Индивидуалист. Курс второй (джен)

На горизонте стал проступать силуэт Лондона, из соседних купе донеслись суета и возгласы, а я лишь вздохнул: к встрече с семьёй я по-прежнему не был готов.

На платформу девять и три четверти я ступил в числе последних прибывших, когда толпа по большей части рассосалась. И потому одиноко подпиравшего колонну Чарли заметил сразу. Сердце сжалось.

— Привет, — деланно небрежно приветствовал я брата.

— Рон! Ух, как вырос-то! — Чарли сграбастал меня в объятия и крепко прижал.

— Раздавишь! — прохрипел я, расплываясь в улыбке: этот сильный и уверенный в себе парень был моим братом.

— Ну что, решил? В Нору или в Румынию?

— А?..

— Все уже дома, — заметив мой ищущий взгляд, пояснил Чарли.

Значит, меня видеть родители не захотели… Что ж…

— В Румынию! — решительно произнёс я, упрямо подняв голову.

Брат грустно улыбнулся, уменьшил мой чемодан и приглашающе махнул в сторону выхода:

— Тогда нам в Министерство, к международным каминам.

Никакой неловкости между нами не было, хотя и разница в возрасте была немалой, и не виделись мы почти два года, и всё же шагали в молчании. Шумный вокзал остался позади, лондонские улочки постепенно становились безлюдными, и Чарльз наконец остановился:

— Аппарировать будем, — пояснил он и взглянул мне в лицо, — не передумал? Рон, я хочу быть уверен, что ты…

— Я уверен! — перебил я. — Если ты передумал, скажи, но я — уверен.

Чарли дал мне лёгкий подзатыльник и взял за руку, а в следующую секунду нас закрутило в аппарационном вихре.

— Это вход для посетителей, — сообщил он, когда я отдышался (ну и ощущения!), и мы вошли в телефонную будку. — Нужно набрать номер «магия», — указывая на цифры с буквами, добавил он и стал нажимать… пять — как «М», два — как «А»…

О Министерстве магии я слышал постоянно — в нём работал папа, но бывать внутри мне не доводилось, так что в Атриуме я всё рассматривал с неподдельным интересом, стараясь не выглядеть при этом шокированным магглом.

— Сегодня тут пусто, — шагая к лифту, рассказывал Чарли по пути, — все детей встречают из школы, так что очереди быть не должно. Ага, я прав!

Огромный каминный зал действительно был практически пуст. Чарли заплатил за перемещение, и мы направились к камину в дальней части зала — высокому и широкому.

— Рон… Я знаю, ты обижен на родителей, но…

— Давай поговорим об этом позже? — перебил я.

Чарльз хмыкнул, но давить не стал. Минутой позже мы вошли в камин, и брат крепко прижал меня к себе:

— Ощущения не из приятных. Приготовься.

Насколько «не из приятных»? Про аппарацию он так не говорил, а между тем просто «неприятными» те ощущения я бы не назвал. Камин что, ещё хуже?..

А потом мир закрутился в хороводе зелёных огней и Министерство магии исчезло.

Путешествия по каминной сети не были для меня в новинку, но на столь далёкое расстояния — отличались от тех, к которым я привык, причём, в худшую сторону. Да уж, предупреждение было кстати.

— Добро пожаловать в Румынию, — извлекая меня из камина, улыбнулся Чарли.

Дорогу я не запомнил: голова кружилась, перед глазами продолжало крутиться зелёное пламя, меня тошнило, а ноги и руки подрагивали. Так что Чарли не стал проводить экскурсию, вывел меня из местного Министерства и, найдя уединённое местечко, аппарировал в питомник. А уже там провёл сразу в свой дом и, заведя в маленькую комнату с минимумом мебели, приказал ложиться:

— Поспи, братишка, хотя бы пару часов, а потом поговорим.

Спорить не хотелось. Сняв мантию и сбросив ботинки, я не раздеваясь рухнул на довольно-таки жёсткую кровать и мгновенно провалился в сон.

* * *

— Рон? Здоров ты дрыхнуть! Вставай давай!

Недоумевающе открыв глаза, я обвёл взглядом окружающее пространство и широко улыбнулся:

— Чарли!

— А ты кого-то другого ожидал увидеть? — хмыкнул он и бросил на кровать свёрток. — Я тут тебе одежду собрал, она больше подходит к местному климату. Давай, вставай, жду тебя через десять минут.

Иррационально хорошее настроение помогло быстро подняться и собраться, и менее чем через десять минут я предстал перед братом на маленькой кухне его дома.

— Доброе утро. Завтракать будешь?

— Ещё спрашиваешь! — воскликнул я, только теперь почувствовав, насколько голоден.

Чарли улыбнулся, отлевитировал откуда-то поднос и, поставив его передо мной, предложил:

— Портить тебе аппетит мне не очень хочется, но поговорить нам надо. Так что пока ты будешь есть, давай-ка я тебе расскажу, что думаю обо всём этом.

— Валяй, — кивнул я, накладывая себе варёную картошку и мясо — чьё это мясо я решил предусмотрительно не интересоваться.

— О распределении на Слизерин я узнал от тебя, — начал брат. — Родители об этом не писали. Если честно, я не сразу поверил, что они знали и не сообщили, но потом вспомнил про близнецов и Перси и понял, что не знать они просто-напросто не могли. Тебе я об этом сообщать не стал, но сам попытался поговорить, понять, что к чему, вот только родители вообще отказались обсуждать твоё распределение. Пойми, Рон, мне действительно всё равно, на каком ты факультете учишься, ты же мой брат…

— А остальным я, видимо, не брат? — не удержался я от колкости.

— Да подожди ты! Всё немного сложнее. Хотя… Парни, конечно, поступили, как свиньи, что отказались с тобой общаться, но родители… Ты небось не знал, что Джинни где-то умудрилась подхватить драконью оспу?

У меня из рук выпала вилка.

— Что?!

— Тихо-тихо, всё уже хорошо! — призвав вилку, Чарли бросил очищающие чары и всунул вилку мне в руку. — Ешь. В общем, родителям было немного не до тебя. Вернее, сначала-то они ждали от тебя письма с сожалениями по поводу распределения, воспитательный момент, так сказать. Они хотели, чтобы ты сделал первый шаг, а не дождавшись — подумали, что ты их совсем не уважаешь, раз посмел избрать не факультет родителей, а Слизерин, и решили проучить. Ну а в октябре Джинни заболела, и, уж прости за откровенность, здоровье любимой и единственной дочери для них было важнее обид одного из сыновей.

— Да понятно… — протянул я с досадой. — С Джин точно всё хорошо? Мы же переписывались с ней, но она даже не намекнула…

— Она в полном порядке. Ещё осенью её полностью вылечили. Но говорить об этом она и вправду не желает — слишком боялась, что оспины её изуродуют. Я видел её, не волнуйся, никаких следов болезни не осталось. Кстати, она обещала даже приехать после дня рождения: сказала, что уговорит родителей любой ценой. А вот твоя обида…

— Чарли, — перебил я. Тема была неприятной и скользкой, кажется, как Джинни о своей болезни, я не желал обсуждать своё распределение на Слизерин. Но поговорить нам было нужно. Сделав над собой усилие, я отложил вилку и отодвинул почти пустую тарелку, вздохнул и заговорил: — Если бы я знал, что Джинни больна, всё могло бы быть иначе, ты знаешь, я люблю сестру, да и за прошлый год, когда мы остались вдвоём, мы очень сблизились, но… Родители за целый год не удосужились мне даже пару строк черкнуть. Воспитательный момент? А почему они не подумали, что их никто не уважает на Слизерине? Что мне лучше быть одноглазым, хромым или вовсе геем, но только не одним из Уизли? Они же взрослые, Чарли, так почему они не подумали, каково мне пришлось на факультете, где со мной брезговали сидеть рядом, не то что общаться или тем более дружить! И вместо поддержки и… ну, не знаю, сочувствия, я получил полнейший игнор!

— А ты изменился, Рон, — задумчиво протянул брат.

Я криво усмехнулся и взглянул ему прямо в глаза.

— Ещё бы мне не измениться! Я был хуже всех. Ты хоть понимаешь, каково это — быть самым худшим? Не только самым бедным — это-то привычно, хоть и обидно до чёртиков, но и самым глупым! Но и это не всё. Родители дали мне твою старую палочку, а она меня почти не слушалась! Чарли, я был хуже маггла!

Последние фразы я уже почти кричал. Сделав глубокий вдох, я постарался успокоиться и взять себя в руки, и дальше говорил нормальным голосом, хотя меня по-прежнему трясло:

— Если ты меня не выгонишь, я не вернусь в Нору. Может, я не прав, может, я слишком остро реагирую — не важно. Они отказались от меня. Не нашли пяти минут на письмо для родного сына. Я их разочаровал поступлением на Слизерин? Прекрасно. Они разочаровали меня своим отношением к сыну-слизеринцу.

— И что ты будешь делать?

— Что скажешь, — тихо ответил я, опустив голову. — Наверняка в питомнике нужны руки. Уверен, работа для меня найдётся: не везде же требуется высокая квалификация. Буду помогать тебе по хозяйству…

— Рон, успокойся! Я не собираюсь попрекать тебя едой, ты мой брат… Я спрашивал не поэтому. Питомник — это не Нора, здесь нельзя просто так бродить по территории, здесь действуют определённые законы…

Я понимающе кивнул.

— Я догадался. Чарли, я действительно изменился. И не хочу сидеть у тебя на шее. Ты только не выгоняй меня…

* * *

Конечно же Чарли меня не выгнал. И не только потому, что я его брат, нам действительно было хорошо вместе.

Я и сам знал, что сильно изменился за год, повзрослел, но подтверждение из уст Чарльза было приятно получить. В первые дни мы много говорили о родителях и семье вообще. Не могу сказать, что совсем не понимал, чем они руководствовались — на холодную голову это оказалось не сложно сделать, но одобрить столь странный «воспитательный момент» не мог. Даже не из-за того, что пострадал от него, просто теперь мне было с чем сравнивать.

Чистокровное общество основано на семейственности, клановости. Какими бы плохими не были люди, за своих родных они стояли горой, причём, даже когда отношения внутри семьи были не самыми лучшими. И то, как отстранились родители… Я помнил историю; раньше я не оценивал поступок мамы, отрёкшейся от семьи ради отца, но теперь мне казалось странным, что она бросила семью ради чужого человека. «Любовь» была для меня лишь словом, не более.

Чарли вздыхал, но защищать мать не пытался, из чего я делал вывод, что он согласен. А потом брат признался, что сам побывал в подобной ситуации, но между любимой девушкой — дочерью Пожирателя смерти — и семьёй, сделал выбор в нашу пользу.

— …Я представил, каково будет родителям, если я женюсь на девушке с фамилией их заклятых врагов, и понял, что они сочтут это предательством, а я не мог с ними так поступить.

— А маме было всё равно, — невесело усмехнулся я.

Постепенно моя обида на родителей проходила, уступая место равнодушию.

Через пару дней после моего приезда Чарли познакомил меня со своими приятелями-коллегами. Мне было очень интересно их общество, да и соскучился я по нормальному общению, но — не навязывался: взрослым людям обычно дети неинтересны. Зато благодаря этому знакомству я получил работу. Ничего особенного, принеси-подай-убери, но это были деньги — настоящие, честно заработанные деньги.

Уставал я страшно. На территории питомника аппарировать было нельзя, так что гоняли меня почём зря, но я не роптал. За две недели втянулся достаточно, чтобы не падать без сил в конце рабочего дня, и занялся учёбой — Чарли где-то достал для меня несколько учебников за второй и третий курсы, и я решил заниматься хотя бы по этим предметам. А в августе должна была приехать Джинни.

* * *

За сестрой отправился Чарли, а я остался дома: наводить порядок и готовить комнату для Джинни. С одной стороны, перемещения между странами были недешёвыми, с другой… я не хотел встречаться с родителями, которые будут провожать дочь. За каникулы они, кажется, ни разу обо мне не вспомнили, хотя Чарли писали. Брат в ответах упоминал меня — я видел, — но родители игнорировали эти строки.

Ну и хорошо, мне же легче не чувствовать себя плохим сыном.

Чего я ждал от встречи с сестрой? Не знаю, но не того, что она станет меня сторониться.

— Не спеши с выводами, — придержал меня за руку Чарли, когда я резко встал, решив не мешать общению брата с сестрой. И, повернувшись к Джинни, спросил: — Разве Рон перестал быть твоим братом?

— Н-нет…

— Тогда почему ты к нему относишься, как к чужому мальчику?

Джинни смутилась, покраснела и, взглянув на меня из-под завесы упавших на лицо волос, пропищала:

— Прости…

Я великодушно кивнул, но что-то говорить не стал, давая время привыкнуть ко мне заново. А вечером, когда Чарли зашёл к сестре пожелать ей спокойной ночи, я слышал, что они говорили обо мне. Что ж, если Чарли не сможет убедить Джинни в моей нормальности, то никто не сможет. Что же ей внушили родители?..

* * *

К концу недели мы с Джинни стали лучшими друзьями, чего не было даже в дохогвартские времена. Сестру я всегда любил, но не потому, что Джинни — это Джинни, а потому что так положено. Она была единственной девочкой, поэтому с ней все носились, прощали ей всё, только ей покупались новые вещи, но я не то чтобы завидовал (это чувство почему-то распространялось только на старших братьев), скорее не принимал в расчёт. Теперь же мы заново познакомились, и Джинни мне по-настоящему понравилась.

— Если бы не та открытка на Рождество и приветы, передаваемые через Чарли, я бы вообще забыла о тебе, — делилась Джинни, когда мы вечером устроились в буйной траве за нашим домиком. — Родители вообще о тебе не упоминали, — она хихикнула и, сделав страшные глаза, добавила, — словно ты Тот-Кого-Нельзя-Называть! Я даже специально подслушивала под их дверью после писем от братьев, думала, может, при мне не хотят говорить, но нет, молчали.

— Громкий скандал был первого сентября? — небрежно поинтересовался я.

— Ох, Рон! Ты даже не представляешь! — подпрыгнув от нетерпения, Джинни принялась частить, проглатывая окончания: — Стрелка прилетела лишь утром. Настроение было чудесным. Мама отвязала письмо и тут же начала читать вслух. Ты же знаешь Перси — зануда, всегда длительные вступления… А тут — ни слова о том, как вы все доехали, как поужинали, даже о том, как он справлялся с обязанностями старосты — ни слова. Сразу же: «Рон — слизеринец!» Папа за сердце схватился, мама застыла, словно её парализатором приложили. А я рассмеялась. Прости, я подумала, что это шутка, — она виновато улыбнулась, но я лишь отмахнулся, мол, дальше рассказывай. — Родители вроде немного успокоились, тоже решили, что Перси пошутил. А потом стали читать дальше и… Рон! Как же тебя угораздило?!

Я честно рассказал как.

— Неужели тебя настолько задевали подколы близнецов? — удивилась сестра. — Это же Фред с Джорджем, языки как помело!

Я пожал плечами:

— Задевали, да. Ну и не хотел с ними учиться. Надоело быть всего лишь Роном.

— Да уж… А как тебе вообще на Слизерине?

Упускать случай я не стал. Я хотел, чтобы Джинни поступила на мой факультет. С одной стороны, я был убеждён, что для девочки из бедной семьи на Слизерине откроются лучшие перспективы, а с другой — эгоистично хотел посмотреть, как такое распределение любимой и единственной дочери воспримут родители. Я ни в коем случае не желал Джинни зла, и всё же…

— Сначала было сложно, — честно сказал я. — Зато потом плюсы стали очевидны.

Я не лгал, не приукрашал, я рассказывал так, как оно есть, но — без эмоций. Ну, может, умалчивал кое о чём… Говорил про уровень знаний — выше гриффиндорского. Про гостиную с библиотекой, которой не было в Гриффиндоре. Про спальни, в которых не жили все студенты курса, а селили по двое. Про заботу старшекурсников, которой не дождаться от Перси и других. В общем, старался представить факультет с лучшей стороны.

Я видел, что Джинни заинтересована, однако убедить её мне не удалось.

— А Гарри Поттер?

— Что — Гарри Поттер? — недовольно переспросил я.

— Ну… какой он?

— Ты что, до сих пор не избавилась от детской влюблённости?! — удивлённо протянул я и тут же, заметив, как сестра покраснела до бордового цвета, извинительно сжал её плечо. — Прости, пожалуйста, я не смеюсь над тобой!

Обиженно-недоверчивый взгляд намекнул, что она готова поверить в мою искренность, нужно лишь приложить усилия.

— Мне он не понравился, — предельно честно сказал я и стал рассказывать о впечатлениях, возникших при знакомстве с Поттером.

— Он же герой, Рон!

— Он баран, — усмехнулся я. — Джинни, если он тебе нравится, я слова против не скажу, но не выбирай факультет из-за него — разочаруешься.

— Хочешь, чтобы я не на Гриффиндор попала? — кажется, даже с испугом воскликнула она.

— Хочу, — обезоруживающе улыбнулся я. — Ты же умница, Джинни, тебе не подходит Гриффиндор. Не стану врать, я был бы рад, стань ты слизеринкой, но Равенкло — тебе тоже неплохо подойдёт.

— Правда?

— Конечно! Ты же моя сестра, я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо… — я сделал паузу и сказал то, что давно репетировал: — Благодаря Слизерину я научился смотреть шире. Да, наши родители учились в Гриффиндоре, ну и что? Не я плох, не Гриффиндор плох, плохо было бы мне в Гриффиндоре. Понимаешь? Сначала я испугался, разозлился, но сейчас, отучившись год, мне нравится Слизерин. Честно, не знаю, как бы я поступил, попади мне в руки хроноворот.

— Ты сильно расстроен из-за родителей?

— Сначала — да, мне было очень обидно… Мамин вопиллер… Сама подумай: каково быть осмеянным при всём Большом зале?! А сейчас мне уже всё равно. Да и потом, от тебя родители не откажутся, куда бы ты ни попала.

— Меня они любят… — кивнула Джинни, но, спохватившись, выкрикнула: — Тебя тоже, Рон! Конечно же они любят и тебя!

— Брось, — отмахнулся я, не без горечи усмехнувшись. — Ты же их любимица. Всегда ею была и будешь.

Возразить Джинни было нечего.

Джинни скучала днём, пока мы с Чарли работали в питомнике, но не жаловалась. Палочку ей купили перед днём рождения, так что в Румынию она прибыла с ней и теперь отрабатывала бытовые чары, занимаясь хозяйством — любой член нашей семьи с самого детства наблюдал за тем, как колдует мама, так что учебники для этого не требовались. Мне, кстати, тоже купили новую палочку. Год назад я бы прыгал до потолка от восторга, а сейчас просто поблагодарил брата и занялся делами — палочка была не более чем инструментом. По вечерам мы болтали и занимались с сестрой: я показывал заклинания первого курса, а Чарли следил, чтобы ничего не случилось.

В один из таких вечеров Джинни и сообщила, что в Нору прибыл Гарри Поттер.

Я растерянно замер с воздетой для демонстрации очередного трасфигурационного заклинания волшебной палочкой.

— В Нору? Гарри Поттер? Но зачем? — удивился я.

— Фред с Джорджем же с ним дружат, вот и пригласили, — пожала плечами сестра.

— Жалеешь, что приехала? — прямо спросил я.

— Н-нет… — протянула она, а затем решительно помотала головой. — Нет, не жалею. Я не знала, что он приедет в гости, поэтому и поехала. Но сейчас… Мне нравится здесь с вами. А с Гарри мы познакомимся в сентябре.

Расстроенной она не выглядела, так что ни я, ни Чарли не стали её расспрашивать. И всё же мне было непонятно, откуда взялась дружба между третьекурсниками-близнецами и первокурсником Поттером — ничего подобного я в Хогвартсе не замечал. Они общались, да, но не более.

Но думать о Поттере не хотелось.

За два дня до начала учебного года было решено возвращаться в Англию. Нужно было сходить в Косой переулок и купить мне учебники и другие вещи, да и акклиматизацию пройти… Поэтому вместо работы последний день был посвящён прощанию со всеми, с кем я успел познакомиться в питомнике.

Я старательно настраивал себя на спокойствие. Понимал, что Чарли не настолько много зарабатывает, чтобы снять мне комнату в «Дырявом котле», он и так серьёзно потратился на нас с Джинни, так что ночевать мы непременно отправимся в Нору. Но как же я не хотел этого!!!

Тридцатого августа прямо после завтрака мы с Джинни вместе с вещами предстали перед Чарльзом, готовые к аппарации в Министерство магии Румынии.

— Готовы? — уточнил брат, и мы кивнули. Посмотрев на моё расстроенное выражение лица, Чарли улыбнулся и сказал: — Рон, ты можешь вернуться сюда в следующем году, если захочешь.

Облегчённый вздох потонул в аппарационном вихре.

Оставив меня ненадолго одного, Чарли переместился назад и вскоре вернулся с Джинни. Через несколько минут мы уже стояли перед международным камином.

* * *

Англия встретила нас…

— Уизли?

— Нотт.

Обменявшись кивками, мы разошлись в стороны. Джинни проводила спину Теодора задумчивым взглядом.

— Это твой однокурсник?

— Да.

— Но вы не дружите?

— Джинни, на Слизерине всё немного иначе.

— Как? — тут же спросила она.

Мы шли по многолюдному коридору, поэтому у меня было время на то, чтобы придумать ответ.

— Эмоциональные приветствия у нас не в ходу. Помнишь, как мама на вокзале обнимает перед расставанием? Вот такое вот… выпячивание чувств считается неприличным.

Джинни о чём-то задумалась, и дальше мы шли молча. Чарли аппарировал нас в «Дырявый котёл», и вскоре мы уже были в Косом переулке. Зашли в Гринготтс, Чарли недолго о чём-то переговорил с гоблином, и вскоре мы оказались во «Флориш и Блоттс». Письмо из Хогвартса я не получил — оно было послано в Нору вместе с письмами братьев, и поэтому, едва взглянув на стоимость учебников по защите от Тёмных искусств, я решительным движением отложил стопку в сторону. Не может новый профессор требовать от учеников покупки столь дорогого собрания сочинений! Да за столько я палочку новую могу купить!

— Мистер, эти книги входят в список… — начал было продавец, но я хмуро взглянул на него и сказал, что у меня уже есть учебник по защите.

В итоге учебники упаковали, и отсутствие книг Локхарта Чарли не заметил. Брат не выглядел расстроенным тратами, платя за меня, но у меня были деньги, поэтому кое-что я и сам покупал.

— Не надо, Рон, — остановил он меня, когда я сосредоточенно отсчитывал монеты, боясь, что не хватит на покупку ингредиентов для зелий. — Пусть у тебя что-то останется на карманные расходы. Я заплачу.

Я хотел сказать, что эти деньги я планировал потратить на то, что нужно для Хогвартса, а на карманные расходы отложил, но Чарли уже общался с продавцом.

— Спасибо, — искреннее поблагодарил я.

Джинни тоже захотела кое-что докупить, но за неё платили родители.

В конце мы заглянули в магазин мадам Малкин, и я впервые в жизни получил новые свои собственные и никем не ношенные вещи. Продавщица положила сверху шарф, и я, презрительно усмехнувшись, двумя пальцами убрал это безобразие гриффиндорской расцветки со стопки.

— Я слизеринец, мэм, — процедил я с недовольством. Продавщица ойкнула, бросила растерянный взгляд на Чарли, очевидно, узнав в нас Уизли, и поспешно извинилась, выложив нужный шарф. — Благодарю.

Ситуация меня разозлила, напомнив о том, что для всех я так и остаюсь одним из Уизли. Словно у меня совершенно нет индивидуальности, словно рыжие волосы и фамилия делают меня копией братьев и родителей. Словно сам по себе я — ничто.

— Привет, Уизли.

Голос я узнал, а потому удивился. Даже злость на продавщицу отступила.

— Привет, Малфой.

Хотел спросил, с каких это пор он начал со мной здороваться, но Драко смотрел без издёвки, даже с одобрением, и я совсем перестал понимать происходящее. Ну не мог же он поздороваться из-за того, что я во всеуслышание заявил о факультетской принадлежности?

Впрочем, задерживаться для разговора Малфой не стал, сразу же направившись к выходу, так что я сделал вид, что всё так, как и должно быть.

— Вы дружите?

Я обернулся на Джинни и постарался улыбнуться мягко:

— Нет, конечно. Это же Малфой.

— Разве это всё объясняет?

Чарли оплатил мои покупки и подошёл именно в этот момент, и отвечать мне не пришлось, это сделал брат:

— Малфои презирают нас, Джинни. И то, что этот пацан поздоровался с нашим братом, говорит о том, что Рон сумел заслужить если не уважение, то хотя бы нейтралитет всего Слизерина. А это не мало. Ты молодец, Рон.

Я польщённо улыбнулся. Чарли, конечно, не прав, но спорить не хотелось. Меня терпели потому, что я был слизеринцем, и всё. Будь я кем-то другим, не Уизли, может, и сумел бы заслужить уважение с расположением, а так…

— Ну что, домой?

Невинный вопрос окончательно испортил настроение, упавшее от мыслей о сокурсниках, так что в «Дырявый котёл» я едва тащился. Пару раз поймал на себе взгляды брата, но ничего не сказал. Чарли и так сделал для меня много, требовать ещё что-то было бы уже хамством. Разве что…

— Чарли, ты мог бы уменьшить мои покупки? Хочу всё сразу сложить, чтобы ничего не забыть.

Не знаю, заподозрил ли он что-то, но покупки уменьшил. Спрятав всё в кожаный мешочек, специально сшитый мной из кусочка драконьей шкуры для хранения уменьшенных предметов, я глубоко вздохнул. Если станет совсем невмоготу в Норе — сбегу, благо всё своё ношу с собой.

Первой в Нору отправилась Джинни.

— Рон, не напрягайся так, — сжав моё плечо, посоветовал Чарли, — ты домой идёшь, а не в логово врагов.

— Не уверен, — невесело усмехнулся я и бросил летучий порох под ноги. Вторая жменя летучего пороха отправилась в карман — на всякий случай.

Из камина я вышел в хорошо знакомое с детства помещение, где собралась вся семья, кроме Билла и папы, очевидно, бывших на работе. Мама тискала Джинни и охала над её загаром, Перси смотрел с улыбкой, сидя на продавленном диване с книгой, близнецы тараторили, выспрашивая сестру о том, что она видела… Гарри Поттер стоял чуть в стороне.

Моё появление заставило всех замереть.

— А вот и предатель Ронни, — протянул Фред, мерзко ухмыляясь.

— Фред! — воскликнула мама, отпуская Джинни. Из камина появился Чарли, и мама бросилась к нему. — О, сынок!

Теперь пришла моя очередь мерзко ухмыляться. Расстановка позиций была предельно ясна. Я был лишним. Что ж, пусть так. Не говоря ни слова, я двинулся к лестнице, намереваясь оставшееся до Хогвартс-экспресса время провести в своей комнате. Но, оказалось, что моя комната больше не принадлежит мне…

— Тут живу я, — прозвучало из-за спины.

Не оборачиваясь на голос Поттера, я вошёл и захлопнул дверь у него перед носом. Прекрасно, просто прекрасно.

Хотелось орать и крушить всё вокруг. Я думал, что смирился с остракизмом, что жизнь в Слизерине научила меня не принимать близко к сердцу обиды, но видеть в моей комнате вещи чужого мальчика, которого, в отличие от меня, мои родители были рады видеть…

Кулаки сжались, и я схватил первое, что попалось на глаза — книгу Локхарта с вложенными пергаментами, — и швырнул в окно. Следом полетели брюки и мантия…

— Что ты делаешь?! — заорал Поттер, открыв дверь и увидев, как его вещи вылетают на улицу. — Прекрати немедленно!!!

— Это моя комната, — рыкнул я, не останавливаясь. — Забирай свои вещи и убирайся отсюда!

Не знаю, что Поттер увидел в моих глазах, но дальше кричать он не осмелился. Вышвырнув ещё пару предметов его гардероба, я сбросил со стола его вещи и замер, тяжело дыша. Грузные шаги на лестнице я уже слышал…

— Что ты себе позволяешь! — замерев в дверном проёме уперев руки в бока, закричала мама. — Сначала носа домой не кажешь, а потом являешься и распоряжаешься тут! Как тебе не стыдно! Немедленно иди и собери вещи Гарри! Мы с отцом выделили ему эту комнату, и я не потерплю…

— Да пошли вы, — фыркнул я и, пока шокированная мама пыталась прийти в себя, прошёл мимо неё в коридор, а оттуда и на лестницу. Поттер испуганно отшатнулся, не пытаясь заступить мне дорогу. — Хочешь поменять сына-слизеринца на неудачника-гриффиндорца? Да на здоровье! Считай, что я для вас умер!

— Рон… — бросилась ко мне Джинни.

Но я был быстрее. Сначала я хотел воспользоваться камином, но на пути стояли близнецы, так что я рванул к двери и выбежал из дома. Глаза застилась слёзы обиды и злости, я нёсся, не разбирая дороги.

Поттер лучше меня?! Этот мальчишка ей дороже родного сына?! Да пусть подавятся моей комнатой!!! Ненавижу!

Я успел убежать на более чем приличное расстояние, когда здравый смысл сумел пробиться сквозь шторм чувств. Остановившись, я понял, где нахожусь, и сел прямо на землю. Нужно было отдышаться и составить план на ближайшее время.

В Нору мне путь заказан, это ясно. Да и я сам не за что не соглашусь туда вернуться после такого. Они не видели меня год, но даже не поздоровались. Материнское сердце не дрогнуло, первыми словами, что она сказала мне, были упрёки. Год назад я едва не плакал из-за отсутствия писем, теперь же мне было противно. Хороши родители, ничего не скажешь.

Я мог и дальше жевать обиду, надеяться, что всё образуется, но решать что-то было нужно. Для начала обеспечить себя местом для ночлега.

«Дырявый котёл» я отмёл сразу — это первое место, где меня станут искать. «Если станут», — ехидно произнёс внутренний голос, но я отмахнулся: Чарли точно станет. Видеть брата я был не против, но он почти наверняка предложит несмотря ни на что вернуться в Нору, а обсуждать это я пока не был готов. Куда же мне пойти?..

К тётушке Мюриэль? Да я лучше прямо тут переночую! А других родственников или друзей у меня и нет…

О «Трёх мётлах» — пабе в Хогсмите — я вспомнил лишь через час. Близнецы рассказывали, что над пабом есть комнаты, которые хозяйка сдаёт за символическую плату. Что ж, неплохой вариант.

В животе забурчало. Есть хотелось давно, но экономии ради мы не стали заходить ни к Фортескью, ни в «Котёл», намереваясь пообедать в Норе. Сейчас уже близилось время ужина, а у меня после скромного завтрака (пространственные перемещения не располагали к набиванию желудка — натощак меньше вероятность, что тебя будет тошнить) маковой росинки во рту не было.

Я уже достаточно успокоился, чтобы покинуть спасительную тень рощи, так что встал, отряхнулся и взмахнул палочкой, вызывая «Ночной рыцарь». В Хогсмиде я уж как-нибудь сориентируюсь, зато гарантировано не придётся встречаться с родителями на вокзале.

— «Ночной рыцарь», автобус для волшебников и ведьм, попавших в затруднительное положение, приветствует тебя! У тебя что-то случилось, мальчик?

— Мне нужно в Хогсмид, — хмуро глядя на кондуктора, сообщил я.

— Забирайся! С тебя три сикля и шесть кнатов.

Я протянул деньги и уселся в ближайшее кресло, сразу же вцепившись в поручень. Автобус вздрогнул и рванул вперёд — моя предусмотрительность оказалась как нельзя более кстати.

Хоть и слышал я рассказы о «Ночном рыцаре», не представлял, каково это окажется на самом деле. В Хогсмид мы добрались уже в сумерках, и, вывалившись из автобуса, я ещё долго не мог заставить себя подняться и отправиться на поиски «Трёх мётел» — голова кружилась, тошнило, руки свело судорогой от того, что я держался за поручень всю дорогу…

Но всё проходит. Я наконец сумел собраться и двинулся в сторону светящихся окон.

Мадам Розмерта, как звали хозяйку, не стала приставать с вопросами, возможно, потому, что в пабе было полно посетителей, она просто выдала мне ключ от номера и забрала деньги — всего шесть сиклей за ночь плюс два сикля за еду, пообещав прислать домовика с ужином чуть позже. Меня это полностью устроило. Комната оказалась маленькой, но чистой. Светло-голубая краска на стенах, светлое дерево мебели, пахнущее свежестью бельё — тоже голубое, кстати, — мне эта комната сразу понравилась, она была какой-то воздушной, напоминая о питомнике драконов с его бесконечной синевой неба.

Распаковывать вещи я не стал — не видел смысла таскать за собой чемодан, если можно обойтись и так. Сняв мантию, аккуратно пристроил её на вешалку, чтобы завтра выглядеть прилично; когда домовик появился с подносом, поужинал и почти сразу после этого решил лечь спать — впечатлений сегодня было много.

Но сон не шёл. В открытое окно доносился шум с первого этажа паба, многоголосое пение сверчков успокаивало, и я сам не заметил, как мысли вновь вернулись к ситуации с семьёй. «Бывшей семьёй», тут же напомнил внутренний голос. Я поморщился и перевернулся на другой бок. Пока у меня были деньги, можно было особенно не напрягаться, но хотя всё лето я был на довольствии у Чарли и работал, сумму собрал мизерную. Рождественские каникулы я, конечно, проведу в Хогвартсе, а на лето снова придётся проситься к брату. Что ж, в школе тратиться не на что, а пару ночей в «Дырявом котле» я могу себе позволить. В Нору я не вернусь, даже если придётся ночевать в Запретном лесу, это я решил для себя однозначно.

* * *

Утром я не спешил покидать комнату, но ко времени обеда пришлось спуститься. Мадам Розмерта смотрела с подозрением, пришлось солгать, что к ней я попросился для того, чтобы не пришлось добираться на поезде, мол, меня укачивает, а аппарировать меня вечером к прибытию Хогвартс-экспресса некому. Покинув паб, я нашёл укромную полянку на полдороги к школе и потренировался с некоторыми выученными заклинаниями.

Время текло медленно, мысли наконец-то улеглись… Сова появилась, когда я всерьёз обдумывал, не поспать ли мне.

Письмо было от брата. Никаких претензий он не высказывал по поводу поведения в Норе, наоборот, критиковал маму, но вот за исчезновение ругал. И перья, и чернила были уменьшены, так что ответ мне было нечем писать, отпустив сову, я пообещал себе непременно успокоить Чарли чуть позже и вернулся к тренировке.

К Хогвартсу я всё равно пришёл рано. Некоторое время неуверенно потоптался перед главным входом, а потом плюнул и направился в подземелья — нарушением это вроде бы не являлось. Портрет был сдвинут, по гостиной сновали домовики, при виде меня замершие в неудобных позах…

— Привет, — растерялся я на мгновение: видеть столько эльфов сразу мне раньше не доводилось. Домовики вообще старались пореже попадаться на глаза ученикам. — Кто-то из вас может мне помочь распаковать вещи?

Они отмерли как по команде: все вернулись к работе, а один эльф подошёл ко мне.

— Диппи может помочь маленькому сэру!

— Привет, Диппи, я — Рон, — представился я, внимательно его рассматривая. — Идём со мной, в комнате увеличишь, ладно? Чтобы чемодан не тащить.

Мы поднялись в комнату — чистую и пустую, и я извлёк из своего мешочка драконьей кожи все уменьшенные вещи. Домовик щёлкнул пальцами, и передо мной предстал чемодан и гора пакетов и свёртков.

— Диппи может разложить вещи мистера Рона, сэра.

— Здорово! — искренне воскликнул я, когда после ещё одного щелчка одежда оказалась разложена в шкафу, а школьные принадлежности на полках. — Спасибо, Диппи, ты очень хороший эльф.

Округлив и без того огромные глаза, домовик что-то пискнул и исчез, а я решил переодеться. До прибытия Хогвартс-экспресса было ещё более часа, заниматься больше не хотелось… Я даже не заметил, как уснул.

* * *

— Уизли! Ты хоть в курсе, что взбаламутил полшколы?

Голос Нотта выдернул меня из сна, и я с недоумением уставился на него.

— Сколько времени?

— Церемония распределения и пир закончились, — ехидно произнёс он и, ещё до того, как я успел спросить то единственное важное, что пропустил, добавил: — И поздравляю, твоя сестра — слизеринка.

Уж не знаю, чего ожидал Нотт, но явно не того, что я стану радостно скакать по спальне.

— Здорово! — наконец-то взял себя в руки я и вернулся к предыдущему вопросу: — А что ты говорил насчёт взбаламучивания школы?

— Потеряли тебя, — хмыкнул тот и принялся раскладывать вещи. — Уизли… эм… староста который…

— Перси, — подсказал я, усаживаясь обратно на кровать.

— Ага. Так вот он даже снизошёл до общения с нами: спрашивал, не видели ли мы тебя в поезде. Да и близнецы косились весь ужин.

— А Джинни?

— Малая твоя? Та делала вид, что её суета братьев не касается, — улыбнулся Нотт, и я с удивлением отметил, что в этой улыбке впервые нет ни презрения, ни чего-то ещё гадкого — простая улыбка. — И, кстати, она в гостиной.

— Почему? — удивился я, со сна плохо соображая.

— Я сказал, что проверю спальню и, если найду тебя, передам, что она тебя ждёт.

Проглотив ругательства, что он только сейчас соизволил сообщить самое главное, я поспешно обулся и вышел из комнаты, на ходу приглаживая волосы пятернёй. Джинни вправду ждала меня в гостиной, забившись в угловое кресло и смотря на слизеринцев с большим ужасом, чем на драконов в питомнике Чарли.

— Джин!

Облегчение на её лице было написано огромными цветными буквами, как в детской книжке. Несколько человек засмеялось. Джинни нахмурилась, приготовившись огрызаться, но те уже отвернулись: то ли не над ней смеялись, то ли ссориться не хотели.

— Ты где был? — спросила сестра, стоило мне подойти.

— Уснул, — улыбнулся я, не зная, как выразить, насколько я рад её распределению на Слизерин.

— Да не сейчас! Всё это время!

— Да какая разница? — отмахнулся я. — Со мной всё хорошо…

— Но, Рон! Мама с ума сходила от беспокойства…

— За Поттера?

Джинни опешила:

— Причём тут Гарри?

— Ну как же? — деланно удивился я, не справившись с внезапным желание повредничать. — Сын-слизеринец же её не устроил, она его променяла на гриффиндорца. За кого же ей волноваться, как не за Поттера?

— Дурак! — стукнула меня кулаком в плечо Джинни и пошла прочь — к лестницам в спальни девочек.

— Это правда, Уизли?

Голос у Малфоя всё же отвратительный.

— Конечно, правда, Драко. Подслушивать чужие разговоры — недостойно звания волшебника.

И, не дожидаясь, пока тот найдётся с ответом, я тоже ушёл. Что ж, Джинни стала слизеринкой, прекрасно. Теперь нужно постараться оградить её от всех тех гадостей, что пришлось хлебнуть мне в первое время.

* * *

Утро не задалось с самого начала. Стоило мне спуститься в гостиную, как какой-то первокурсник отшатнулся и, неумело копируя манеру Малфоя, презрительно скривился:

— Уизли?! Как низко пал Слизерин… Я думал, это шутка, что предатели крови…

Такого рода нападки были не то что редкостью, и похуже вещи довелось в своё время услышать в свой адрес, и всё ж давно никто словесно не нападал на меня без причины и не приветствовал оскорблениями.

Бить его я, конечно, не собирался, но и молча выслушивать гадости — увольте. Ухватив мальчишку за воротник мантии, я подтянул его к себе и взглянул прямо в глаза. Забавно было наблюдать, как лицо заливает восковая бледность и в глазах поселяется страх. Не знаю, что бы я сделал, не останови меня голос Флинта, раздавшийся прямо над моей головой.

— Уизли, отпусти его.

Это не было похоже на угрозу, и всё же связываться с этим конкретным старшекусником было себе дороже — раздавит и не заметит, однако разжимать пальцы я не спешил, так и смотря в глаза ещё не отошедшему от первоначального испуга первокурснику.

— А ты запомни, что на Слизерине своих не травят, — добавил Флинт, обращаясь уже не ко мне.

Почувствовавший поддержку мальчик неуверенно вякнул что-то насчёт того, что свои не могут быть предателями крови, но я как раз в этот момент его отпустил, так что ему пришлось проглотить возражения — он падал.

— Я кровь не предавал, — процедил я, когда он перестал барахтаться и был готов слушать. — А вот тупых и неспособных вовремя заткнуться на Слизерине действительно не любят.

Флинт одобрительно хмыкнул и отошёл, я тоже не стал задерживаться — увидел Джинни.

— Привет, — радостно кинулась ко мне сестра, очевидно, позабывшая о вечерней размолвке. — Познакомься с моей соседкой — это Астория.

— Очень приятно. Рональд Уизли.

— Астория Гринграсс.

— Дафна твоя сестра? — удивился я, поскольку девочки были совсем не похожи.

— Ага… Ты не проводишь нас в Большой зал? А то мы не запомнили дорогу…

— Конечно, — тут же кивнул я, радуясь поводу удалиться и не желая, чтобы пацан испортил настроение и Джинни тоже. — Хотя старосты вам бы всё и так показали.

По дороге я рассказывал, на что стоит обратить внимание, чтобы проще было ориентироваться, и вскоре мы уже были в Большом зале. Братьев за столом Гриффиндора ещё не было, так что можно было не опасаться получить проклятие в спину… Хотя не думаю, что они так поступили бы с Джинни.

Девочки сели рядом со мной и принялись глазеть по сторонам и одновременно забрасывать меня вопросами. Активное общение в Хогвартсе было мне в новинку, за целый год молчания я привык к тишине вокруг, но такие перемены мне были по душе, так что я с удовольствием рассказывал обо всём, что их интересовало. Постепенно Большой зал заполнялся, за слизеринский стол подсаживались ученики, и, что тоже было странным, между мной в остальными не было зоны отчуждения — Нотт опустился на лавку прямо рядом со мной да ещё и в беседу включился!

— Дьявол, Уизли, ты так и не донёс до своей семейки… — недовольный голос Фарли не сразу достиг моего сознания, уж слишком мы увлеклись обсуждением факультетских часов, споря, настоящие ли изумруды в них, так что среагировать не успели.

Но когда повернулись — я уже потянулся за палочкой, чтобы уничтожить вопилер, в прибытии которого и не сомневался, — оказалось, что тревога ложная.

Вернее, не так.

Вопилер имел место быть, и отправлен он был Молли Уизли своим детям. Но не нам с Джинни…

— Джордж и Фред Уизли!!! Как! Вы! Могли!!!

Пока под зачарованным потолком Большого зала звучал визгливый голос миссис Уизли, все шокированно молчали, но стоило вопилеру рассыпаться…

— Уизли… оба Уизли, — обратилась к нам с Джинни староста, — вы не обижайтесь, но ваша мать…

— Невоспитанная особа! — вдруг звонко выкрикнула Джинни.

Покрасневшая пятнами, с блестящими от непролитых слёз глазами, она вскочила на ноги, сжимая кулаки.

— Я с тобой, Рон! Я… я тоже не хочу…

— Джинни, тише, не стоит привлекать к себе внимание, — я потянул сестру обратно на скамью, и она уткнулась мне в плечо, расплакавшись. Она что-то глухо бормотала, но слов было не разобрать, так что я не стал прислушиваться. — Джин, не здесь, прошу тебя.

Она кивнула, параллельно вытерев об меня слёзы с соплями, и всё также пряча лицо, постаралась успокоиться и привести себя в приличный вид. Астория выглядела расстроенной не меньше Джинни и утешительно гладила её по спине, а потом протянула платок — зачарованный, потому что сестра мгновенно преобразилась, будто и не рыдала минуту назад.

— И часто у вас… так? — смущённо спросила Гринграсс.

— Несколько раз в прошлом году было, — за нас с Джинни ответил Нотт. — Правда, наши старосты не давали этой мерзости вопить.

— А вы что, не слышали, о чём речь шла? — влез в разговор сидевший поодаль Малфой. — Три кретина прилетели в школу на маггловском автомобиле. Их видели магглы.

Мы с Джинни изумлённо переглянулись. Мы, конечно, знали, что папа обожает возиться с маггловскими вещами, зачаровывая их, и видели фордик, даже ехали на нём на вокзал в прошлом году, но в то, что тот действительно летает, не верили, оказалось, папа сильно увлёкся. Синхронно повернувшись к гриффиндорскому столу, мы с невольной завистью посмотрели на близнецов: полетать и нам бы хотелось.

То, что упомянуто было «три кретина», я как-то пропустил мимо ушей: братьев было трое, потому внимание фраза не привлекла, а между тем, поверить, что Перси стал бы участвовать в чём-то настолько безумном…

— Так что папашу вашего стопроцентно выпрут из Министерства, как бы в Азкабан не отправили…

— Да заткнись ты, — устало вздохнула Джинни, и Малфой, наверное, от неожиданности, умолк. — Когда уже уроки начнутся?

Однако прежде, чем отправиться на уроки, я успел испытать ещё одно потрясение.

— Э-э-э… — только и сумел протянуть я, смотря не на Джинни, задавшую мне вопрос, а поверх её головы на преподавательский стол.

— Ты чего? — удивлённо воскликнула Астория, не понявшая, с чего вдруг я завис.

Но я даже сформулировать мысль не сумел, лишь ткнул пальцем.

— Учителя?.. Директор?.. — попыталась угадать она.

— Ты же пропустил распределение! — вдруг воскликнул Нотт, и по его лицу расползлась ехидная ухмылка.

— Что происходит? — негромко спросил я, отведя наконец-то глаза от центрального места за профессорским столом.

— Как и предсказывал Малфой, Дамблдор не вернулся!

* * *

Утро я посвятил обдумыванию ситуации, невольным инициатором которой стал. Дамблдора действительно уволили, и его место заняла МакГонагалл, и я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, какое мне дело? Но с другой… В отличие от старика, с которым я и не пересекался, декан Гриффиндора мне не благоволила, тоже, как и родители, считая предателем родного факультета.

Однако никаких проблем не возникло, я зря волновался. МакГонагалл совмещали директорство с преподаванием, и вела себя точно так же, как и в прошлом году: поджимала губы и игнорировала успехи нелюбимого факультета.

Неприятности начались чуть позже, на защите от Тёмных искусств, когда мы познакомились с профессором. Учебников у меня не было, и Джинни любезно одолжила мне одну из своих книг:

— Ну не будем же мы по всем семи заниматься сразу! — справедливо возразила сестра на мои отнекивания и добавила: — Кто-то здорово на нас нажился, заставив каждого купить все книги.

Книгу я полистал и… мягко говоря не впечатлился. Оказалось, это лишь начало.

Профессор Локхарт был…

— Это что за павлин?! — спросил Флинт вечером, стоя посреди гостиной. — Да он же вообще ничего не умеет!

Те, у кого уроки уже были, согласно закивали. Обсудив по меньшей мере странную манеру преподавания, все сошлись на том, что с таким учителем узнать полезное на уроках не удастся, а между тем предмет важный… Однако посланная к декану Фарли вернулась с неутешительными новостями:

— Занимаемся сами. Этого профессора игнорируем.

— А как же учебники? — недовольно спросила Паркинсон, разочарованно глядя на яркую книгу на столе.

— У меня есть… — зачем-то произнёс я. Взгляды предсказуемо скрестились на мне, и я, смущаясь, предложил: — Пока не приобретёте свои, могу дать почитать, я уже изучил его летом. Если не побрезгаете, конечно.

— Прекрасно, со вторым курсом решено, — быстро сказала Фарли, не давая никому возможности возразить, и отвернулась. — Марк, на выходных сходим в Хогсмид…

Пока она решала вопрос с обеспечением литературой остальных, ко мне подошёл Гойл, а за ним подтянулись и остальные — кроме Малфоя и Паркинсон, по-прежнему предпочитавшие игнорировать моё существование.

— Уизли? — вопросительно протянул Гойл.

— Идём, — пожал я плечами, двинувшись к лестнице.

Странно было чувствовать себя одним из них.

* * *

Вечером Джинни получила письмо из Норы. Не знаю, что написали родители, но сестра рвала и метала после прочтения, и сожгла письмо сразу же, даже не подумав о том, чтобы написать ответ. Спрашивать я ничего не стал, догадываясь, что распределение на Слизерин не нашло положительного отклика в сердцах Молли и Артура, однако постарался поддержать Джинни, оказавшуюся впервые в жизни без маминой поддержки.

Как-то незаметно я втянулся в учёбу. Фарли ещё в самом начале учебного года поздравила меня с приобретением собственной палочки, убедилась, что та мне по-настоящему подходит, и оставила в покое. Зато однокурсники начали общаться — и не только из-за учебника, поскольку уже к концу недели все получили собственные.

Началось всё с Дафны, иногда подсаживавшейся к нам с Джинни и Асторией, чтобы справиться об успехах сестры, потом присоединился Нотт, дальше подтянулся Забини… Булстроуд и Дэвис перестали делать вид, что меня не существует, а Гойл и Крэбб и раньше не считали зазорным перекинуться изредка парой фраз. Было непривычно, конечно, но, в целом, даже приятно.

Учиться было по-прежнему интересно, и я уж было понадеялся, что всё будет хорошо, когда случилось первое происшествие — я заработал наказание. Казалось бы, ерунда, но последствия это имело не слишком приятные.

На Поттера мне было наплевать даже не взирая на то, что меня вроде как на него променяли; больше раздражало отношение Джинни, тенью следовавшей за своим героем, но с этим справилась Астория, ненавязчиво привлекавшая внимание к многочисленным недостаткам Мальчика-Который-зачем-то-Выжил. Сначала я хотел серьёзно поговорить с сестрой, но вовремя одумался: лезть со своим мнением в область чужих чувств — гарантированно рассориться. И пока я придумывал, как заставить Джинни одуматься, подоспела Астория. Повезло. Мисс Гринграсс оказалась удивительной девочкой. Если Дафна была высокомерна и смотрела на всех снисходительно-презрительно, вызывая глухое раздражение, то Астория проявляла добру и чуткость. За первый курс я привык к определённой модели поведения сокурсников, было непросто перестроиться, но с Асторией было удивительно легко. Уж не знаю, что они с Джинни нашли друг в друге, общего у них не было ничего, кроме возраста, но такой компании для младшей сестрёнки я был только рад.

В общем, когда оказалось, что на отработку мне предстоит идти вместе с Поттером, я не придал этому значения.

В личных комнатах Локхарта, куда нас привели, было ужасно — с этим даже Поттер согласился. Стены увешаны портретами самого Локхарта, на горизонтальных поверхностях — его книги и рамки с грамотами… Самомнение зашкаливает, самолюбование — плещет через край, и в глазах у несчастного посетителя сразу же начинало рябить.

Но ни я, ни Поттер не сказали ни слова. Покорно усевшись на указанные места, мы приступили к отработке — подписыванию карточек. Локхарт что-то восторженно бубнил, читая почту фанатов, и на напряжённо замершего Поттера я не сразу обратил внимание. Несильно пнув его под столом, я намекающе кивнул на стопку карточек, с которыми нужно было разобраться до того, как нас отпустят, мол, я не собираюсь всё делать сам. Но Поттер повёл себя странно:

— Вы слышали это голос?

— Голос? Какой голос? — вскинулся профессор, да и я посмотрел на него с удивлением: кроме Локхарта больше никаких голосов слышно не было.

— Ну вот же… Вы что, не слышите?! — немного истерично воскликнул Поттер, и стало как-то тревожно.

Переглянувшись с профессором, я понял, что он тоже чувствует себя неуютно, так что когда он стал прощаться, я не удивился. Поттер застыл в коридоре, к чему-то прислушиваясь, а я сразу же направился в гостиную, где устроился рядом с сестрой и Асторией, и попытался выбросить глупости из головы…

— Тайная комната снова открыта! — громко сообщил Малфой, врываясь в гостиную некоторое время спустя.

Слизеринцы замерли. Большинство — как и я, от удивления, старшекурсники же явно что-то знали…

— Марш по спальням! — приказала Фарли, вскакивая с места. — Помещения факультета не покидать! Всем ясно?!

Мы вразнобой закивали и разошлись. Ситуация была странной, но на Слизерине не принято разбрасываться глупыми приказами, у нас полно гордых наследников, и старосты никогда не злоупотребляли властью — в том числе и потому их всегда слушались. Иными словами, и на этот раз спорить никто не стал.

— Ты что-нибудь знаешь? — раздеваясь, поинтересовался Нотт.

Ответить мне было нечего, и я помотал головой.

* * *

Как протекают будни на других факультетах, я мог судить лишь по чужим рассказам, но все — и родители, и братья, и сокурсники братьев, которые изредка бывали в Норе — сходились в единой оценке: сообщать непроверенные сведения детям не следует. И потому Слизерин мне нравился значительно больше — нас не держали в неведении просто потому, что так принято.

— Сядьте и слушайте! — заговорила Фарли, разбудив всех на пятнадцать минут раньше срока и согнав в гостиную. И рассказала легенду о Тайной комнате и о событиях пятидесятилетней давности, приведшие к гибели Миртл и отчислению Хагрида, после чего прямо заявила: — Вчера окаменела кошка Филча, что, как вы понимаете, не сильно всех расстроило, но факт остаётся фактом, чудовище Слизерина снова на свободе…

— Мы чистокровные! — вякнул кто-то.

— Ты готов поставить на кон собственную жизнь, споря о разумности помещённого в замок Основателем зверя?! Я так и думала. Чем меньше времени вы будете проводить вне этих стен, тем целее будете. Надеюсь, все понимают, насколько ситуация серьёзна, и у нас — а также у декана — не будет с этим проблем.

— Как бы нас в этом не обвинили ещё, — буркнул сосед Флинта.

— И это тоже, — ничуть не удивилась Фарли. — А теперь — марш на завтрак.

Школа гудела. Впрочем, уже к концу недели Филч остался единственным, кто не утратил интерес к происшествию. Я же некоторое время присматривался к Поттеру, пытаясь понять, чему стал свидетелем на отработке — приступу предвидения или галлюцинациям, но отвлёкся на учёбу и новые для меня дружеские отношения, и вплоть до момента, когда Джинни сообщила о нападении на сокурсника-гриффиндорца, всё было спокойно.

— А это точно дело рук Салазарова питомца? — с сомнением прищурился Нотт. — Учителя молчат…

— Я слышала слова Поттера, — пожала плечами сестра.

Её детская влюблённость наконец-то осталась позади, она больше не следовала за Поттером хвостиком, и всё же продолжала наблюдать, когда считала, что этого не видит Астория. Иными словами, сомневаться в её суждениях повода не было. И всё же…

— Может, его просто кто проклял?

— Нет, Рон. Я шла в Большой зал, когда увидела Поттера. Его только выпустили из Больничного крыла, и он как раз рассказал Лонгботтому, что видел, как ночью профессора во главе с директором принесли статую Криви. И они прямым текстом назвали его жертвой чудовища Тайной комнаты.

— А Поттер не может… приукрашивать?

— Тори! — обиженно всплеснула руками Джинни и насупилась. — Я не утверждаю, что всё именно так и было, лишь говорю, что слышала.

До магглорождённого никому из нас не было дела, профессора не спешили сообщать, что именно случилось с первокурсником, на исчезновение которого никто, кажется, даже не обратил внимания, и всё быстро вернулось в привычное спокойное русло.

Почти. Снова выделился Поттер — заговорил на парцелтанге во время учебной дуэли с Малфоем. По школе расползались слухи, что Поттер — наследник Слизерина, что одновременно и смешило, и злило слизеринцев.

Но в целом всё было как всегда: мы учились, ссорились и мирились, возмущались требованиями Локхарта и строгостью МакГонагалл, строчили многофутовые эссе и совершенно не переживали о судьбе каких-то там окаменевших… Вплоть до самого конца семестра — до второго нападения.

Речь шла уже не о кошке, и не о нападении посреди ночи, теперь тело окаменевшего второкурсника обнаружила толпа студентов, шедших с занятий. Особую пугающую пикантность происшествию придала компания призрака — почерневшего и словно мёртвого, хотя всем прекрасно известно, что как-то навредить призраку… мягко говоря, непросто.

Статую хаффлпаффовца рассматривали с интересом, силясь понять, что же с ним произошло, но на самого Финч-Флетчли (относительно недостаточной чистоты крови которого быстро просветили всех присутствующих) большинству было откровенно наплевать. А вот судьба привидения волновала: мощь магии, способной сотворить такое с нематериальной сущностью, поражала.

Теперь уже не только магглорождённые, но и полукровки были напуганы, да и мы, чистокровные, заволновались: кто знает, что взбредёт в голову неизвестному Ужасу Слизерина? Становилось очевидно, что оставаться на каникулы в школе — плохая идея.

— Может, поедешь всё же? — неуверенно предложила Джинни вечером перед отправкой домой на каникулы, подойдя ко мне.

Но я лишь покачал головой. Обсуждали мы это на протяжении нескольких вечеров, и мнения я своего не изменил: лучше встреча с Ужасом, чем визит в Нору.

Школа опустела. Вписав своё имя в свиток, я был уверен, что, как и в прошлом году, останусь единственным слизеринцем в Хогвартсе на каникулах, однако проснувшись много позже обычного и спустившись в гостиную утром, обнаружил Гойла.

— Грэг? А ты чего здесь?..

— Драко решил, что нам будет полезно остаться, — добродушно ответил тот и подвинул ко мне поднос с булочками: — Угощайся, завтрак ты проспал.

День прошёл спокойно и как-то сонно. То ли в отсутствии свидетелей Малфой вёл себя нормально, то ли его безадресная ненависть к Уизли, единственным представителем которых я для него являлся, наконец-то уменьшилась, но сидя вчетвером в гостиной мы вполне по-дружески общались.

А на следующее утро в мою спальню ворвалась Джинни.

Захлёбываясь слезами, сестра не могла объяснить, что её расстроило, но я и так догадался: родители не сумели принять дочь-слизеринку.

— Они со мной общались, словно я чумная! — выплакавшаяся, но не успокоившаяся сестра мерила шагами мою комнату. — Как будто решение Шляпы — диагноз колдомедика! Держались на расстоянии не в физическом смысле, а… Я не знаю! Как они так могли, Рон?! Они же наши родители!

Вопрос явно был риторических. Я сочувственно кивал, но молчал: утешительного мне сказать было ничего.

Выяснилось, что Джинни была единственной, кого родители позвали на Рождество домой. Не потому, что хотели с ней побыть наедине, просто они решили навестить Билла в Египте, а международные порт-ключи стоили весьма дорого. Хотя, кто знает, вполне возможно, родители решили промыть ей мозги в отсутствии остальных детей — чтобы не мешались под ногами.

— Жаль, что ты не попала в Египет, говорят, там очень много интересного, — подал я голос.

— Может и так. Но две недели такого отношения не стоят того, — отрезала Джинни.

Возразить мне было нечего.

* * *

В Большом зале, как и в прошлом году, мы оказались за одним столом с преподавателями, поэтому, несмотря на близость братьев, смогли спокойно пообедать, а позже пришлось столкнуться с близнецами, как говорится, на узкой дорожке.

Хоть нас и было четверо плюс Джинни, мы — всего лишь второкурсники, а вот Фред с Джорджем — студенты четвёртого курса, знающие в два раза больше заклинаний…

— Вы себя кем возомнили? — сплюнув обездвиженным парням под ноги, презрительно усмехнулся Малфой. — Жалкие тупые предатели крови!

По глазам братьев я видел, что они даже ещё не успели разозлиться как следует, уж слишком сильно было удивление от отпора, полученного от малолеток. Нас с Джинни они не считали угрозой: меня никогда не принимали в расчёт, а драться с сестрой им не доводилось (мама бы их закопала в саду за подобное). Ну и Крэбб с Гойлом из-за своей флегматичности и молчаливости вне факультета приобрели репутацию тупиц, от которых никто не ждал быстрой реакции, и которых не опасались. Вот и получилось, что близнецы выступили против Малфоя — двенадцатилетнего папиного сыночка, — рассчитывая на лёгкую победу, а получили Петрификус от меня, Ступефай от Драко, ватноножное от Джинни и по паре отличных ударов от Винса с Грэгом.

— Идёмте, парни, Джинни, — махнул рукой Малфой, — пусть эти ничтожества полежат подумают.

Мы с сестрой даже не обернулись, уж слишком неприятно было от мысли, что наши родные братья готовы были нас… избить? Заколдовать? Неважно! Они готовы были причинить нам вред лишь на том основании, что мы — не гриффиндорцы.

Остаток каникул прошёл спокойно. Гриффиндорка Патил попала в Больничное крыло, отчего Поттер с Лонгботтомом притихли, а близнецы, пролежав в холодном коридоре несколько часов, больше не лезли — явно готовили месть. Мы все сделали домашние задания, потренировались в заклинаниях следующего семестра, поднатаскали Джинни в защитных и атакующих чарах, много играли в шахматы — причём я почти всё время выигрывал — и вообще отлично провели время. Может, сестра и скучала по маме с папой, но внешне и вслух это никак не проявлялось, ну а я о них больше даже не вспоминал.

* * *

В середине января я поймал себя на мысли, что завидую сестре. Чувство было не злым, но всё равно неприятным. Джинни приняли на факультет. На меня ещё периодически кто-то смотрел косо и говорил что-то обидное, Джинни же весь негатив обходил стороной — видимо, за прошлый год слизеринцы выпустили пар в мою сторону и продолжали в том же духе, игнорируя, что нас таких неуместных стало двое. За сестру я был даже рад, не знаю, смогла бы она пережить то отношение, с которым пришлось столкнуться мне на первом курсе, но за себя было обидно. Я по-прежнему не жалел, что стал слизеринцем, но радоваться этому ещё не научился.

Про Ужас Слизерина стали забывать — новых нападений не было, — и квиддич вновь занял умы едва ли не всей школы. Для меня же ничего не изменилось: я знал, что не смогу войти в команду, и потому сумел убедить себя, что мне этого и не хочется. Конечно, после широкого жеста Малфоя-старшего, подарившего мётлы нашей команде, я мог бы попытаться и прийти на отбор — покупать свою метлу уже не было нужды, но я не считал правильным тратить время и силы на игру. Особого таланта у меня не было, в отличие от тех же близнецов, да и думать мне нужно было о будущем, ведь рассчитывать я мог только на себя и Чарли. А в качестве отдыха и хобби меня более чем устраивали шахматы.

Иными словами, я игнорировал всеобщий ажиотаж и предпочитал проводить время с пользой и заниматься. Выполнив письменное задание, я уже шёл из библиотеки в гостиную, когда услышал впереди голоса. Голова была пустой, так что смысл чужих слов сразу же достиг моего сознания.

— Они ещё пожалеют… Пусть сдохнут! Ничего, и на них найдётся управа…

Остановившись, я потянулся за палочкой. А потом решил, что встречаться со столь серьёзно настроенным человеком мне не стоит, и попятился.

— Убей! Всех, кого встретишь!

Голос я не узнал, но мне хватило. Прижав сумку к груди, я бросился прочь по коридору, из которого пришёл.

Библиотека по-прежнему была безлюдной; рухнув на стул, я попытался вспомнить, где слышал этот голос и что вообще это значит, но потерпел поражение — даже пол говорящего я не разобрал, человек скорее шептал, чем говорил, по крайней мере шипящих звуков было много.

Не знаю, сколько прошло времени, мне было страшно, я с трудом заставлял себя просто сидеть на месте, а не бежать искать безопасное место — на то, чтобы понять, что выходить из библиотеки опасно, меня ещё хватило. Я даже не понимал, почему так сильно испугался. Ведь угрозы мне доводилось слышать и раньше, неужели сила ненависти в голосе неизвестного была так велика? Как бы то ни было, я достал книгу по зельям и попытался читать — глаза невидяще смотрели на страницу.

— Мистер Уизли? Вы что, не слышали объявление?

Я подскочил на стуле, но это была всего лишь мадам Пинс.

— Объявление? — удивился я. — Какое объявление?

Она поджала губы и приказала следовать за ней, ничего не объясняя, и довела до самого портрета Салазара — входа в помещения факультета. А уже в гостиной мне рассказали, что произошло. Оказывается, я едва не стал жертвой чудовища Слизерина, окаменившего сразу двух учеников прямо рядом с тем местом, где я его слышал.

Моя бледность не укрылась от наблюдательного взгляда Фарли, и пришлось всё рассказать. Слизеринцы были откровенно шокированы, а потом похвалили меня:

— Хвала Салазару, Уизли, что у тебя хватило ума унести оттуда ноги! — с чувством произнёс Маккена и хлопнул меня по плечу, да так, что я присел.

— Да что бы ему было? Он хоть и Уизли, но ведь чистокровный! — подал голос один из четверокурсников.

И тут же схлопотал подзатыльник от стоявшего неподалёку Флинта.

— Спасибо, Маркус, — улыбнулась Фарли и посерьёзнела, обводя аудиторию взглядом. — Я уже говорила, что никто не знает, чем при нападении руководствуется Ужас. К слову, сегодняшняя жертва — не грязнокровка. Я — староста, я отвечаю за вас, и я считаю, что мы не должны рисковать. Уизли, идём со мной. Нужно сообщить декану о том, что ты слышал.

Я, признаюсь, отвлёкся, так что теперь недоумевающе моргал.

— Я же ничего не видел!

— Но слышал.

— Да я даже не понял, парень это или девчонка!

— Рон, иди, — подтолкнула меня Джинни, которая, оказывается, успела подойти ко мне.

— Да я ж не против рассказать, просто смысла не вижу… — пробурчал я, но отправился с Фарли — со старостой было не страшно. Хотя логики в этом было чуть: сегодняшняя жертва Ужаса тоже была старостой. — Фарли, а что мы будем делать, если…

— Сбежим, конечно, — улыбнулась она. — Ну, то есть, сначала я, разумеется, щитовые чары брошу перед нами, если успею, атакующее какое-нибудь, а так — бежать, Уизли, лучший выход при незнании всех сил врага.

— Как-то это…

— Думаешь, я трусиха? — перебила она. — Пусть. Зато я живая и здоровая, а всякие пустоголовые полукровки валяются в Больничном крыле в виде статуй, и не ясно, что с ними будет.

— А если это окажется ученик? — мысленно согласившись с доводами, я продолжил спрашивать: было интересно понять, как она думает.

— Смотря кто, — после небольшой паузы пожала плечами Фарли. — Если кто-то из наших — поговорю. Если какой-то младшекурсник с другого факультета — обезоружу и сдам декану.

— А если не наш и старшекурсник?

— Нападу первой. Если это, конечно, не… — она вдруг замолчала и напряглась.

— Фарли?

— Хватит пустой болтовни! — грубо бросила она и ускорила шаг. Минутой позже она уже стучала в дверь Снейпа.

* * *

С деканом у меня были… Да никаких отношений у нас не было. Снейп гнобил близнецов, это правда, но к тому же Перси никогда не придирался, хотя тот тоже был гриффиндорцем. Меня же Снейп по большей части не замечал. А что? Поводов для недовольства я не давал, зелья варил, может, и не идеально, но вполне прилично, эссе писал нормально и сдавал вовремя, правила не нарушал (вернее, не попадался — на Слизерине это было важнее). Одним словом, Снейп был деканом.

В его личных апартаментах бывать мне не доводилось, я даже не знал, что эти неприметные двери ведут в принадлежащие ему помещения.

Дверь открылась всего через пять секунд после стука, так что Снейп не выглядел ни расслабленным, не удивлённым.

— Мисс Фарли? Что случилось?.. Уизли?

— Добрый вечер, сэр, — поздоровалась та, а я ограничился кивком, — нам нужно вам кое-что сообщить.

Снейп посторонился, без вопросов пропуская нас в помещение. Пока Фарли рассказывала, объясняя цель и причину неурочного визита, я с интересом осматривался. Гостиная была довольно безликой — книжные шкафы, широкий стол, глубокое кресло перед камином, — но мне показалась уютной: место, где можно не следить за осанкой и полностью расслабиться от тяжёлого дня.

— Мистер Уизли, как я понял из слов мисс Фарли, рассказать вам особо нечего.

— Да, сэр.

— Однако сведения, которыми вы обладаете, могут оказаться полезны в поиске Ужаса… или, правильнее сказать, того, кто натравливает этот Ужас на учеников.

— Наследник Слизерина? — уточнил я недоверчиво.

— Возможно, — хмыкнул Снейп. — Хотя я не верю в это…

— Почему? — быстро спросил я и тут же потупился: перебивать декана было чревато.

— Потому, мистер Уизли, — зловеще усмехнулся тот, — что знаком с наследником Слизерина лично.

Наверное, вид у меня был самый что ни есть идиотский, потому что Фарли сжалилась надо мной и тихонько прошептала:

— Это Тёмный Лорд, Уизли. Он — наследник Слизерина.

Задёрнув полог, я натянул одеяло повыше и постарался сосредоточиться на строении мандрагор — тему мы давно прошли, но на экзамене «анатомию» мерзкого растения обязательно спросят, а значит, повторение не будет лишним. Вот только попытка обмануть собственный разум бесславно провалилась, я не мог выбросить из головы слова Фарли.

О Том-Кого-Нельзя-Называть или попросту Тёмном Лорде я знал мало, но вполне достаточно, чтобы понимать всю серьёзность ситуации. В отличие от однокурсников и гриффиндорцев, знавших историю лишь по рассказам одной из сторон, я знал обе версии событий и потому мог делать выводы, более приближённые к действительности.

Родители часто принимали гостей — друзей и соратников по Ордену Феникса, и, хотя чаще всего нас с братьями отсылали, мы слышали достаточно. Обычно всё начиналось с чая и подвигов орденцев, но после нескольких рюмок — а порой и нескольких бутылок — разговоры становились откровеннее и концентрация героического в них уменьшалась. Как самого младшего, меня гнали с меньшим энтузиазмом: родители были уверены, что я всё равно ничего не пойму из их слов. Я и не понимал долгое время, но запоминал — причастность казалась очень важной, да и перед братьями можно было прикинуться почти взрослым. Став слизеринцем, мне на многие вещи пришлось взглянуть иначе, и картина получалась… удивительной.

Во-первых, если отбросить всю шелуху, становилось вполне очевидно, что Тёмный Лорд был сильнейшим магом на острове — иначе Дамблдор давно бы с ним справился. А ещё он был гением, презрительно отметавшим все законы и правила, если те мешали ему достигнуть цели, и именно за это качество его и уважали последователи.

Во-вторых, «злобным чудовищем» Лорд не родился. Пару лет назад, ещё до школы, я случайно услышал разговор профессора МакГонагалл с мамой — обе были не совсем трезвы, да и моё появление не заметили, а потому говорили свободно. Так вот МакГонагалл рассказывала о своём сокурснике в таких выражениях, что я бы не удивился, будь она в него влюблена. Но важнее было то, что даже профессор трансфигурации, ярая противница любого намёка на Тёмную магию, признавала, что Тот-Кого-Нельзя-Называть изменился незадолго до своего падения.

Тогда я ещё не понимал, насколько эти слова важны, ведь не знал, кто такая МакГонагалл, однако теперь…

В-третьих же, то самое нападение на маленького Гарри Поттера поразило не только сторонников Дамблдора, но и Пожирателей смерти дезориентировало: попытка убийства ребёнка шокировала всех.

И ещё. Лорд был одиночкой. Никакой семьи у него никогда не было, более того, со слов кое-кого из старшекурсников выходило, что незадолго до событий того Хэллоуина, когда он пропал, Лорд прямым текстом сказал своим Пожирателям смерти, что дети нужны только тем, кто не может достичь бессмертия для себя самого, и он к таковым неудачникам не относится. И это могло означать лишь одно: никакого наследника Слизерина в школе быть не может. Наследник лишь один — это сам Тёмный Лорд.

Тогда кто же открыл Тайную комнату?..

Я перевернулся на бок и уставился на балдахин невидящим взглядом.

Комнату может открыть лишь наследник, а им является Лорд. Это что же значит, Лорд — в школе?!

После победы Гарри Поттера (о которой, на минуточку, мы знали только со слов Дамблдора) прошло уже десять лет, а о Лорде ни слуху, ни духу. Значит ли это, что ему не удалось достичь бессмертия? Вовсе не обязательно, по крайней мере дети его последователей, повторяя слова родителей, утверждали, что Лорд обязательно вернётся, и весь вопрос в том, когда именно это произойдёт.

Уже не помню откуда, но я знал, что тело Лорда не обнаружили в доме Поттеров, и речь шла вовсе не о смерти, а о развоплощении.

— Он вернётся в новом теле, — прошептал я и в ужасе зажал рот рукой.

Мерлин! Лорд действительно в школе, но не в собственном теле… Лордом может оказаться любой!

* * *

Я так и не сомкнул глаз ночью. Вспоминал студентов, пытался определить, вёл ли кто-нибудь из них себя странно, а если да — мог ли он или она оказаться Тёмным Лордом.

Наиглупейшее занятие, если подумать, ведь у меня было катастрофически мало информации, но не строить предположения я просто не мог.

— Уизли, ты в порядке? — отвлекла меня от разглядывания гриффиндорского стола Гринграсс.

— Задумался, — честно ответил я.

Слизеринцев я уже осмотрел и не заметил никаких перемен в поведении по сравнению с прошлым годом. Оставались, конечно, первокурсники, но благодаря Джинни я неплохо с ними ладил и ничего подозрительного не заметил. Равенкловцы всегда были себе на уме, заметить что-то неладное среди них было довольно-таки затруднительно, а хаффлпаффцы традиционно настолько открытые, что любое несоответствие тут же бросилось бы в глаза им самим. И потому моё внимание сосредоточилось на последнем факультете.

Гриффиндорцев я знал плохо. Кроме братьев и Поттера с Лонгботтомом, за которыми наблюдал в прошлом году, остальных я даже в лицо не всех узнавал, не то что по именам.

В стремлении сократить список подозреваемых я пошёл по простому пути и начал именно с братьев. Полтора года мы не общались совсем, но перемен в поведении я не видел. Перси как был занудой, так и остался, близнецы же ничуть не поумнели и не посерьёзнели, да и они всегда были вместе и точно не могли бы пропустить, изменись один из них.

Поттер… Я присмотрелся и обнаружил, что он сверлит взглядом кого-то за нашим столом. Чуть повернувшись, понял, что внимания героя удостоился Малфой. Нет, ненависть к Драко — лучшее доказательство, что Поттер — это по-прежнему Поттер. Представить же Тёмного Лорда, смущённо краснеющего от того, что Браун прикоснулась к его плечу, было попросту невозможно. Лонгботтом тоже покинул список подозреваемых.

— Рон! Я второй раз к тебе обращаюсь!

— Прости, Джин. Что ты хотела?

— У нас с Асторией возникли вопросы. Ты поможешь?

С улыбкой кивнув, я уверил сестру, что обязательно помогу им, и вновь повернулся к столу Гриффиндора. Ненависть к Малфою давала Поттеру алиби, однако я вспомнил его странное поведение, когда на отработке у Локхарта он вдруг услышал голоса. Даже в магическом мире, полном необъяснимых с точки зрения обычной логики явлений, это было плохим признаком.

Интересно, а как именно Лорд сумел возродиться в другом теле?.. «Возрождение» в принципе означало ничто иное, как новое рождение. Но ведь в Хогвартс только на следующий год приедут дети, что были рождены после его развоплощения… Иными словами, если Лорд сейчас в школе, он занял чьё-то чужое тело.

Голова разболелась. Я совершенно запутался в рассуждениях.

— Уизли, на тебя смотреть больно. Может, сходишь в Больничное крыло?

Первым порывом было огрызнуться, но встревоженное лицо Нотта подействовало на меня успокаивающе, так что я не стал говорить, что его не касается моё состояние, наоборот, благодарно кивнул.

— Предупредишь профессора, ладно? — попросил я, вставая из-за стола.

Нотт кивнул, и я покинул Большой зал.

Поведение Теодора в отношении меня претерпело довольно серьёзные изменения по сравнению с предыдущим годом, но этому было довольно простое объяснение — пусть оно и не сразу до меня дошло. Нотту нравилась Джинни. Когда сестрёнка перестала пялиться на гриффиндорский стол и благодаря едким комментариям Астории заметила несовершенство Поттера, в нашу компанию добавился Теодор. Симпатия к Джинни распространилась и на меня, что стало неожиданным бонусом. Пока я не замечал ничего такого, что могло бы разозлить меня как её брата, однако был настороже. Обидеть сестру я никому не позволю!

Мадам Помфри не обнаружила у меня никаких заболеваний, но вручила флакон успокоительного зелья и предложила пропустить сегодняшние уроки, чем я с удовольствием и воспользовался, вернувшись в спальню — бессонная ночь давала о себе знать.

* * *

Я не мог отделаться от мыслей, под чьим обличьем прячется Тёмный Лорд, и продолжал подозревать всех, что довольно быстро отрицательно сказалось на моих успехах в учёбе. Стоило мне это заметить, как весь интерес, что не давал мне спать по ночам, испарился в одно мгновение: что бы ни ждало магглорождённых и полукровок — это не моя забота; я приехал в Хогвартс учиться, вот этим и буду заниматься.

Нападения больше не повторялись, пришла весна, старшекурсники проводили много времени за пределами замка, так что я мог себе позволить не покидать гостиную: занятия и трапезы — единственные исключения. Я настолько убедил себя, что мне нет дела ни до чего, кроме учёбы, что даже не сразу понял причину ажиотажа, когда на завтрак пришли расколдованные ученики.

Конечно, на них тотчас же набросились с вопросами, но ни один из пострадавших не помнил момента нападения и тем более лица наследника Слизерина.

Хотя злоумышленника так и не вычислили, уже одно то, что никто не пострадал серьёзно, расслабило, и школьная жизнь вернулась в свою колею — про Ужас Слизерина все забыли. Фарли, перестраховываясь, попросила нас всё-таки не шляться где ни попадя в одиночку, но было видно, что даже она не верит в реальность угрозы.

Настроение Джинни постепенно ухудшалось, и я не выдержал, прямо спросив, что её беспокоит. Когда сестра призналась, что не знает, как вернуться домой, я едва не рассмеялся: я-то вообразил, что она узнала что-то важное о наследнике…

— Если бы мы вместе…

Я выразительно скривился, и она отстала, поняв, что я в Нору не вернусь. Напоминать о Чарли я не стал, всё же брату и так пришлось содержать меня. Он, конечно, и Джинни не бросит в беде, но мы с сестрой оба понимали, что это будет перебор.

— Знаешь… Я вернусь в Нору, — в конце концов заявила Джинни с таким лицом, что чуть было не начал сочувствовать родителям. — И пусть только попробуют мне что-нибудь сказать о Слизерине! Но ты, Рон, всё-таки подумай, вместе у нас больше шансов переубедить родителей.

— Я предпочту Румынию. Не зря же я учил кучу заклинаний, которые пригодятся для работы в питомнике.

Джинни поняла, что меня не переубедить, и смирилась.

— В прошлом письме я спросила Чарли, и он не против, чтобы я приехала в конце лета. То есть, он сказал, что я могу в любое время приезжать, но, думаю, лучше сделать, как в прошлом году, и поехать после дня рождения. Ну а если дома станет совсем плохо — он уже согласился меня забрать. Но, уверена, мама с папой одумаются.

— Они тебе писали?

— Пару раз… — пожала плечами Джинни. Помолчала и с усмешкой пояснила: — После рождественских каникул я выбрасывала их письма — не хотела читать гадости. А потом Тори посоветовала самой написать. Я и написала. Мама почти месяц не отвечала, я даже подумала, что будет как с тобой, но нет, план сработал: больше ни слова не было сказано о том, что я попала не на тот факультет.

Решимость Джинни вызывала восхищение. Я сразу сдался, обиделся и замкнулся в себе, а сестрёнка не такая, она ещё заставит родителей полюбить Слизерин!

— Надеюсь, тебе не придётся жалеть о решении вернуться домой.

— Если мне придётся — всем придётся, — усмехнулась она с таким видом, что я рассмеялся: Джинни вышла на тропу войны. — Уж я не стану молчать о проделках близнецов и количестве их отработок. Если мама искренне скажет, что близнецы-гриффиндорцы, не вылезающие с отработок, в кучей взысканий и отвратительными оценками лучше хорошо учащихся детей-слизеринцев, на которых учителя не жалуются… Тогда придётся Чарли потесниться.

— Осталось только сдать экзамены так, чтобы остаться в числе «хорошо учащихся».

— Брось, Рон! Я готова к экзаменам. Мы с Тори почти всё успели повторить. Да и ты всё время с книжками. Сдадим! Даже не сомневайся!

Я и не сомневался, но некий мандраж перед самим понятием экзамена присутствовал.

В ночь перед первым экзаменом я почти не спал, как и Нотт, впрочем. В этом году мы довольно много общались в компании Джинни и Астории, однако наедине друг с другом продолжали отмалчиваться. Экзамены это изменили: взаимные вопросы и подсказки сблизили нас сильнее, чем два года жизни в одной комнате.

Волнение улеглось сразу же, стоило получить задание. Первый экзамен, второй, третий… Я приходил, отвечал, колдовал и выходил с чувством, что справился хорошо. Самой тяжёлой для меня, как и в прошлом году, была трансфигурация, но и её я сдал без затруднений. Довольный собой и всем миром, я первым покинул кабинет и направлялся в подземелье с намерением оставить сумку и прогуляться у озера, и тогда снова услышал тот голос.

До умопомрачения хотелось узнать, кто это. Ничем иным я просто не могу объяснить то, что ноги понесли меня вперёд, вместо того, чтобы бежать без оглядки. В последний момент я всё-таки одумался и остановился, но, кажется, было уже поздно.

— Уизли?! Что ты здесь делаешь?!

Миллион вопросов крутился на языке, но каким-то чудом мне удалось их подавить и задать тот, что был наиболее уместен:

— Я-то иду в свою гостиную, а вот что ты делаешь в подземельях, когда все сдают экзамены?

— А я уже сдала экзамен, — фыркнула Патил. — А ты?

— И я сдал.

— Что ж… — она окинула меня подозрительным взглядом, словно ждала, что я заявлю о том, что слышал, и, задрав подбородок, обошла меня, двинувшись к лестнице.

Всё время разговора я чутко прислушивался, но не уловил и намёка на чьи-то шаги. Кроме Патил в подземелье не было никого, так что голос, который я слышал, мог принадлежать только ей. И что же получается? Патил — новое тело Тёмного Лорда?!

* * *

Стоило Патил скрыться, я принялся обследовать место в коридоре, где она находилась в тот момент, когда я её услышал. Раз в коридоре было пусто, единственным объяснением был тайный ход, вот его-то я и пытался обнаружить. Разумеется, я не ждал, что найти искомое будет просто, на то ход и тайный, но всё же слегка разочаровался, когда после двадцати минут разглядывания стен так ничего и не обнаружил — гладкий камень, намертво вмурованные светильники, ни намёка на какой-нибудь рычаг…

А потом я догадался опустить глаза и едва не подпрыгнул. На припорошенном пылью камне у самой стены (домовики явно не слишком усердствовали в мытье полов) отчётливо виднелись следы туфель Патил и… Я наклонился и поднял то, что привлекло моё внимание.

Дюймов шесть в длину и четыре-пять в ширину, на моей ладони лежало нечто, до боли похожее на чешуйку.

Не веря своим выводам, я резко развернулся и бросился обратно к лестнице: мне срочно нужно было попасть в библиотеку!

Мадам Пинс гневно нахмурилась, когда я пролетел мимо неё, но, узнав меня, промолчала и лишь сурово поджала губы: репутация у меня была хорошей, книг я не портил, так что она могла закрыть глаза на единичный случай неподобающего в книгохранилище поведения. Но чувства библиотекаря меня сейчас совершенно не интересовали. Бросив сумку на стол в секции магических тварей, я подскочил к стеллажу и принялся лихорадочно читать надписи на корешках.

С трудом подавив возглас, найдя нужную книгу, я тут же извлёк её и плюхнулся на стул, едва не промазав — сейчас мне было не важно, что кто-то увидит, как я упаду, сев мимо стула, всё внимание было сосредоточено на книге в моих руках. Ведя пальцем по содержанию, я искал то, что нужно, а найдя, быстро-быстро стал листать до нужной страницы.

«…из многих чудищ и монстров, коих в наших землях встретить можно, не сыскать таинственней и смертоносней Василиска, также ещё именуемого Король Змей. Сей гад может достигать размеров воистину гигантских, а срок жизни его — многие столетия. На свет он рождается из куриного яйца, жабой высиженного. Смерть же несёт путём диковинным, небывалым, ибо, кроме клыков ужасных и ядовитых, даден ему взгляд убийственный, так что ежели кто с ним очами встретится, тотчас примет кончину скорую и в муках великих. Особливо боятся Василиска пауки, сторонятся елико возможно, ибо он есть враг их смертельный; сам оный Василиск страшится лишь пения петушиного, ибо гибельно оно для него…»*

Я усмехнулся при мысли, что благодаря Ужасу Слизерина в замке не осталось и моих смертельных врагов, а потом поёжился.

«Приведённая цитата отражает ограниченность автора. Юным василискам действительно неприятно петушиное пение, однако никакой угрозы оно не несёт. Взрослые же особи и вовсе не обращают на него внимания.

Многие маги считают, что василиски вымерли ещё в семнадцатом веке, однако это верно лишь для северных стран, где василиски не могли выжить в диких условиях и обитали только в неволе: после принятия закона о запрете на содержание в домашних условиях существ класса опасности выше ХХ, все василиски были уничтожены. Как и все змеи, василиски впадают в спячку при низких температурах, а их размер не позволяет найти удачное укрытие, как обычным змеям. Однако в восточных и южных регионах василиски встречаются нередко, климат этих стран им благоприятствует.

На сегодняшний день достоверно известно о трёх заповедниках, где в условиях, приближённым к естественным, обитают василиски, это Китайский национальный заповедник «Фандзи», индийский криптологический питомник «Гопт» и заказник в Перу…»

Дальше было неинтересно: Ньют Скамандер писал об устройстве мест обитания василисков и способах безболезненного для змей сбора ингредиентов. Но главное я узнал. На яркой чёткой иллюстрации было прекрасно видно каждый дюйм огромной змеи, и та ярко-зелёная чешуйка, что сейчас лежала в моём кармане, была похожа, как при применении Джеминио!

Значит, Ужас Слизерина опознан, это василиск. Василиск, которому тысяча лет…

— «Всем ученикам немедленно вернуться в свои спальни!!!*» — голос директора МакГонагалл зазвучал разом отовсюду, и мы с мадам Пинс синхронно подпрыгнули. — Всем преподавателям собраться в учительской. Пожалуйста, как можно скорее.*

— Мистер Уизли…

— Да-да, мадам, я слышал.

В принципе, я узнал всё, что хотел, и в библиотеке мне больше нечего было делать. Вернув книгу на стеллаж, я вышел вместе с библиотекарем и, оставив её накладывать запирающие чары, не спеша направился в подземелья. Судя по голосу директора, случилось что-то… Да не «что-то», а очередное нападение случилось! МакГонагалл кто угодно, но не паникёрша, а сейчас в её усиленном магией голосе слышались именно панические нотки. Значит, василиск снова напал. После прошлых нападений он тут же исчезал, так что сейчас в замке бояться нечего…

— …не можем! Необходимо сообщить в Аврорат и связаться с Советом Попечителей. Родителей также нужно оповестить…

Я остановился и прислушался: очевидно, учителя успели собраться и дойти до места происшествия, и теперь обсуждали, что произошло.

— Минерва, не порите горячку, — возразил Снейп. — Мисс Патил нет в гостиной, это действительно так, но это вовсе не означает, что она на самом деле стала жертвой Чудовища из Тайной комнаты.

— Северус! Вы же умеете читать! «Её скелет навечно останется в Тайной комнате». Как ещё это можно интерпретировать?!

— Да как угодно…

— Довольно, — произнёс невидимый мне участник совещания, а я почувствовал, как волосы зашевелились — его появления в Хогвартсе я совершенно точно не ожидал. — Необходимо обнаружить вход и заняться спасением девочки. А сообщить об этом посторонним мы всегда успеем.

— Как скажете, Альбус.

* * *

Старшекурсники болтали, что бывший директор баловался незаконной легилименцией, то есть о сохранении секретов в его обществе можно было забыть. Малфой в прошлом году показывал амулет, специально предназначенный для защиты от ментальных атак: «До пятнадцати окклюменция недоступна, хотя я уже сейчас делаю специальные упражнения. Но не ждать же мне ещё четыре года, позволяя всяким уродам рыться в моей голове!» Фарли потом подтвердила, что у многих слизеринцев есть подобные амулеты. Правда, стоили они… У меня не было ни денег на амулет, ни знаний той самой окклюменции, так что я старался избегать Дамблдора, ну а потом его уволили, и я вздохнул с облегчением. И встречаться теперь не было ни малейшего желания: а ну как он узнает, что именно мне обязан изгнанием?

В общем, я попятился…

— Мистер Поттер! — услышал я возмущённый голос МакГонагалл.

Я уже был на полпути к лестнице, так что даже не стал оборачиваться, просто усмехнулся, порадовавшись очередным неприятностям Поттера, которого снова потянуло на «подвиги».

В гостиной было шумно. Моё появление заставило всех на мгновение замолчать и обернуться к открывшейся двери, однако через секунду интерес ко мне сохранился только у старосты. Фарли отчитала меня за опоздание, но мне было что возразить:

— Я был в библиотеке! Покинул её сразу же, как прозвучало объявление. Но аппарировать-то я не мог, а библиотека далеко от нашей гостиной. По дороге наткнулся на преподавателей — пришлось искать обходной путь…

— Ты слышал, о чём они говорили? — тут же спросил один из четверокурсников.

— Нам так и не сказали, что вообще произошло! — поддержал его кто-то из задних рядов.

— Патил утащили в Тайную комнату, — непроизвольно распрямив плечи, деланно небрежно сообщил я.

Студенты заговорили все разом, я выждал минуту и «добил» их продолжением:

— МакГонагалл хотела вызвать авроров, сообщить Попечителям и связаться с родителями Патил, но ей не разрешили.

Тишина в гостиной возникла внезапно. Все смотрели на меня с разными выражениями на лицах, но удивление присутствовало словно наяву.

— Что значит «не разрешили»? — озвучила общий вопрос Фарли. — МакГонагалл директор, кто мог ей не разрешить?

Я усмехнулся. Наконец-то я оказался в центре внимания не потому, что стал посмешищем. Чувство было новым и приятным. Обведя взглядом сокурсников, я ответил лишь одним словом, но этого было более чем достаточно:

— Дамблдор.

Студенты Слизерина застыли.

— Мордред! — буркнул Флинт, и все отмерли.

— Тихо! Делаем вид, что ничего не знаем, и вообще: мы — глупые дети, ни во что не ввязываемся, никуда не лезем, ведём себя тише воды, ниже травы! — быстро сориентировалась староста.

Спорить никто не стал. Студенты чинно расселись по местам и потянулись к книгам: что бы ни происходило вокруг, экзамены это не отменяло.

*обозначены цитаты из канона.

Ужин подали прямо в гостиной, декан явиться не удосужился, так что до самого утра новой информации не поступало — фантазия учеников разыгралась не на шутку.

Теодор и присоединившиеся к нему Крэбб, Гойл и Малфой часа два выпытывали у меня малейшие детали увиденного и услышанного по дороге в гостиную. В конце концов я не выдержал и предложил им пойти с вопросами к директору — только тогда они отстали. Вот только уснуть мне мешало не их шумное присутствие. Мне нужно было всё тщательно обдумать.

Я полночи пытался понять, чем для меня лично обернётся произошедшее, и мне совсем не нравились выводы, к которым я приходил.

Для начала Патил. Если она — это Тёмный Лорд (и неважно, как именно он сумел заполучить тело девочки), то случайная встреча в коридоре вполне могла натолкнуть его на мысль, что я — ненужный свидетель. Однако если Патил действительно утащили в Тайную комнату, все мои размышления кната гнутого не стоят. Наследник Слизерина не мог стать жертвой Ужаса Тайной Комнаты.

Вторым по нумерации, но не по значимости вопросом было появление в Хогвартсе Дамблдора. Стоило бывшему директору скрыться из виду, как я тотчас выбросил всё с ним связанное из головы, а это явно было не самым умным решением. Дамблдор занимал ключевые позиции довольно-таки долгое время, так что своё влияние он не утратил; можно было предположить, что, как и мои родители, профессор МакГонагалл продолжает считает его Великим и непогрешимым и советоваться, в том числе, по вопросам управления школой.

С василиском было непонятно. Если преподаватели постараются замолчать происшествие, то расследоваться будет исчезновение ученицы, а не халатность директора. Если же вся история всплывёт (а я вчера сказал достаточно, чтобы даже самые отстранённые ученики Слизерина начали задумываться над этой темой), то скандал будет громкий, МакГонагалл отстранят… И как бы это не привело к возвращению Дамблдора.

Мда. Что так плохо, что эдак.

С утра вход был разблокирован, и мы организованно проследовали в Большой зал. Гул стоял такой, что собственные мысли было не слышно; мы были последними, остальные факультеты уже сидели на своих местах. А вот преподавательский стол пустовал.

Продолжая гадать, что скажет МакГонагалл, я скользил взглядом по лицам — напуганным, любопытствующим, иногда равнодушным, пока не остановился на…

— Уизли! — разъярённо прошипел Малфой, на которого я уронил намазанный джемом тост. — Какого Мордреда… Эй, Уизли, ты что, призрака увидел?

Машинально кивнув, я повернулся к Драко и растерянно произнёс извинения. Выждав несколько секунд, я вновь взглянул на стол Равенкло: ничего не изменилось.

— Я не понимаю, — протянул я.

— Рон?

— Они спасли Патил?

— Которую? — вдруг спросила Дафна.

— Что?

— Которую Патил спасли? — повторила вопрос она, и только тогда я вспомнил, что Патил действительно две: близняшки, учащиеся на разных факультетах.

Стремительно повернувшись к столу Гриффиндора, я начал искать вторую девочку…

— Гриффиндорки нет! — хрипло произнёс я после того, как трижды убедился в этом.

— И Браун заплаканная, — вставила Паркинсон. — Неужели Патил и вправду пропала?

Я уже открыл рот, чтобы ехидно напомнить, что не имею привычки придумывать идиотские истории, когда из неприметной двери сбоку от преподавательского стола стали выходить учителя. Шум моментально стих, Большой зал погрузился в напряжённое ожидание.

Учителя расселись по местам, лишь МакГонагалл осталась стоять. Бледная, взволнованная, она смотрела не на кого-то определённого, а поверх голов, и когда она заговорила, её голос был сух и лишён малейшего намёка на эмоции.

— Вчера из Хогвартса пропала ученица. Поиски пока не увенчались успехом, однако они будут продолжены после того, как все будут отправлены по домам. Оставшиеся экзамены отменяются. После завтрака прошу всех вернуться в гостиные и заняться сборами. Хогвартс-экспресс прибудет на платформу в Хогсмиде в полдень.

Директор замолчала и села, делая вид, что блюда перед ней — самое интересное, что она видела в жизни. Некоторое время все молчали, а потом заговорили разом.

Я же смотрел на Патил, которая совершенно спокойно выслушала заявление МакГонагалл, не моргнув глазом приняв новость о том, что сестра до сих пор не найдена.

Если бы Джинни пропала, я бы… Да я бы перевернул каждый камень в замке, заглянул бы в каждую щель, я бы не позволил преподавателям прерывать поиски ради завтрака — мне было бы совершенно всё равно, какие кому это доставит неудобства, лишь бы сестру нашли! Вспомнилось, как Фред с Джорджем чувствуют даже настроение друг друга, не то что состояние здоровья, и я взглянул на Патил по-новому. Они близнецы, она должна чувствовать, что происходит с сестрой, но почему-то спокойна… Такое нельзя сыграть, магические близнецы — это не просто дети одних родителей, рождённые с разницей в минуты или часы, между ними есть мощнейшая связь, и поведение Патил…

«А Патил ли?» — съехидничал внутренний голос. Моя версия, что тело девочки теперь принадлежит Тёмному Лорду, только что получила солидный груз на чаще весов.

* * *

Сложились мы быстро, но, собравшись в гостиной, по большей части молчали. Вопросов было много, но ответить на них никто из слизеринцев не мог, а потому и озвучивать их не было смысла.

Преждевременное окончание учебного года меня не радовало совершенно — мне попросту некуда было идти. Написав Чарли, я нервно вышагивал по гостиной, понимая, что брат не сможет забрать меня с вокзала: когда поезд прибудет в Лондон, он ещё даже не получит моё письмо. Так как я старательно экономил весь год, некоторое количество денег у меня оставалось, но хватит ли их на оплату комнаты в «Дырявом котле»?.. Немного помявшись, я набрался наглости и обратился к Фарли с просьбой уменьшить мои вещи. Спрятав чемодан в мешочек из драконьей кожи, я немного повеселел и даже заставил себя успокоиться.

— Рон, давай со мной в Нору? — тихо произнесла Джинни, подсаживаясь ко мне. — Захочешь — уедешь через пару дней, но пока Чарли в Румынии…

Я покачал головой, но сестра не сдалась.

— А если Чарли что-то задержит и он не завтра-послезавтра приедет, а позже? Рон, не глупи…

— Ты что, правда порвал все связи с родителями? — вдруг спросил Гойл, который сидел рядом со мной и вроде бы не прислушивался к разговору. Я утвердительно буркнул, и он нахмурился: — А ты крут. Слушай, если тебе некуда идти… Ну, пока брат не приедет… Хочешь, я на вокзале спрошу отца? Я как бы тебя приглашаю, но, сам понимаешь, родителей надо спросить.

Я смотрел на Грэга и не знал, что сказать. Мы общались, это правда, но не были друзьями. Этим словом я мог назвать только Асторию, пожалуй, да и то с оговоркой, что она подруга Джинни. И всё же Гойл, стоило ему услышать о моих проблемах, без колебаний предложил помочь. Год назад я бы гордо отказался: как же, семья Пожирателей смерти, я же Уизли, не могу принять от них милостыню. Но сейчас я уже не был глупым идеалистом, знал, что мне нужна помощь, и видел, что это не милостыня, а жест искреннего расположения.

— Поверь, Грэг, мне хочется отказаться и не навязываться, но…

— Да брось, — отмахнулся тот. — Я бы не предлагал, если бы надеялся на отказ. Я поговорю с отцом.

— Спасибо.

Вздохнув с облегчением, я повернулся к Джинни — она тоже повеселела. Мы оба хотели быть подальше от родителей: закостеневших в своей ненависти ко всему, что не было светлым, гриффиндорским или просто не соответствовало их представлениям об идеальности. От того Рона, что вышел из Норы, чтобы поехать учиться в Хогвартс, ничего не осталось, да и Джинни очень сильно изменилась за год. Мы знали, что не можем просто сесть на шею Чарли, поэтому старались облегчить его ношу: я — работой в питомнике, Джинни — тем, что обзавелась множеством приглашений от подруг на летние каникулы. Не знаю, в какой момент родители ошиблись, но двоих младших детей они потеряли.

Я не верю, что мы помиримся, но даже если это произойдёт, всегда буду помнить, как они отказались от меня в момент острой нужды в поддержке, и не смогу простить. Как бы всё дальше ни сложилось, на их стороне я уже не буду.

Сейчас, когда возвращение Тёмного Лорда перестало быть страшилкой, моё согласие на предложение Гойла — почти переход на сторону тёмных магов. Но меня это почему-то совершенно не смущает. Я по-прежнему не согласен с их мировоззрением, но уже не фанатично — просто потому, что они на другой стороне. Я многое узнал, о многом подумал. Палочку на родителей я не подниму, это даже не обсуждается, но и те, кто сидит сейчас рядом со мной, все слизеринцы, не враги мне. Я понимаю стремление родителей защитить семью, но и стремление Пожирателей сохранить привычный уклад понимаю.

Сегодня я воспользуюсь любезно предложенной помощью Гойла, а потом посмотрим. В конце концов я не обязан идти по выбранной кем-то другим дороге, я — индивидуалист, свой путь я выберу сам.

Ну а если он кому-то не понравится… В мире есть лишь два человека, чьё мнение для меня имеет значение — Чарли и Джинни, а остальные — это будут их проблемы.