Индивидуалист. Курс второй (джен)

Однако прежде, чем отправиться на уроки, я успел испытать ещё одно потрясение.

— Э-э-э… — только и сумел протянуть я, смотря не на Джинни, задавшую мне вопрос, а поверх её головы на преподавательский стол.

— Ты чего? — удивлённо воскликнула Астория, не понявшая, с чего вдруг я завис.

Но я даже сформулировать мысль не сумел, лишь ткнул пальцем.

— Учителя?.. Директор?.. — попыталась угадать она.

— Ты же пропустил распределение! — вдруг воскликнул Нотт, и по его лицу расползлась ехидная ухмылка.

— Что происходит? — негромко спросил я, отведя наконец-то глаза от центрального места за профессорским столом.

— Как и предсказывал Малфой, Дамблдор не вернулся!

* * *

Утро я посвятил обдумыванию ситуации, невольным инициатором которой стал. Дамблдора действительно уволили, и его место заняла МакГонагалл, и я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, какое мне дело? Но с другой… В отличие от старика, с которым я и не пересекался, декан Гриффиндора мне не благоволила, тоже, как и родители, считая предателем родного факультета.

Однако никаких проблем не возникло, я зря волновался. МакГонагалл совмещали директорство с преподаванием, и вела себя точно так же, как и в прошлом году: поджимала губы и игнорировала успехи нелюбимого факультета.

Неприятности начались чуть позже, на защите от Тёмных искусств, когда мы познакомились с профессором. Учебников у меня не было, и Джинни любезно одолжила мне одну из своих книг:

— Ну не будем же мы по всем семи заниматься сразу! — справедливо возразила сестра на мои отнекивания и добавила: — Кто-то здорово на нас нажился, заставив каждого купить все книги.

Книгу я полистал и… мягко говоря не впечатлился. Оказалось, это лишь начало.

Профессор Локхарт был…

— Это что за павлин?! — спросил Флинт вечером, стоя посреди гостиной. — Да он же вообще ничего не умеет!

Те, у кого уроки уже были, согласно закивали. Обсудив по меньшей мере странную манеру преподавания, все сошлись на том, что с таким учителем узнать полезное на уроках не удастся, а между тем предмет важный… Однако посланная к декану Фарли вернулась с неутешительными новостями:

— Занимаемся сами. Этого профессора игнорируем.

— А как же учебники? — недовольно спросила Паркинсон, разочарованно глядя на яркую книгу на столе.

— У меня есть… — зачем-то произнёс я. Взгляды предсказуемо скрестились на мне, и я, смущаясь, предложил: — Пока не приобретёте свои, могу дать почитать, я уже изучил его летом. Если не побрезгаете, конечно.

— Прекрасно, со вторым курсом решено, — быстро сказала Фарли, не давая никому возможности возразить, и отвернулась. — Марк, на выходных сходим в Хогсмид…

Пока она решала вопрос с обеспечением литературой остальных, ко мне подошёл Гойл, а за ним подтянулись и остальные — кроме Малфоя и Паркинсон, по-прежнему предпочитавшие игнорировать моё существование.

— Уизли? — вопросительно протянул Гойл.

— Идём, — пожал я плечами, двинувшись к лестнице.

Странно было чувствовать себя одним из них.

* * *

Вечером Джинни получила письмо из Норы. Не знаю, что написали родители, но сестра рвала и метала после прочтения, и сожгла письмо сразу же, даже не подумав о том, чтобы написать ответ. Спрашивать я ничего не стал, догадываясь, что распределение на Слизерин не нашло положительного отклика в сердцах Молли и Артура, однако постарался поддержать Джинни, оказавшуюся впервые в жизни без маминой поддержки.

Как-то незаметно я втянулся в учёбу. Фарли ещё в самом начале учебного года поздравила меня с приобретением собственной палочки, убедилась, что та мне по-настоящему подходит, и оставила в покое. Зато однокурсники начали общаться — и не только из-за учебника, поскольку уже к концу недели все получили собственные.

Началось всё с Дафны, иногда подсаживавшейся к нам с Джинни и Асторией, чтобы справиться об успехах сестры, потом присоединился Нотт, дальше подтянулся Забини… Булстроуд и Дэвис перестали делать вид, что меня не существует, а Гойл и Крэбб и раньше не считали зазорным перекинуться изредка парой фраз. Было непривычно, конечно, но, в целом, даже приятно.

Учиться было по-прежнему интересно, и я уж было понадеялся, что всё будет хорошо, когда случилось первое происшествие — я заработал наказание. Казалось бы, ерунда, но последствия это имело не слишком приятные.

На Поттера мне было наплевать даже не взирая на то, что меня вроде как на него променяли; больше раздражало отношение Джинни, тенью следовавшей за своим героем, но с этим справилась Астория, ненавязчиво привлекавшая внимание к многочисленным недостаткам Мальчика-Который-зачем-то-Выжил. Сначала я хотел серьёзно поговорить с сестрой, но вовремя одумался: лезть со своим мнением в область чужих чувств — гарантированно рассориться. И пока я придумывал, как заставить Джинни одуматься, подоспела Астория. Повезло. Мисс Гринграсс оказалась удивительной девочкой. Если Дафна была высокомерна и смотрела на всех снисходительно-презрительно, вызывая глухое раздражение, то Астория проявляла добру и чуткость. За первый курс я привык к определённой модели поведения сокурсников, было непросто перестроиться, но с Асторией было удивительно легко. Уж не знаю, что они с Джинни нашли друг в друге, общего у них не было ничего, кроме возраста, но такой компании для младшей сестрёнки я был только рад.

В общем, когда оказалось, что на отработку мне предстоит идти вместе с Поттером, я не придал этому значения.

В личных комнатах Локхарта, куда нас привели, было ужасно — с этим даже Поттер согласился. Стены увешаны портретами самого Локхарта, на горизонтальных поверхностях — его книги и рамки с грамотами… Самомнение зашкаливает, самолюбование — плещет через край, и в глазах у несчастного посетителя сразу же начинало рябить.

Но ни я, ни Поттер не сказали ни слова. Покорно усевшись на указанные места, мы приступили к отработке — подписыванию карточек. Локхарт что-то восторженно бубнил, читая почту фанатов, и на напряжённо замершего Поттера я не сразу обратил внимание. Несильно пнув его под столом, я намекающе кивнул на стопку карточек, с которыми нужно было разобраться до того, как нас отпустят, мол, я не собираюсь всё делать сам. Но Поттер повёл себя странно:

— Вы слышали это голос?

— Голос? Какой голос? — вскинулся профессор, да и я посмотрел на него с удивлением: кроме Локхарта больше никаких голосов слышно не было.

— Ну вот же… Вы что, не слышите?! — немного истерично воскликнул Поттер, и стало как-то тревожно.

Переглянувшись с профессором, я понял, что он тоже чувствует себя неуютно, так что когда он стал прощаться, я не удивился. Поттер застыл в коридоре, к чему-то прислушиваясь, а я сразу же направился в гостиную, где устроился рядом с сестрой и Асторией, и попытался выбросить глупости из головы…

— Тайная комната снова открыта! — громко сообщил Малфой, врываясь в гостиную некоторое время спустя.

Слизеринцы замерли. Большинство — как и я, от удивления, старшекурсники же явно что-то знали…

— Марш по спальням! — приказала Фарли, вскакивая с места. — Помещения факультета не покидать! Всем ясно?!

Мы вразнобой закивали и разошлись. Ситуация была странной, но на Слизерине не принято разбрасываться глупыми приказами, у нас полно гордых наследников, и старосты никогда не злоупотребляли властью — в том числе и потому их всегда слушались. Иными словами, и на этот раз спорить никто не стал.

— Ты что-нибудь знаешь? — раздеваясь, поинтересовался Нотт.

Ответить мне было нечего, и я помотал головой.

* * *

Как протекают будни на других факультетах, я мог судить лишь по чужим рассказам, но все — и родители, и братья, и сокурсники братьев, которые изредка бывали в Норе — сходились в единой оценке: сообщать непроверенные сведения детям не следует. И потому Слизерин мне нравился значительно больше — нас не держали в неведении просто потому, что так принято.

— Сядьте и слушайте! — заговорила Фарли, разбудив всех на пятнадцать минут раньше срока и согнав в гостиную. И рассказала легенду о Тайной комнате и о событиях пятидесятилетней давности, приведшие к гибели Миртл и отчислению Хагрида, после чего прямо заявила: — Вчера окаменела кошка Филча, что, как вы понимаете, не сильно всех расстроило, но факт остаётся фактом, чудовище Слизерина снова на свободе…

— Мы чистокровные! — вякнул кто-то.

— Ты готов поставить на кон собственную жизнь, споря о разумности помещённого в замок Основателем зверя?! Я так и думала. Чем меньше времени вы будете проводить вне этих стен, тем целее будете. Надеюсь, все понимают, насколько ситуация серьёзна, и у нас — а также у декана — не будет с этим проблем.

— Как бы нас в этом не обвинили ещё, — буркнул сосед Флинта.

— И это тоже, — ничуть не удивилась Фарли. — А теперь — марш на завтрак.

Школа гудела. Впрочем, уже к концу недели Филч остался единственным, кто не утратил интерес к происшествию. Я же некоторое время присматривался к Поттеру, пытаясь понять, чему стал свидетелем на отработке — приступу предвидения или галлюцинациям, но отвлёкся на учёбу и новые для меня дружеские отношения, и вплоть до момента, когда Джинни сообщила о нападении на сокурсника-гриффиндорца, всё было спокойно.

— А это точно дело рук Салазарова питомца? — с сомнением прищурился Нотт. — Учителя молчат…

— Я слышала слова Поттера, — пожала плечами сестра.

Её детская влюблённость наконец-то осталась позади, она больше не следовала за Поттером хвостиком, и всё же продолжала наблюдать, когда считала, что этого не видит Астория. Иными словами, сомневаться в её суждениях повода не было. И всё же…

— Может, его просто кто проклял?

— Нет, Рон. Я шла в Большой зал, когда увидела Поттера. Его только выпустили из Больничного крыла, и он как раз рассказал Лонгботтому, что видел, как ночью профессора во главе с директором принесли статую Криви. И они прямым текстом назвали его жертвой чудовища Тайной комнаты.

— А Поттер не может… приукрашивать?

— Тори! — обиженно всплеснула руками Джинни и насупилась. — Я не утверждаю, что всё именно так и было, лишь говорю, что слышала.

До магглорождённого никому из нас не было дела, профессора не спешили сообщать, что именно случилось с первокурсником, на исчезновение которого никто, кажется, даже не обратил внимания, и всё быстро вернулось в привычное спокойное русло.

Почти. Снова выделился Поттер — заговорил на парцелтанге во время учебной дуэли с Малфоем. По школе расползались слухи, что Поттер — наследник Слизерина, что одновременно и смешило, и злило слизеринцев.

Но в целом всё было как всегда: мы учились, ссорились и мирились, возмущались требованиями Локхарта и строгостью МакГонагалл, строчили многофутовые эссе и совершенно не переживали о судьбе каких-то там окаменевших… Вплоть до самого конца семестра — до второго нападения.

Речь шла уже не о кошке, и не о нападении посреди ночи, теперь тело окаменевшего второкурсника обнаружила толпа студентов, шедших с занятий. Особую пугающую пикантность происшествию придала компания призрака — почерневшего и словно мёртвого, хотя всем прекрасно известно, что как-то навредить призраку… мягко говоря, непросто.

Статую хаффлпаффовца рассматривали с интересом, силясь понять, что же с ним произошло, но на самого Финч-Флетчли (относительно недостаточной чистоты крови которого быстро просветили всех присутствующих) большинству было откровенно наплевать. А вот судьба привидения волновала: мощь магии, способной сотворить такое с нематериальной сущностью, поражала.

Теперь уже не только магглорождённые, но и полукровки были напуганы, да и мы, чистокровные, заволновались: кто знает, что взбредёт в голову неизвестному Ужасу Слизерина? Становилось очевидно, что оставаться на каникулы в школе — плохая идея.

— Может, поедешь всё же? — неуверенно предложила Джинни вечером перед отправкой домой на каникулы, подойдя ко мне.

Но я лишь покачал головой. Обсуждали мы это на протяжении нескольких вечеров, и мнения я своего не изменил: лучше встреча с Ужасом, чем визит в Нору.