Индивидуалист. Курс второй (джен)

На горизонте стал проступать силуэт Лондона, из соседних купе донеслись суета и возгласы, а я лишь вздохнул: к встрече с семьёй я по-прежнему не был готов.

На платформу девять и три четверти я ступил в числе последних прибывших, когда толпа по большей части рассосалась. И потому одиноко подпиравшего колонну Чарли заметил сразу. Сердце сжалось.

— Привет, — деланно небрежно приветствовал я брата.

— Рон! Ух, как вырос-то! — Чарли сграбастал меня в объятия и крепко прижал.

— Раздавишь! — прохрипел я, расплываясь в улыбке: этот сильный и уверенный в себе парень был моим братом.

— Ну что, решил? В Нору или в Румынию?

— А?..

— Все уже дома, — заметив мой ищущий взгляд, пояснил Чарли.

Значит, меня видеть родители не захотели… Что ж…

— В Румынию! — решительно произнёс я, упрямо подняв голову.

Брат грустно улыбнулся, уменьшил мой чемодан и приглашающе махнул в сторону выхода:

— Тогда нам в Министерство, к международным каминам.

Никакой неловкости между нами не было, хотя и разница в возрасте была немалой, и не виделись мы почти два года, и всё же шагали в молчании. Шумный вокзал остался позади, лондонские улочки постепенно становились безлюдными, и Чарльз наконец остановился:

— Аппарировать будем, — пояснил он и взглянул мне в лицо, — не передумал? Рон, я хочу быть уверен, что ты…

— Я уверен! — перебил я. — Если ты передумал, скажи, но я — уверен.

Чарли дал мне лёгкий подзатыльник и взял за руку, а в следующую секунду нас закрутило в аппарационном вихре.

— Это вход для посетителей, — сообщил он, когда я отдышался (ну и ощущения!), и мы вошли в телефонную будку. — Нужно набрать номер «магия», — указывая на цифры с буквами, добавил он и стал нажимать… пять — как «М», два — как «А»…

О Министерстве магии я слышал постоянно — в нём работал папа, но бывать внутри мне не доводилось, так что в Атриуме я всё рассматривал с неподдельным интересом, стараясь не выглядеть при этом шокированным магглом.

— Сегодня тут пусто, — шагая к лифту, рассказывал Чарли по пути, — все детей встречают из школы, так что очереди быть не должно. Ага, я прав!

Огромный каминный зал действительно был практически пуст. Чарли заплатил за перемещение, и мы направились к камину в дальней части зала — высокому и широкому.

— Рон… Я знаю, ты обижен на родителей, но…

— Давай поговорим об этом позже? — перебил я.

Чарльз хмыкнул, но давить не стал. Минутой позже мы вошли в камин, и брат крепко прижал меня к себе:

— Ощущения не из приятных. Приготовься.

Насколько «не из приятных»? Про аппарацию он так не говорил, а между тем просто «неприятными» те ощущения я бы не назвал. Камин что, ещё хуже?..

А потом мир закрутился в хороводе зелёных огней и Министерство магии исчезло.

Путешествия по каминной сети не были для меня в новинку, но на столь далёкое расстояния — отличались от тех, к которым я привык, причём, в худшую сторону. Да уж, предупреждение было кстати.

— Добро пожаловать в Румынию, — извлекая меня из камина, улыбнулся Чарли.

Дорогу я не запомнил: голова кружилась, перед глазами продолжало крутиться зелёное пламя, меня тошнило, а ноги и руки подрагивали. Так что Чарли не стал проводить экскурсию, вывел меня из местного Министерства и, найдя уединённое местечко, аппарировал в питомник. А уже там провёл сразу в свой дом и, заведя в маленькую комнату с минимумом мебели, приказал ложиться:

— Поспи, братишка, хотя бы пару часов, а потом поговорим.

Спорить не хотелось. Сняв мантию и сбросив ботинки, я не раздеваясь рухнул на довольно-таки жёсткую кровать и мгновенно провалился в сон.

* * *

— Рон? Здоров ты дрыхнуть! Вставай давай!

Недоумевающе открыв глаза, я обвёл взглядом окружающее пространство и широко улыбнулся:

— Чарли!

— А ты кого-то другого ожидал увидеть? — хмыкнул он и бросил на кровать свёрток. — Я тут тебе одежду собрал, она больше подходит к местному климату. Давай, вставай, жду тебя через десять минут.

Иррационально хорошее настроение помогло быстро подняться и собраться, и менее чем через десять минут я предстал перед братом на маленькой кухне его дома.

— Доброе утро. Завтракать будешь?

— Ещё спрашиваешь! — воскликнул я, только теперь почувствовав, насколько голоден.

Чарли улыбнулся, отлевитировал откуда-то поднос и, поставив его передо мной, предложил:

— Портить тебе аппетит мне не очень хочется, но поговорить нам надо. Так что пока ты будешь есть, давай-ка я тебе расскажу, что думаю обо всём этом.

— Валяй, — кивнул я, накладывая себе варёную картошку и мясо — чьё это мясо я решил предусмотрительно не интересоваться.

— О распределении на Слизерин я узнал от тебя, — начал брат. — Родители об этом не писали. Если честно, я не сразу поверил, что они знали и не сообщили, но потом вспомнил про близнецов и Перси и понял, что не знать они просто-напросто не могли. Тебе я об этом сообщать не стал, но сам попытался поговорить, понять, что к чему, вот только родители вообще отказались обсуждать твоё распределение. Пойми, Рон, мне действительно всё равно, на каком ты факультете учишься, ты же мой брат…

— А остальным я, видимо, не брат? — не удержался я от колкости.

— Да подожди ты! Всё немного сложнее. Хотя… Парни, конечно, поступили, как свиньи, что отказались с тобой общаться, но родители… Ты небось не знал, что Джинни где-то умудрилась подхватить драконью оспу?

У меня из рук выпала вилка.

— Что?!

— Тихо-тихо, всё уже хорошо! — призвав вилку, Чарли бросил очищающие чары и всунул вилку мне в руку. — Ешь. В общем, родителям было немного не до тебя. Вернее, сначала-то они ждали от тебя письма с сожалениями по поводу распределения, воспитательный момент, так сказать. Они хотели, чтобы ты сделал первый шаг, а не дождавшись — подумали, что ты их совсем не уважаешь, раз посмел избрать не факультет родителей, а Слизерин, и решили проучить. Ну а в октябре Джинни заболела, и, уж прости за откровенность, здоровье любимой и единственной дочери для них было важнее обид одного из сыновей.

— Да понятно… — протянул я с досадой. — С Джин точно всё хорошо? Мы же переписывались с ней, но она даже не намекнула…

— Она в полном порядке. Ещё осенью её полностью вылечили. Но говорить об этом она и вправду не желает — слишком боялась, что оспины её изуродуют. Я видел её, не волнуйся, никаких следов болезни не осталось. Кстати, она обещала даже приехать после дня рождения: сказала, что уговорит родителей любой ценой. А вот твоя обида…

— Чарли, — перебил я. Тема была неприятной и скользкой, кажется, как Джинни о своей болезни, я не желал обсуждать своё распределение на Слизерин. Но поговорить нам было нужно. Сделав над собой усилие, я отложил вилку и отодвинул почти пустую тарелку, вздохнул и заговорил: — Если бы я знал, что Джинни больна, всё могло бы быть иначе, ты знаешь, я люблю сестру, да и за прошлый год, когда мы остались вдвоём, мы очень сблизились, но… Родители за целый год не удосужились мне даже пару строк черкнуть. Воспитательный момент? А почему они не подумали, что их никто не уважает на Слизерине? Что мне лучше быть одноглазым, хромым или вовсе геем, но только не одним из Уизли? Они же взрослые, Чарли, так почему они не подумали, каково мне пришлось на факультете, где со мной брезговали сидеть рядом, не то что общаться или тем более дружить! И вместо поддержки и… ну, не знаю, сочувствия, я получил полнейший игнор!

— А ты изменился, Рон, — задумчиво протянул брат.

Я криво усмехнулся и взглянул ему прямо в глаза.

— Ещё бы мне не измениться! Я был хуже всех. Ты хоть понимаешь, каково это — быть самым худшим? Не только самым бедным — это-то привычно, хоть и обидно до чёртиков, но и самым глупым! Но и это не всё. Родители дали мне твою старую палочку, а она меня почти не слушалась! Чарли, я был хуже маггла!

Последние фразы я уже почти кричал. Сделав глубокий вдох, я постарался успокоиться и взять себя в руки, и дальше говорил нормальным голосом, хотя меня по-прежнему трясло:

— Если ты меня не выгонишь, я не вернусь в Нору. Может, я не прав, может, я слишком остро реагирую — не важно. Они отказались от меня. Не нашли пяти минут на письмо для родного сына. Я их разочаровал поступлением на Слизерин? Прекрасно. Они разочаровали меня своим отношением к сыну-слизеринцу.

— И что ты будешь делать?

— Что скажешь, — тихо ответил я, опустив голову. — Наверняка в питомнике нужны руки. Уверен, работа для меня найдётся: не везде же требуется высокая квалификация. Буду помогать тебе по хозяйству…

— Рон, успокойся! Я не собираюсь попрекать тебя едой, ты мой брат… Я спрашивал не поэтому. Питомник — это не Нора, здесь нельзя просто так бродить по территории, здесь действуют определённые законы…

Я понимающе кивнул.

— Я догадался. Чарли, я действительно изменился. И не хочу сидеть у тебя на шее. Ты только не выгоняй меня…

* * *

Конечно же Чарли меня не выгнал. И не только потому, что я его брат, нам действительно было хорошо вместе.

Я и сам знал, что сильно изменился за год, повзрослел, но подтверждение из уст Чарльза было приятно получить. В первые дни мы много говорили о родителях и семье вообще. Не могу сказать, что совсем не понимал, чем они руководствовались — на холодную голову это оказалось не сложно сделать, но одобрить столь странный «воспитательный момент» не мог. Даже не из-за того, что пострадал от него, просто теперь мне было с чем сравнивать.

Чистокровное общество основано на семейственности, клановости. Какими бы плохими не были люди, за своих родных они стояли горой, причём, даже когда отношения внутри семьи были не самыми лучшими. И то, как отстранились родители… Я помнил историю; раньше я не оценивал поступок мамы, отрёкшейся от семьи ради отца, но теперь мне казалось странным, что она бросила семью ради чужого человека. «Любовь» была для меня лишь словом, не более.

Чарли вздыхал, но защищать мать не пытался, из чего я делал вывод, что он согласен. А потом брат признался, что сам побывал в подобной ситуации, но между любимой девушкой — дочерью Пожирателя смерти — и семьёй, сделал выбор в нашу пользу.

— …Я представил, каково будет родителям, если я женюсь на девушке с фамилией их заклятых врагов, и понял, что они сочтут это предательством, а я не мог с ними так поступить.

— А маме было всё равно, — невесело усмехнулся я.

Постепенно моя обида на родителей проходила, уступая место равнодушию.

Через пару дней после моего приезда Чарли познакомил меня со своими приятелями-коллегами. Мне было очень интересно их общество, да и соскучился я по нормальному общению, но — не навязывался: взрослым людям обычно дети неинтересны. Зато благодаря этому знакомству я получил работу. Ничего особенного, принеси-подай-убери, но это были деньги — настоящие, честно заработанные деньги.

Уставал я страшно. На территории питомника аппарировать было нельзя, так что гоняли меня почём зря, но я не роптал. За две недели втянулся достаточно, чтобы не падать без сил в конце рабочего дня, и занялся учёбой — Чарли где-то достал для меня несколько учебников за второй и третий курсы, и я решил заниматься хотя бы по этим предметам. А в августе должна была приехать Джинни.

* * *

За сестрой отправился Чарли, а я остался дома: наводить порядок и готовить комнату для Джинни. С одной стороны, перемещения между странами были недешёвыми, с другой… я не хотел встречаться с родителями, которые будут провожать дочь. За каникулы они, кажется, ни разу обо мне не вспомнили, хотя Чарли писали. Брат в ответах упоминал меня — я видел, — но родители игнорировали эти строки.

Ну и хорошо, мне же легче не чувствовать себя плохим сыном.

Чего я ждал от встречи с сестрой? Не знаю, но не того, что она станет меня сторониться.

— Не спеши с выводами, — придержал меня за руку Чарли, когда я резко встал, решив не мешать общению брата с сестрой. И, повернувшись к Джинни, спросил: — Разве Рон перестал быть твоим братом?

— Н-нет…

— Тогда почему ты к нему относишься, как к чужому мальчику?

Джинни смутилась, покраснела и, взглянув на меня из-под завесы упавших на лицо волос, пропищала:

— Прости…

Я великодушно кивнул, но что-то говорить не стал, давая время привыкнуть ко мне заново. А вечером, когда Чарли зашёл к сестре пожелать ей спокойной ночи, я слышал, что они говорили обо мне. Что ж, если Чарли не сможет убедить Джинни в моей нормальности, то никто не сможет. Что же ей внушили родители?..

* * *

К концу недели мы с Джинни стали лучшими друзьями, чего не было даже в дохогвартские времена. Сестру я всегда любил, но не потому, что Джинни — это Джинни, а потому что так положено. Она была единственной девочкой, поэтому с ней все носились, прощали ей всё, только ей покупались новые вещи, но я не то чтобы завидовал (это чувство почему-то распространялось только на старших братьев), скорее не принимал в расчёт. Теперь же мы заново познакомились, и Джинни мне по-настоящему понравилась.

— Если бы не та открытка на Рождество и приветы, передаваемые через Чарли, я бы вообще забыла о тебе, — делилась Джинни, когда мы вечером устроились в буйной траве за нашим домиком. — Родители вообще о тебе не упоминали, — она хихикнула и, сделав страшные глаза, добавила, — словно ты Тот-Кого-Нельзя-Называть! Я даже специально подслушивала под их дверью после писем от братьев, думала, может, при мне не хотят говорить, но нет, молчали.

— Громкий скандал был первого сентября? — небрежно поинтересовался я.

— Ох, Рон! Ты даже не представляешь! — подпрыгнув от нетерпения, Джинни принялась частить, проглатывая окончания: — Стрелка прилетела лишь утром. Настроение было чудесным. Мама отвязала письмо и тут же начала читать вслух. Ты же знаешь Перси — зануда, всегда длительные вступления… А тут — ни слова о том, как вы все доехали, как поужинали, даже о том, как он справлялся с обязанностями старосты — ни слова. Сразу же: «Рон — слизеринец!» Папа за сердце схватился, мама застыла, словно её парализатором приложили. А я рассмеялась. Прости, я подумала, что это шутка, — она виновато улыбнулась, но я лишь отмахнулся, мол, дальше рассказывай. — Родители вроде немного успокоились, тоже решили, что Перси пошутил. А потом стали читать дальше и… Рон! Как же тебя угораздило?!

Я честно рассказал как.

— Неужели тебя настолько задевали подколы близнецов? — удивилась сестра. — Это же Фред с Джорджем, языки как помело!

Я пожал плечами:

— Задевали, да. Ну и не хотел с ними учиться. Надоело быть всего лишь Роном.

— Да уж… А как тебе вообще на Слизерине?

Упускать случай я не стал. Я хотел, чтобы Джинни поступила на мой факультет. С одной стороны, я был убеждён, что для девочки из бедной семьи на Слизерине откроются лучшие перспективы, а с другой — эгоистично хотел посмотреть, как такое распределение любимой и единственной дочери воспримут родители. Я ни в коем случае не желал Джинни зла, и всё же…

— Сначала было сложно, — честно сказал я. — Зато потом плюсы стали очевидны.

Я не лгал, не приукрашал, я рассказывал так, как оно есть, но — без эмоций. Ну, может, умалчивал кое о чём… Говорил про уровень знаний — выше гриффиндорского. Про гостиную с библиотекой, которой не было в Гриффиндоре. Про спальни, в которых не жили все студенты курса, а селили по двое. Про заботу старшекурсников, которой не дождаться от Перси и других. В общем, старался представить факультет с лучшей стороны.

Я видел, что Джинни заинтересована, однако убедить её мне не удалось.

— А Гарри Поттер?

— Что — Гарри Поттер? — недовольно переспросил я.

— Ну… какой он?

— Ты что, до сих пор не избавилась от детской влюблённости?! — удивлённо протянул я и тут же, заметив, как сестра покраснела до бордового цвета, извинительно сжал её плечо. — Прости, пожалуйста, я не смеюсь над тобой!

Обиженно-недоверчивый взгляд намекнул, что она готова поверить в мою искренность, нужно лишь приложить усилия.

— Мне он не понравился, — предельно честно сказал я и стал рассказывать о впечатлениях, возникших при знакомстве с Поттером.

— Он же герой, Рон!

— Он баран, — усмехнулся я. — Джинни, если он тебе нравится, я слова против не скажу, но не выбирай факультет из-за него — разочаруешься.

— Хочешь, чтобы я не на Гриффиндор попала? — кажется, даже с испугом воскликнула она.

— Хочу, — обезоруживающе улыбнулся я. — Ты же умница, Джинни, тебе не подходит Гриффиндор. Не стану врать, я был бы рад, стань ты слизеринкой, но Равенкло — тебе тоже неплохо подойдёт.

— Правда?

— Конечно! Ты же моя сестра, я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо… — я сделал паузу и сказал то, что давно репетировал: — Благодаря Слизерину я научился смотреть шире. Да, наши родители учились в Гриффиндоре, ну и что? Не я плох, не Гриффиндор плох, плохо было бы мне в Гриффиндоре. Понимаешь? Сначала я испугался, разозлился, но сейчас, отучившись год, мне нравится Слизерин. Честно, не знаю, как бы я поступил, попади мне в руки хроноворот.

— Ты сильно расстроен из-за родителей?

— Сначала — да, мне было очень обидно… Мамин вопиллер… Сама подумай: каково быть осмеянным при всём Большом зале?! А сейчас мне уже всё равно. Да и потом, от тебя родители не откажутся, куда бы ты ни попала.

— Меня они любят… — кивнула Джинни, но, спохватившись, выкрикнула: — Тебя тоже, Рон! Конечно же они любят и тебя!

— Брось, — отмахнулся я, не без горечи усмехнувшись. — Ты же их любимица. Всегда ею была и будешь.

Возразить Джинни было нечего.