчив.

— Ты знаешь, что тело Снейпа так и не нашли?

Она качает головой. Ей даже некогда было этим поинтересоваться. Они ведь сами оставили тело в Визжащей хижине. Куда же оно могло оттуда деться?

— Он всю жизнь любил мою мать, — говорит Гарри, даже не поднимая глаз на Гермиону. — Только ее. Он хотел ее спасти, просил Дамблдора… Это его патронус помог мне найти меч Годрика Гриффиндора тогда, в лесу. Да и сам меч мне отдал он. Снейп защищал меня, хоть и ненавидел моего отца. И Дамблдор знал, что умирает от проклятия кольца Мраксов, поэтому сам попросил Снейпа убить его, чтобы Малфой не взял этот грех на душу.

Гермиона вздыхает. Эту информацию еще надо переварить. Сейчас осмыслить услышанное просто нет сил.

— Как ты думаешь, куда могло деться тело? — не отстает Гарри.

— Я не знаю. Может, Пожиратели Смерти его утащили?

— Они почти все схвачены. Да и никто из них не доверял Снейпу и не любил его, чтобы позаботиться о его теле.

— Ты предполагаешь, что он жив? Мы же сами видели, как он умер!

— Видели. Но мертвецы своими ногами не уходят, — тянет Гарри, пытаясь найти объяснение.

— Даже если он не умер, то был настолько плох, что сам бы не ушел. Гарри, я понимаю, что теперь ты веришь, что Снейп хороший, но все эти построения совершенно неправдоподобны.

— Да, ты права, — кивает Гарри. — И все-таки странно, куда пропало тело…

Несколько минут они сидят молча, и каждый думает о своем. Гермиона не может увлечься мыслями о Снейпе так, как Гарри, она слишком устала. Даже новость о том, что мрачный профессор зельеварения убил Дамблдора по его же приказу, не приносит ожидавшегося шока. Мозг слишком устал, чтобы удивляться.

— Тебе надо отдохнуть, — замечает друг. Он кладет руку Гермионе на плечо и пытается заглянуть в лицо, но ночная темнота не дает ничего увидеть.

— Надо, — безропотно соглашается Гермиона. — Но я, пожалуй, еще раз обойду территорию, вдруг мы кого пропустили.

— Тебе помочь? — мужественно вызывается Гарри, хотя целитель из него абсолютно никудышный.

— Не нужно, я справлюсь, — отмахивается Гермиона и идет обходить руины, на ходу размышляя, куда они могли не заглянуть.

В итоге она решает свернуть в остатки слизеринских подземелий. Туда точно никто не ходил! И не зря. Из бывших кабинетов профессора Снейпа до нее долетает шум. На мгновение в голове возникает шальная мысль, что это сам зельевар пробрался в свои владения. Но, конечно, это невозможно. По полкам со склянками рыщет никто иной, как Драко Малфой, Гермиона сразу его узнает, хоть и видит только со спины.

— Ты здесь? — вопрос срывается с губ прежде, чем разум успевает осознать его глупость.

Слизеринец вздрагивает и оборачивается. Глаза у него как у затравленного зверя. Он понимает, что сбежать из кладовой бывшего декана можно только через дверь, которую загородила Гермиона. А шансов справиться с ней у него почти нет, особенно если учесть, что она может позвать дружков.

— Ты сюда за зельем пришел? Ты ранен?

Гермиона вовсе не видит в нем врага. Только затравленного, испуганного школьника, который сам не знает, что делать и куда деваться. Она готова ему помочь, если он позволит.

— Иначе б меня здесь не было, — огрызается Малфой.

— Покажи, я попробую помочь, — Гермиона делает шаг к нему навстречу, доставая волшебную палочку.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что у тебя нет повода этого не делать. Если б хотела, уже давно бы позвала мракоборцев.

Малфой вздыхает, соглашаясь с ее правотой, и задирает тяжелую от крови рубашку, оголяя солидный рубец от режущего заклинания на боку. Выглядит рана омерзительно.

— Акцио бадьян, — обращается Гермиона к полкам профессора Снейпа, и ей в руку тут же выпрыгивает надутая бутыль из зеленого стекла.

— Что это? — недоверчиво косится Малфой.

— Настой бадьяна, — поясняет Гермиона. Она очищает рану на боку Драко с помощью магии, чувствуя, как сопротивляется наложенное проклятие. Все-таки для такой сложной волшбы усталость уже слишком сильна. Но Гермиона сильно сомневается, что Малфой согласится пойти к мадам Помфри.

— Где твои родители? — спрашивает она, чтобы развеять гнетущее молчание.

— Хочешь послать мракоборцев за ними следом? — усмехается Драко, но уже беззлобно.

— Нет, — Гермиона старательно мотает головой. — На самом деле хотела понять, почему они не с тобой, но вопрос глупый получился.

— Я надеялся найти лекарство и пойти следом за ними, — поясняет Малфой. — Отцу нельзя здесь находиться, его отправят в Азкабан. Мать я уговорил пойти с ним.

— Понимаю. Теперь будут сложные времена.

— Ты разве не должна радоваться? — Малфой словно только теперь спохватывается, что чувства Гермионы ему непонятны.

— Должна. Но погибших и пострадавших так много, что просто невозможно радоваться. Орден Феникса победил, но все магическое сообщество проиграло от этой войны.

— С каких пор ты рассуждаешь так глобально?

— Я всегда так рассуждала, просто тебе никогда не приходило в голову меня послушать. Грязнокровки — низший сорт, правда? — теперь черед Гермионы горько усмехаться.

— Прости, — извинения Малфоя столь неожиданные, что она даже отрывается от его раны, чтобы посмотреть в глаза. — Сегодня вы спасли мне жизнь в Выручай-комнате. Сейчас ты помогаешь мне, хотя, по большому счету, не должна. Видимо, я все-таки чего-то в вас не понял.

— Видимо так, — кивает Гермиона. Она закончила с раной и теперь может выпрямиться.

— Знаешь, — Малфоя пробило на откровения, и он уже не может остановиться. — Я никогда не задумывался о том, на чьей стороне правда. Мне нельзя было задаваться этим вопросом. Мой отец служил Сама-Знаешь-Кому, и я тоже должен был служить, иначе меня бы убили. У большинства из нас не было выбора. И сегодня, проиграв, мы оказались наказаны за то, что решили за нас. Я не хочу говорить, что это несправедливо, справедливости не существует, но может это хоть немного смягчает нашу вину.

Гермиона понимает, что он прав. Но что она может сделать?

— Быть темным волшебником — это не выбор, это данность по рождению, — заканчивает Малфой.

Целую минуту они просто смотрят друг другу в глаза. Нет, друзьями они не стали, но впервые по-настоящему поняли друг друга.

— Ну, чего стоишь, веди меня к своим, пусть арестовывают, — разбивает мгновение Малфой, и они снова по разные стороны баррикад.

— Не поведу, ты можешь идти на все четыре стороны, — Гермиона разворачивается и идет прочь из подземелий. В ее душе свернулась твердая уверенность в правильности поступка.

Несколько поворотов по темным школьным коридорам и она заходит в класс заклинаний, где на трансфигурированных из парт раскладушках устраиваются оставшиеся в замке на ночь люди. Дома большинства из них разрушены, им просто некуда пойти.

Минерва МакГонагалл поит чаем Помону Стебль, сидя рядом с ней. Преподавательницы о чем-то переговариваются, и выглядит это очень по-домашнему. Филиус Флитвик старается улечься поудобнее и покряхтывает при этом, как самый обычный старик. Джордж Уизли сидит на краю раскладушки матери и держит ее за руку. Взгляд обоих устремлен в пространство.

Сердце Гермионы отзывается болью на воспоминание о безжизненном лице Фреда. Это так неправильно, что его больше нет!

Рон устроился в самом углу класса. Он как раз расправляет одеяло, когда замечает идущую к нему Гермиону. Без слов он просто заключает ее в объятия. Их поцелуй в Выручай-комнате был лучшим признанием в любви из доступных им. Больше нечего обсуждать. Их жизни теперь связаны, но сначала надо помочь тем, кому повезло меньше, чем им двоим.

— Я так устала, — признается Гермиона в плечо Рона. — Раненых так много!

— Ты отлично потрудилась, — отвечает он ей в волосы. — Ложись, надо поспать.

Гермиона садится на раскладушку, которую Рон приготовил для нее рядом со своей. В голову лезут мысли о том, благополучно ли Драко Малфой выбрался из Хогвартса? Не наткнулся ли на мракоборцев? Сумел ли найти сбежавших родителей?

— Я сейчас встретила Малфоя-младшего в подземельях. Он был ранен и искал лекарство в запасах Снейпа, — говорит Гермиона, сама не зная, зачем рассказывает об этом Рону.

— Его схватили? — на мгновение на лице ее парня отражается воодушевление.

— Я не стала никого звать. Помогла с раной и отпустила.

— Что?! — Рон произносит это громче, чем нужно, на них оборачивается несколько пар недовольных глаз, но быстро снова теряют интерес. — Он же Пожиратель Смерти! И ты так легко говоришь, что отпустила его?

— Он не убийца, ты сам знаешь, что у него не было выбора. Магический мир и так потерял слишком многих. Мы сами спасли Драко из Адского огня в Выручай-комнате. Он нам не враг.

— Но он же слизеринец! — Рон, кажется, искренне не понимает Гермиону. Как будто она вдруг перешла с английского на иврит.

— И что? Факультет не делает тебя преступником.

— Слизерин делает, — упрямо заявляет Рон.

— Разве за это мы воевали? — недоуменно вскидывает голову Гермиона. — Раньше дискриминировали по чистоте крови, теперь будут по факультету? Что за бред, Рон? Волдеморт мертв, теперь все могут жить спокойно, кто как хочет.

— Но его сторонники должны быть наказаны!

— Разве ты не понимаешь, что так мы создадим новую манию преследования? Нам нужен мир, а не поиск виноватых.

— Ты просто не понимаешь, что это за люди. От них сама кровь требует творить зло! Они неисправимы. Их надо уничтожить! — Гермиона раньше ни разу не видела в Роне такой кровожадности. Словно он сам готов идти сворачивать шеи всем, кто не числился в Ордене Феникса за сочувствие Волдеморту. В его глазах горит огонь ярости.

— Я не хочу, чтобы волшебники продолжали страдать, — пытается воззвать к его разуму Гермиона.

— Эти заслужили страдание! Они должны понести наказание за Люпина и Тонкс… за Фреда!

— Чьи-то страдания не вернут тебе Фреда!

— Тебе легко говорить, твои родители в безопасности, ты не рисковала семьей! Ты даже не понимаешь, о чем говоришь, ведь ты магглорожденная!

— Ах вот как! Значит для тебя это преступление? — Гермиону накрывает волна ледяной ярости. Она больше не хочет увещевать Рона. Если он настолько жаждет крови, то пусть упивается мстительностью без нее. — Я сражалась за мир, за свободу каждого волшебника выбирать свой путь. Если ты боролся за что-то другое, то видимо мы в разных лагерях.

Забыв про усталость, Гермиона выскакивает из кабинета заклинаний. Она даже не замечает недоуменные провожающие ее взгляды. Хочется одного: оказаться подальше от Рона, который так неожиданно повернулся к ней незнакомой и далеко нелицеприятной стороной.

Гермиона сама не замечает, как оказывается в Большом Зале. Покойники все еще здесь. При свете луны, льющемся с зачарованного потолка, они кажутся замершими призраками. Интересно было бы спросить, за что сражались они? За то, чтобы кого-то преследовали за принадлежность к факультету? Или чтобы больному отказывали в лечении? Профессор Дамблдор учил их, что в Хогвартсе любой, ищущий помощи, всегда находит ее. Разве этот завет канул в Лету вместе со старым директором?

Гермиона вглядывается в спокойные, одухотворенные лица, посеребренные луной. Ей вспоминается легенда викингов о Валгалле. Интересно, их павшие тоже сейчас пируют где-то, празднуя победу?

Вот и Фред Уизли, беззаботный шутник, оставивший на земле брата-близнеца, в глазах которого теперь навсегда погас свет бесшабашного детства. Хотел бы он, чтобы за него мстили с такой кровожадностью, какой горит сердце Рона? Гермионе кажется, что нет, хотя, возможно, она плохо знала Фреда.

А луна-то почти полная. Только Римуса Люпина это больше не касается. Они с Тонкс оставили Тедди сиротой. Как горько! Но разве если убить кого-то в их память, Тедди сможет обнять родителей?

Зачем обескровливать магический мир еще больше, чем он обескровлен сейчас?

Гермиона больше не может смотреть на трупы. Она идет прочь, на улицу, к свету настоящей, а не волшебной луны.

Снаружи зябко, дует холодный ветер с озера, принося запах воды и тины. Ветер поскрипывает ветками деревьев. Но ночь не выглядит зловещей. Теперь, когда война окончена, она тиха и бархатна, как ей и положено быть, в темноте не скрывается угрозы, только покой.

Гермиона замечает, как на лугу у озера Невилл Долгопупс нескромно обнимает Полумну Лавгуд. Она тут же отводит глаза, чтобы не нарушать их уединения лишними взглядами. Их поведение кажется ей правильным. Война закончилась. Теперь надо жить и думать о жизни, а не о смерти. Завтра похоронят павших. Надо идти дальше, не оборачиваясь то и дело на могилы. Самое лучшее, чем они могут почтить память погибших, это построить новую жизнь, счастливее и справедливее прежней.

Ноги гудят после напряженного дня, но несут Гермиону вперед. Легкие радостно наполняются свежей прохладой ночи. Как же приятно жить!

Гермиона сама не знает, как оказывается рядом с телом Волдеморта. Никто не тронул его после битвы. Словно умерев, самый темный волшебник последних времен перестал быть кому-либо интересен.

Том Реддл кажется маленьким, иссушенным огромным количеством магии, покинувшей его тело после смерти. Сейчас в нем нет ничего зловещего. Наоборот, мертвый Волдеморт выглядит жалким. Гермиона стоит над ним и не чувствует ни страха, ни ненависти. Лунный луч вычерчивает его змееподобные черты. Они кажутся гротескно ненатуральными, словно нарисованы рукой художника, а не принадлежали несколько часов назад живому существу.

Интересно, было ли в Волдеморте что-то человеческое после возрождения? Или он весь превратился в сгусток ненависти и жажды власти? Что-то ведь сделало его таким! Гермионе не верится, что он уже родился испорченным. Дети не умеют ненавидеть весь мир. Кто-то учит их этому. Кто научил Тома Реддла?

Ей кажется, что чьи-то глаза следят за ней. Не добрые и не злые, а… мудрые. Словно этот взгляд выше понятий о добре и зле. Гермиона озирается в недоумении, но вокруг никого нет. Даже Невилл и Полумна нашли место поуединеннее или решили все-таки поспать.

Никого нет!

Но на нее совершенно определенно кто-то смотрит. Гермиона ищет источник этого взгляда и с ужасом осознает, что это Волдеморт. Но ведь он мертв! Она подходит ближе, чтобы убедится. Какая-то таинственная магия водит ее за нос, но разве Гермиона Грейнджер может уйти не разобравшись?