Too Many Variables - Уравнение со многими неизвестными (джен)

Джин лежала в явинском медпункте по соседству с мирно сопящим Бодхи и чувствовала, как по венам растекается вялое, сковывающее всё тело тепло седативных препаратов. Лампочки на потолке, ей казалось, перемигиваются всеми цветами радуги, как огни гирлянд в День Серебра. Или свечки в пёстрых фонарях в Медный День. Что-то такое праздничное, в любом случае. Что-то мамино.

Или это не мама любила и обязательно отмечала все три дня — золото, серебро и медь — а вовсе даже Гаовейн, улыбчивый чагрианин со Шкула? И это у них в заводской столовой украшали стены цветами, бросали у порога мелочь, вешали гирлянды и зажигали сотни фонариков, а не дома на Корусканте?

Нет, мама совершенно точно заставляла их отмечать все положенные праздники всех семи культов Силы, в которых она состояла. А папа... папа смиренно ей позволял. Она усыпала мелочью порог так, что дверь с трудом закрывалась, увешивала стены безумно мигающими гирляндами и собирала в гостиной своих друзей, вместе с которыми пела красивые (по мнению маленькой Джин) песни, пока они с папой тихо сидели у него в кабинете или в спальне и ели праздничный ужин.

Стоило припомнить — и в ушах зазвучало неистребимое, жалостливое и слегка заунывное:

Мир душе своей я искал,

но его найти нелегко.

Долго я молился и страдал.

В поисках ушел далеко...⁽¹⁾

Как только она могла забыть? Она ведь даже пела эту песенку Хаддеру и Акшайе, и им вроде понравилось. Ну, или они хорошо притворялись, тут одно из двух. Но Джин хотелось думать, что всё-таки они это от души, ведь она спела жалостливое и мелодичное, а не пафосное, вроде того, которое «Мы рождены, чтобы гибнущему миру спасенье словом указать»⁽²⁾...

— Что значит — кто я такой? Брат Чиррут Имве, скромный служитель Виллов.

— И кто эти Виллы такие? Гангстеры?

— Виллы — это те, кто были в начале, и те, кто останутся после всего, — кротко ответил Чиррут. — Их ещё называют Великими Хронистами, ибо они ведут запись всего, что было, и всего, что только будет.

Если бы Джин могла, она бы обернулась посмотреть, как он издевается над сотрудником альянсовской разведки, но уютная усталость ей не давала. Она в общем-то даже не сердилась, что ей вкололи ещё дозу; через пару дней должен был собраться большой совет местных больших шишек, а она всё никак не могла успокоиться после смерти Герреры. И папы. «И мамы», — подумала она. Мама умерла давным-давно, когда-то в совсем другом мире и в совсем другой жизни, но сейчас, сегодня, эта смерть наконец-то догнала Джин и накрыла её с головой.

«Я совсем одна». Казалось бы, какая привычная мысль. Она жила с ней, как с ножом за пазухой, последние лет десять, если не больше. Но одиночество ранит куда больнее, если ещё вчера его могло и не стать.

— Это вы так говорите, уважаемый, что они великие хронисты, а вы их служитель. А может быть, вы жулик какой-нибудь. Или преступник.

— Или клон! — радостно подсказал Чиррут. — Беглый клон, одарённый Великой Силой, представляете? И мне на самом деле, например, тридцать лет, или даже меньше! И я... — он задумался. — Я, например, дезертировал из армии, воспользовавшись доисторическим тёмным артефактом, который делал меня неуязвимым, вот! Прилетел на Джедду, постригся в монахи... эх. Нет, это слишком скучно, ведь я всё равно получаюсь скромным служителем Виллов, верно?

Чиррут лечил сломанную при манёврах в атмосфере на Иду ногу, что не добавляло ему хорошего настроения. Впрочем, свой негатив он, к его чести, сливал как-то на редкость позитивно. Хотя кто б ему сказал, чтоб не шутил с разведкой. В разведке умные и с чувством юмора не служат, только тупые и с чувством долга.

Нет, не надо думать о Чирруте, не надо думать о Кассиане и тупых разведчиках с чувством долга, не надо думать о пернатом чучеле с Риши, который во всех видит жуликов просто потому, что у него на родине только и водится, что жулики да пернатые чучела.

Надо думать о маме и её гимнах, или о папе и его... туке. Да, точно. У мамы тогда как раз случился период (папино слово; он всегда говорил: «Не будем сердить маму, Звёздочка, у неё просто такой период») и она решила, что покупные игрушки непременно разорвут связь Джин с Живой Силой и сделают из неё бездушного потребителя — ну или что-то в этом роде. Главное, в итоге дома остался только Штурмик, который был подарок дяди Орсона, а значит, не покупной.

И тогда папа решил сделать ей игрушки самостоятельно. Мягкие, потому что в книгах по педагогике писали, что это полезно для детского душевного здоровья.

Джин не была уверена, помнит она или додумывает на ходу, но кажется, первый плод своих швейных трудов папа представил пришедшему на чай дяде Орсону. Тот несколько сонным взором смерил представленное ему нечто⁽³⁾ и на провокационный вопрос «Как думаешь, что это?» ответил:

— Релакс-игрушка. Они все такие бесформенные.

Но она всё равно очень любила Звёздочку-младшую и наотрез отказалась отдать её на съедение мусорке. А папа на неделю зарылся в выкройки и схемы, и следующую его попытку⁽⁴⁾ дядя Орсон встретил слегка раздражённым:

— Что-что, тука, конечно, Гален, ну что ты как маленький? А теперь идём, надо обсудить план твоей работы на ближайший квартал...

По спине прошла зябкая дрожь, пробившаяся через все медикаментозные защиты.

Джин не думала — а может быть, вполне сознательно не хотела думать — что дядя Орсон из её детства, который подарил ей Штурмика, который пил чай с папой, который поднимал её на руки и читал ей вслух сказки из книжки, когда папа никак не мог прийти с работы, мама задерживалась на собрании, а робо-нянька пала жертвой очередного "периода"... что этот дядя Орсон — это директор Кренник, который построил Звезду Смерти и расстрелял инженеров на Иду.

Эти два человека были ужасно разными и никак не складывались вместе.

Один был безжалостный, бессердечный садист; другой был в общем-то довольно-таки тряпкой и крайне милым человеком. Один ненавидел отца, другой ради него готов был читать сказки трёхлетней Джин и даже терпеть её идиотские, как у всех детей, вопросы. Один убил маму, а второй... нет, у второго тоже с мамой не складывались отношения, но не настолько же!

Хотя что она могла знать о директоре Креннике, о добром дяде Орсоне? Она тринадцать лет жила в мире, где её отец был мерзавцем и предателем, а он оказался героем и подвижником. Немногим меньше она прожила в мире, где героем был Геррера, а он оказался... кем вот только? «Сумасшедшим. Жалким, несчастным сумасшедшим, который крушит всё вокруг, надеясь найти кусочек смысла среди обломков».

Но она любила его как отца, и ненавидела отца как предателя — такие дела.

Гаовейн в таких случаях вздыхал, пробовал воздух чёрным раздвоенным языком и задумчиво говорил: «В действительности всё не так, как на самом деле. В действительности, например, Капитан Корускант никогда не был одурманен древней джедайской террористической организацией "Ратари-клуб". А на самом деле Капитана Корусканта вообще не существует». Он был большой философ, этот Гаовейн. Пока не сдох в имперских застенках.

В действительности всё не так, как на самом деле, и судить можно только по тому, что видишь своими глазами и знаешь своим умом, но она своими глазами видела, как папа уходил с имперцами, и своим умом понимала, что Геррера сражается со злом — и как ей после этого судить хоть о чём-нибудь?

И что ей делать теперь, когда они оба мертвы, а всё, что ей оставлено — это чужая вера, чужая надежда... чужая любовь? Нет уж; жизнь впроголодь научила Джин одному: что тебе досталось — то и твоё, а как досталось — дело десятое.

Всё, всё теперь её и ничьё больше: и вера, и надежда, и любовь, и война.

По телу прошла волна жара: в ответ на новый всплеск эмоций "умное" лекарство усилило действие.

— То есть, вы утверждаете, что вы были владельцем доисторического тёмного артефакта? Опишите его.

— Сила бессильная, Камеха, ты что, издеваешься? — это Кассиан; что он только тут делает? — Он же шутит!

— Шутки, капитан Андор, это способ жуликов прикрыть свои преступления юмором и смехом, вот что я вам скажу. Так что, господин клон, как выглядел артефакт?

Не в силах противиться властному теплу, Джин закрыла глаза. Пятна огней перед глазами медленно вели хоровод, голоса соседей по палате становились всё глуше и тише, и из темноты проступало усталое, с добрым прищуром, папино лицо, и его руки, такие тонкие, с длинными ловкими пальцами.

Папа рассеянно клал стежок за стежком на серый войлок и рассказывал сказку, и Джин ловила каждое слово, пока и слова тоже не стали водить хороводы, как огни на потолке, и не угасли совсем в уютной темной тишине.

* * *

Жил-был мистер Икс, и он осознавал себя только через отношения, в которых он состоял с другими, эм, существами. Но поскольку такой образ жизни для личности разрушителен, мистер Икс решил найти своё собственное значение, то есть значимость. Ведь у каждого есть значение, Звёздочка, оно просто выражено по-разному. И чтобы найти себя, мистеру Икс сначала надо было сделать так, чтобы он, мм, оказался отдельно, а те, с кем он состоял в отношениях — отдельно...

1) Использован реальный сектантский гимн.

Вернуться к тексту

2) аналогично реальный гимн

Вернуться к тексту

3) http://starwars.wikia.com/wiki/Starrie?file=Starrie_the_Tooka.png

Вернуться к тексту

4) http://starwars.wikia.com/wiki/Koodie?file=Koodie_the_Tooka.png

Вернуться к тексту