Доверять нельзя убить (джен)

В прихожей царил полумрак. Пара настенных светильников отбрасывали желтоватые пятна на обои — выцветшие, облезлые. Себастьян стоял, привалившись к дверному косяку, засунув большие пальцы за пояс брюк, и наблюдал, как Мориарти завязывает галстук. Дорогой костюм выглядел откровенно нелепо на фоне обшарпанных стен, но Джима это, разумеется, не смущало.

— Кто сегодня прикрывает нас, Моран?

— Все, кто есть в Лондоне, — отозвался Себастьян. — Двенадцать бойцов: семеро на периметре и пятёрка внутри.

Мориарти скривился, но промолчал. Приподнял воротник, пропустил петлю галстука вокруг шеи.

Двенадцать человек вместо гигантской сети. Банковские счета недоступны — потому что львиная доля капиталов пущена в оборот. Третья за неделю съёмная квартира на окраине Лондона вместо особняка в Мэйфэйр, и неотступный взгляд в спину — Себастьян и водитель Джима по очереди сменяли друг друга за рулём, уходя от слежки после каждой встречи с партнёрами. Да, партнёры остались, только превратились скорее в противников.

Себастьян зверел. Хотелось прижать Мориарти к стенке и вытрясти правду: что он, к чертям, затеял? Их загоняли, как дичь на охоте, брали измором, а Джим потягивал крепчайший кофе и подтверждал по телефону новую встречу — с которой рисковал не вернуться.

Он вёл себя так, словно всё шло по плану, разве что стал ещё меньше спать. А Себастьян не верил.

Не верил с того самого утра перед фальшивым самоубийством, когда Джим так же неторопливо повязывал галстук перед зеркалом, рассуждая о бурях и математике.

— Один взмах крыльев бабочки, Моран, и точка бифуркации возникнет не там. Не в то время, что задумано. Ситуация изменится неожиданно, грянет ураган вместо тихого дождя… — серебристый шёлк скользил между пальцами, голос звучал напевно и отрешённо, словно Мориарти рассказывал сказку. Страшную сказку о жизни. — Сегодня я запущу самый сложный долгосрочный план. Но знаешь, Моран, это действительно может быть забавно: оборвать всё одним выстрелом. — Джим затянул узел под горлом и в зеркало взглянул на Себастьяна. В упор.

Ледяной озноб прошиб позвоночник.

— Ты зря влез в большую политику, босс, — хрипло выдавил Моран. — В настолько большую.

Маски поблекли, осыпались хрусткой шелухой. Джим словно вывернулся из старой кожи, как змея, но только новая не наросла, и теперь он давил крик боли, потому что воздух обжигал оголённые нервы…

В тёмном стекле отражались глаза смертельно уставшего человека.

— Джим, — голос предательски сел.

— Акула не остановится, Моран, пока не умрёт, — сказал Мориарти негромко. Невесомо коснулся тонкой рамы. — Если лишить её движения, она выбросится на рифы. — Себастьян дёрнулся от этих слов, как от удара. Взгляд Джима мгновенно изменился: стал острым, внимательным и каким-то жадным.

— Я пошутил, Моран, — объявил он после тяжёлой паузы. — Самоубийство акуле не грозит — мозгов не хватит сойти с ума, — Мориарти развернулся на пятках и скрылся в спальне.

Себастьян остался стоять перед зеркалом, сжимая и разжимая кулаки. Будь оно всё проклято! Пазл сложился. Странности Мориарти обрели смысл, каждая из них: изматывающая бессонница во время затишья в проектах, груды исписанных формулами листов, порванных в клочья, осколки стекла на ковре и в кровь изрезанные руки… «Математика — удушающе скучная вещь, Моран. Основа основ, поэтому остальные науки скучны тоже».

Пять утра: «Свари мне кофе, Моран. Нет, лучше принеси анальгина», — бледные в прожилках пальцы хватаются за виски.

Пустой, застывший взгляд в монитор, бисеринки пота на лбу, под налипшей короткой чёлкой: «Я только что сделал такую бесполезную вещь, Моран. Я взломал базу данных минобороны Китая, которая мне абсолютно не нужна». Через секунду чашка с кофе летит в стену, коричневая жидкость заливает стол, а в уши вонзается высокий крик: «Ненавижу бесполезную трату времени!»

А однажды — горящие азартом глаза, частое дыхание: «Они связались со мной, Моран. Наконец-то. Большая игра станет действительно большой».

«Кто, босс?»

«Неважно. Расскажу, когда выиграю, а для начала приготовься залечь на дно».

Мориарти сражался с безумием. Постоянно. Беспокойное сознание не давало ему даже заснуть, не проглотив перед этим парочку задач посложнее. Науки не удовлетворяли его, оставались игры разума — те самые, ставкой в которых является жизнь.

Ещё больше интриг, изощрённых, опасных… Пока однажды усталость не победит азарт.

Если уже не победила.

Себастьян наблюдал, как Мориарти хладнокровно играет короля без войска. И не мог отделаться от мысли, что именно это — запасной план. Что Джим действительно хотел покончить с собой на крыше Бартса, но бабочка взмахнула крыльями, и патрон оказался холостым. Что заставило его передумать?

А главное: кто вынудил Джима поставить на кон всё, что было построено за долгие годы?

Двенадцать бойцов прикрытия против команды братьев Линдслоу — британских подручных нефтяного магната из Йемена. Всего двенадцать проверенных людей на весь Лондон…

Дурное предчувствие сверлило виски.

— Босс, кого берёшь в телохранители на сегодня?

— Дэйва. И тебя.

— Что? — против воли вырвалось у Себастьяна. Он напряг пальцы, с силой сжав жёсткий ремень. Мориарти крайне редко поручал ему быть телохранителем, только в особых случаях. К тому же Линдслоу отлично знали, что Моран давно уже вышел из разряда киллеров и курирует почти треть сети Мориарти — ту её часть, которая касалась торговли оружием и наркотрафика.

— Так надо, Моран. — Джим пробежал пальцами по гладкому шёлку, разравнивая складки галстука. Взгляд его в зеркале казался отсутствующим, словно он смотрел внутрь себя. — И ещё, Моран. Встанешь справа.

Ноющее предчувствие превратилось в грохот лавины. Джим не лез в работу профессионалов — никогда. Кроме двух раз, когда от его указаний зависел успех операции.

— Мне следует что-то знать заранее, босс?

Быстрый взгляд из-под ресниц — как вспышка черноты. Пальцы Джима нервно дёрнули узел галстука, но тут же расслабились.

— Нет. Просто держись правее.

* * *

Всё-таки следовало добиться от Джима хоть каких-то разъяснений. Себастьян и Дэйв застыли за его спиной, не спуская глаз с братьев Линдслоу — щуплых, с одинаково зализанными светлыми волосами и белёсыми ресницами. Они размахивали руками, то и дело переглядываясь, паясничая не хуже Джима, и выглядели бы смехотворно, если бы не ледяные взгляды и мрачные телохранители за спиной — четверо.

Четверо, мать их, и десять человек на периметре — против семерых бойцов Мориарти.

Себастьян в который раз подавил желание схватить Джима в охапку и рвануть прочь. Интуиция вопила об опасности, тусклый технический свет моргал под фермами — заброшенный склад для встречи выбрали Линдслоу. Себастьян осмотрел его вчера лично, оставив двух человек для наблюдения на ночь. «Всё чисто», — доложили они утром.

Спокойнее не стало.

Себастьян что-то упускал. Краем глаза он видел, как напряжён Дэйв: ему тоже не нравилось происходящее. Особенно то, что Джим в ходе беседы постоянно смещался так, чтобы оказаться между Себастьяном и Линдслоу. А те, наоборот, с непринуждённым видом старались встать напротив Себастьяна.

Через четверть часа тот взопрел под рубашкой: непонятные танцы выводили из себя. Проклятье. Ладно, Дэйв настороже и успеет вытащить Джима, но в чём дело? Линдслоу вдруг синхронно сделали шаг в стороны друг от друга, оказываясь ровно напротив Себастьяна и Дэйва. Джим дёрнулся, словно хотел оттолкнуть Морана, но…

Всё произошло очень быстро.

Раздался глухой хлопок, едкий дым разлился в воздухе. Что-то потекло по лицу, обжигая кожу. Себастьян сбил Джима с ног, отбрасывая за спину, и выстрелил почти наугад — глаза нестерпимо жгло. Через секунду резь стала невыносимой и навалилась чернота. Он упал на колени, царапая лицо, боль вгрызалась в мозг, застлала всё, и только на краю сознания билась мысль: «Джим. Что с ним? Джим…»

— Брать живыми! — как сквозь вату донёсся звенящий вопль. «Босс в порядке», — мысль вспыхнула и тут же выгорела дотла.

— Воды, быстрее!

Треск выстрелов и выкрики Джима слились в один звенящий гул. Себастьян не понимал, что завывает сам — на одной ноте, как раненое животное. Он хватался за лицо, пытаясь умерить боль, но оно полыхало огнём.

— Держите его за руки!— голоса бились на краю сознания, кто-то больно заломил ему локти, а Себастьян рвался, дрожа, пожираемый страшной болью.

Цепкие пальцы схватили за волосы и ткнули вниз — вода, ледяная. Себастьян захлебнулся криком, чьи-то пальцы зажали ему нос и рот. Боль вдруг немного откатилась, как будто скованная морозом. Зато загорелись лёгкие — дышать! Вверх! Себастьян замычал, дёргаясь в сильных руках, и его выдернули из воды: жадный вздох и слепящий удар боли по нервам. Крик, собственный крик забился в ушах, раздирая глотку, и тут же он отдалённо почувствовал, что его волокут куда-то, а через секунду те же уверенные пальцы снова зажали ему нос и рот и окунули в воду. В спасительный холод.

Мелькнувшее на долю секунду облегчение вырвало его из пелены животного, инстинктивного ужаса: «Джим». Это Джим здесь, рядом, он в порядке, у него всё под контролем.

Себастьян потерял счёт времени. Его куда-то везли. Скрученные за спиной руки затекли, но их он ощущал лишь смазанно, в те минуты, когда жгучая боль в глазах отступала. Потом начинали гореть лёгкие, и всё повторялось сначала. А когда спасительная вода исчезла и его снова выволокли куда-то, тело не выдержало. Себастьян провалился наконец в милосердную тьму.

* * *

Он пришёл в себя резко, как от удара. Его окружал плотный мрак, но боль почти ушла — осталось тянущее жжение в глазах, и всё. Негромко гудели приборы. Себастьян попытался шевельнуться, и чья-то прохладная ладонь коснулась скулы.

— Джим, — вытолкнул он саднящим горлом, но вышел только хрип.

— Молчи. Выпей, — мягкий голос обволакивал, как темнота вокруг.

Таким голосом говорит смерть.

Губ коснулась трубочка, и Себастьян жадно стал глотать сладковатую тёплую жидкость. Осознание катастрофы сдавило горло. Он понимал, что этот напиток, скорее всего, последнее, что он почувствует на вкус в этой жизни. Потому что…

— Ты в больнице, Моран. Операция прошла успешно, ткани носоглотки и тройничный нерв не затронуты, — Джим говорил спокойно, словно объяснял новое задание. — Ты под сильными обезболивающими.

Трубочка исчезла. Себастьян облизнул сухие губы: темнота подавляла физически. Он чувствовал себя спелёнутым, как будто всё тело обмотали скотчем. Ладонь Джима легла ему на плечо, и он услышал то, что ожидал услышать, но чего иррационально надеялся избежать:

— На данный момент ты лишился зрения, Моран.

Что-то оборвалось в груди, словно лопнула прочная нить — связь его и Джима. Босса и его бессменного напарника. Ледяной ток прошёл по венам, и Себастьяну понадобилась вся его выдержка, чтобы не содрогнуться. Сознание зацепилось за смутную нестыковку — «на данный момент». Формулировка была странной, это факт, а Мориарти тщательно следил за словами.

Впрочем, уже не важно.

«Слепой киллер. Живая мишень».

В горле саднило.

— Зачем ты… поставил меня телохранителем?

— Чтобы держать за спиной, — глухо ответил Джим, и Себастьян замер, оглушённый. — Подозревал нечто подобное, но пойти одному — означало вызвать подозрения и провалить переговоры. Они хотели взять именно тебя — как думаешь, почему?

— Напарника не охраняют. Охраняют босса, — от сладковатого привкуса во рту замутило. — А я достаточно много знаю.

— Верно, Моран. — подтвердил Джим. Тон ощутимо похолодел.

Себастьян мысленно кивнул сам себе: да, хватит разговоров. Ищейки Линдслоу наверняка уже в пути, жаждут вернуть себе добычу. Впрочем, Джим это явно учёл: сначала напоил его, а потом стал разговаривать.

Грамотно, как и всегда.

Желудок почему-то не болел: похоже, Джим выбрал безболезненный яд. Себастьян машинально попытался моргнуть, но густая тьма не шевельнулась. Фантомное ощущение век щекотало кожу — или показалось?

Джим презирал слабаков. Обрывочные картинки ошпарили, словно кипятком: собственный животный вой и руки, позорно заломленные за спину — сам он обезумел от боли и пытался хвататься за ожог.

Себастьяна затошнило.

Жалкий кусок мяса. Падаль. Кому нужен слепой снайпер? Джим не щадил проигравших. Себастьян хорошо помнил, как добивал по его приказу безвозвратно покалеченных бойцов из охраны. Зачем его привезли в больницу?

Тонкие пальцы с силой сжали плечо, выдёргивая из липкого кошмара:

— Был крошечный шанс, Моран. Мы спешили, два раза чуть не попали в аварию, пока ехали в клинику. Но… мне жаль.

Вот теперь Себастьян вздрогнул: Джим извинялся. Беспощадный, хладнокровный Джим.

Жаль, что не увидеть его глаз. Кто-то говорил, что они непроницаемы, но Себастьян научился различать в глубине их сотни оттенков. И не боялся их.

Мгновение спустя он ощутил, как его качает на волнах тёплого марева. Резь в желудке так и не появилась, просто клонило в сон. Значит, вот как это произойдёт… Быстро. Тем лучше. Себастьян ненавидел бездействие. Лучше умереть мгновенно, чем остаться инвалидом и жить, как овощ.

— Спасибо… Джим, — выдавил он, но язык едва слушался — неповоротливый, тяжёлый.

— Спи, Моран, — в мягком тоне сквозили нотки горечи. Прохладные пальцы мазнули по скуле шёлковым касанием. Большей награды не нужно — Джиму действительно жаль отпускать его. Значит, всё было не зря. Не зря… белый туман поглотил сознание.