Темная леди (гет)

Закат сегодня огненно-красный, словно кровь, пролившаяся на землю, отражается в небесах, готовая снова вернуться алым дождем. Полуразрушенные шпили Хогвартса, как обломанные когти, дырявят багровеющее всполохами небо, удерживают его от падения, как переспевшую сливу. Черная громада старого замка укрывает долину, где совсем недавно завершилась битва.

Луга вокруг школы, привычные к детским голосам и драмам, нахмурились и задумались, став свидетелями настоящей человеческой беды. Волшебников никогда в истории не было много, поэтому, когда они бьют друг друга, да еще и в таких количествах, как сегодня, это настоящая катастрофа. Нескоро магический мир оправится от такой убыли.

Мертвых сложили в Большом Зале, чтобы выжившие родственники могли попрощаться. Но намного сложнее с раненными. Больничное крыло сильно пострадало, а не всех можно транспортировать в больницу св. Мунго в Лондоне. Мадам Помфри и маги, вызвавшиеся ей помогать, сбиваются с ног, чтобы помочь всем нуждающимся и устроить тяжелых больных в непострадавших помещениях школы.

Гермиона Грейнджер ужасно устала. Ей кажется, что она сможет проспать беспробудно целую неделю, если ей дадут такую возможность. Вот только отдыхать еще рано. Разве можно спокойно лечь, когда вокруг столько раненых? Можно занять постель, которая понадобится страдающему человеку? Для Гермионы это немыслимо. Сразу после битвы она завязала волосы в тугой узел, чтобы не мешали, и присоединилась к помощникам мадам Помфри.

Закат уже догорает, а добровольцы-целители вместе с немногочисленными врачами, не побоявшимися прибыть из Мунго, осматривают пострадавших и делают все возможное.

Никогда за один день Гермиона не видела столько крови и боли. Она не может не сочувствовать раненым, не пропускать через себя их боль. От этого лоб сам собой хмурится, губы поджимаются. Но руки продолжают водить волшебной палочкой, отдавая силу тем, кому она нужнее.

— Как идут дела? — Гарри Поттер останавливается у нее за спиной.

— Потихоньку, — Гермиона поднимает голову от какого-то неизвестного ей человека, которому она безуспешно пыталась залечить магический ожог. — Пострадавших очень много.

— Этого и следовало ожидать, — лицо Гарри становится жестким. Он не хочет думать о бессмысленной жестокости войны, и так есть о чем страдать.

— Да, но от этого не легче.

Гермиона ни в чем его не обвиняет. Это было бы немыслимо. Гарри сделал все, что мог и даже больше, пожертвовал собой ради их спасения. И все-таки теперь он герой, герой ценой потоков крови.

— Может, из Лондонских целителей кто-то еще подключиться, — неопределенно поводит плечами Гарри и уходит. Он спешит сбежать от измученного муками раненых лица Гермионы. И ему пришлось немало выстрадать, чтобы теперь не испытывать угрызений совести по поводу чужих мучений.

А Гермиона снова оборачивается к своему пациенту. Ожог причиняет ему страдания, а все ее старания облегчить боль не приносят удовлетворительного результата. Несчастный морщится.

— Потерпите еще немного, — просит Гермиона, творя над ожогом очередное заклинание. И опять никакого облегчения.

Сзади подходит мадам Помфри. Через плечо своей помощницы она изучает повреждение.

— Здесь нужно специальное зелье, — вздыхает школьная целительница. — Иначе не поможешь. Ему нужно в Мунго.

— Его кто-то заберет? — с надеждой оборачивается Гермиона. Она понимает, что сейчас с этим туго.

— Посмотрим, что можно сделать, — уклончиво пожимает плечами мадам Помфри и обращается к раненному: — Потерпи, я попробую прислать кого-нибудь за тобой.

И она уводит Гермиону прочь от несчастного вояки. Помочь ему они не могут, а их руки нужны в другом месте. Вокруг столько страдающих, что не знаешь, за кого ухватиться.

Грейнджер встречает Гарри Поттера снова, когда закат догорает и над Хогвартсом сгущается ночь. Все уже устроились, и Гермиона почти уверена, что может идти отдыхать. Гарри Поттер сидит на ступенях у входа в школу и смотрит на маслянисто-черную гладь озера.

— Почему ты тут? — недоуменно спрашивает Гермиона, опускаясь рядом с ним. Ее друг задумчив.

— Ты знаешь, что тело Снейпа так и не нашли?

Она качает головой. Ей даже некогда было этим поинтересоваться. Они ведь сами оставили тело в Визжащей хижине. Куда же оно могло оттуда деться?

— Он всю жизнь любил мою мать, — говорит Гарри, даже не поднимая глаз на Гермиону. — Только ее. Он хотел ее спасти, просил Дамблдора… Это его патронус помог мне найти меч Годрика Гриффиндора тогда, в лесу. Да и сам меч мне отдал он. Снейп защищал меня, хоть и ненавидел моего отца. И Дамблдор знал, что умирает от проклятия кольца Мраксов, поэтому сам попросил Снейпа убить его, чтобы Малфой не взял этот грех на душу.

Гермиона вздыхает. Эту информацию еще надо переварить. Сейчас осмыслить услышанное просто нет сил.

— Как ты думаешь, куда могло деться тело? — не отстает Гарри.

— Я не знаю. Может, Пожиратели Смерти его утащили?

— Они почти все схвачены. Да и никто из них не доверял Снейпу и не любил его, чтобы позаботиться о его теле.

— Ты предполагаешь, что он жив? Мы же сами видели, как он умер!

— Видели. Но мертвецы своими ногами не уходят, — тянет Гарри, пытаясь найти объяснение.

— Даже если он не умер, то был настолько плох, что сам бы не ушел. Гарри, я понимаю, что теперь ты веришь, что Снейп хороший, но все эти построения совершенно неправдоподобны.

— Да, ты права, — кивает Гарри. — И все-таки странно, куда пропало тело…

Несколько минут они сидят молча, и каждый думает о своем. Гермиона не может увлечься мыслями о Снейпе так, как Гарри, она слишком устала. Даже новость о том, что мрачный профессор зельеварения убил Дамблдора по его же приказу, не приносит ожидавшегося шока. Мозг слишком устал, чтобы удивляться.

— Тебе надо отдохнуть, — замечает друг. Он кладет руку Гермионе на плечо и пытается заглянуть в лицо, но ночная темнота не дает ничего увидеть.

— Надо, — безропотно соглашается Гермиона. — Но я, пожалуй, еще раз обойду территорию, вдруг мы кого пропустили.

— Тебе помочь? — мужественно вызывается Гарри, хотя целитель из него абсолютно никудышный.

— Не нужно, я справлюсь, — отмахивается Гермиона и идет обходить руины, на ходу размышляя, куда они могли не заглянуть.

В итоге она решает свернуть в остатки слизеринских подземелий. Туда точно никто не ходил! И не зря. Из бывших кабинетов профессора Снейпа до нее долетает шум. На мгновение в голове возникает шальная мысль, что это сам зельевар пробрался в свои владения. Но, конечно, это невозможно. По полкам со склянками рыщет никто иной, как Драко Малфой, Гермиона сразу его узнает, хоть и видит только со спины.

— Ты здесь? — вопрос срывается с губ прежде, чем разум успевает осознать его глупость.

Слизеринец вздрагивает и оборачивается. Глаза у него как у затравленного зверя. Он понимает, что сбежать из кладовой бывшего декана можно только через дверь, которую загородила Гермиона. А шансов справиться с ней у него почти нет, особенно если учесть, что она может позвать дружков.

— Ты сюда за зельем пришел? Ты ранен?

Гермиона вовсе не видит в нем врага. Только затравленного, испуганного школьника, который сам не знает, что делать и куда деваться. Она готова ему помочь, если он позволит.

— Иначе б меня здесь не было, — огрызается Малфой.

— Покажи, я попробую помочь, — Гермиона делает шаг к нему навстречу, доставая волшебную палочку.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что у тебя нет повода этого не делать. Если б хотела, уже давно бы позвала мракоборцев.

Малфой вздыхает, соглашаясь с ее правотой, и задирает тяжелую от крови рубашку, оголяя солидный рубец от режущего заклинания на боку. Выглядит рана омерзительно.

— Акцио бадьян, — обращается Гермиона к полкам профессора Снейпа, и ей в руку тут же выпрыгивает надутая бутыль из зеленого стекла.

— Что это? — недоверчиво косится Малфой.

— Настой бадьяна, — поясняет Гермиона. Она очищает рану на боку Драко с помощью магии, чувствуя, как сопротивляется наложенное проклятие. Все-таки для такой сложной волшбы усталость уже слишком сильна. Но Гермиона сильно сомневается, что Малфой согласится пойти к мадам Помфри.

— Где твои родители? — спрашивает она, чтобы развеять гнетущее молчание.

— Хочешь послать мракоборцев за ними следом? — усмехается Драко, но уже беззлобно.

— Нет, — Гермиона старательно мотает головой. — На самом деле хотела понять, почему они не с тобой, но вопрос глупый получился.

— Я надеялся найти лекарство и пойти следом за ними, — поясняет Малфой. — Отцу нельзя здесь находиться, его отправят в Азкабан. Мать я уговорил пойти с ним.

— Понимаю. Теперь будут сложные времена.

— Ты разве не должна радоваться? — Малфой словно только теперь спохватывается, что чувства Гермионы ему непонятны.

— Должна. Но погибших и пострадавших так много, что просто невозможно радоваться. Орден Феникса победил, но все магическое сообщество проиграло от этой войны.

— С каких пор ты рассуждаешь так глобально?

— Я всегда так рассуждала, просто тебе никогда не приходило в голову меня послушать. Грязнокровки — низший сорт, правда? — теперь черед Гермионы горько усмехаться.

— Прости, — извинения Малфоя столь неожиданные, что она даже отрывается от его раны, чтобы посмотреть в глаза. — Сегодня вы спасли мне жизнь в Выручай-комнате. Сейчас ты помогаешь мне, хотя, по большому счету, не должна. Видимо, я все-таки чего-то в вас не понял.

— Видимо так, — кивает Гермиона. Она закончила с раной и теперь может выпрямиться.

— Знаешь, — Малфоя пробило на откровения, и он уже не может остановиться. — Я никогда не задумывался о том, на чьей стороне правда. Мне нельзя было задаваться этим вопросом. Мой отец служил Сама-Знаешь-Кому, и я тоже должен был служить, иначе меня бы убили. У большинства из нас не было выбора. И сегодня, проиграв, мы оказались наказаны за то, что решили за нас. Я не хочу говорить, что это несправедливо, справедливости не существует, но может это хоть немного смягчает нашу вину.

Гермиона понимает, что он прав. Но что она может сделать?

— Быть темным волшебником — это не выбор, это данность по рождению, — заканчивает Малфой.

Целую минуту они просто смотрят друг другу в глаза. Нет, друзьями они не стали, но впервые по-настоящему поняли друг друга.

— Ну, чего стоишь, веди меня к своим, пусть арестовывают, — разбивает мгновение Малфой, и они снова по разные стороны баррикад.

— Не поведу, ты можешь идти на все четыре стороны, — Гермиона разворачивается и идет прочь из подземелий. В ее душе свернулась твердая уверенность в правильности поступка.

Несколько поворотов по темным школьным коридорам и она заходит в класс заклинаний, где на трансфигурированных из парт раскладушках устраиваются оставшиеся в замке на ночь люди. Дома большинства из них разрушены, им просто некуда пойти.

Минерва МакГонагалл поит чаем Помону Стебль, сидя рядом с ней. Преподавательницы о чем-то переговариваются, и выглядит это очень по-домашнему. Филиус Флитвик старается улечься поудобнее и покряхтывает при этом, как самый обычный старик. Джордж Уизли сидит на краю раскладушки матери и держит ее за руку. Взгляд обоих устремлен в пространство.

Сердце Гермионы отзывается болью на воспоминание о безжизненном лице Фреда. Это так неправильно, что его больше нет!

Рон устроился в самом углу класса. Он как раз расправляет одеяло, когда замечает идущую к нему Гермиону. Без слов он просто заключает ее в объятия. Их поцелуй в Выручай-комнате был лучшим признанием в любви из доступных им. Больше нечего обсуждать. Их жизни теперь связаны, но сначала надо помочь тем, кому повезло меньше, чем им двоим.

— Я так устала, — признается Гермиона в плечо Рона. — Раненых так много!

— Ты отлично потрудилась, — отвечает он ей в волосы. — Ложись, надо поспать.

Гермиона садится на раскладушку, которую Рон приготовил для нее рядом со своей. В голову лезут мысли о том, благополучно ли Драко Малфой выбрался из Хогвартса? Не наткнулся ли на мракоборцев? Сумел ли найти сбежавших родителей?

— Я сейчас встретила Малфоя-младшего в подземельях. Он был ранен и искал лекарство в запасах Снейпа, — говорит Гермиона, сама не зная, зачем рассказывает об этом Рону.

— Его схватили? — на мгновение на лице ее парня отражается воодушевление.

— Я не стала никого звать. Помогла с раной и отпустила.

— Что?! — Рон произносит это громче, чем нужно, на них оборачивается несколько пар недовольных глаз, но быстро снова теряют интерес. — Он же Пожиратель Смерти! И ты так легко говоришь, что отпустила его?

— Он не убийца, ты сам знаешь, что у него не было выбора. Магический мир и так потерял слишком многих. Мы сами спасли Драко из Адского огня в Выручай-комнате. Он нам не враг.

— Но он же слизеринец! — Рон, кажется, искренне не понимает Гермиону. Как будто она вдруг перешла с английского на иврит.

— И что? Факультет не делает тебя преступником.

— Слизерин делает, — упрямо заявляет Рон.

— Разве за это мы воевали? — недоуменно вскидывает голову Гермиона. — Раньше дискриминировали по чистоте крови, теперь будут по факультету? Что за бред, Рон? Волдеморт мертв, теперь все могут жить спокойно, кто как хочет.

— Но его сторонники должны быть наказаны!

— Разве ты не понимаешь, что так мы создадим новую манию преследования? Нам нужен мир, а не поиск виноватых.

— Ты просто не понимаешь, что это за люди. От них сама кровь требует творить зло! Они неисправимы. Их надо уничтожить! — Гермиона раньше ни разу не видела в Роне такой кровожадности. Словно он сам готов идти сворачивать шеи всем, кто не числился в Ордене Феникса за сочувствие Волдеморту. В его глазах горит огонь ярости.

— Я не хочу, чтобы волшебники продолжали страдать, — пытается воззвать к его разуму Гермиона.

— Эти заслужили страдание! Они должны понести наказание за Люпина и Тонкс… за Фреда!

— Чьи-то страдания не вернут тебе Фреда!

— Тебе легко говорить, твои родители в безопасности, ты не рисковала семьей! Ты даже не понимаешь, о чем говоришь, ведь ты магглорожденная!

— Ах вот как! Значит для тебя это преступление? — Гермиону накрывает волна ледяной ярости. Она больше не хочет увещевать Рона. Если он настолько жаждет крови, то пусть упивается мстительностью без нее. — Я сражалась за мир, за свободу каждого волшебника выбирать свой путь. Если ты боролся за что-то другое, то видимо мы в разных лагерях.

Забыв про усталость, Гермиона выскакивает из кабинета заклинаний. Она даже не замечает недоуменные провожающие ее взгляды. Хочется одного: оказаться подальше от Рона, который так неожиданно повернулся к ней незнакомой и далеко нелицеприятной стороной.

Гермиона сама не замечает, как оказывается в Большом Зале. Покойники все еще здесь. При свете луны, льющемся с зачарованного потолка, они кажутся замершими призраками. Интересно было бы спросить, за что сражались они? За то, чтобы кого-то преследовали за принадлежность к факультету? Или чтобы больному отказывали в лечении? Профессор Дамблдор учил их, что в Хогвартсе любой, ищущий помощи, всегда находит ее. Разве этот завет канул в Лету вместе со старым директором?

Гермиона вглядывается в спокойные, одухотворенные лица, посеребренные луной. Ей вспоминается легенда викингов о Валгалле. Интересно, их павшие тоже сейчас пируют где-то, празднуя победу?

Вот и Фред Уизли, беззаботный шутник, оставивший на земле брата-близнеца, в глазах которого теперь навсегда погас свет бесшабашного детства. Хотел бы он, чтобы за него мстили с такой кровожадностью, какой горит сердце Рона? Гермионе кажется, что нет, хотя, возможно, она плохо знала Фреда.

А луна-то почти полная. Только Римуса Люпина это больше не касается. Они с Тонкс оставили Тедди сиротой. Как горько! Но разве если убить кого-то в их память, Тедди сможет обнять родителей?

Зачем обескровливать магический мир еще больше, чем он обескровлен сейчас?

Гермиона больше не может смотреть на трупы. Она идет прочь, на улицу, к свету настоящей, а не волшебной луны.

Снаружи зябко, дует холодный ветер с озера, принося запах воды и тины. Ветер поскрипывает ветками деревьев. Но ночь не выглядит зловещей. Теперь, когда война окончена, она тиха и бархатна, как ей и положено быть, в темноте не скрывается угрозы, только покой.

Гермиона замечает, как на лугу у озера Невилл Долгопупс нескромно обнимает Полумну Лавгуд. Она тут же отводит глаза, чтобы не нарушать их уединения лишними взглядами. Их поведение кажется ей правильным. Война закончилась. Теперь надо жить и думать о жизни, а не о смерти. Завтра похоронят павших. Надо идти дальше, не оборачиваясь то и дело на могилы. Самое лучшее, чем они могут почтить память погибших, это построить новую жизнь, счастливее и справедливее прежней.

Ноги гудят после напряженного дня, но несут Гермиону вперед. Легкие радостно наполняются свежей прохладой ночи. Как же приятно жить!

Гермиона сама не знает, как оказывается рядом с телом Волдеморта. Никто не тронул его после битвы. Словно умерев, самый темный волшебник последних времен перестал быть кому-либо интересен.

Том Реддл кажется маленьким, иссушенным огромным количеством магии, покинувшей его тело после смерти. Сейчас в нем нет ничего зловещего. Наоборот, мертвый Волдеморт выглядит жалким. Гермиона стоит над ним и не чувствует ни страха, ни ненависти. Лунный луч вычерчивает его змееподобные черты. Они кажутся гротескно ненатуральными, словно нарисованы рукой художника, а не принадлежали несколько часов назад живому существу.

Интересно, было ли в Волдеморте что-то человеческое после возрождения? Или он весь превратился в сгусток ненависти и жажды власти? Что-то ведь сделало его таким! Гермионе не верится, что он уже родился испорченным. Дети не умеют ненавидеть весь мир. Кто-то учит их этому. Кто научил Тома Реддла?

Ей кажется, что чьи-то глаза следят за ней. Не добрые и не злые, а… мудрые. Словно этот взгляд выше понятий о добре и зле. Гермиона озирается в недоумении, но вокруг никого нет. Даже Невилл и Полумна нашли место поуединеннее или решили все-таки поспать.

Никого нет!

Но на нее совершенно определенно кто-то смотрит. Гермиона ищет источник этого взгляда и с ужасом осознает, что это Волдеморт. Но ведь он мертв! Она подходит ближе, чтобы убедится. Какая-то таинственная магия водит ее за нос, но разве Гермиона Грейнджер может уйти не разобравшись?

Гермиона осматривается в поисках источника следящего взгляда. По коже бегут мурашки. Привычка все время озираться въелась под кожу за последний год, вытравить ее будет не так-то просто. Наконец, когда отрицать очевидное уже невозможно, Гермиона склоняется над телом Волдеморта, высвечивая его огоньком на кончике волшебной палочки. Он точно мертв, в этом не возникает ни малейшего сомнения. Но не может же смотреть мертвец?

И тут Гермиона обращает внимание на серебряный кулон в форме змеи. Она может поклясться, что раньше никогда его не видела. Конечно, Волдеморт — наследник Слизерина, змеиная атрибутика ему импонировала, но неужели никто и никогда не обращал внимания на столь крупное украшение? Оно же должно сразу бросаться в глаза! Несмотря на то, что сама Гермиона заметила его, только когда наклонилась совсем близко, размеры кулона этого не требовали.

От украшения и всех этих странностей прямо-таки разит темной магией. Стоит развернуться и уйти, не испытывая судьбу на прочность. Какое собственно дело Гермионе Грейнджер до неизвестно откуда взявшегося кулона? Уйти и забыть! Ну, или спросить МакГонагал. Это было бы самым разумным решением. Но любопытство берет верх, рука сама тянется к артефакту. К тому же теперь очевидно, что таинственный взгляд, который почувствовала Гермиона, исходит не от самого Волдеморта, а именно от его кулона.

Поверхность змейки неестественно теплая, словно ласкающая пальцы, чуть покалывающая кожу. Так и хочется погладить, приласкать…

И тут змейка вздрагивает. Изумрудный глаз поворачивается вслед за пальцами Гермионы. Она тихо вскрикивает и хочет отдернуть руку, но не может. Кулон крепко ее держит. Тепло и покалывание усиливаются. Ощущение странное, словно весь мир затопляет черный туман, мешающий видеть, а ты падаешь, падаешь, падаешь…

Гермионе, на удивление, вовсе не страшно. Ее по-прежнему успокаивает тепло серебряной змейки, которая кажется мудрой, но не злой. Как вообще можно доверять чему-то связанному с Волдемортом? Ответа на этот вопрос нет.

Наконец, туман рассеивается. Гермиона снова может видеть и слышать. И только теперь становится по-настоящему страшно. Она вовсе не на лужайке перед школой. Это закрытое помещение, что-то вроде грота, каменный мешок с неровными стенами и сталактитами, острыми жалами, свисающими с потолка. Пол, как ни странно, ровный, отшлифованный. В углу аккуратный бассейн с прозрачной, как слеза, водой. Тишина такая, что давит на уши. Источник света определить не удается, словно освещение идет сразу и отовсюду.

Гермиона оглядывается в поисках ответа. Как она тут оказалась? Ясное дело, перенес таинственный кулон. Где она? Неизвестно. Как отсюда выбраться? Тоже неизвестно. Пальцы правой руки обвивает серебряная змейка с изумрудными глазами, которая выглядит крайне довольной, если вообще можно рассуждать об эмоциях украшения.

Шорох мантии выдает наблюдателя. Гермиона резко оборачивается. В гроте она не одна. Перед ней стоит высокий статный мужчина с черными волосами и холодными темными глазами. Ему около тридцати, лицо гладко выбрито, и на нем застыли шок и презрение разом.

— Ты?! Как ты тут оказалась?! — сразу понятно, что обладатель этого голоса привык к беспрекословному подчинению. Он не просит ответа, а требует его, уверенный, что отказать ему невозможно.

— Дотронулась до кулона, — отвечает Гермиона, демонстрируя серебряную змейку, обвившую ее пальцы.

— Куда катится мир! Будь моя воля, я бы убил тебя сию минуту! — в голосе мужчины слышится почти отчаяние, он страдает от невозможности убить.

Гермиону пронзает узнавание. Это же Волдеморт! Только в молодости. Неужели они пропустили еще один крестраж? Нет! Они не позволят чудовищу возродиться!

— Том Реддл, — вслух констатирует Грейнджер.

— Лорд Волдеморт! — одергивает ее обитатель грота. — Прояви почтение!

— С какой стати? — фыркает Гермиона. Происходящее кажется настолько нереальным, что она даже не боится. Наверное, просто упала от усталости и уснула прямо на улице. Однако проснуться не получается, несмотря на все усилия.

— Ты в моих владениях. Пока еще моих! — заявляет Реддл. Крылья носа вздымаются и опадают, выражая крайнюю степень гнева.

— Где я? — любопытство пересиливает. Убить Волдеморт ее не может — сам сказал, пытать, похоже, не собирается, так почему бы не получить информацию?

— В кулоне, грязнокровка! Сразу понятно, что ты не волшебница, иначе б понимала, что происходит.

— Я никогда раньше не видела этого кулона.

— Ясное дело! Ты же не пользовалась темной магией, не питалась ею. Кулон видят только чернокнижники.

Было удивительно просто разговаривать с Реддлом, пусть и ненастоящим. Они одни, он не бросается заклинаниями и снисходит до ответов грязнокровке.

— Тогда почему я увидела его теперь? Я по-прежнему не использую темную магию.

— А мне говорили, что ты умная ведьма! Ты же самых основ не знаешь! — видимость расходится со словами. Внешне Волдеморт успокаивается. Его больше не раздирает безумный гнев.

— Так объясните, раз мы все равно тут.

— Кулон избрал тебя. Понятия не имею, почему. Это решение темной магии, которое не нам оспаривать.

— Избрал? Меня? Для чего? — Гермиона по-прежнему ничего не понимает.

— Чтобы питать темную магию.

Грейнджер окончательно теряется в рассуждениях. Она ничего не понимает, и Реддл, наконец, снисходит до нормального объяснения.

— Магия всегда, испокон веков, делилась на темную и светлую. Светлая магия питается эмоциями самого волшебника, а темная принимает жертву. Одних и тех же результатов можно добиться как с помощью светлой, так и с помощью темной стороны. Темная магия сильнее, потому что позволяет опираться не только на собственные ресурсы. Но светлую магию считают более честной. Есть еще нейтральная магия, она слабая и возможна без привлечения дополнительных ресурсов как своих, так и внешних. В Хогвартсе вам преподают нейтральную магию. Масса остолопов на этом и останавливается. Но чтобы совершенствоваться дальше, нужно выбрать сторону. У каждого волшебника есть определенная предрасположенность, но можно идти и против природы.

Реддл делает паузу, а Гермиона осмысливает услышанное. Она, конечно, читала о разделении на темную и светлую магию. Профессор Люпин научил Гарри вызывать Патронуса, одно из сильных заклинаний света. Гермиона тоже его освоила, но все же не может похвастаться таким же успехом, как ее друг.

— Светлых магов всегда мало, и они всегда одиночки. Им не нужны ресурсы, кроме собственной души, поэтому не нужен коллектив. Темных магов испокон веков больше. Но для настоящих вершин им нужно больше ресурсов, чем может предоставить один чародей. Поэтому темные маги объединены в нечто вроде сети. Похоже на пчелиный улей или муравьиную колонию. Творить темную магию, не будучи связанным с остальными, невозможно.

Гермиона уже догадывается, что скажет Волдеморт дальше, но слушает все равно. Знания она всегда впитывает с удовольствием. Вот только эти знания наводят на все менее и менее приятные мысли.

— В «центре» сети темных магов всегда стоит темный лорд. Он замыкает на себя магические потоки, перенаправляет их. И он же самый сильный из темных волшебников. Защищает их, покровительствует им, учит их и сам достигает вершин мастерства с помощью подвластных ему. Лорда выбирает сама магия. Так было испокон веков. Салазар Слизерин сделал кулон, который ты держишь в руке, чтобы покойный или неспособный более выполнять свои обязанности темный лорд мог некоторое время сохраняться в нем как воспоминание и передавать знания новичку. Он сам так учился у Морганы. Ты увидела кулон, потому что он избрал тебя моей преемницей.

— Но я не хочу! — резко выкрикивает Гермиона.

— Всегда должен быть темный лорд или темная леди, это закон магии, — уже почти безразлично пожимает плечами Реддл.

— Я не хочу! Я на стороне светлой магии!

— У тебя сильная предрасположенность к темной, я давно это увидел. Но было недосуг переманить тебя от Поттера к себе. Да и грязнокровок у нас не жалуют.

— Вот именно! Пусть кулон выберет кого-нибудь другого!

— Это не тебе решать. Выбрал тебя. Когда выберет нового, никто не знает.

— Вы же сказали, что лорд может поменяться, если старый не способен исполнять свои обязанности. Так вот я не способна! Пусть выбирает снова!

— Ты жива, здорова и свободна. Значит, можешь исполнять. Магию не обманешь.

— Не хочу! — вопль, сорвавший с губ, уже грань истерики. Гермиона силится высвободиться из плена. Серебряная змейка греет пальцы, но теперь это злит, а не успокаивает.

Волдеморт наблюдает молча и безразлично. Он мертв, осталось только воспоминание в кулоне. Ему все равно, что будет дальше.

— Выпусти меня отсюда! — выкрикивает Гермиона.

— Я тебя не держу. Прикажи кулону. Он теперь твой.

Взаимодействовать с артефактом не хочется. Словно отдать приказ змейке значит согласиться владеть ею, быть темной леди. Даже думать о таком тошно. И все же другого пути нет.

Гермиона тянется к ней мыслями. Кулон послушно отзывается. Снова наползает черный туман. Последнее, что видит Грейнджер — бесстрастное лицо Волдеморта. И вот она снова на поляне перед Хогвартсом, у его тела.

Страх парализует. Гермиона без труда отцепляет змейку от пальцев и бежит к Черному озеру. Пусть вода поглотит эту проблему. Грейнджер не хочет ее решать. Пусть хоть все темные маги поумирают, это не ее дело. Она светлая и будет ею, как Гарри! И магия ей не указ!

Гермиона размахивается и зашвыривает кулон подальше в озеро. Змейка с изумрудными глазами погружается в воду с тихим плеском. И кажется, что все кончено, решено. Но после этого становится намного страшнее. За самоуправство может прийти отмщение. И что тогда делать?

Паника накатывает на Гермиону тяжелыми, удушливыми волнами. Что теперь делать? Почему-то кажется, что, несмотря на выброшенный в воду кулон, она все равно под наблюдением, без права отказаться от навязанной судьбы.

Гермиона сомневается, что от школьной библиотеки много осталось, поэтому искать решение в книгах бесполезно. С кем посоветоваться? У кого спросить? Конечно, у Дамблдора! Портрет бывшего директора висит в его кабинете. Если профессор не сбежал на другое полотно, то он, возможно, согласится ответить на вопрос.

Гермиона бежит в Хогвартс, дальше по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, кажется, что скорость имеет значение, хотя никакого рационального объяснения этому нет. Даже усталость, накопившаяся за весь этот бесконечно долгий день, отступила перед ужасом непонятного положения.

Горгулья отпрыгивает сама, без пароля. В Хогвартсе сейчас нет директора. Гермиона взлетает по винтовой лестнице вверх. В кабинете темно, лишь лунный свет из окна освещает массивный стол, кресла, множество странных приборов непонятного предназначения, которые Снейп никуда не дел после смерти Дамблдора. Портреты на стенах просыпаются и недовольно жмурятся от огня на конце волшебной палочки Гермионы.

— Кто вам разрешил сюда являться, юная леди? Да еще и посреди ночи! Какое нахальство! — ворчит профессор Диппет, предшественник Дамблдора на посту.

Сам же искомый директор поблескивает голубыми глазами сквозь очки-половинки. К счастью, он на месте.

— Профессор Дамблдор, мне нужно вас спросить, — Гермиона тяжело дышит после своей бешеной гонки.

— Спрашивайте, мисс Грейнджер, не стесняйтесь, — благодушно разрешает бывший директор. На губах застывает снисходительная, но весьма располагающая улыбка.

— Я увидела кулон Волдеморта в форме змеи, серебряный. Он перенес меня в какую-то пещеру, и я говорила с самим Реддлом, — сбивчиво рассказывает Гермиона. По лицу Дамблдора понять его реакцию на происходящее невозможно. — Он говорит, что я не видела этого кулона раньше, потому что не пользовалась темной магией. А теперь он выбрал меня, магия выбрала, чтобы я стала новой темной леди…

— Возможно, что так, — кивает Дамблдор так спокойно, словно ничего странного и пугающего не происходит.

— То есть это правда? — Гермиона до последнего надеялась, что происходящее — игра ее больного воображения.

— Темный лорд — титул, а не выдумка. И в мире всегда есть темный лорд, — поучительно отвечает Дамблдор. — Удивительно, что вы не наткнулись на это в книгах, вы же так много читаете.

— Вы хотите сказать, что теперь я темная леди?! — Гермиона почти кричит, не замечая неодобрительных взглядов других директоров.

— Я хочу сказать то, что сказал. А кто вы — вам лучше знать.

— Но кулон мог меня выбрать?

— Кулон — это просто артефакт, сделанный Салазаром Слизерином.

— То есть, это ничего не значит? — тоненький лучик надежды мерцает в сознании Гермионы.

— Я этого не говорил. Если вас выбрала магия, то это значит очень много.

— Я могу отказаться?

— Насколько мне известно, нет, — голос Дамблдора по-прежнему совершенно спокоен, в противоположность Гермионе, словно они говорят о погоде за чашкой чая с лимонными дольками.

— То есть я обязана стать темной леди? — Гермиона чувствует ледяную хватку ужаса.

— Обязать вас никто не имеет права.

Все это кажется бредом. Словно Дамблдор специально ее запутывает, не хочет помогать.

— Профессор, объясните по-человечески, — не выдерживает Гермиона. — Я понимаю, что это дело огромной важности!

— Правильно понимаете, мисс Грейнджер. Но я объясняю вам совершенно по-человечески. Если вы откажетесь от уготованной роли, вы погибните. Не сразу, но погибнете. А если примите ее… все будет зависеть только от вас.

— Вы хотите сказать, что я должна согласиться?

— Я хочу сказать то, что говорю.

Новое повторение этой фразы окончательно выводит Гермиону из себя. Если бы перед ней сидел профессор Дамблдор во плоти, она бы ему врезала. Но у нее нет такой возможности. Причинить вред волшебному портрету не так-то просто. Она разворачивается на пятках и бежит прочь. Голова разрывается от невысказанных вопросов. Все слишком запутано, не должно быть так.

— Гермиона! — Она сама не замечает, как чуть не врезается в Рона. — Я повсюду тебя ищу! Время почти два часа ночи!

Гермиона смотрит на парня, как на инопланетянина. Их недавняя ссора кажется теперь несущественной мелочью. Просто повздорили — пустяки. Перед ней теперь стоит вопрос всей будущей судьбы.

— Что с тобой такое? — в голосе Рона звучит искреннее волнение.

Язык прилипает к небу. Гермиона просто не может рассказать ему. После того как он отзывался о Пожирателях Смерти, даже о Малфое, которого они знают сто лет, Рон ни за что не примет ее новую реальность. Если не убьет, то точно сдаст кому-нибудь, кто убьет.

— Все в порядке, — блеет Гермиона.

— Ты не сердишься на меня? — глаза становятся извиняющимися. Рон сам не знает, в чем виноват, но ради мира готов устроить демонстративное покаяние. Гермиона это прекрасно понимает, поэтому не воспринимает извинения всерьез, а лишь мотает головой. Не хочется возвращаться к глупому спору. На плечи тяжелым грузом наваливается усталость.

— Пойдем спать, — совершенно безжизненно. Сбежать от себя и от мыслей, терзающих голову изнутри, вряд ли получится, но отдых нужен. Утро вечера мудренее.

Гермиона возвращается вслед за Роном в кабинет заклинаний. Там царит абсолютная темнота, наполненная мерным дыханием нескольких человек. Все уже спят и видят сны. Светлые, радостные сны первой ночи после победы. И почему она так не может?

Гермиона опускается на свою раскладушку прямо в одежде и тут же отворачивается, давая понять Рону, что никаких разговоров не будет.

— Спокойной ночи, — обиженно бурчит тот.

— Угу, — откликается она.

Мозг пытается разложить имеющуюся информацию по полочкам, выудить из закромов все известное о темной магии. Вспоминаются только магия крови, смерти и непростительные заклинания. И теперь ей придется иметь с этим дело? Очень не хочется! Это не ее! Лучше красивый добрый патронус.

Однако Дамблдор сказал, что иначе — смерть. Ох уж этот Дамблдор, ничего не может объяснить толком, только уловки и недоговорки, как будто любая информация должна быть вытянута клещами. Платить ему что ли за все рассказанное приходится? Даже от Волдеморта и то проще было получить ответы!

Гермиона понимает, что совершила глупость, выбросив кулон. Отсутствие в поле зрения змейки проблемы не решает. Надо будет утром пойти и поискать ее, вдруг откликнется на «акцио»? Далеко не факт, конечно, все-таки магический артефакт, но попробовать стоит. Если уж подписывать себе смертный приговор, то нужно точно знать альтернативу. Гермиону Грейнджер физически раздражает нехватка информации, а раз Дамблдор юлит, придется обратиться к тому, кто от скуки готов все выложить — к Волдеморту. Хотя, насколько достоверна его информация, еще проверить надо. Вот только как?

Эх, придется все-таки полазить в полуразрушенной библиотеке, авось, что-то найдется. Потому что только книгам можно верить безоговорочно.

С этими мыслями уставшая донельзя Гермиона проваливается в сон.

Пробуждение оказывается нелегким, словно Гермиона выныривает из-под толщи воды. Голова тяжелая, мышцы гудят, словно совсем не отдыхали. Веки не хотят подниматься. Но сон уже ушел, потому что стоит очнуться, как волнами накатывают воспоминания о вчерашней совершенно чумовой ночи. Кулон, фантом Волдеморта, темная леди — от всего этого кто угодно может сойти с ума.

Гермиона вспоминает о своем решении пойти поискать кулон-змейку, но сначала посмотреть, что осталось от школьной библиотеки. Авось повезет.

В кабинете заклинаний, ставшим импровизированной спальней, уже почти никого нет. Рон и Гарри тоже куда-то ушли, видимо, решили дать ей выспаться. Оно и к лучшему. Кому-то что-то объяснять сейчас совсем не хочется. Пусть даже и лучшим друзьям.

Гермиона с помощь магии пытается привести себя в порядок. Получается не ахти как, но лучше, чем ничего. Есть совсем не хочется, хотя последний обед был, кажется, вечность назад. Но, не разобравшись с навалившимися вопросами, невозможно с удовольствием набивать желудок. Размышляя, с чего бы начать, Гермиона автоматическим движением поправляет волосы и… натыкается рукой на серебряную змейку, спокойно устроившуюся на груди, как и положено всякому порядочному кулону.

Что?! Но ведь Гермиона зашвырнула его прямо в Черное озеро! И когда она ложилась спать, кулона не было. Но теперь он преспокойно висит у нее на шее!

Поняв, что привыкнуть к неожиданным проявлениям магии ей вряд ли удастся, Гермиона направляется исследовать остатки библиотеки. Змейка дружелюбно греет ей кожу, чем пугает еще сильнее, да и сосредоточиться мешает.

Библиотека оказывается в еще худшем состоянии, чем Гермиона могла предположить. Крыло, где она находилась, снесено подчистую каким-то шальным заклинанием. Вместо библиотеки зияет дыра на улицу, этакий импровизированный балкон. Пол нижнего этажа, коридор и соседний кабинет нумерологии, в котором пробило стену, завалены книгами, свитками и инкунабулами. Некоторые увесистые тома, летают, шелестя страницами, ища место почище, некоторые перешептываются голосами недовольных стариков, а какая-то книга в углу истошно вопит. Все это создает непередаваемую какофонию звуков, так несвойственную Хогвартской библиотеке.

Бледная и дерганная мадам Пинс пытается рассортировать свои бесценные книги хотя бы по стопкам, чтобы можно было оценить размер ущерба. Скрип ее левой туфли, который раньше казался зловещим в тишине школьной библиотеки, теперь звучит жалобно и беспомощно.

С тяжелым вздохом мадам Пинс посылает тяжелый том «Магических растений и грибов» в сторону орущего экземпляра. Удар звучит глухо, но после него смутьян решает умолкнуть и становится заметно тише.

Гермиона понимает, что искать сейчас что-то в библиотеке не имеет ни малейшего смысла.

— Что вы застыли, мисс Грейнджер? — неожиданно окликает ее Ирма Пинс. — Либо спускайтесь и помогите мне, либо проваливайте отсюда.

Гермиона решает остаться. В конце концов, что может быть благороднее спасения книг? Да и в ходе разбора пергаментных завалов можно найти что-то полезное в решении ее собственной проблемы. Достав из рукава волшебную палочку, она принимается за дело. Сердце кровью обливается при виде плачевного состояния бесценных фолиантов. Сколько в Хогвартской библиотеке было уникальных экземпляров, теперь утраченных безвозвратно?

Как назло, никаких книг о темных лордах в поле зрения Гермионы не оказывается. А были ли они вообще? Очень странно, что она не наткнулась на них за годы учебы. Хотя, возможно, все, что было, надежно упрятали в Запретную секцию, которую Гермиона не успела изучить вдоль и поперек.

В какой-то момент мимо библиотеки пробегает Минерва МакГонагалл. У нее сейчас столько дел, что можно лишь посочувствовать. Гермиона кидается к ней. Если школьная библиотека временно не в состоянии ответить на ее вопросы, то может бывший декан осведомлена лучше.

— Профессор!

— О, мисс Грейнджер, вы помогаете в библиотеке! Чудесно! — МакГонагалл явно сильно спешит и не настроена на разговор с Гермионой.

— Я могу вас спросить о… — она мнется, не зная, как сформулировать вопрос.

— Прошу прощения, я сейчас очень занята! Приходите вечером, если я еще буду в состоянии ворочать языком, то отвечу на ваш вопрос. И раз вы помогаете в библиотеке, то лучше попробуйте найти нужную книгу. Удачного дня!

Это звучит не очень-то вежливо, но МакГонагалл это, видимо, не особенно заботит, она убегает прежде, чем Гермиона снова открывает рот. Собственно, этого и следовало ожидать. Все заняты, никому нет дела до таинственного кулона, фантома Волдеморта и новой темной леди, которая вовсе не хочет ею быть.

Гермиона возвращается к работе, следуя совету профессора трансфигурации и пытаясь найти среди завалов нужную книгу.

— Гермиона! — слышит она спустя несколько часов работы. Сверху, из дыры в стене кабинета нумерологии, на нее смотрит мистер Уизли. Он выглядит потрепанным, как они все, но живым и здоровым, что не может не радовать.

— Мистер Уизли! — она машет ему рукой из-за обрушенных остатков стеллажа с книгами.

Он спускается к ней с большим блюдом пирогов и куском холодного мяса.

— Я пытаюсь кормить работников, которые слишком заняты, чтоб оторваться от дел.

Гермиона благодарно берет пирог с почками и впивается в него зубами, только теперь понимая, как голодна на самом деле.

— Ты вообще завтракала? — она отрицательно мотает головой, не переставая усиленно жевать. — Безобразие! Теперь у нас мир и спокойствие, можно крепко спать, хорошо питаться и наслаждаться жизнью. Печально, конечно, что Хогвартс в таком удручающем состоянии, но Минерва уверяет, что к первому сентября все будет восстановлено. Хогвартс не закроется. У нас и так предполагается большой набор за счет тех, кто не смог приехать учиться в прошлом году.

— Это отличная перспектива, — кивает Гермиона в перерыве между кусками пирога. — А чем занимаются остальные?

— Мы с Молли и Джинни убираемся в Большом Зале. Сейчас перерыв на обед. Гарри в Министерстве. Не знаю, когда появится, но дела там явно поважнее местных. Рона последний раз видел на восстановлении стен первого этажа. Может, он уже куда-нибудь перебрался. Джордж спит. Наконец-то.

Гермиона пытается не думать о том, каково сейчас всем Уизли оплакивать сына и брата, а особенно Джорджу. А она еще ночью налетела на Рона с упреками! Ему явно не до морали!

— А что будет с властью? — Гермиона хочет спросить мистера Уизли о темном лорде, но боится. Уж кто-кто, а он не может быть связан с темной магией никаким боком.

— Кингсли исполняет обязанности Министра магии. Гарри предлагают возглавить отдел мракоборцев, насколько я слышал. Сейчас ловят сбежавших Пожирателей Смерти и пытаются договориться с дементорами, чтобы снова можно было использовать Азкабан по прямому назначению. Дел невпроворот. Но теперь есть желание их делать. Ведь никто больше не будет умирать.

Гермиона кивает. Мистер Уизли больше не думает о темном лорде. Ей кажется, что кулон и Волдеморт — игры ее уставшего и измученного воображения. И ничего такого нет, и думать ни о чем не надо.

В итоге, как ни крути, а ответы может дать только Волдеморт. Какая ирония!

Мистер Уизли уходит, а Гермиона, зайдя в чудом непострадавшее подсобное помещение, сжимает рукой серебряную змейку у себя на шее. Пусть ничего не случится! Гермиона сможет поздравить себя с галлюцинациями и, наконец, расслабиться! Но нет, ее накрывает густой, темный туман, и спустя несколько мгновений она оказывается в волшебном гроте внутри кулона. То же освещение словно со всех сторон, те же сталактиты с потолка и та же самодовольная рожа Волдеморта, еще не змеиная, но уже неприятная.

Реддл молчит. Он скрестил руки на груди и просто наблюдает за гостьей. Гермиона напряжена. Она хочет знать правду и одновременно боится ее.

— Я пришла за ответами! — бросается она в наступление.

— Чего и следовало ожидать, — ухмыляется Волдеморт. — Только я могу их тебе дать.

— Библиотека Хогвартса разрушена по твоей милости! Иначе я все бы выяснила сама!

— Вот уж вряд ли! В школе не держат книг по таким глубинам темной магии, а большинство подобных знаний вообще передается устно, чтобы к чужим не попало. Для этого Салазар и создал кулон.

— Чем ты докажешь, что все это правда, а не игры воображения?

— Я не буду ничего доказывать, — Волдеморт откровенно забавляется. — Зачем? Ты и сама знаешь, что это правда. Нутром чуешь. Потому что это говорит тебе магия внутри тебя.

— Это не очень убедительно звучит, не находишь? — Гермиона с сомнением поднимает бровь.

— А мне все равно. Я здесь не для того, чтобы что-то тебе доказывать.

— А для чего ты здесь?

— Учить.

Вот так просто, одним коротким словом Том Реддл выбивает весь воздух из легких Гермионы. Даже не прикасается к ней. Он будет ее учить! Она, лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет, будет учиться у Волдеморта! Чушь какая-то!

— И чему ты собираешься меня учить?

— Как выжить и стать хотя бы подобием темной волшебницы, потому что большее грязнокровке не дано! — он впервые оскорбляет ее, а Гермионе от этого даже спокойнее становится. Ведь так и должно быть, в конце концов. Волдеморт презирает маглорожденных.

— Ты сам полукровка!

— Я мертв, мне все равно. А ты жива, и тебе не все равно.

— Почему ты думаешь, что я захочу у тебя учиться?

— Потому что, во-первых, ты вернулась, а, во-вторых, ты захочешь жить. Урок первый: темный лорд или, в твоем случае, темная леди может жить только подпитываемая своей «паствой», как матка в пчелином улье. Нет признания — гибель, чтобы магия могла избрать для идущих по темной стезе нового вожака. А тебе, чтобы получить признание, нужно будет очень потрудиться. И то не факт, что тебя примут. Ты грязнокровка, рвущаяся в святая святых темной магии.

— Я не рвусь! Я об этом не просила!

— А кого это волнует, кроме тебя?

Гермиона задумывается. Все это слишком сложно. Может, все-таки подождать пока освободиться Макгонагалл? А что она скажет? Макгонагалл не может быть темной волшебницей. Ей теперь никто не поможет кроме призрака Волдеморта. Какая ирония!

— Я, пока был жив, восстанавливал родовое поместье Мраксов, чтобы в нем поселиться после победы. Закончить работу не успел, но жить вполне можно. И там живет домовик, который способен служить хозяину дома. Ты можешь воспользоваться моим гостеприимством, прийти в себя. Там же есть довольно обширная, пусть и частями отсыревшая, библиотека Мраксов. Дом стоял заброшенным с начала XIX века, так что многого ждать не стоит. Но можешь покопаться в книгах, которые собирали потомственные темные волшебники.

— С чего такая щедрость? — Гермиона, правда, не понимает, зачем Волдеморту ей помогать.

— Это не щедрость. Я выполняю свой долг перед магией. Для меня это не пустой звук. Но тебе, грязнокровке, этого не понять.

— Я должна сообщить, куда направляюсь.

— Ты не сможешь. Перенести в замок Мраксов тебя сможет только кулон, поместье не наносимо.

— Я должна!

Реддл лишь фыркает. Снова туман, и Гермиона возвращается в пыльную подсобку. Как ни странно, решение принято. Она отправится в поместье Мраксов, чтобы во всем разобраться. Ей нужны ответы, и если они там, то придется за ними отправиться.

Гермиона спускается в класс заклинаний и пишет записку для Гарри и Рона. Ее оторвали срочные дела. Да, пусть будет так. И ничего о темных лордах, кулоне и Волдеморте. Нужно всегда оставлять себе путь к отступлению.

Закончив, Гермиона сжимает ладонью теплую серебряную змейку. Мгновение и ее затягивает, словно магическим порталом.

Поместье Малфоев кажется пустым. Лишь чуть заметные тени снуют по парку вокруг старинного замка, зияющего темными окнами. Бывшая резиденция лорда Волдеморта словно вымерла.

Однако это не так. Тени постепенно принимают очертания людей в мантиях и проскальзывают в дом. В малой гостиной «с часами», как ее называли раньше за огромные настенные часы, оплетенные василиском, все окна плотно зашторены и горит всего несколько свечей в канделябрах, которым с трудом удается разогнать полумрак.

Люди стараются не выходить на свет. Все они — преступники, которые еще не оказались в Азкабане только потому, что Министерство ведет переговоры с дементорами. Бывшие Пожиратели Смерти наслаждаются каждым глотком воздуха на свободе и лихорадочно продумывают пути спасения.

И все же не собраться они не могли. Лорд Волдеморт мертв, в этом ни у кого нет сомнений. Но очевидно, что его место скоро будет занято. От нового темного лорда многое зависит.

— Я был у тела, но кулона не видел, — шелестит Роули, прячась в глубоком кресле в углу. — Кто-то еще был?

— Я был, — растягивает слова Люциус Малфой. — Ничего.

— У тебя даже палочки нет! Какой из тебя темный лорд! — фыркает Роули. Малфой резко вскидывается, словно змея, готовая к броску. Даже сейчас, лишенный волшебной палочки и чести, он все еще сшивает лоскуты фамильной гордости, защищаясь от нападок.

— Сейчас это не имеет значения. Глупо сравнивать глубины ям, в которых мы оказались, раз уж все равно все в яме, — глубокомысленно заявляет старый Макнейр. Он стоит у серванта и наливает себе огневиски, словно в его мире не происходит ничего необычного. Но он тоже был у Хогвартса и ему тоже есть чего бояться.

— Думаете, новый темный лорд нас спасет? — это голос Руквуда.

— Как, интересно? Если только им не станет Кингсли или сам Гарри Поттер! — шипит Люциус Малфой. Он с трудом сдерживает гнев на собственную беспомощность, но воспитание не позволяет выйти из себя.

— У кого-то голос прорезался? — провоцирует его на перебранку Роули.

У Малфоя нет палочки, поэтому он хватает со стола тяжелую статуэтку пляшущего сатира, явно намереваясь запустить ее в голову обидчика, вольготно развалившегося в его кресле.

— Протего! — лениво создает вокруг себя защитный купол Роули.

Малфой опускает сатира назад на стол, кипя в бессильной ярости.

— Вы оба как мальчишки, — журит Макнейр. — Кому станет легче, если вы по-магловски передеретесь?

— Ты что-то знаешь, Уолден? — снова подает голос из тени Руквуд.

— Я чувствую, что магия уже сделала свой выбор и что кулон Слизерина у нового темного лорда. Я чую его присутствие и его магию. Это сильный волшебник, но не практиковавший ранее темные искусства. Быстро он не объявится, будет учиться и разбираться.

Макнейр дальше многих прошел по пути познания темной магии, это признавал даже Волдеморт. Сильнее него, кроме самого темного лорда, был только Северус Снейп, от природы намного более талантливый, чем тот же Макнейр.

— То есть Снейп отпадает? И Каркаров тоже? — спрашивает Люциус Малфой. Обоих в гостиной нет, и оба сильные темные маги. Игорь Каркаров по могуществу примерно равен Макнейру.

— Снейп мертв, — сообщает Джагсон. — Я видел его тело. Нагайна порвала ему глотку.

— А Каркаров бежал сразу после окончания битвы. Вряд ли он мог завладеть кулоном, — это сообщает Роули.

— Хотите сказать, что это кто-то незнакомый? — в голосе Малфоя звучит настоящий шок.

— Возможно, — пожимает плечами Макнейр и делает глоток огневиски из бокала.

— Но тогда это либо предатель крови, либо полукровка! — теперь Малфой говорит с ужасом. — Как такой человек может нас возглавить?

— Я не знаю, — снова пожимает плечами Макнейр. — Магии виднее. Но выбор уже сделан. Думаю, Повелитель в кулоне позаботится, чтобы нас собрал не совсем невежда.

— Может, это ошибка? — теперь Роули солидарен с Малфоем в отношении к ситуации.

— Мы узнаем со временем, а пока нам надо надеяться только на себя, — резюмирует Руквуд.

Недоверие и страх витают в гостиной с часами. Темные маги хотят верить в помощь нового темного лорда, но со слов Макнейра, это может быть даже полукровка. И куда катится магический мир?

* * *

Учительская Хогвартса чудом не пострадала во время битвы. Школьные эльфы принесли сюда кофе и бутерброды, чтобы профессора могли отдохнуть и обсудить накопившиеся вопросы без лишних ушей многочисленных помощников.

Минерва МакГонагалл занимает привычный стул с высокой спинкой. Она выглядит изможденной, но старается демонстрировать боевой настрой. Теперь она директор, и на ней лежит огромная ответственность.

Когда учителя собираются в наиболее полном составе из возможных, МакГонагалл просит разрешения говорить сидя, так как очень утомлена, и рассказывает о разрушениях Хогвартса и о планах по восстановлению, а также о начале работ. Она хочет закончить побыстрее и пойти спать.

— Вы думаете, Минерва, мы уложимся до первого сентября? — пищит Флитвик. Его седые волосы спутались от пыли, но он даже не пытается что-то с этим сделать.

— Мы должны, Филиус, и я не теряю надежды закончить основное, чтобы дети не испытывали серьезных трудностей. Мы не можем закрыть школу на ремонт.

— Я понимаю, но может Министерство сможет предоставить нам временно другое здание? — качает головой профессор Вектор. — Уж очень тяжелые повреждения.

— Не такого здания. Нас много, нам нужны лаборатории для зельеварения и обсерватория для астрономических наблюдений, а также множество различных магических растений для травологии и место для содержания магических существ для ухода за магическими существами. Да, и высокий уровень безопасности. Это невозможно организовать в другом месте за столь короткий срок. Нам нужно восстановить Хогвартс.

В учительской воцаряется тишина. Все понимают правоту МакГонагалл и строят в голове планы по реконструкции Хогвартса.

— А что насчет профессора Снейпа и мисс Грейнджер? — снова пищит Флитвик.

— Северус мертв, его многие видели мертвым. Мисс Грейнджер сообщила друзьям, что у нее дела. Она совершеннолетняя, и мы не вправе контролировать ее перемещения.

— Но тогда где тело Северуса? — спрашивает Слизнорт.

— Но ее друзья волнуются и не понимают! — одновременно с ним восклицает Флитвик.

— По одному, прошу! — МакГонагалл устало снимает очки и трет переносицу. — Покойники — не самая большая наша проблема сейчас. Если кто-то пожелал забрать тело профессора Снейпа, чтобы достойно похоронить, то мы должны быть ему благодарны, — она делает глубокий вдох. — Друзья мисс Грейнджер не обязаны знать обо всех ее делах. Сейчас у нас нет повода для беспокойства, но есть куча других дел.

— А что с темным лордом? — это спрашивает Септима Вектор. В учительской сразу воцаряется гробовая тишина, словно профессора даже дышать перестали.

— Сами-Знаете-Кто мертв, — блеет Слизнорт.

Напряжение, разлившееся в воздухе, кажется, можно резать ножом. Все напряглись и подобрались.

— Вы и без меня знаете, что его место кто-то должен будет занять, — чеканит профессор Вектор.

— Кто-то из вас видел кулон Слизерина? — МакГонагалл сразу вытягивается как хорошо натянутая струна, словно и нет ее усталости.

Профессора отрицательно качают головой.

— Все темные маги сейчас попрятались. Кулон некому найти, — качает головой Слизнорт. — Но могут начаться магические помехи из-за отсутствия темного лорда.

— Вы же занимались темной магией, Гораций? — спрашивает МакГонагалл.

— Да, но совсем немного. Я не примкнул к Сами-Знаете-Кому и потерял возможность практиковаться, только теория.

— Но вы узнаете, если появится новый темный лорд? — уточняет профессор Вектор.

— Если он призовет, то я услышу зов, — кивает профессор Слизнорт и втягивает голову в плечи, боясь осуждения.

— Значит, вы сообщите нам имя преемника, а пока это для всех тайна, — подчеркивает МакГонагалл. — Давайте решать проблемы по мере их поступления. Сейчас самая насущная — восстановление Хогвартса.

Учителя переглядываются. Вопрос о появлении наследника Волдеморта многих заставил задуматься. Как это отразится на них? Вдруг преемник решит продолжить войну? У них больше нет сил сражаться!

— Давайте спать, у нас впереди много работы, — призывает МакГонагалл. Профессора недружно кивают и начинают перебираться в просторный кабинет заклинаний, в котором организовали общую спальню. Некоторые еще пьют кофе и перешептываются.

— Вы думаете, новым темным лордом станет кто-то из Пожирателей Смерти? — спрашивает Слизнорт у Вектор.

— Вряд ли, им всем светит пожизненный Азкабан, они не смогут руководить.

— Но кто тогда?

— Есть чистокровные маги, не примкнувшие Сами-Знаете-К-Кому, есть полукровки… Вариантов масса, не угадаешь. Предпочту положиться на магию. Я ведь тоже практиковала темные искусства, но не пошла за Сами-Знаете-Кем, профессор Слизнорт.

Преподавателю зельеварения сразу становится легче дышать, ведь теперь он не один. Когда прозвучит зов, он пойдет вместе с Вектор, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу.

* * *

Холодно, очень холодно. Все тело болит так, словно его протащили сквозь жернов. Особенно горло. Горло просто будто раздирает, словно раскаленными щипцами. За каждый глоток воздуха приходится бороться, как за сокровище. А это тяжело. Очень тяжело!

Неужели и после смерти страданиям не будет конца? Он столько выстрадал при жизни, что мог рассчитывать на некоторое снисхождение. Хотя какое к нему вообще может быть снисхождение? Убийца, предатель и вообще мерзкий тип. За что его жалеть, собственно?

До слуха доносится звяканье каких-то металлических предметов, потом шаги по скрипучим половицам. Все это нещадно издевается над больной головой. Да на всем теле живого места не осталось!

— Я чувствую, что ты очнулся, Северус, — раздается голос. Да, он знает этот хриплый голос. Игорь Каркаров, чтоб ему провалиться, собственной персоной! — Даже для волшебника, настоящее чудо, что ты выжил! — продолжает Каркаров, а на Снейпа обрушивается чудовищная волна понимания. Он не мертв! Серьезно ранен, возможно, никогда не восстановится, раскрыл свое предательство, передал мальчишке Поттеру самые сокровенные мысли… После такого, смерть — единственная возможность. Но Снейп жив, и ему, похоже, придется это расхлебывать.

С губ срывается только хрип. Говорить Снейп еще не может. Зато глаза удается чуть-чуть приоткрыть. Место узнается почти сразу, хотя он и не был здесь довольно давно. Дом в Паучьем тупике, его дом. Откуда Каркаров вообще про него знает? Что за жестокая шутка судьбы? Почему нельзя было просто дать ему умереть?

— Я еще поработаю с твоим горлом, — бормочет директор Дурмстранга. — Голос вернется, а пока выпей восстанавливающее зелье. Нам нужно поставить тебя на ноги.

Снейп гневно сверкает глазами в сторону непрошенного спасителя, но сказать ничего не может. Каркаров без особого труда разжимает ему зубы и вливает в рот мерзкое пойло. Ингредиенты распознаются на уровне автоматизма. Снейп слишком долго занимался зельеварением, чтобы не понять, чем конкретно его поят. Это всего лишь восстанавливающее и кроветворное, ничего необычного. Каркаров не лжет. Вот только зачем такому изворотливому угрю, как он, спасать Снейпа? Загадка.

А Игорь тем временем начинает накладывать чары на порванное и не долеченное горло своего пациента. Шею Снейпа пронзает адская боль, как будто все волокна плоти шевелятся и движутся, тянутся в нужную лекарю сторону. Обрабатываемые места горят так, словно их поливают Адским огнем.

Каркаров не замечает гримас муки на лице Снейпа, он продолжает шептать медицинские заклинания, периодически капая на шею Северуса капли своей крови из рассеченной заранее ладони. Темная магия требует кровавой дани, но она достаточно сильна для спасения полутрупа.

Снейп понимает, что Каркаров наложил на его душу связывающее заклинание еще в Визжащей хижине. Эти чары были запрещенными, так как не давали жертве умереть, причиняя ужасные муки. Фактически тело шло естественным путем, а душа не могла его покинуть, принужденная терпеть закупорку вен после остановки сердца и распад тканей. Очень жестоко.

Однако Каркаров, воспользовавшись этим запрещенным в волшебной медицине приемом, активно латает тело Снейпа. Он запустил сердце и разжижил кровь, теперь собирает по лоскуткам разорванное горло. Удивительно, как он смог оказаться вовремя в Визжащей хижине и поймать отлетающую душу. Действительно, чудо!

Вот только Снейп не просил этого чуда! Он хотел умереть, и сейчас хочет. Его ничего не держит среди живых, а по ту сторону будет хотя бы мама, не Лили, конечно, Лили нет до него дела, но мама… Единственный человек, который когда-либо любил его.

Однако Каркаров упорно возвращает тело Снейпа к жизни. Интересно, какие у него цели?

Спросить удается только к вечеру, когда Игорь заканчивает свои манипуляции. Пот льет с него градом, но он явно доволен собой. Каркаров откупоривает бутылку огневиски и пьет прямо из горлышка.

— Я заслужил хорошую выпивку, не находишь? — ухмыляется директор Дурмстранга. — Тебе пока нельзя, а я уже могу. Больше ювелирной работы не осталось.

— Зачем ты спас меня? — голосовые связки слушаются еще плохо, но говорить все же получается.

— О, я все-таки мастер! Раз говоришь, значит, я все сделал правильно! — сам себя хвалит Каркаров, делая еще один большой глоток огневиски. — Я спас тебя, потому что у тебя все шансы стать новым темным лордом. Ты не попадешь в Азкабан, сможешь спасти многих из наших, ты сильнее других в этом деле. Я не знаю никого более подходящего на роль наследника.

— Я не собираюсь становиться темным лордом, — выплевывает Снейп. Только этого ему еще не хватало! Руководить темными магами! Нет, это не для него. Он на такое не подписывался.

— А кто тебя спросит? Магия решит все за тебя!

— Я не пойду к телу и не найду кулон, вот и все.

Говоря это, Снейп прислушивается к тончайшим магическим вибрациям. Он чувствует изменения, произошедшие в темных силах после смерти Волдеморта. Магия словно освободилась, потому что прежний темный лорд умелой рукой держал ее в узде. Теперь же она изливается бурными потоками, бесконтрольно.

Однако во всех ее завихрениях и течениях кто-то присутствует. Этот кто-то ничего не делает, но он есть, пока как наблюдатель, боящийся нырнуть в стремнину.

— Ты зря старался, — хрипит Снейп. — Магия уже сделала свой выбор. У нас есть темный лорд.

Каркаров на мгновение замирает, а потом тоже окунается в темные силы, стараясь почувствовать их и познать. Постепенно на лице отражается понимание. Он чувствует то же, что и Снейп.

— Даа, кто-то есть, — полуразочарованно-полудовольно тянет Каркаров. — Сильный волшебник, но совсем неопытный в темных искусствах. Зеленый еще.

Снейп только кивает, он тоже это понял. Шея, как ни странно, слушается, хоть и протестует тупой болью.

— Ты узнаешь этот магический след? — спрашивает Игорь. Он делает новый глоток из бутылки и усаживается на старом, продавленном до выскочивших пружин, диване.

— Кажется, да, но без следа темного волшебства я не могу сказать точно. Я где-то уже видел этот след, но никак не могу вспомнить где.

— Я его не видел, поэтому новый темный лорд не наш.

— Очевидно, что не наш, раз он не практиковал темную магию, — фыркает Снейп.

— Теперь я тебя узнаю, — усмехается Какаров и снова прикладывается к бутылке. — Старый добрый Северус.

— Я никогда не был добрым, и моложе тебя, — снова огрызается Снейп. Он пытается понять, что ему делать, как распорядиться с нежданно-негаданно свалившейся на голову жизнью.

— Да не злись ты так! Ты не обязан кому-то докладывать, что жив. Можешь начать все с чистого листа, уехать куда-нибудь и пожить так, как тебе всегда хотелось. Даже на нового темного лорда наплевать, раз уж это не ты. Практиковать, конечно, не сможешь, зато будешь свободен!

Снейп снова кивает. Он понятия не имеет, что ему делать со свалившейся на голову приобретенной свободой. Все, чего он хотел, либо выполнено, либо уже или уже невозможно выполнить. А к покою Северус никогда не стремился. Заняться, наконец, исследованиями по зельеварению? Пожалуй. Но как же скучно, после прежней, полной интриг и опасностей, жизни!

Каркаров лишь наблюдает за метаниями, отражающимися на лице Северуса. Уникальный случай, когда за спасение жизни не благодарят, а ругают.

Гермиона чувствует удар о землю. Перемещение закончилось. Она открывает глаза, оглядывается и замирает. Кулон-змейка перенес ее в удивительно красивое место. Вокруг вздымаются настоящие горные пики. Вряд ли такое можно найти в Англии. Может, конечно, горы целиком скрыты от маглов, поэтому их нет на картах, но, честно говоря, больше похоже на Альпы. На верхушках лежит снег, а нижние откосы поросли елями. В стороне от Гермионы из ущелья вытекает узкая и быстрая речушка, бодро скачущая по округлым валунам, улегшимся в русле.

А перед ней прямо из горного уступа вырезан замок. Узкие высокие окна, открытые галереи, стены с бойницами. Когда-то его собирались охранять, но теперь в этом, конечно, не возникнет необходимости.

Гермиона подходит к воротам, как завороженная оглядывая высокие толстые стены. Массивные ворота гостеприимно распахиваются прямо перед ней. Она оказывается во внутреннем дворе. Раньше он наверняка был вымощен булыжником и оборудован для содержания гарнизона. Теперь же сквозь редкие камни проглядывают пожухлые кустики травы, а кое-где выросли целые деревья, солидных размеров дуб пробил крышу конюшни и пророс сквозь нее. Все выглядит удивительно запущенным.

— Вальтер чувствует от вас магию Хозяина, но вы не его родственница, — раздается визгливый голос.

Гермиона резко оборачивается. Перед ней стоит очень старый домовик, обмотанный в шкуру, похожую на козлиную. Его большие темные глаза смотрят недоверчиво, почти враждебно.

— Мне очень жаль, но твой хозяин мертв, — как можно мягче отвечает Гермиона. Домовик издает тяжелый печальный вздох. Даже ушки грустно повисают. — Воспоминание о нем сохранилось в кулоне, и он сказал, что я могу найти здесь приют, — продолжает она, надеясь, что расстроенный домовик ее все же слышит.

— Теперь вы моя Госпожа? — с надеждой спрашивает эльф.

— Ты волен уйти. — Гермиона терпеть не может даже саму мысль о рабстве. — Но мне бы очень пригодилась твоя помощь. Я готова платить за работу и предоставлять выходной!

Домовик издает гневный вопль.

— Вальтер честный эльф! Вальтер не берет денег с людей! Вальтеру не нужен никакой выходной! Вальтер всегда честно служил своим хозяевам! — старый прислужник даже слюной брызжет от негодования. Слова Гермионы он воспринял как оскорбление.

— Конечно, я ничуть не сомневалась! Я просто старалась быть вежливой, — пытается она оправдаться.

— Чтобы быть вежливой, Госпожа должна приказывать, а Вальтер будет выполнять, — бурчит домовик.

— Хорошо, — сдается Гермиона. — Ты не мог бы показать мне замок?

Вальтер кивает и идет вперед. Он проводит настоящую, полноценную экскурсию. Волдеморт не солгал, сказав, что имение Мраксов было заброшено и почти не восстановлено. Однако видно, что Вальтер стремился поддерживать порядок. В некоторых комнатах сохранились даже старинные ковры и гобелены. Мебели немного. Зато повсюду удивительно чисто, словно домовик драил свои владения с маниакальным усердием.

А библиотека! Даже Хогвартская с ней не сравнится! Она занимает весь верхний этаж замка, а посередине огромного зала со стеллажами потолок сделан в виде стеклянного купола. Магия укрепляет его, поэтому он до сих пор цел. Книг просто огромное количество, даже сохранился вполне солидный, но очень разумно составленный, каталог.

Судя по тому, с какой любовью Вальтер показывает книгохранилище и рассказывает о нем, он и сам большой ценитель местных сокровищ.

— Ты умеешь читать? — спрашивает его Гермиона.

— Вальтер умеет, — осторожно отвечает домовик.

— Тогда ты можешь читать здесь, если захочешь, — разрешает она и, судя по счастливому лицу эльфа, угадывает с наградой.

В целом, как заключает Гермиона, в доме вполне можно устроиться. Причем не только ей. Конечно, все эти огромные парадные залы ей ни к чему. Зато небольшую спальню с выходом на галерею можно сделать очень уютной, если чуть-чуть над ней поколдовать. Столовая прилично сохранилась только одна, большая и гулкая, поэтому Гермиона решает присоединиться к Вальтеру в подвальной кухне. Собственно, эта кухня и чуланчик за ней — единственные по-настоящему жилые помещения во всем огромном замке, потому что в них жил эльф.

Гостиную Гермиона тоже разрешает не топить, ей будет намного удобнее проводить время в библиотеке за книгами. Она ведь все равно прибыла сюда учиться, искать ответы на вопросы, а не праздно проводить время.

Вальтер ведет себя удивительно услужливо, помогая обустроить спальню. Ванны в замке организовал Волдеморт, когда занялся восстановлением, так что с этой проблемой Гермионе тоже не придется иметь дело.

Пока домовик развешивает ее вещи в огромном платяном шкафу, она сжимает в руке кулон-змейку, чтобы через минуту уже стоять в гроте напротив Тома Реддла, который теперь выглядит чуть ли не дружелюбно.

— Спасибо за гостеприимство, я начала устраиваться в замке Мраксов, — сообщает Гермиона.

— Мои предки были бы в ужасе, что в их доме поселилась грязнокровка, но я мертв, так что уже ни за что не отвечаю, — меланхолично замечает Волдеморт. — Библиотека в твоем распоряжении.

— Спасибо, — Гермиона мнется. — Кажется, вы собирались меня учить?

— Мне придется тебя учить, потому что иначе ты не сможешь выполнять свои обязанности темной леди. Кстати, чтобы не сидеть в кулоне, ты можешь капать на него немного крови из пальца, тогда я сам буду появляться в виде фантома рядом с тобой. Это действует пару часов, потом нужна новая порция.

Гермиона кивает. Это очень полезная информация. Постоянно путешествовать в кулон ей вовсе не улыбается.

— Тогда завтра начнем, — сообщает она и возвращается в свою новую спальню.

До ужина Гермиона раскладывает вещи и исследует замок, намечая, что еще можно сделать, как восстановить родовое владение пресекшегося рода Мраксов. Ведь это здание можно передать для нужд магического сообщества.

Вальтер предлагает ей тушеного зайца на ужин.

— Ты сам поймал его? — удивляется Гермиона.

— Да, это моя обязанность.

— Очень вкусно. — Эльф лишь почтительно кланяется. Он вообще немногословен. Гермиона никогда не думала, что будет страдать от одиночества, но теперь перспектива провести довольно долгое время в обществе домовика и фантома вовсе не кажется ей привлекательной. Хочется иметь собеседника, друга, чтобы коротать вечера.

Однако первый вечер она вполне продуктивно проводит в библиотеке. Здесь столько книг по темной магии, что глаза разбегаются. Гермиона довольно быстро выясняет, что титул темного лорда, действительно, существует с незапамятных времен. Отказаться от этой роли невозможно. Обязанности переходят к новому человеку, если предыдущий исполнитель умирает, сходит с ума или оказывается на долго изолирован от общества (что тоже ведет к сумасшествию, потому что лишает магической подпитки).

Собственно, все сообщество темных магов живет по принципу иерархически устроенной сети. Когда один колдует, он пользуется силой всех остальных, но в строго ограниченных количествах. Чем выше ранг, тем больше сил можно взять. Ранг повышается за счет знаний и способностей. Как это работает, толком никто не знает, все определяется самой магией.

Конечно, дополнительную силу можно черпать от жертвоприношений, но обычно это намного сложнее и энергозатратнее, чем пользоваться помощью товарищей.

Больше всех сил имеет темный лорд, он может неограниченно забирать энергию из своих сторонников. Однако эти самые сторонники должны на это согласиться. Темный лорд обязан быть не только избран магией, но и признан темными магами. Если же какую-то кандидатуру категорически не признают, то неудачливый темный лорд начинает болеть и быстро умирает, а магия делает новый выбор.

В принципе, сеть чернокнижников можно построить вокруг себя и без согласия их самих, но для этого нужно провести темный ритуал огромной силы, который легко может убить неподготовленного темного лорда. Проще проводить ритуалы единения с каким-то одним темным волшебником, чтобы иметь подпитку от его сил, но это истощает единственного сторонника довольно быстро, сеть должна быть большой.

От всей этой информации у Гермионы голова идет кругом. И выводы неутешительны. Ей предстоит скоро умереть, потому что темные волшебники никогда не признают своим лидером грязнокровку, а провести насильственный ритуал при ее отсутствии темномагического опыта равнозначно гибели. Но где-то же должен быть выход! Гермиона не привыкла сдаваться без боя, поэтому настроена на борьбу за жизнь.

* * *

Утро вечера, конечно, мудренее, но в случае с Гермионой оно никак не меняет расклада событий. Она по-прежнему в безвыходном положении первой маглорожденной темной леди без опыта в темных искусствах, а, следовательно, обречена на гибель.

После завтрака из густой и сытной каши Гермиона капает кровью на кулон-змейку. Фантом Тома Реддла похож на «цветное» привидение. В отличие от настоящего призрака у него нет серебристого свечения, но в остальном он мало отличим. Волдеморт не может колдовать, перемещать предметы, даже открыть книгу. Он вообще способен только двигаться и разговаривать.

От Гермионы не укрывается, как угнетает бывшего темного лорда подобное состояние беспомощности. Он привык повелевать, а не оставаться жалкой тенью прежнего себя, да еще и вынужденной обучать грязнокровку, которую в прежние времена убил бы сразу, не задумываясь.

Гермиона осознает, что вообще ничего не смыслит в темной магии. Ее учили защищаться от нее, а не применять. Однако, как выясняется, среди подобных заклинаний есть и медицинские, и поисковые, и даже защитные. Многообразие поражает воображение.

Все они требуют либо крови, либо подпитки со стороны сети темных магов, которой Гермиона пока не умеет пользоваться, но даже самые простые заклинания оказываются на порядок сложнее того, чему учили в школе.

Она всегда стремилась к знаниям, даже таким. А Волдеморт оказывается кладезем информации. Мертвый, он намного сговорчивее. Сложно представить, чтобы живым и сильным он охотно поучал кого-то. Хотя… Он ведь хотел стать учителем в Хогвартсе, это Дамблдор его не взял. Может, тогда жизнь потекла бы совсем иначе.

— А ты не так бездарна, как я думал, — неожиданно хвалит Реддл, когда Гермиона опускается на накрытое чехлом кресло в огромной гостиной, где они проводят занятие.

— Спасибо, — ей действительно приятно.

Как ни странно, работать с Волдемортом совсем не сложно, даже приятно в какой-то мере. Умный, строгий, язвительный учитель. Именно такой и нужен Гермионе.

— Жалко, что Дамблдор не взял вас в Хогвартс, вы бы могли стать хорошим профессором.

Реддл в ответ издает нечто среднее между смешком и фырканьем.

— Это было частью плана. Дамблдор никогда не захотел бы иметь соперника так близко от себя! Это связало бы ему руки и не дало воплотить в жизнь многие интересные комбинации.

— Плана? О каком плане вы говорите?

— Ты как ребенок, честное слово! Веришь в добро и зло. Я весь такой злой нападал, а Дамблдор, сама доброта, защищал от меня невинных. Так?

Гермиона не осмеливается кивнуть, она уже чувствует подвох.

— Я был ничуть не злее Дамблдора. Мы мерялись силами с ним, делили сферы влияния. И он понимал это точно так же, как я. Альбус знал о месте темного лорда, понимал, что я не секту вокруг себя собираю, что мы нужны друг другу. Понимал он и то, что предрасположенность к темной магии не выбирают, она дается от рождения. У моих сторонников выбор был невелик. Идти за мной или перестать совершенствоваться. Некоторые, конечно, выбрали второе, но это глупо. Бессмысленно идти против собственной природы.

— А почему вы решили соревноваться с Дамблдором?

— А с кем еще? После того как я стал темным лордом вместо Гриндевальда, мне не было равных. Альбус победил Гриндевальда, хотя дружил с ним раньше. Потом он захотел также победить меня. В какой-то мере, можно сказать, я защищался.

— Вы убивали многих!

— Мы проводили множество экспериментов с темной магией, нам нужна была энергия. Почему мы должны были истощать себя? Мы двигали магию вперед, развивали ее. Это было сделано на поколения вперед!

— Цель не оправдывает средства, — качает головой Гермиона, не веря.

— Нет, девочка, оправдывает. Когда ты достигаешь определенного уровня развития, то понимаешь, что есть люди, способные к великим свершениям, а есть просто масса, которая ест, спит, рожает таких же никчемных детей и ничего этому миру не дает. Эти люди ни к чему не стремятся, ничего не могут. Почему их жизнь должна быть ценнее открытия? Ты еще дорастешь до этого.

— Дамблдор так не считал.

— О, еще как считал! Он многими пожертвовал ради своей гордыни. Да, он шел по стезе светлых искусств, ему не нужна была сеть сторонников. Но знаешь в чем соль? Темные маги всегда работают на всех. Силу и знания ты приобретаешь не только для себя, но для всех, идущих бок о бок с тобой. Мы живем только вместе. Белый маг работает исключительно на себя, он ни с кем не делится. Сила Альбуса принадлежала только ему и никому больше. А моя сила питала Пожирателей Смерти. Чем сильнее становился я, тем сильнее они. В этом есть что-то благородное, не находишь?

— Возможно… Но убийства…

— Смерть — это лишь новый этап, теперь я это знаю, — усмехается фантом Волдеморта. Он уже гаснет, действие крови подошло к концу.

Вечером Гермиона снова призывает его. Она сидит на ковре у камина в библиотеке и помешивает пылающие угли. Потрескивание дров и сильный ветер за окном делают атмосферу необыкновенно уютной.

— Как вы думаете, почему темных магов должна возглавить маглорожденная? — напрямую спрашивает Гермиона.

— Я не знаю, — пожимает полупрозрачными плечами Волдеморт. — Эта сила выше моего понимания.

— У всего есть какая-то цель. Ведь я совсем не практиковала темную магию, уверена, есть опытные волшебники, больше подходящие на роль темного лорда.

— Разумеется, есть, но магия выбрала тебя. Возможно, в тебе есть потенциал, которого мы еще не видим и который нужен для развития темных искусств. А может, ты просто предрасположена и точно не окажешься в Азкабане.

— Я боюсь, что меня не признают, — тихо и смущенно произносит Гермиона. Она не привыкла откровенничать с Реддлом.

— Тебя почти точно не признают, — усмехается Волдеморт.

— Тогда зачем вы меня учите?

— Я заточен под это, я не могу иначе. Воспоминание заложено в кулон для этого. Я не Волдеморт, строго говоря, я часть его, полная знаний, но лишенная многого другого.

— Поэтому вы можете говорить с грязнокровкой.

— Возможно так.

Они молчат некоторое время. Оба смотрят на горящие поленья в камине. Гермиона представить не может, какие мысли бродят в фантомной голове Реддла, но сама она сожалеет о разрушенной жизни. У нее были друзья и перспективы. Возможно, с Роном что-то срослось бы в итоге. А теперь впереди только смерть. И зачем ей непрошенная темная магия?

— Тебе нужен живой учитель, — произносит Волдеморт. — Который сможет колдовать сам и периодически прикладывать тебя головой о стену, чтобы старалась лучше. Это будет действеннее, чем я.

— Кто из темных магов захочет меня учить? — недоумевает Гермиона.

— Я постараюсь найти добровольца, — усмехается Реддл. — Иначе у тебя нет никаких шансов на выживание.

— Разве вы хотите, чтобы я выжила?

— Такова заложенная в меня магия.

Гермиона не знает, насколько это правда, но благодарна, что о ней заботятся, пусть и Волдеморт, от которого она никогда подобного не ожидала.

Северус Снейп приходит в себя быстрее, чем он мог бы рассчитывать. Игорь Каркаров оказался талантливым лекарем. Правда он почти сразу бросает своего пациента. Ему нужно вернуться в Дурмстранг, готовить школу к новому учебному году и делать вид, что к битве за Хогвартс он не имеет никакого отношения. Снейп даже не сомневается, что Игорь сумеет отбиться от любых нападок.

Сам Северус встает с постели, качаясь от слабости, старается поддерживать себя в порядке. Даже варит укрепляющий раствор из ингредиентов, оставленных Каркаровым. Зельеварение приносит покой. Все-таки в этом мире есть то, что он умеет лучше остальных. Резать, взвешивать, помешивать — это заставляет чувствовать себя живым. Хотя Снейп предпочел бы чувствовать себя мертвым. Он совершенно не представляет, что будет делать, когда окончательно окрепнет.

Чтобы жить — нужно иметь какую-то цель, как свет в конце тоннеля. Если человек знает, что может достичь чего-то нужного и ценного, он в лепешку расшибется, но доползет до своей мечты. А вот если цели нет, то жизнь идет по накатанной колее, по однажды заведенному порядку, в ней просто нет огня. Но что делать, когда нет даже этого проторенного пути?

Снейп не имеет ни малейшего представления, куда можно себя приложить. Конечно, он умеет варить зелья. Но чтобы устроиться на работу, придется рассказать, кто он такой. А становится всеобщим героем с подачи «святого» Поттера совершенно не хочется. Северус всегда сторонился публичности и вовсе не собирается изменять своей привычке.

Чего он хочет на самом деле?

Конечно, можно было бы уехать в другую страну, открыть маленькую магическую аптеку и варить зелья для продажи. Это даст определенную стабильность, заработок и возможность не появляться в обществе, ссылаясь на занятость.

Вот только Снейп привык заниматься чем-то важным. Работа в школе, разумеется, не тянет на нечто архиважное, но шпионство на Дамблдора щекотало нервы, вносило в размеренную жизнь изюминку. Северус всегда ворчал, что эта собачья работа вгоняет его в гроб, но на самом деле она давала его жалкому существованию смысл. Особенно после смерти Лили. Снейп всегда был одинок. Только мама любила его, но после поступления Северуса в Хогвартс, она отдалилась, скрывала от сына унижения, которым подвергалась дома, и быстро, всего за пару лет, сгорела. Каждый приезд домой Снейп находил ее все более худой и бледно-прозрачной, словно жестокий муж и отсутствие сына вытягивали из нее жизнь.

Когда Эйлин скончалась, Северус замкнулся. Дружба с Лили помогла ему пережить потерю и не покончить с собой. А потом он обидел Лили… С этого момента Снейп никому не доверял, никого не подпускал близко. Дамблдор сумел заслужить его уважение, но даже ему не выделили места в колючем сердце.

И все же никогда раньше Снейп не был одинок так, как теперь. Все считают его мертвым, в старый мрачный дом в Паучьем тупике никто не заходит. И даже некому отправить сову с вестями о здоровье и приглашением на чай. У Северуса нет человека, которого хотелось бы увидеть. Тянет просто к кому-то, желательно незнакомому.

Снейп много спит, варит лекарства, читает мамины книги, которые не отсырели в нетопленном доме только благодаря содержащейся в них магии. И так всю оставшуюся жизнь? Проще сразу повеситься.

Все-таки какая-то часть Северуса, он сам бы не смог сказать какая, не дает ему выпить яду, а заставляет пить лекарства, читать книги и ждать неведомо чего. Просто ждать, пока жизнь не выведет его на новый вираж, который придаст его существованию хоть толику смысла.

* * *

Темно. Откуда-то сверху мерно капает вода. Сначала набухает большая прозрачная капля, а потом смачно плюхается на каменный пол. Северус стоит в гроте. Чуть в стороне замерло зеркало холодной подземной воды. С потолка свисают острые сталактиты. Пол ровный, как будто кто-то специально шлифовал его. Свет льется отовсюду и ниоткуда конкретно.

Снейп оглядывается, не понимая, куда он попал. Перед ним стоит Лорд Волдеморт. Это точно он, хоть и моложе того, каким помнит его Северус. Сейчас он похож на человека, хотя змеиные черты уже проступают.

— Я сплю? — интересуется Снейп.

— И да, и нет, — уклончиво отвечает Волдеморт. — Ты уснул, но я призвал тебя, поэтому все происходит на самом деле.

— Ты мертв, этого не может быть на самом деле, — скучающим тоном отвечает Северус, хотя на самом деле ему очень интересно.

— Я мертв. И я воспоминание в кулоне Слизерина. Слышал о таком?

Разумеется, Снейп слышал. Он же практикующий темный маг! Он просто не может не знать о старинном артефакте темного лорда. Поэтому ему достаточно просто приподнять бровь, изображая интерес, чтобы собеседник продолжил.

— Нам нужна твоя помощь, — без обиняков сообщает Волдеморт.

— Нам — это кому? — уточняет Северус.

— Мне и новой темной леди.

— Леди? — со Снейпа слетает показное равнодушие. — Это женщина?

— Можно и так сказать, — тонкие губы Волдеморта дергаются в усмешке.

Северусу любопытно. Уже много веков темных магов не возглавляла женщина. И кто, позвольте спросить? Алекто Керроу? Беллатриса Лестрейндж? Он не знает, кто из них жив. Скорее всего, Белла, если она пережила битву, но тогда всей темной магии обеспечена настоящая катастрофа. Белла же сумасшедшая!

— Почему ты думаешь, что я буду вам помогать? — спрашивает Снейп.

— А разве нет? Ты считаешься мертвым, но ты жив. Подозреваю, что тебе нечем заняться и не хочется афишировать свое выживание. Мое предложение для тебя просто бесценно.

— Возможно, но я не хочу иметь с тобой дел.

— Однако ты достаточно долго их имел. Я прекрасно знаю, что ты шпион Дамблдора, давно знал. Но, в сущности, это не имеет никакого значения.

— Вот как? — Снейп недоверчиво щурится.

— Именно так.

Пару минут они просто буравят друг друга глазами. Кто кого переглядит. Как ни странно, они почти равны. В выражении молчаливого неудовольствия им нет равных.

В итоге первым не выдерживает Снейп.

— И почему же тебе все равно, что я шпионил на Дамблдора?

— Потому что это делало игру интереснее. Скучно играть, когда противник слишком слаб. Ты стремился менять равновесие чашек весов.

— Хочешь сказать, что ты просто играл? — Северус не хочет верить своим ушам.

— Разумеется. И Альбус тоже. Мы были слишком сильны, чтобы не помериться силами.

— Но жертвы… — у Снейпа не укладывается в голове. Он и сам не брезгует убийствами, если это нужно, но ради соревнования… это звучит слишком жестоко.

— Ты думаешь о Лили Поттер, я знаю, — голос Волдеморта почти переходит в шипение.

Да, Северус думает о ней. Он вспоминает, как взбегал по ступенькам дома, все еще отчаянно надеясь на чудо. Они ведь волшебники! С ними должны случаться чудеса! Конечно, не со Снейпом, он-то чудес не заслужил, но с Лили должны точно! Вот только чуда не случилось. Она погибла, защищая сына, ребенка Поттера. Ребенка мерзкого, самовлюбленного, надоедливого… Северус всем сердцем его ненавидел за все: за то, что сумел заслужить Лили, за то, что имел настоящих друзей, и за то, что не смог защитить семью. Снейп и себя ненавидел. Ведь он тоже не справился. Хотел спасти Лили и не смог. Он помнил, как упал на колени у ее тела, как постыдные слезы жгли щеки. Гибель любимой стала слишком большим ударом. Она до сих пор отзывалась тупой болью в груди, хотя прошло очень много лет.

Нет, Снейп не может простить этого Волдеморту, как не простил себе. Кровь Лили Эванс нельзя смыть ничем, даже собственной смертью. Темному лорду нет искупления.

— Ты винишь меня, но я не собирался ее убивать. Мне нужен был только мальчик. Она сама просила убить ее. К тому же Дамблдор на это согласился.

Снейп вскидывается. Такого поворота он не ожидал.

— Да, твой непогрешимый Альбус позволил мне убить Лили Поттер. Он знал, что тогда ты станешь уязвим, захочешь отомстить. Ему будет очень просто переманить тебя на свою сторону. Я согласился на такую рокировку. Так становилось интереснее. Я отдал тебя Дамблдору, понимая, что твоя сила все равно будет моей. Я темный лорд, а ты темный маг. Мы неразрывно связаны. Ты не можешь избавиться от меня.

— Альбус разрешил тебе убить Лили… — Снейп ничего не слышит, кроме самого важного. Он не может поверить в правду. — Ты лжешь!

— Вовсе нет. Ты и сам знаешь, что это правда. Потому что, когда ты корчился в его кабинете, убитый вестью о смерти Лили Поттер, он говорил тебе о мести, о долге перед ее памятью и важности защиты ее сына.

— Да.

— Почему он не утешал тебя? Он вообще был расстроен?

Северус пытается вспомнить. Возможно, его подводит память, и он видит перед внутренним взором лишь то, что говорит Волдеморт. Но Снейп, действительно, не помнит ни слов утешения, ни признаков огорчения. Дамблдор был циничен. «Они доверились ни тому человеку». И все. Как он позволил им довериться не тому? Почему не взял на себя охрану, как его просили? В этой истории много вопросов, а ответить некому после смерти бывшего директора школы.

— Я не знаю, — Снейп качает головой. Его накрывает неприятное чувство, словно вся прошлая жизнь была ложью. Ни капли искренности, ни от кого.

— Я напоминаю, что пришел за помощью, — как бы между делом вставляет Волдеморт.

— Черта с два я буду тебе помогать! — в порыве гнева выкрикивает Снейп. — Все вокруг лгут!

— Я говорю тебе правду. И сказал бы раньше, если бы ты удосужился спросить меня.

— Я не верю тебе! Никому не верю! — Северус давно не испытывал столь сильных чувств.

— Ладно, но все же. Если, когда набеснуешься вволю, решишь прервать свое затворничество и заняться чем-то полезным, то нашей темной леди нужен живой учитель, а не только я-фантом. Я устроил ее в родовом имении Мраксов, которое было заброшено в начале XIX века. С твоим уровнем владения темной магией ты найдешь или ее, или поместье, смотря, какой путь выберешь. Надеюсь, что ты вскоре к нам присоединишься.

Снейп купается в собственном гневе, поэтому не готов воспринимать информацию, однако она отпечатывается у него на подкорке. Потом он ее вспомнит, если захочет.

Пока же он приходит в себя на собственной постели в доме в Паучьем тупике. Простынь и одеяло на полу, подушка еще держится под головой, хотя тоже опасно зависает над краем. Северус чувствует мерзкий липкий пот, выступивший на теле.

Лили погибла, потому что Дамблдор хотел заполучить его в команду, а темный лорд это позволил! Лили погибла, потому что была ему дорога! Эти мысли кромсают сердце тупым зазубренным ножом. Тяжесть вины давит к кровати, к земле, расплющивает. Северус не готов к такому. В некотором роде предыдущее незнание было благословением, теперь же придется как-то жить с полученной информацией.

Снейп встает, достает бутылку огневиски и пьет прямо из горлышка. И неважно, что организм еще не готов к таким возлияниям. Нужно опьянеть, чтобы не думать, не чувствовать, не понимать.

Вот только алкоголь обостряет все чувства, заставляет сердце болеть еще сильнее, а мысли сплетаться в склизкий клубок из воспоминаний, болезненных фантазий и выводов. Желание выпить яду никогда не было так сильно. Наверно, чудеса случаются и с темными волшебниками, поскольку Северус удерживает баланс на тонком лезвии ножа судьбы и не гибнет. Он просто напивается, засыпает прямо на полу, прислонившись спиной к ножке стола, просыпается с жуткой головной болью, выворачивает желудок прямо на пол, снова пьет и снова отключается.

Сколько это продолжается Снейп не может сказать, пока, наконец, в его отравленном парами алкоголя мозгу не вспыхивает, как лампочка, мысль, что он может помочь с обучением новой темной леди. Любопытство, собственно, уже утонуло, но желание найти точку опоры в жизни, некую путеводную нить, заставляет в какой-то момент вернуться к человеческому состоянию. Мытье и переодевание делают его почти похожим на человека.

Зачем Снейп это делает, он и сам не знает, просто неведомые силы организма, таинственные резервы, пресловутое второе дыхание выталкивают его из состояния пьяного и похмельного бреда, предлагая единственную возможность не скатиться назад. Человек должен что-то делать, к чему-то стремится, чтобы жить. И Северус хватается за первую цель, предложенную подсознанием, подбросил ее, конечно, Волдеморт, но об этом пока не хочется думать.

Гермиона Грейнджер учится с интересом, она всегда любила это делать. Теперь же ей открывается абсолютно неизвестный ранее раздел магии, со своими тайнами и законами. Конечно, раньше она сочла бы чернокнижие недостойным себя занятием, но сейчас многое изменилось. Мир словно потерял фокус, расплылся, стал смутным и нечетким. Очевидно, что скоро он снова обретет ясные очертания, но будет уже совсем другим. Гермиона понимает, что прежняя система ценностей трещит по швам и отказывается работать, но за ее пределами лишь зыбучие пески. Несмотря на это, постепенно ей все же придется найти новые ориентиры, чтобы жить дальше.

Волдеморт, конечно, не может быть помощником в этом деле. Но он хороший учитель. Его эрудированность завораживает. Гермионе хочется впитать его знания, но она боится, что это слишком сильно перевернет ее мир. Сложно настолько радикально пересматривать отношение к жизни.

Гермиона глотает информацию, словно путник в пустыне воду. Ей хочется больше узнать о своем новом положении, но чем больше она узнает, тем более мрачной рисуется картина.

Ее интересует вопрос о количестве темных лордов, кажется, что в мире их должно быть несколько. Однако, это не так. Темный лорд только один, но так сложилось, что все они британцы, члены самого крупного магического сообщества, способные передавать друг другу знания. Темные маги других стран завязаны на британского темного лорда, но, по большей части, не лично, а через представителей самых высоких рангов черной магии, которые аккумулируют их энергию и передают темному лорду. Получается своеобразная пирамида. Система сложная и плохо изученная. Все это так тяжело дается, что голова идет кругом.

Гермионе хотелось бы разобраться во всем подробно. Поискать другие источники информации, поговорить с волшебниками, вращающимися в этом мире, многое попробовать самой, но у нее нет времени. Чем дольше ее не признает сообщество чернокнижников, тем опаснее для ее жизни. Она уже больше недели живет в поместье Мраксов. А Волдеморт не вспоминает о желании найти ей живого наставника. Возможно, он ищет, а может, просто передумал. Гермиона больше думает о книгах и упражнениях, чтобы не концентрироваться на глодающем ее одиночестве.

Замок кажется устрашающе пустым. Покинутые, разрушающиеся коридоры и залы нагоняют тоску. Магия не позволит сводам обвалиться на голову, но все-таки спокойствия это не добавляет. Вальтер крайне редко покидает кухню и свой чуланчик при ней, поэтому не оживляет общей картины запустения. Фантом Волдеморта лишь ухудшает ситуацию.

Гермионе кажется, что она оказалась в поместье-призраке, где нет места живым. Да и сама Грейнджер уже почти мертва. Ее нет для магического сообщества, нет для собственной семьи, да и физической оболочки скоро не будет, потому что грязнокровке не получить признания темных магов.

Сегодня Гермиона практикует «смертную пелену», некий темномагический аналог патронуса, защищающе-убивающее заклинание. Пока получается из рук вон плохо, но она не оставляет попыток. В конце концов, лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет не может остановиться на полпути.

Да и просто невозможно ничего не делать. Если бросить еще и учебу, то можно вовсе сойти с ума от одиночества. Гермионе и так уже начинает казаться, что у нее не все дома, что вся эта история с темной леди — лишь плод развивающейся шизофрении. И все-таки очень хочется балансировать хотя бы на краешке здорового рассудка.

Фантом Реддла она отпустила. И так все пальцы исколоты ради кровавой дани. К тому же властный и суровый характер Волдеморта далеко не подарок. Под него еще надо подстроиться, а у Гермионы все нутро переворачивается от осознания необходимости лебезить перед Реддлом, которого они с таким трудом убили.

— Мисс Грейнджер, можно вас отвлечь? — она даже подпрыгивает от неожиданности. Слишком удивительно слышать этот голос, особенно здесь и сейчас. Может, и это ей только мерещится? Какую еще шутку способно выкинуть вышедшее из-под контроля воображение?

— Профессор Дамблдор? — Гермиона оборачивается на портрет неизвестной ей леди, к которой заглянул в гости бывший директор школы.

— Я хотел поинтересоваться вашими успехами.

У Гермионы просто отнимается язык. Он ведь не хотел с ней разговаривать, не хотел ничего объяснять, а тут сам явился как ни в чем не бывало.

— Так вам все-таки не все равно, что со мной будет? — выдавливает Гермиона.

— Мне интересно, чем это кончится, — лукаво усмехается Дамблдор.

В голове сразу же всплывают слова Волдеморта о том, что все их противостояние было игрой, обоюдным планом. Двум сильнейшим магам нужно было как-то коротать время. Стоит посмотреть, как ее воображение выкрутится из неудобных вопросов. Ведь терять-то все равно нечего.

— Вам интересно? Но это моя жизнь! Я могу умереть!

— Можете. Люди смертны, часто — внезапно смертны. В этом нет никакой трагедии.

— Ах, нет трагедии? То есть все жертвы войны — это не трагедия?

— Трагедия, конечно, но не в масштабах истории. В масштабах истории — это чистка популяции.

Гермиона не верит своим ушам. И это говорит Дамблдор, которому они всегда безоговорочно верили, на которого ориентировались! Слепая детская вера в добро тает как снег над огнем. И аргумент, что все это может быть неправдой, уже ничуть не действует.

— Реддл сказал правду. Вы просто манипулятор, — выплевывает Гермиона. Она очень зла. Зла и разочарована. И, как ни странно, это позволяет ей снова почувствовать себя живой.

— Разумеется, — спокойно кивает Дамблдор. — Любое управление людьми — это манипуляция, а я возглавлял школу и Орден. Я не мог не манипулировать.

— Вы лгали, преследовали собственные цели, из-за вас гибли люди! — Гермиона почти кричит. Все-таки нервы стали ни к черту.

— Не драматизируйте, мисс Грейнджер. Я приводил факты и разумные доводы, и люди сами шли за мной, добровольно отдавали свои жизни за дело, в которое верили. Я никого не принуждал силой.

— Люди верили, что делают важное дело, а на самом деле они были пешками в глупом соперничестве! — Гермионе хочется поспорить, ведь это чуть ли не самое реальное, что происходило с ней за последние дни.

— Я дал им цель, наполнил их существование смыслом. Это важно. Люди развивались ради победы, чувствовали, что их усилия важны, они сами важны. Это стоило того.

— Но за это не стоило отдавать жизнь.

— Откуда вы знаете? Может, только за это и стоило? — Дамблдор разговаривает с ней, как с маленькой девочкой, которая не понимает очевидных вещей. — Смерть — это лишь переход на новую ступень бытия. Не стоит придавать ей слишком большого значения. Когда человек медленно сгнивает от старости и болезни — это намного хуже, чем быстрая смерть на поле боя, в полноте чувств и мыслей. Это эффектное завершение хорошей жизни, в этом есть своя красота.

— В смерти нет красоты, — фыркает Гермиона. — Смерть всегда уродлива.

— О, вы заблуждаетесь. Во всем есть своя красота. Даже в уродстве.

— Это совершенная околесица, — она вздыхает. Гермионе больше не хочется разговаривать. Дамблдор кажется ей совершенно сумасшедшим. Хотя, может быть не более сумасшедшим, чем она сама теперь. Может, Гермиона сама выдумала тот разговор и поверила в него? Нет, она еще не свихнулась, она в своем уме. А Дамблдор помешался на своих идеях, на своем превосходстве над людьми. Он и вовсе не видел личностей вокруг себя, лишь пешек для своей кровавой шахматной партии с Томом Реддлом, который, в сущности, был лишь лучшим из его учеников, а вовсе не главным злодеем современности.

Гермиона уходит из библиотеки. Жаль, что у Вальтера нет алкоголя. Слишком сильно желание забыться, выскрести из памяти этот разговор.

Фред погиб.

Люпин и Тонкс погибли, а малыш Тедди остался сиротой.

Грюм погиб.

Сколько еще людей отдали жизнь за то, что не стоило и выеденного яйца? Почему игры двух сумасшедших стоили стольких жизней? Это кажется настолько несправедливым, что даже неправдоподобно. Хотя Гермионе уже пора привыкнуть, что справедливости не существует, это одна из сказок, придуманных Дамблдором. Его сила любви, конечно, тоже сказка. Вокруг одна сплошная ложь, болото лжи.

Гермиона долго сидит в своей спальне. Ее тянет сбежать. Куда-угодно, лучше к Гарри и Рону, которые примут и поймут. Вот только тогда она точно умрет. А жить хочется, ужасно хочется! А для этого нужно сжать зубы и учиться, авось выпадет шанс.

Вечером после ужина Гермиона выходит в небольшой крепостной садик подышать воздухом. На улице холодно, поэтому она кутается в теплый меховой плащ. Ветер треплет каштановые волосы. Морозец покусывает щеки. Но возвращаться в помещение совсем не охота. Свежий воздух бодрит и придает сил. Он тоже, как и сегодняшний спор, заставляет чувствовать себя живой и разумной.

— Вы? — Уже второй раз за этот тяжелый день Гермиона подпрыгивает от неожиданности и оборачивается. Перед ней стоит Северус Снейп собственной персоной. Сильно похудевший, бледный, с тяжелыми мешками под глазами и красноватыми белками глаз. И все-таки это несомненно он. Снова игра воображения? Признак сумасшествия? Вот только Снейп выглядит совершенно реальным, даже потрогать можно. Если галлюцинации могут быть настолько правдоподобными, то почему бы и нет. Так веселее.

— Профессор Снейп? Вы живы? — Гермиона почти забавляется.

— Очевидно, что так, раз я стою перед вами, — фыркает Снейп. — Позвольте спросить, что вы тут забыли, мисс Грейнджер?

— Могу тоже самое спросить у вас. Насколько мне известно, вы не Мракс.

— Вовсе нет, — бывший учитель меряет ее высокомерным взглядом. Собственно, это вполне правдоподобно. Снейп никогда не верил в чьи-либо интеллектуальные способности. И все же он снисходит до объяснений: — Меня призвал мертвый темный лорд.

— А меня — кулон Слизерина, — уже понимая, что к чему, отвечает Гермиона. Видимо, это все-таки не игра воображения, а результат договоренностей Реддла.

— Кулон? — у Снейпа просто отвисает челюсть. — Хотите сказать, что вы его увидели?

Гермиона молча высвобождает серебряную змейку из складок одежды и демонстрирует ее бывшему учителю. Судя по мрачнеющему взгляду, до него, наконец, доходит.

— Вы и есть темная леди, которой нужен живой учитель?

— Да, и я так понимаю, Волдеморт просил вас меня учить.

— Верно, вы всегда были сообразительны, — голос сочится ядом. Хотя удивление и мешает Снейпу подняться до привычного уровня саркастичности.

— Спасибо на добром слове, — отвечает с не меньшим сарказмом. Конечно, приятно, что этот героический человек все-таки выжил, но сейчас все слишком сложно, чтобы еще и терпеть его подколки.

— Как вы планируете выжить? — тон, наконец, становится деловым.

— Понятия не имею. У вас есть идеи?

— Пока ни одной, но над этим стоит поработать.

— Вы что, останетесь меня учить?! — сказать, что Гермиона удивлена, это ничего не сказать.

— Я же здесь, — пожимает плечами Снейп. — И мне все равно нечем заняться. Так что почему бы и не попытаться. Хотя, сдается мне, это бесполезная затея. Вы все равно умрете. Темные маги никогда не признают грязнокровку.

— А принудительно? — открывает свою надежду-соломинку Гермиона.

— У вас не хватит сил, — отрезает бывший профессор.

— А если с вами?

— Я сказал, что готов учить вас, а не умирать за вас. Не обольщайтесь, вы мне по-прежнему совершенно несимпатичны.

— Спасибо за вежливость.

Похоже, сотрудничество обещает быть плодотворным.

Когда следующим утром Гермиона входит в библиотеку, Снейп уже там, стоит спиной к двери, лицом к окну с открытой книгой в руках.

— Вы долго спите! — заявляет он вместо приветствия. — У вас слишком мало времени, чтобы тратить его впустую.

— Но время только десять часов, — слабо пытается протестовать Гермиона.

— Это слишком поздно, — отрезает Снейп. Он резко поворачивается к ней с уже выхваченной волшебной палочкой и без предупреждения атакует неизвестным Гермионе темным заклинанием. Она успевает выставить лишь элементарное «Протего», которое разлетается на осколки. Гермиону окутывает ощущение слабости и опасности, вокруг тьма полная неясных, сводящих с ума шепотов. Кажется, что эти шепоты ползут по ней как змеи, но стряхнуть их не удается.

Гермиона пытается вырваться из пут заклинания, но это совершенно бесполезно. Побороть темную магию слишком сложно, а без помощи других чернокнижников — практически невозможно. Снейп же, как практикующий черный волшебник, получает подпитку и, несомненно, превосходно себя чувствует. И все же Гермиона брыкается. Она не просит пощады, не уговаривает. Темная леди должна уметь справляться с трудностями. Но силы оставляют ее с каждой минутой.

Наконец, Снейп снимает с нее заклинание. На его тонких губах играет презрительная усмешка. Словно он просто в очередной раз убедился в бездарности своей ученицы. Гермиону это задевает. Чтобы не показать обиды, она плотно сжимает зубы.

— Вы совершенно беспомощны! Словно слепой щенок. Как вы собираетесь выжить?

— Вас позвали учить меня, а не оскорблять, — вздергивает подбородок Гермиона. С гордостью у нее все в порядке, что бы ни думал Снейп. Он должен уважать ее, или она попросит Волдеморта его прогнать. Грейнджер ничуть не сомневается, что может это сделать.

— Учить? Я и учу вас, — выплевывает профессор. Однако прячет палочку в карман и опускается в кресло, которое уже успела облюбовать Гермиона. — Присаживайтесь, — распоряжается он.

Гермиона не видит больше мест, куда можно сесть, кроме пола, поэтому трансфигурирует полу-осыпавшийся бюст, личность прототипа которого уже невозможно определить, в стул. В глазах Снейпа мелькает одобрение, всего на долю секунды, но Гермиона отмечает.

— Начнем с круга концентрации, — монотонно начинает профессор. Вы должны научиться собирать энергию, в первую очередь из собственных резервов. Конечно, в норме у темного лорда есть сеть волшебников, позволяющая не тратить собственные силы, но у вас другая ситуация, и, чтобы учиться, вам нужно понять, откуда черпать силы.

Гермиона кивает.

— Закройте глаза, расслабьтесь, почувствуйте удары собственного пульса, ток крови. Почувствуйте силу в вашем теле. Хотя, не знаю, может с предками магглами это и не пройдет.

Гермиона не реагирует на оскорбление. Она чувствует силу магии в себе. И это довольно живой поток, который раньше никак не использовался, а потому Грейнджер не осознавала его размеров. Прежде магия никогда не тратила ее внутренние резервы. Теперь же это необходимо.

— Почувствуйте силу, окунитесь в нее, — как ни в чем не бывало продолжает Снейп. — Потяните эту силу на себя и сотворите заклинание. Любое.

Гермиона пробует. Ничего не выходит. Она напрягается, чтобы достичь результата.

— Расслабьтесь, — командует Снейп. — Ваша задача не мешать течению магии. Энергия сама найдет выход.

Гермиона старается расслабиться, пробует снова. Наверно, что-то подобное может чувствовать электрический провод, когда по нему бежит ток. Гермиона ощущает движение силы, мощной и первобытной. Но направлять ее — сложная работа. Грейнджер старается схватить голыми руками свободолюбивую горную речку, вроде той, что течет возле замка Мраксов. С закрытыми глазами она исследует пути магии в себе и пытается изменить их по собственной воле, направить в волшебную палочку.

Снейп больше не дает никаких указаний. Он просто ждет. А Гермиона старается выполнить упражнение. У нее уходит пара часов, но, в конечном счете, она неожиданно для самой себя создает «Смертную Пелену», которая вчера у нее так и не вышла. Однако это выматывает. Даже пот выступает на лбу.

— Это трудно, — говорит Гермиона, забыв, что имеет дело со Снейпом.

— А вы думали, все преподносится на блюдечке? — профессор хмурится. — Вы вступили в пределы высших сфер магии. Они даруют великое могущество, но и требуют платы. Если вы не готовы платить за новые горизонты, то лучше отступить и навсегда остаться посредственностью.

— У меня нет выбора. Мне придется платить, — вздыхает Гермиона.

— Берите пергамент и чернила, — командует Снейп. — Записывайте: «Правила проведения жертвоприношений».

— Что?! — Гермиона аж подпрыгивает на стуле.

— Большинство заклинаний настолько мощны, что у вас никогда не хватит собственных резервов, они просто убьют вас, если попытаетесь сотворить их в одиночку. А когда не хватает своих ресурсов — надо брать чужие. Вы сами предполагали брать чужую силу принудительно. Это делается через жертвоприношение. Пишите. Некогда болтать.

Следующие несколько часов Гермиона быстро строчит все, что касается жертвоприношений. Как, когда, где, кого и для чего. Снейп словно по памяти цитирует ей несуществующие учебники. Несмотря на довольно болезненный вид, он совершенно неутомим. Гермиона даже не знает, где он ночевал в полуразрушенном замке и чем завтракал. И все же в этом человеке живет кипучая энергия, заставляющая призревать трудности и работать в любых условиях.

На перерыв Гермиону отпускают только в пять часов.

— Поешьте и выходите в сад, будем практиковаться, — бросает Снейп прежде, чем исчезнуть.

— Что? Жертвоприношение? — бледнеет Гермиона.

— Как вы думаете, зачем мы с вами все это записывали? — профессор наклоняется к самому ее лицу. — Чтобы пополнить объем макулатуры? Вы должны знать в теории и на практике, как это применять. Это может помочь сохранить вашу жалкую жизнь.

С этими словами Снейп выходит из библиотеки, и черная мантия огромным крылом развивается у него за спиной.

Гермиона спускается на кухню к Вальтеру и просто падает за стол в изнеможении. Правую руку она не чувствует от усталости, голова болит от перенапряжения, а впереди еще и жертвоприношение, о котором совершенно невозможно думать спокойно. Вальтер кормит ее жирным мясным супом, не дожидаясь приказа. Жизнь в одиночестве выработала в нем феноменальную молчаливость. После первого дня, в который эльф, кажется, выдал гостье весь свой запас слов на несколько лет вперед, он едва ли произнес пару фраз, ограничиваясь кивками и поклонами.

Гермиона не знает, радоваться ей новому-старому учителю или нет. С одной стороны, такой метод явно продуктивнее, чем бессистемность и малоактивность Реддла, по сути отпустившего ее на самообразование в библиотеку. С другой стороны, назвать Снейпа подарком судьбы язык не поворачивается. Он слишком колюч и ядовит, да и компанию ей вряд ли составит. А так хотелось избавиться от одиночества.

Спустя час Гермиона выходит в заснеженный замковый садик. Снейп уже ждет ее. Даже мороз не оставляет румянца на его бледных ввалившихся щеках. В лучах вечернего солнца профессор выглядит больным и разбитым.

— С вами все хорошо? — решается на робкий вопрос Гермиона.

— Разумеется, нет! — рявкает в ответ Снейп. — Совсем недавно я был почти мертв, а теперь вы доводите меня до могилы своей беспросветной глупостью. Приманивайте любую птицу и начинайте, а то мы тут окоченеем, пока вы собираетесь.

Гермионе претит убийство живого существа, тем более бесцельное, однако спорить с профессором она не решается. Чем быстрее все закончится, тем лучше.

Она приманивает маленькую синичку, накладывает на нее «Петрификус Тоталус» и начинает рисовать в воздухе магические знаки. Нужно сконцентрировать энергию жертвы в пучок, а затем направить общим потоком. Конечно, синичка не Бог весть какая сильная, но принцип всегда один и тот же. Он и для человека подойдет, хотя Гермиона сильно сомневается, что когда-нибудь сможет принести в жертву человека. Это же форменное убийство!

Получается с первого раза, но сила синицы из-за осознания бесполезности убийства дополняется мощным выплеском собственной энергии. Гермиона устала и взвинчена, это дает эффект. Заклинание «Смертной Пелены» получается слишком сильным. Снейпу с трудом удается его развеять прежде, чем оно пожрет его как угрозу волшебнице.

А Гермиона просто оседает в снег.

— Зачем мы ее убили? Как можно питаться чужими силами? — вопрошает она, не сводя глаз с маленького трупика синицы. После всех ужасов войны, всех смертей, ее так впечатлило жертвоприношение крохотной пташки.

— Вот только не закатывайте истерик! Это естественный процесс. Вы же едите мясо и не плачете над убитой коровой, — ухмыляется Снейп, но Гермиона не улавливает в голосе ни сарказма, ни волнения.

— Это неправильно! Я должна буду убивать, чтобы колдовать и жить? Я не хочу выживать такой ценой.

Гермиона раскачивается, сидя, как умалишенная. Ей кажется, что ей уже велели принести в жертву пару десятков человек. И она к этому совершенно не готова. Да и не хочет быть готова. Это будет не она.

— Встаньте со снега, вы простудитесь! — Гермиона краем, но лишь краем, сознания отмечает совершенно нехарактерные нотки в голосе Снейпа.

— А какая разница? Зачем кого-то убивать?

Профессор чертыхается, клянет Салазара, после чего неожиданно легко поднимает Гермиону на руки и несет назад в замок Мраксов. Она чувствует силу обвивших ее рук, травяно-хвойный запах самого Снейпа, даже ощущает стук его сердца сквозь мантию. И это успокаивает. Непонятно почему близость самого вредного из Хогвартских учителей приносит умиротворение, но это так.

Профессор опускает ее на кровать в спальне, которую она заняла. Он хочет уйти, но Гермиона хватает его за руку.

— Скажите, можно выжить не убивая? Скажите, у меня есть шанс?

— Я не знаю, есть ли у вас шанс, это зависит от тысячи случайностей, — вздыхает Снейп. Он выглядит усталым.

— А вы как считаете?

— Я не люблю загадывать наперед. Но мы попробуем вас спасти.

— Вы же самый живучий человек на свете! — выкрикивает Гермиона. Выплеск энергии опьянил ее. Она плохо соображает, что говорит. Но сейчас Снейп видится ей сильным, почти всемогущим. Конечно, он ее защитит! Иначе и быть не может!

— Вот уж никогда не желал подобного титула, — сарказма ему по-прежнему не занимать, но Гермиона ничуть не тушуется.

— Спасите меня, профессор Снейп, я хочу жить! — она чувствует, что ее лицо пылает. — Я не хочу умирать!

— Я ничего не могу вам обещать.

Снейп протягивает палочку и посильнее разжигает огонь в камине. Гермионе кажется, что он прячет от нее глаза, но она отбрасывает это предположение как абсурдное. С чего бы профессору бояться на нее смотреть?

— Но вы постараетесь?

— Разумеется, я постараюсь! Я же тут, в конце концов!

Снейп в гневе вырывает у Гермионы свою ладонь и уходит, хлопнув дверью на прощание. А она лежит на кровати, смотрит в потолок, по которому пляшут блики пламени камина и, постепенно остывая от своей горячки, пытается понять, почему в столь тяжелый час судьба подкинула ей именно Северуса Снейпа и почему этот факт ее не огорчает. В профессоре есть стабильность и железная уверенность в собственной правоте. Именно этого ей сейчас не хватает. Все-таки, если есть на Земле человек, способный спасти Гермиону Грейнджер, так это Северус Снейп, даже если сам он никогда бы не пожелал для себя подобной миссии.

Гермиона постепенно проваливается в сон, обещая себе, что будет самой прилежной ученицей и сделает все от нее зависящее, чтобы выжить.

Снейп уходит от Гермионы в комнату, которую вчера довел до ума, чтобы использовать в качестве спальни, и рушится на кровать. Черные глаза буравят темный потолок.

Учить новоиспеченную темную леди оказывается значительно сложнее, чем он себе представлял. Грейнджер умна, она постоянно задает вопросы, и в любом другом деле это было бы интересно. Если б Снейпу когда-либо пришло в голову индивидуально позаниматься зельеварением с гриффиндорской заучкой, он бы остался доволен ее интересом и внимательностью. Но сейчас ситуация обстоит совсем иначе.

Когда Снейп говорит о темной магии, он чувствует, что приоткрывает путь в дальние уголки своей души. Да и не только своей, многих других чародеев. Словно это их общая постыдная тайна, в которую он без спроса пускает слишком честную и правильную, совершенно чужую им девочку. Это кажется нечестным по отношению к обеим сторонам.

Северус вовсе не чувствует в Гермионе предрасположенности к тьме. Странное дело, ведь она теперь темная леди, ее тяга к этой стороне магии должна быть максимально сильной. Но нет.

Однако волшебная сила в ней, действительно, очень велика. И это грязнокровка! И как только маглы умудрились передать дочери столько магического потенциала? Может, там все-таки есть какая-то чародейская кровь? Но заниматься генеалогией Грейнджеров у Снейпа нет сил. Он так и не оправился еще до конца от своего возвращения к жизни. Все тело ноет, горло болит. По-хорошему, ему стоило сразу лечь в Мунго и провести там под пристальным наблюдением врачей несколько месяцев.

Вот только афишировать факт собственного выживания совершенно не хочется. Да и кудахтанье больничных медсестер его всегда раздражало. Снейп просто не умеет принимать заботу от других людей, особенно посторонних. А не посторонних у него очень давно нет. Он один как перст. И это тоже угнетает. Видимо, нахождение на волосок от смерти делает человека сентиментальным.

Снейп заставляет себя сесть на кровати, потом встать и направиться в ванную. Авось, горячая вода расслабит мышцы и улучшит состояние. Другой человек на месте Северуса, мечтал бы о расслабляющем массаже и чашке теплого какао, поданной в постель доброй рукой, но зельевар просто не представляет, что так может быть.

Он наполняет водой ванну и поудобнее устраивается в ней. Несколькими дверями дальше по коридору спит Гермиона Грейнджер. Снейп неожиданно для себя задумывается о том, что она уже совсем взрослая, сформировавшаяся, даже красивая.

Куда делась большезубая девчонка с вороньим гнездом на голове? Теперь отмечаются скорее хорошая, хотя и худоватая, фигура, нежная кожа и огонь в глазах, который готов поджечь любого. Северус ловит себя на мысли, что будь она чистокровной, темные маги с радостью пошли бы за ней, за ее верой и энтузиазмом, за неуемной энергией еще юношеского максимализма.

У людей должен быть идеал. У «светлых» после Дамблдора будет Поттер, всеобщий герой и любимец. А «темным» бы вполне подошла умная и харизматичная Грейнджер. Но без крови ее не примут… Интересно, почему магия сделала такой странный выбор?

Снейпу кажется, что после гибели огромного числа чернокнижников в двух магических войнах, само мироздание напоминает им, что необходим прилив свежей крови, и наделяет магически сильной грязнокровкой, способной родить любому древнему роду сильных и здоровых наследников. Темным магам пора отказываться от аристократических стереотипов.

Вот только вряд ли кто-то на это решится. Как ни печально, Гермиона обречена. Один шанс на миллион, что ей удастся выжить.

Снейп сам не знает, почему его всего за один день тесного общения так взволновала судьба какой-то выскочки. Это совершенно не касается лично его. Он сможет жить при любом темном лорде, а если учесть, что жить-то ему особо не хочется, то вопрос вообще становится глупым.

Вот только Гермиона, в отличие от Северуса, упрямо цепляется за жизнь, находясь в намного менее выигрышных условиях. Она хочет жить, хотя вряд ли получит такую возможность. А у Снейпа она есть, ненужная. Это совершенно несправедливо. И исподволь зажигает огонек в сердце Северуса, огонек стремления помочь девочке и найти собственное место. Может, обучая Гермиону, он сможет понять, в чем его призвание. Ведь зачем-то же он выжил!

Волшебники не особенно религиозны, но в судьбу верят почти все. И судьба послала к Снейпу Каркарова. Одного из очень немногих людей, кто мог его спасти. И, наверное, единственного, кто пожелал бы это сделать. И вот он здесь. Возможно, это очередной жизненный урок, урок стойкости и жизнелюбия. Снейпу всегда этого не хватало.

Он никогда не признался бы Гермионе Грейнджер, что в какой-то степени восхищается ею. Еще в школе восхищался. Упорство в преодолении препятствий и верность друзьям. Снейп всегда мечтал о такой дружбе, но судьба не давала ему шанса.

И все-таки со всех похвальных мыслей сознание все больше соскальзывало на то, что Гермиона больше не девочка, а молодая женщина. Она уже выросла. Она еще в школе крутила романы с Крамом и МакЛагеном, но тогда выглядела еще как угловатый подросток, да и ничего серьезного в этом быть не могло. Снейп со смешанным чувством гордости и зависти вспомнил, как пускал на нее слюни Драко Малфой. Кто-кто, а этот слабак никогда не пошел бы против отца и не осмелился хотя бы подружиться с Грейнджер.

Вот только какое Снейпу до этого дело? Ей всего восемнадцать, она обречена на смерть… И она его ученица! Даже сейчас. Северус не может обращать внимание на ее фигуру или глаза, не имеет права! Все это его не касается.

Вот только Снейп еще не стар и мужчина, хоть и начал об этом забывать. Он не может не обращать внимания на девушку, находясь бок о бок с ней. Но все это, конечно, мелочи. Северус никогда не позволит низменным желаниям взять контроль над разумом. Девочка годится ему в дочери, симпатия к ней даже обсуждаться не может. Да, он никогда ее не ненавидел, да, в ней есть чем восхищаться. Не его дело! Точка!

Снейп вылезает из ванной с таким видом, словно это мытье виновато в его недостойных мыслях. Вытершись как следует, он идет в библиотеку и при свете свечей ищет способ сохранить жизнь Гермионе Грейнджер. Ритуал объединения сил слишком сложен для нее, да и поможет не навсегда. Но другого пути похоже нет. Надо активнее тренировать ее, вышибать семь потов, лишь бы побыстрее сделать способной к такой магии. И тогда можно будет отдать ей свою энергию, каплю за каплей, чтобы восстановить справедливость: умереть, дав ей прожить еще хоть пару лет. Вдруг за это время что-то изменится.

Снейп читает почти до утра. Он чувствует, что слишком возбужден, чтобы уснуть. Когда молоко рассвета уже растворяет тьму ночи, Северус падает в постель. Ему самому нужен отдых, чтобы полностью восстановится, но он словно боится свободного полета сознания.

Ему снится Лили. Такой, какой он знал ее в школе. Лили улыбается ему, солнечные зайчики прыгают на рыжих волосах. Она прекрасна словно сама жизнь, сама любовь. Северус готов пойти за ней на край света. Лили звонко смеется и убегает прочь, в царство света и тепла, из которого нет возврата. А Снейп стоит и смотрит ей вслед. Он не может бежать, ноги приросли к земле. И тяжелой каменной плитой давит мысль, что там, за чертой мироздания, Лили ждет ее Джеймс. А Северус ей там вовсе не нужен. Он никому там не нужен, разве, что матери.

Снейп просыпается усилием воли. По щекам бегут слезы, в которых он никому бы не признался. Одиночество, чувство собственной никчемности гложет его. Зачем жить на земле человеку, никому не нужному?

Да еще и это чертово признание Волдеморта. Лили, самую прекрасную на свете женщину, убили, чтобы он, Снейп, сменил сторону в глупом соперничестве двух сумасшедших гениев. Лили погибла из-за него! С этим знанием просто невозможно жить дальше, хочется повеситься.

Постепенно приходя в себя, Северус уравновешивает два уничтожающих его чувства. Боль от потери Лили можно заглушить желанием помочь Гермионе. Он не бесполезен, он нужен, пусть не как человек, а как учитель, но нужен! А восхищение Грейнджер можно погасить тоской по Лили. Ни одна девочка с Гриффиндора не сможет заменить Лили в сердце Северуса, оно закрыто для любой другой привязанности. Только его Лили, предавшая его и из-за него погибшая. Это крест Северуса Снейпа.

Гермиона встает пораньше, чтобы не сердить профессора Снейпа. Ей теперь действительно некогда спать. В восемь часов утра она уже приходит в библиотеку. Конечно, зельевара там еще нет, поэтому Гермиона берет с полки книгу по теории темной магии и углубляется в чтение с параллельным конспектированием на память. Пусть Снейп видит ее усердие.

Сам он приходит около половины десятого утра и выглядит чуть ли не более разбитым, чем вчера.

— Будем практиковать заклинание дезориентации, — без всякого приветствия начинает Снейп. Гермиона, увлекшаяся чтением, даже подпрыгивает от неожиданности. Ее старательность остается без внимания.

Они занимаются долго. И только около трех часов Снейп решается сделать перерыв на обед.

— Может, вы присоединитесь ко мне, профессор? — робко начинает Гермиона. — Вальтер неплохо готовит.

— Я в этом не нуждаюсь, — отрезает зельевар. Он сух и холоден. Официален настолько, что зубы сводит.

Гермиону задевает, что Снейп не желает идти с ней на контакт. Все-таки они вдвоем, в заброшенном замке, делают общее дело. Неужели это не повод пообщаться чуть теснее? Конечно, профессор всегда отличался нелюдимостью, но не настолько же!

Гермиона устала от одиночества, ей хочется общения. Но ее упорно отталкивают, словно она в чем-то провинилась.

Снейп уходит. Она ест суп в подвальной кухне, наблюдая за резкими движениями молчаливого Вальтера.

— Я тут с ума сойду от тоски, — говорит она, ни к кому в сущности не обращаясь. Эльф исполняет просьбы, но в диалог не вступает.

Вечером, когда Снейп отпускает Гермиону, она вызывает фантом Волдеморта, чтобы хоть с кем-то поговорить. Он долго наставляет ее в теории темной магии, недовольный, что, после появления зельевара, его наставничество отодвинули на второй план.

— Почему профессор Снейп так отстранен? — спрашивает Реддла Гермиона, когда время фантома уже истекает.

— Привык быть закрытым. Работа на два фронта, знаешь ли, приучает к замкнутости, — ухмыляется Волдеморт. — А ты решила его покорить?

Гермионе это и в голову не приходило. Она не рассматривает Снейпа как мужчину, только как профессора и человека. Он ведь ей в отцы годится! И он вовсе не красив. И волосы у него вечно сальные. Да и его язвительность неприятна. Ей бы и в голову не пришло с ним дружить, не будь он единственным человеком в округе.

— Нет! Мне просто одиноко. Я бы хотела поговорить с ним, просто как с человеком, а не как с учителем. Но он закрывается от меня.

— Он не привык болтать с учениками. Да и вообще с кем-либо. Насколько мне известно, Снейп считает это пустой тратой времени. У него не было друзей слишком давно, поэтому он разучился дружить. Чтобы отогреть этот кусок льда, может понадобиться много времени и усилий. Не думаю, что это стоит делать. Проще приказывать. Ты темная леди, он тебе подчинится.

— Но ведь, чтобы подчиняться мне, темный маг должен меня признать, разве нет? — недоумевает Гермиона.

— Верно. Но Снейп признал тебя, иначе не учил бы.

Фантом исчезает. Гермиона сидит в комнате, освещенной лишь одной свечой, и думает. Ей жалко профессора. Он, должно быть, очень одинок, даже завернутый в плащ нелюдимости и язвительности. Невозможно все время быть одному, чтобы никому не было интересно, что с тобой происходит. Так можно сойти с ума. Странно, что Снейп не сошел.

Гермиона вспоминает короткий и сумбурный рассказ Гарри о любви Снейпа к Лили Поттер. Значит, он способен на чувства. Но любимая оставила его, не смогла простить. Неважно теперь, кто виноват в их ссоре. Есть результат: колючий Снейп, так и не подпустивший к себе больше ни одного человека. Видимо, травма была настолько сильна, что он просто не смог больше поверить.

Конечно, нельзя исключать и того факта, что и друзья, и женщины у профессора были, просто ни школьники, ни Волдеморт о них не знали. С чего бы ему распространяться о своей личной жизни? Вот только Гермионе кажется, что это не так и Снейп всю жизнь одинок так, как она одинока сейчас в замке Мраксов.

И это совершенно ужасно!

Она выходит из спальни и, повинуясь интуиции, идет в библиотеку, где находит профессора. Он сидит у почти потухшего камина со свечой и читает. Усталый, изможденный, совсем больной внешне.

— Профессор Снейп, — неуверенно окликает его Гермиона. Зачем она пришла? Что можно ему сказать? Почему вообще решила, что сможет пробить каменный панцирь его отчуждения?

— Почему вы не спите, мисс Грейнджер? — он холоден, как и следовало ожидать, взгляд строг.

— Вы тоже не спите, — она прислоняется поясницей к столу, стараясь сохранять самообладание. Волосы падают на лицо, но Гермиона их не убирает.

— Потрясающая точность наблюдений, — язвит Снейп. — Что вам нужно?

— Что вы читаете?

— Труд по истории магии. Ищу, как предыдущие не шибко популярные темные лорды справлялись с этой ситуацией. Может, опыт прошлого подскажет решение.

— У меня есть шанс?

Гермиона удивлена, что даже ночью, уставший, он думает о ее спасении. Это и лестно, и странно одновременно.

— Один на миллион.

— Это не самая радужная перспектива.

— Зачем вы пришли? — Снейп начинает терять терпение, это заметно по нахмуренным бровям и резкому тону, то есть еще более резкому, чем обычно.

— Хотела просто поговорить. Мне так одиноко здесь…

Гермиона совершенно не кстати вспоминает, как он вчера нес ее в постель, его руки и травяно-хвойный запах. Это заставляет сердце биться чаще. Хочется снова оказаться в этих руках, потому что они напоминают, что она еще жива, что где-то есть другие теплые тела, по которым бежит кровь. И где-то есть Рон, который вроде бы ее парень, а может и нет. Кто теперь знает…

— Одиночество — результат безделья. Если вам скучно, берите книги и занимайтесь. В вашем распоряжении огромная библиотека. И в вашем случае никакие знания не будут лишними.

— Но это не одно и то же! Книга не заменит человеческого голоса, — теперь Гермиона это понимает. Как бы ни любила она библиотеку в Хогвартсе, она всегда сочетала ее с друзьями. Теперь же все кажется неправильным.

— Чтобы слушать человеческие голоса, вам надо выжить. А вы и сами ничего не делаете, и мне мешаете вам помогать. Либо занимайтесь, либо идите спать. Не отвлекайте меня.

И Снейп снова погружается в книгу, словно ему ничего больше и неинтересно. Узнать бы, как он добился такой независимости от общества. Существуют, конечно, интроверты, но ведь не до такой же степени. Невозможно вообще выключиться из человеческого коллектива и не испытывать ни малейшего дискомфорта.

А может дело в ней? Гермиона идет по коридору в сторону своей спальни и думает, что Снейп просто не хочет общаться лично с ней. Может, она кажется ему неинтересной, поэтому не заслуживающей общения с ним? Но разве у него такой богатый выбор?

Гермиону обижает такое пренебрежение. Она решает попробовать и самой перейти на сугубо официальный тон. Вдруг его проймет? Старательность, вежливость и отстраненность. Стоит попробовать. Хотя сложности с этим скорее у Гермионы, чем у Снейпа, но сейчас ей кажется, что идея хорошая.

Рассуждая вечером о холодности и отстраненности, Гермиона и подумать не могла, как сложно это будет реализовать. В течение нескольких последующих дней она старательно придерживается официального тона. И Снейпа это вполне устраивает. Или он очень успешно делает вид.

Чувство одиночества гложет изнутри. Гермиона старается с головой уйти в занятия, загонять себя до изнеможения, чтобы не страдать от отсутствия друзей рядом. Но усталость только усугубляет проблему. Попытка поближе подружиться с Вальтером тоже не дает желаемых результатов. Эльф видит в людях лишь господ, с которыми невозможно дружить. Да и он столько времени жил один, что разговоры отбирают у него слишком много сил.

Чтобы отвлечься, Гермиона начинает исследовать и восстанавливать замок Мраксов. Ей кажется, что магический дом отвечает ей благодарностью: становится более уютным, открывает новые ходы, сам подстраивается под ее вкусы. Вальтер выглядит довольным тем, что его владения приобретают более жилой вид, и молча обхаживает новую хозяйку. Гермиона чувствует, что замок, словно бездомный пес, стремится понравиться ей, чтобы его больше не бросали на медленное разрушение. Интересно, не первый ли это признак сумасшествия — воспринимать здание как одушевленный, мыслящий объект? Хотя, в магическом мире никогда нельзя сказать наверняка. Хогвартс ведь явно обладает неким аналогом сознания. Почему тогда старинное магическое поместье Мраксов не может чувствовать?

Неожиданно для Гермионы в некоторых ранее пустых рамах начинают мелькать лица. Старые местные портреты давно спят и не реагируют на живых, но те, у которых есть холсты в других местах, заглядывают в старый замок, чтобы узнать, что же происходит.

— Кто вы такая, милочка? — окликает как-то Гермиону обрюзгшая старуха в платье XVIII века в коридоре третьего этажа.

— Гермиона Грейнджер, — отвечает она и внутренне съеживается, помня грозные вопли Вальбурги Блэк на площади Гриммо, 12.

— Грейнджер? Я не знаю такого магического рода! — голос у старухи визгливый и неприятный.

— Я дочь маглов, мэм, — отвечает Гермиона, не желая скрывать очевидное.

— Дочь маглов? В моем доме?! — обитательница портрета готова перейти на визг.

— И чего ты разоралась, старая перечница? — подает голос только что возникший на соседнем портрете мужчина лет тридцати пяти в костюме эпохи Возрождения. — Если эта девчонка восстановит славу Мраксов, то не все ли равно, кто ее родители?

— Она магла! — возражает «старая перечница».

— Я темная леди, — вставляет слово Гермиона.

У старухи отвисает челюсть. Она и предположить не могла, что такое возможно.

— Темная леди? Магла? Куда катится мир!

— Все меняется, все меняется, — риторически восклицает ее сосед.

Гермиона спешит ретироваться. Как ни странно, в следующий раз, когда она оказывается в коридоре третьего этажа, визгливая старушка встречает ее с улыбкой, словно давнюю знакомую.

Другие портреты обычно молчат. Некоторые смотрят сурово, некоторые с любопытством, но в диалог не вступают. И одиночество берет Гермиону за горло с новой силой.

* * *

Снейп замечает упорную официальность Грейнджер. Она составляет разительный контраст с ее первоначальной эмоциональностью. Замечает он и то, как тяжело ей дается эта холодность.

Эта показная старательность его даже умиляет. Девочка явно стремится заслужить его уважение. И она не понимает, что Северус ею и так восхищается. Ее храбрость, позволяющая не терять присутствия духа в столь плачевной ситуации, ее жажда знаний, ее усердие и, как ни противно Снейпу это признавать, ее бесспорные таланты. У него никогда не было более способного ученика. Гермиона схватывает все налету, легко запоминает и быстро осваивает навыки.

Судьба, поставившая ее жизнь под столь серьезную угрозу, кажется ему несправедливой. Грейнджер должна была иметь возможность путешествовать по миру, занять приличную должность, посветить себя магическим исследованиям… Да даже перспектива выйти замуж и родить ребенка не имела права обойти ее стороной! Хотя представить Гермиону матерью семейства сопливых рыжеволосых Уизлят у Снейпа никак не получается. Она создана для большего.

При этом Снейп отмечает в ней чисто женские красоту и грацию, которых она сама не видит. Даже в движениях ее вечно вымазанных чернилами пальцев есть что-то плавное и завораживающее. Северус никогда бы не признался, что ему нравится смотреть, как Гермиона пишет, царапая пером острые ровные буквы по пергаменту, как она поправляет непослушные кудри, как закусывает нижнюю губу, задумавшись, как отводит взгляд в окно и замирает, и тогда в ее глазах танцует упорная мысль, скоро облекаемая в вопрос или вывод.

Снейп тихонько наблюдает за ее исследованиями замка Мраксов и невольно ловит себя на мысли, что она будет хорошей хозяйкой. Грейнджер внимательна и аккуратна, даже деликатна. Кто бы мог подумать, что шустрая школьница, неспособная освоить приличную прическу для собственной головы, может казаться такой милой и естественной? Северус привык считать себя знатоком человеческих душ. Ведь, чтобы играть на два фронта, нужно уметь обмануть самого внимательного наблюдателя. Однако он вынужден признать, что Грейнджер не поддается его анализу. Снейп ровно ничего не знал о ней, пока учил в Хогвартсе, да и теперь понимает ничтожно мало. И дело тут, конечно, не в незнании психологии, а в том, что Северус привык иметь дело с мужчинами, а женщины так и остаются для него загадками. Начиная от Беллатрисы и заканчивая собственной матерью, он так никого и не понял. Даже Лили не раскрыл, поэтому она предпочла заносчивого Поттера. Тот умел нравиться женщинам, в отличие от Снейпа.

Так и Гермиона теперь представляет собой неразрешимую шараду. Ее веселье и внезапная грусть не укладываются в логику Северуса. И это подстегивает его любопытство. И, хотя он все внимательнее наблюдает за ней, приходится признать, что теперь он не ближе к разгадке, чем в тот момент, когда Грейнджер вошла в его класс, словно сразу с поднятой рукой, готовая ответить на любой вопрос. Тогда все его внимание было сосредоточено на маленьком Поттере, который смотрел совершенно материнскими глазами, светящимися отцовским выражением. Это было потрясением для Снейпа, поэтому кудрявую девчонку он и не увидел толком.

Теперь же, приглядываясь к ней, он все больше склоняется к мысли, что именно она была настоящей звездой их курса, а не Поттер. Мальчишку вырастили обстоятельства и влияние Дамблдора. Он сам ничего не сделал для того, чтобы стать героем. Его всегда подталкивали, ему всегда помогали. Грейнджер же росла сама, оторванная от семьи, как все маглорожденные ученики Хогвартса, вынужденная самостоятельно принимать решения в очень сложных вопросах, она воспитала в себе мужество и стойкость. И это заслуживает уважения.

Снейп смотрит на нее и все больше понимает, что именно такая темная леди им сейчас и нужна. Яркая, харизматичная, сильная, энергичная, стремящаяся к новизне, а не консервативная, как подавляющее большинство чистокровных волшебников. Вот только эти самые консервативные чистокровные волшебники не захотят ее узнать и принять, они обрекут ее на гибель, сами не понимая, от чего отказываются.

И со все большим остервенением Северус ищет способ спасти Гермиону. Ради нее самой. А, возможно, и ради себя, которому после стольких лет впервые захотелось пойти на поводу у собственных страстей. Снейп уже не врет себе, что Грейнджер его привлекает, однако, он вполне уверен, что справится с этим недостойным влечением.

За всеми этими наблюдениями он почти забывает о собственной проблеме. Его организм, сделавший в начале выздоровления резкий рывок, исчерпал свои запасы сил и теперь практически не восстанавливается. Северус чувствует себя разбитым и больным. Укрепляющие снадобья оказывают лишь временное действие.

Идею проконсультироваться с медиками из Мунго Снейп даже не рассматривает, пусть лучше считают его мертвым. Возможно, Каркаров смог бы помочь, но признаваться Игорю, что вдруг захотел жить, как-то не хочется. Да и отлучаться из замка Мраксов тоже. Северус пичкает себя восстанавливающими силы настоями, которые сам готовит тайком от Грейнджер, и надеется, что собственное тело не предаст его, пока он не успел помочь Гермионе.

Как-то на занятии в начале июня, когда с гор на замок резко спустился ливень, по силе больше напоминающий ураган, Снейп чувствует себя совсем плохо, и это не укрывается от глаз его внимательной ученицы.

— Как вы себя чувствуете, профессор? — осторожно спрашивает Гермиона.

Северус испытывает лишь досаду, что его слабость не осталась незамеченной. И какое дело Грейнджер до его самочувствия?

— Это не ваше дело, мисс Грейнджер! — рявкает он, стараясь напустить на себя побольше грозности. — Я вполне здоров!

Гермиона утыкается в книгу и обиженно сопит. Она впервые почти за месяц отступила от официального тона.

Снейп чувствует вину за грубость. Но он настолько не привык к проявлениям человеческой заботы, что всегда ищет в ней подтекст, а, не найдя, предполагает лишь более изощренный, чем его мозг способен осознать, заговор.

Может, Грейнджер хочет воспользоваться его болезнью в каких-то своих целях?

Остаток дня проходит в напряжении взаимного недовольства. К вечеру оба вымотаны и испытывают облегчение от возможности разойтись. Несмотря на слабость, Снейп остается в библиотеке за книгами. Чтобы не замышляла Гермиона против него, Северус обещал себе ее спасти, и он сделает все, чтобы сдержать обещание.

Голова тяжелая, мысли путаются. Организм, все еще слабый после «воскрешения из мертвых», не выдерживает навязываемых нагрузок.

Когда Снейп выныривает из тяжелого то ли сна, то ли забытья, он осознает себя укутанным в мягкий клетчатый плед. Видимо, Грейнджер застала его спящим и укрыла. И от этой ненавязчивой заботы на сердце становится тяжело. Он был груб с ней сегодня, а она лишь проявила к нему интерес. Когда последний раз кого-то интересовало его здоровье? Мать, еще на младших курсах школы! С тех пор он никому не был нужен. На глаза наворачиваются непрошенные слезы, и Северус смахивает их злым движением ладони. Он стареет, раз становится таким сентиментальным. Простой плед, несложное трансфигурирующее заклинание способно его растрогать.

И все-таки в сердце сворачивается маленький комочек теплоты. А вдруг это, и правда, искреннее, не поддельное, не прицельное?.. Вдруг без сомнения доброе сердце Гермионы Грейнджер способно вместить и угрюмого ворчливого профессора? Нет, это конечно невозможно, но кто убьет робкий, но живучий росток надежды в уставшем от одиночества сердце?

— Профессор, Волдеморт считает, что мне пора начать изучать легилеменцию, — заявляет Гермиона на следующее утро.

Она вчера вечером говорила с бывшим темным лордом. На самом деле, Волдеморт настаивал на окклюменции, а легилименция была личной идеей Гермионы, но говорить об этом Снейпу она пока не собирается. Потом расскажет, или он сам прочитает в ее мыслях.

Зельевар кривит губы в презрительной усмешке.

— Я бы не стал отвлекаться. Это не самый полезный для вас сейчас раздел магии.

— А вдруг я смогу прочитать в чьих-то мыслях, как завоевать расположение темных магов?

— Вы не общаетесь ни с кем, кроме меня и Волдеморта, конечно, если б мы знали ответ на этот вопрос, то рассказали бы вам.

— Рано или поздно мне придется столкнуться с другими темными магами, и лучше быть подготовленной.

Снейп пожимает плечами. Гермиона видит на его лице печать усталости и безразличия. Похоже, его здоровье хуже, чем она могла предполагать.

— Вы же темная леди, если вы считаете это целесообразным, то я повинуюсь, — по губам профессора змеится усмешка. Грейнджер от нее становится не по себе. Что задумал Снейп? Уж в чем-в чем, а в хитрости ему не откажешь.

Занятия, однако, оказываются сложнее, чем думала Гермиона. Ментальная магия ей никак не дается.

Начинают они с окклюменции. Причем, для большей мотивации Снейп не разрешает ей сбрасывать личные воспоминания в Омут Памяти перед занятием. Поэтому холодные скользкие щупальца его сознания довольно быстро проникают в отдаленные уголки разума Гермионы. Он видит сцены из ее детства и школьных лет, ссоры с друзьями, насмешки слизеринцев, ощущает ее чувства ненужности, брошенности, непонятости. Грейнджер вынуждена переживать все это заново вместе с ним и краснеть все гуще и гуще. Только гордость не позволяет ей отказаться от постыдных занятий. Гермиона ругает себя за глупую идею почем свет стоит, но продолжает пытаться с упорством, позволяющим предполагать мазохистские наклонности.

Только к началу июля начинаются некоторые подвижки. Первые успехи. И Гермиона просит легилименцию. Ей упорно кажется, что читать мысли самой ей удастся лучше, потому что нападение всегда удавалось легче, чем защита.

— Легилименс! — произносит Гермиона и «больно» ударяется сознанием о глухую стену защиты Снейпа. Нет, так просто он ее в свой разум не пустит.

Одиночество опостылело, и Гермиона верит, что, поняв профессора изнутри, сможет подобать ключик к его холодности. Должен же быть способ растопить его каменное сердце? И легилименция — последняя надежда в поиске этого ключика.

Всю силу своего отчаяния Грейнджер начинает бросать на глухую защиту Снейпа. И чувствует, что постепенно стена поддается. Тактика оказывается верной, но медленной. Особенно если учитывать тот факт, что Снейп постоянно укрепляет бастионы.

Но однажды у нее получается. Гермиона чувствует, что после последнего усилия защита пропала. Ее кружит водоворот расплывчатых, неясных образов, живущих в голове у зельевара. У нее не получается уловить ни одно конкретное воспоминание, для этого нужен опыт. Но она чувствует боль, холод и тоску. Снейп не менее одинок, чем она, ему страшно не справиться с возложенной на него миссией, и его здоровье в плачевном состоянии. Он не только не восстанавливается, но и начал сдавать завоеванные позиции.

В этот момент ее с силой выбрасывает из сознания профессора. Его разум снова окружает глухая стена. Сам Снейп стоит согнувшись, опершись о спинку кресла, и тяжело дышит. Лицо бледно, на лбу выступили капельки пота. Он похож на четко прорисованное привидение.

— Профессор, вам плохо? — кидается к нему Гермиона. Ей с трудом удается усадить его в кресло. Она приманивает и подает ему кубок с водой. Это заставляет его хоть немного ожить. Глаза Снейпа медленно фокусируются на Грейнджер. В них горит гнев.

— Со мной все хорошо, мисс Я-Лезу-Куда-Не-Просят! Оставьте меня в покое!

— Но вам же плохо! Вы же больны! Почему вы не позволяете мне вам помочь? — в голосе Гермионы звучит отчаяние. Как можно быть таким холодным и неприступным? И ведь ему тоже не хватает простого человеческого тепла, теперь Грейнджер это отчетливо понимает, она чувствовала это в его разуме.

— Потому что мне не нужна ваша помощь! — рычит Снейп, и выглядит он в этот момент таким грозным, что Гермиона не может не ретироваться. Она выскакивает из библиотеки и бежит к себе в спальню. Из глаз катятся злые слезы обиды. За что с ней так? Что она сделала, чтобы заслужить такое отношение? Да, субординация учителя и ученика должна существовать, но, в конечном счете, их ведь всего двое, почему нельзя работать как партнеры?

Гермиона долго сидит в полумраке комнаты при задернутых шторах. Слез больше нет. Но выходить не хочется. Куда ей идти? Назад к Снейпу? Он явно не в силах сегодня вести занятия, да еще и высмеет ее. Уже к вечеру Грейнджер решает спросить совета у Волдеморта. Все равно больше не у кого.

— Что? Уже ночь? Почему ты не занимаешься? — без всякого приветствия начинает фантом Тома Реддла.

— Профессор Снейп не в состоянии меня учить сегодня.

Гермиона рассказывает о случившемся. Ее снова душат рыдания, и она периодически всхлипывает, чем заслуживает презрительные взгляды от Волдеморта. Однако же он ее не перебивает.

— И чего ты хлюпаешь носом, как кисейная барышня? — наконец, спрашивает Реддл, когда Гермиона замолкает.

— Мне одиноко. Профессор тяжело болен и не позволяет помочь. Связаться со старыми друзьями я не могу, чтобы не раскрыть себя раньше времени перед возможными врагами. Стоит ли оно вообще того? Или проще умереть сразу и не доставлять никому проблем?

— Ты расклеилась и несешь чушь. Темная магия не любит слабаков. Чтобы пользоваться ей и вести за собой чернокнижков, нужно точно знать свою силу и верить в свою исключительность. Без этого ты ничего не добьешься. Слабость тебя не спасет. Только сила, внутренняя и внешняя.

— Но я не чувствую силы, — вздыхает Гермиона.

— Значит, надо найти ее в себе. Не зря же темная магия избрала тебя своей леди.

Гермиона кивает и шмыгает носом. Она знает, что сейчас заплаканная, одинокая, потерявшая всякие ориентиры, ни капли не похожа на настоящую темную леди. У такой нет шансов выжить. Надо взять себя в руки и бороться, действительно искать в себе внутреннюю силу.

— Ты темная леди, госпожа. Сообщество чернокнижников имеет четкую иерархию, — поучает ее тем временем Волдеморт. — Как глава пирамиды, ты имеешь право приказывать любому черному магу. И он не сможет тебе сопротивляться и сохранить статус чернокнижника. Если маг признал тебя, он склонит голову и выполнит. Если тебе не нравится поведение Снейпа, ты можешь приказать ему вести себя иначе. Он не сможет ослушаться.

Гермиона смотрит на Реддла с удивлением. Приказать Северусу Снейпу? Она даже представить себе такого не может! Да и как потом в глаза ему смотреть? После такого насилия над волей о теплых отношениях придется забыть. Этого она хочет?

— Я не хочу быть диктатором. Каждый человек волен сам решать за себя, — не очень уверенно тянет Гермиона.

— Поэтому ты слабая. Поэтому тебя не признают черные маги. Ты не должна думать о других. Есть только твоя воля, твои желания, а остальные должны подчиниться или умереть.

— Поэтому вы развязали войну, в которой погибло столько волшебников? Потому что те, кто не подчинился, должны умереть? За это вы погибли?

— Я погиб, потому что недооценил мальчишку Поттера! — Гермиона отчетливо слышит, как Волдеморт скрипит зубами.

— Нет, потому что вы так и не поняли, что в добровольном служении больше силы, чем в принуждении.

— Ты умрешь сама из-за этого убеждения. Черные маги не понимают добровольности. Они понимают силу. А у тебя нет силы.

— Значит, я умру, не предав себя.

Гермиона отворачивается от уже блекнущего фантома Реддла и смотрит, как в щель между шторами пробиваются последние лучи заката. Она не хочет становиться такой, как говорит Волдеморт, не хочет приказывать и не смотреть на мнение других. Но послушают ли ее иначе? Ее даже с приказами не послушают! Не признают!

А умирать все равно не хочется.

Гермиона встает с кровати, когда бывший темный лорд уже растворился в воздухе и идет на поиски Снейпа. Она сама не знает, что скажет ему, но хочет проверить его самочувствие. Дом, кажется, сам подсказывает ей дорогу. Скоро Грейнджер останавливается перед приоткрытой дверью.

В камине горит огонь. Шторы задернуты. На столике целая галерея склянок и флаконов с разнообразными снадобьями. Снейп лежит в одежде на кровати поверх покрывала. Он по-прежнему бледен и слаб. Гермиона замечает, что он не спит.

— Как вы себя чувствуете, профессор? — робко спрашивает она.

— Отвратно. Разве не видно?

— Вам нужен доктор.

— Доктора мне не помогут. Слишком темная магия вернула меня с того света. Никто не возьмется лечить меня.

— Но кто-то же спас вам жизнь этой магией, — Гермиона не знает, почему теперь Снейп удостаивает ее ответом, но рада этому.

— Игорь Каркаров.

Сказать, что Гермиона удивлена, это ничего не сказать. Она и не предполагала, что хогвартский зельевар и директор Дурмстранга такие закадычные друзья.

— А теперь он может вам помочь?

— Понятия не имею. Он вернулся в Думстранг. Отсиживается после поражения Волдеморта. Не хочу иметь с ним дел.

— Но вы можете умереть!

— Я изначально был не против! Игорь спас меня против моей воли.

— Вы нужны мне, профессор! Не хотите же вы умереть сейчас!

— Нет, — и это «нет» разрывается, словно удар грома. Гермиона сама не может объяснить, почему простое слово кажется ей все изменившим откровением.

— Может, можно связаться с Каркаровым и спросить его, что делать? Я тоже могу колдовать и варить зелья. И я хочу вам помочь!

— Тебе эта магия не по зубам.

— Я темная леди, любая темная магия мне по зубам, — и в этот момент Гермиона искренне в это верит.

— Такая сила убьет тебя без поддержки других темных магов.

— Я и так умру, верно? А без ваших уроков еще быстрее. Так почему бы не попробовать?

Снейп лишь устало прикрывает глаза. У него нет сил спорить. Он теперь настолько слаб, что полностью в воле Гермионы, единственного человека рядом. А она намерена его спасти.

С губ срывается тяжелый вздох, но Грейнджер уже выходит из спальни Снейпа и идет в библиотеку. Надо понять, как связаться с Дурмстрангом, если место положения школы никому неизвестно. В крайнем случае, можно через камин спросить у Виктора Крама, но лучше не впутывать его в это дело.