Златогривый (гет)

Прежде чем открыть дверь, мисс Хэпзиба Аддерли-Олсопп критически оглядела свою — наконец-то свою! — чистенькую гостиную, поправила и без того идеально лежавшую скатерть, пробежала пухлой ладонью по полке серванта в поисках несуществующей пыли. Разумеется, это было глупо: уборка ради собеседования с прислугой немногим отличается от починки крана перед вызовом водопроводчика. Эмма и Миранда, без сомнения, посмеялись бы над ней. «Но, — с привычной откровенностью сказала себе мисс Хэпзиба, — это потомственные хозяйки усадьб могут свысока смотреть на такие мелочи. Если же ты всю жизнь махала тряпкой сама... при таком явном свидетельстве смены образа жизни не мудрено прийти в волнение. Да-да, в легкое, вполне уместное волнение».

Не без труда одолев многочисленные цепочки и засовы, она воззрилась на то место, где, на уровне ее довольно объемистой поясницы, по расчетам должна была находиться сморщенная лысина и развесистые уши домовика. Но ничего подобного в поле зрения не обнаруживалось. Несколько мгновений мисс Хэпзиба без единой мысли в голове таращилась на... развеваемые ветром полы плаща. В свете неяркого осеннего солнца тот переливался приглушенными тонами пыльной листвы и серебром речной воды. Под плащом угадывалось что-то вроде плотных зеленых гамаш. Осознав, наконец, что она стоит, бесстыдно уставившись на ширинку какого-то джентльмена, мисс до слез покраснела от смущения и поспешила поднять взгляд выше. Там обнаружилась полускрытая плащом коричневая туника, скрепляющая ворот фигурная застежка в виде дубового листа и тонкие черты прекрасного лица в обрамлении струящихся по ветру волос, которые она назвала бы золотистыми... вмещай это слово уютную мягкость медовых оттенков, благородный отлив полированной бронзы и ускользающее таинственное мерцание далеких звезд.

— Госпожа Аддерли-Олсопп? — спросил незнакомец. Его чистый звонкий голос превратил эти три слова в короткую песню, увенчанную изысканным переливом вопросительной интонации и мелодичным рефреном глубокого почтения. Но в сопроводившей фразу улыбке внимательный наблюдатель отметил бы нервозность.

Мисс Хэпзиба не отличалась внимательностью даже в свои лучшие моменты. А это, определенно, был не один из них. Так и не поняв смысла адресованного ей вопроса, она безмолвно взирала (банальное «глядела» ни в коем случае не передает охватившего ее благоговения) на гостя. На фоне чинного яблоневого садика с аккуратно подстриженными кустами и мощеной белой галькой дорожкой тот выглядел пугающе нереальным, словно старинный кубок в куче строительного хлама или воздушная акварель на сырой, кое-как выкрашенной дешевой краской стене. Казалось, весь его высокий стройный силуэт, каждая складка плаща, каждый золотой волос обведен по контуру тончайшей линией едва различимого сияния.

— Госпожа Аддерли-Олсопп? — повторил незнакомец. — Я по объявлению в «Пророке»...

От чая гость вежливо отказывался, но мисс Хэпзиба, которой жизненно требовалась пауза на приведение в порядок чувства реальности, была неумолима. Гремя стареньким, бабушкиным еще, фаянсом и нарезая тонкими ломтиками солнечно-желтый лимон, она лихорадочно пыталась сообразить, что же теперь делать.

— Сэр... — наконец, начала она. — Мистер...

— Лаэголас. Просто Лаэголас.

— Мистер Лаэголас, я полагаю, что тут вкралась какая-то ошибка, — мисс решительно тряхнула головой, увенчанной шапкой тронутых ранней сединой вьющихся волос. — Видите ли... Я рассчитывала нанять домашнего эльфа...

Гость благожелательно смотрел на нее, явно ожидая продолжения.

— Домашнего эльфа! — многозначительно повторила хозяйка. — А вы...

— Я скорее бездомный эльф, — кивнул гость, — это верно. Но тем больше причин нанять меня.

— А вы вполне... э-э-э... уверены?

— Что мне нужна эта работа?

— Что вы... простите, что вы... эльф?

Лаэголас тяжело вздохнул и, вложив в этот изящный жест строго рассчитанную дозу мученического смирения, отбросил за плечо светлую прядь волос, открывая ухо. Мисс Хепзиба близоруко сощурилась. Ухо ничем не напоминало привычные глазу эльфийские лопушки. Так, легкая заостренность раковины. «Метис!» — с невольным сочувствием подумала нанимательница.

— А ваши уважаемые предки...

— Мой отец был королем Северного Лихолесья.

— О! — мисс Хепзиба должным образом вострепетала и едва не разбила любимую чашку.

— Тогда как же...

— Это все вампиры, — лицо эльфа на миг исказила гримаса неподдельного страдания. — Видите ли, они сделались слишком популярны и непрестанно теснят нашу расу из умов людей. Одна мифологическая ниша, вы понимаете. Мы, конечно, тоже красивы и почти бессмертны... но риск, но похоть, но вечная юность, но мрачное очарование готики, наконец... ах, они предлагают настолько больше! Деревья и травы уже не помнят моего народа. Одни камни еще оплакивают нас. А тем немногим, кто уцелел, приходится скитаться по кроссоверам...

Хозяйка сочувственно покивала. Ее разрывали на части противоречия. С одной стороны, она, как ни старалась, так и не смогла в себе изжить генетическую любовь к таким британским фетишам, как практичный твидовый костюм, звук охотничьего рожка и аристократическое происхождение, а потому сама идея отказать от места члену королевской фамилии казалась ей чем-то сродни дурной шутке. С другой — кандидат настолько не соответствовал ее скромным в сущности притязаниям...

— Я вам не подхожу? — верно истолковав ее сомнения, спросил Лаэголас.

— Нет-нет, что вы!.. Хотя... — мисс Хэпзиба замялась, но тут же устыдилась этих своих метаний. — Давайте начистоту, хорошо? Я совсем недавно унаследовала значительное состояние, частью которого является этот коттедж. После смерти моей троюродной тети он почти двадцать лет стоял пустой. Мама так и умерла, не дождавшись исполнения завещания: она была... была сквибом, и я тоже, поэтому Министерство тянуло до бесконечности, пока не было вынуждено признать, что не осталось ни одного одаренного наследника, только мы. Теперь я живу здесь и стараюсь соответствовать.

— Сочувствую, — кивнул Лаэголас, в его голосе была и печаль, и теплота дружеского участия. — Должно быть, вам приходится нелегко.

— Ох, вы даже не представляете себе, насколько, — всплеснула руками мисс Хэпзиба. — У меня есть светские обязательства. Криббедж по четвергам, рукоделие в пользу голодающих детей Колумбии по пятницам, да еще два званых ужина в неделю, да еще визиты соседок... И коттедж слишком велик. Тут не обойтись без помощи, а обычную прислугу я нанять не могу, это может привести к окончательной гибели репутации семьи в глазах волшебного сообщества. Мне нужен... эльф. Скромный домашний эльф, который согласился бы носить униформу, проявлять надлежащую преданность и откликаться на имя типа Винки или Хоуки. В общем, вести себя как... эльф.

— Ну, полагаю, вы можете звать меня Лассэ, — озорно улыбнулся Лаэголас. — Это на квенья.

* * *

Весть о том, что «эта Аддерли-Олсопп» заключила контракт с каким-то странным эльфом, облетела округу меньше чем за сутки. Стоило деревенскому молочнику, видавшему в жизни и не такое старенькому маглу, повстречать на крыльце коттеджа рослого блондина в полотенце с монограммой, как информация распространилась со скоростью лесного пожара, даром, что половина заказчиков осталась в этот день без молока.

Пятничное заседание кружка рукодельниц-благотворительниц побило все рекорды по числу присутствующих. Конечно, не обошлось без завсегдатаев. В углу у чайного столика сладко похрапывала над неоконченным вязанием старенькая миссис Смит, жена викария. Жизнерадостная Эмма Трелони, с первых дней взявшая мисс Хэпзибу под свое немного утомительное покровительство, гордо демонстрировала кривоватое «ришелье» чопорной леди Миранде Грейсток, пользующейся каждым удобным случаем вывезти в свет свою ситуативно присутствующую дубленку из кожи фестрала. Но помимо них в гостиную набилось еще добрых полторы дюжины дам — некоторых даже хозяйка дома не сразу вспомнила по фамилиям. Половина новоявленных рукодельниц не удосужилась взять с собой даже нитки с иголкой и теперь неприкаянно бродила по комнате, бросая полные информационного голода взгляды на кухонную дверь.

За этим раздражающим любопытствующих гостей заслоном ажитированная мисс Хэпзиба спешно вскрывала банки с тунцом, терла чеддер и обрезала корочки у тостов. Стоящий тут же Лаэголас смотрел на ее хлопоты с рассеянным одобрением. Его длинные тонкие пальцы ощупывали гнутую спинку стула: в голове сами собой возникали строфы о дереве... да, чистом честном дереве, даже после гибели несущем верную службу. От резкой боли мисс Хэпзиба зашипела и затрясла рукой. С раскроенной острым краем жестянки ладони полетели тяжелые багряные капли.

— Да помогите же! — простонала мисс, вытягивая руку, чтобы не запачкать платье.

Оторвавшись от так и не родившейся поэмы, эльф с некоторой растерянностью посмотрел на небольшой порез, а потом почтительно кивнул и, не зная, что сделать еще, поцеловал его.

Несмотря на то, что жестко проинструктированный Лаэголас так и не показался гостям, прошло добрых три часа, прежде чем дамы признали поражение и начали расходиться. За это время благотворительная корзинка в пользу голодающих детей недавно вошедшей в моду Колумбии пополнилась недовязанными шерстяными носками, кухонными прихватками, носовыми платками с монограммой королевы и парой абажуров в технике макраме. Наконец, закрылась дверь за сестрами Трэверс, и в гостиной осталась только мисс Хэпзиба со своими подругами.

Осень выдалась не слишком щедрой на солнечные деньки, и по мере приближения сумерек в гостиной ощутимо холодало. Миссис Смит, добрая душа, зябко куталась в свою необъятную шаль.

— Может, разжечь камин? — спросила хозяйка, подливая старушке еще чаю.

— Ах, не стоит хлопот, моя дорогая...

— Ну, какие же это хлопоты, в самом деле! Сейчас я...

— Нет-нет! — леди Миранда перехватила направившуюся к камину мисс за рукав практичного темно-синего платья. — Хэпзиба, милочка, так ты никогда не научишься распоряжаться прислугой! Никогда не делай сама того, что можешь перепоручить, иначе твой эльф быстро отобьется от рук, поверь моему опыту.

Мисс Хэпзиба в смятении оглянулась на кухонную дверь. Конечно, думала она, это наверняка всего лишь предлог, чтобы посмотреть на Лаэголаса... Лассэ. Но повод вполне резонен, возразить нечего. Тем более что с эльфом она, и правда, пока управляется из рук вон плохо. С третьей... Как знать, умеет ли он вообще разжигать камины? С сэндвичами, вон, пришлось возиться самой. Но решать что-то было нужно.

— Кхм... кх... Лассэ? — откашлявшись, позвала она.

Дверь приотворилась, и на пороге показался эльф. Мисс Хэпзиба бессознательно поежилась. Хотя она и предложила слуге самое большое из имевшихся у нее полотенец, почти простыню, на виду все-таки оставалось слишком много... всего, и теперь ей подумалось, что лучше, наверное, перейти на пледы: бедняжка, так и замерзнуть недолго. Сзади раздалось сдавленное хихиканье. Хозяйка недоуменно обернулась к гостям. Те вели себя откровенно странно. Эмма разрумянилась, точно только что с мороза, ее руки суетливо теребили складки платья, а улыбка грозила просто-таки порвать щеки. Леди Миранда, еще более надменная, чем обычно, смотрела на Лаэголаса так пристально и напряженно, словно готовилась бросить ему вызов. «Должно быть, это все — инфлюэнца, — сказала себе мисс Хэпзиба. — В газете писали, что все начинается с легкого жара. Надо бы предложить им малинового варенья. Хотя... они, наверное, предпочли бы бодроперцовое зелье».

Эльф тем временем сноровисто выстроил башенку из поленьев и с первой же попытки развел отличный огонь. Хозяйка выдохнула не без облегчения. Нет, на отсутствие у Лаэголаса старательности и исполнительности она не могла бы пожаловаться. Все, что тот делал, делалось настолько идеально, что даже немного пугало: сам собой сказывался трехтысячелетний опыт. Кромка наточенных им ножей была практически невидима глазу. Составленные им букеты из поздних астр смотрелись точно лазурно-лиловая симфония. Однако за минувшие дни она не раз убедилась на опыте, что навыки нового слуги зияют катастрофическими пробелами. Так, он совершенно не умел готовить и даже не мог взять в толк, чем кого-то может не устраивать горстка сушеных фруктов, запитая ключевой водой. Приходил в ужас от одной мысли о том, чтобы придать живой изгороди правильные геометрические формы. Не замечал пыли на шкафах, даже если провести по ней пальцем... Но, конечно, мог ходить по газону, не приминая его, отлично стрелял и превосходно играл на флейте. Ах да, еще птицей взлетал на дерево, рискуя шокировать половину квартала приподнятой для удобства униформой. Мисс Хэпзиба лично убедилась в этом его умении, когда неосторожно попросила взглянуть, не идет ли почтальон.

— Ну вот! — жизнерадостно воскликнул эльф, любуясь на ревущее пламя. — Как сказал бы мой друг Гимли, здесь можно зажарить целого быка. Вы когда-нибудь пробовали жареного быка, госпожа?

Леди Миранда, на которую была нацелена эта не слишком удачная попытка завязать непринужденную беседу, воззрилась на слугу с тем же недоумением, с которым, вероятно, смотрела бы на стул или камень, вздумай они заговорить. Но это недоумение тут же сменилось чем-то вроде тщательно скрываемого предвкушения.

— Хэпзиба, милочка, — сказала она, не отрывая взгляда от слуги. — Сдается мне, твой Лассэ не имеет ни малейшего понятия о том, как должен себя вести приличный воспитанный эльф. Ты должна чаще напоминать ему, что он должен наказывать себя за допущенные ошибки. И незачем тянуть с очередным уроком. Пусть сделает это прямо сейчас.

Лаэголас вопросительно посмотрел на свою хозяйку. Та явно пребывала в затруднении. Будучи в гостях, она не раз видела, как эльфы той же Миранды кусают себя за пальцы и разбивают морщинистые лбы о дверной косяк. Ей все это представлялось достаточно мерзким, но не до такой степени, чтобы врываться со своим уставом в чужой монастырь. В конце концов, служебные обязанности есть служебные обязанности, а традиции порой освящают и более неприятные вещи. Но представить, как все то же самое делает Лаэголас... В этом было что-то глубоко неправильное, хотя мисс Хэпзиба и затруднилась бы сформулировать, в чем различие. Заметив ее растерянность, слуга едва заметно кивнул ей и улыбнулся, точно хотел успокоить, а потом повернулся к гостье.

— Лассэ должен наказать себя, госпожа? — уточнил он. На его губах все еще оставалась улыбка. Но теперь она выглядела совсем иначе, как будто он знал о леди Грейсток какой-то не слишком приятный секрет и теперь давал понять о своей осведомленности.

— Ну же! — нетерпеливо бросила та.

— О, боюсь, я так неопытен в этих вопросах. Вам придется направлять меня, — его голос напоминал мурлыканье кота. — Быть может, стоит начать с этого? — эльф нарочито медленно накрутил на пальцы выбившуюся из хвоста длинную золотистую прядь и, не переставая улыбаться, дернул так сильно, что мотнулась голова. — Или с этого? — он, едва касаясь кожи, провел по лицу, от изящно изогнутой брови к подбородку, потом вдруг влепил себе хлесткую оплеуху и тут же, точно кот, потерся о ладонь пылающей щекой.

Леди Миранда издала какой-то сдавленный тихий звук и непроизвольно сжала лежавшие на коленях руки, безжалостно сминая дорогую ткань платья. Мисс Хэпзиба испуганно охнула. Эльф и гостья продолжали неотрывно смотреть друг на друга, точно участники поединка, и хозяйка дома, переводившая тревожный взгляд с одного на другую и обратно, как никогда остро чувствовала свое вопиющее невежество. Даже не в вопросах будней волшебного мира или не вполне ясных для нее тонкостях взаимоотношений господ и слуг, нет. Отчего-то ей казалось, что здесь кроется нечто другое. Что-то из области ритуальных танцев, тайных кодов, которыми от века обмениваются мужчины и женщины... исключая тех неудачниц, кому на роду написано носить очки и любить гортензии. И, несмотря на то, что она и под страхом смерти не смогла бы дешифровать выражения серых глазах Миранды или доискаться причин едва заметной тени презрения, скользнувшей по выразительному лицу Лаэголаса, она вдруг со всей ясностью ощутила, что здесь, прямо у нее в гостиной, случилось что-то отвратительное и постыдное. Что-то, чего нельзя терпеть и на что невозможно закрыть глаза.

Последние гости уже давно разошлись по домам, входная дверь была заперта, и свет в комнатах погашен, а она все ходила и ходила по своей маленькой спаленке, не в силах ни уснуть, ни успокоиться. Наконец, мисс решительно натянула поверх домашнего платья практичный фланелевый халат и отправилась в комнату для прислуги. Лаэголас открыл дверь даже до того, как она собралась с духом постучать. Должно быть, уловил своим чутким слухом ее шаги.

— Вы что-то хотели, госпожа?

— Да. То есть нет. То есть да, — он молчал, не пытаясь помочь ей, но от этого доброжелательного молчания пребывающая в самых растрепанных чувствах мисс Хэпзиба вдруг успокоилась. — Это дурацкое наказание. Я не хочу, чтобы вы еще когда-нибудь это делали.

— Все эльфы наказывают себя, это предусмотрено договором, — мягко напомнил он.

— Ну а вы не будете! Я не желаю, чтобы в моем доме творилось... э-э-э... такое. Если вы сделаете что-то не так, я... я заберу у вас на один день флейту. Вот.

— О, это будет невыносимо, — кивнул Лаэголас.

— Издеваетесь? — подозрительно спросила хозяйка.

— Я бы не посмел, — очень серьезно ответил эльф. — Не над вами.

Поднимаясь по отчаянно скрипящей задней лесенке, мисс Хэпзиба думала, что извинений и решения на будущее недостаточно для того, чтобы оставить в прошлом свершившуюся гнусность. «Нужно отказать Миранде от дома, — наконец, сказала она себе. — Меньшим тут не обойдешься». Еще неделю назад подобное решение показалось бы ей трудновыполнимым, а то и вовсе абсурдным: даже если вынести за скобки приятно кружащий голову титул леди Грейсток, идея добровольно оттолкнуть от себя одну из немногих волшебниц, которые сочли возможным дружить с ней, несмотря на то, что она не принадлежала и никогда не сможет принадлежать вполне их замкнутому миру, вряд ли относилась к числу удачных. Но сейчас все далось поразительно легко. Успокоившись, наконец, мисс Хэпзиба с чувством тихого удовлетворения легла на свою узкую постель и почти мгновенно уснула, положив ладонь под круглую щеку. Ей снился рысью скачущий по лесной тропе белый конь с украшенной живыми звездами самоцветов гривой.

* * *

Уик-энд и начало следующей недели выдались умиротворяюще спокойными. Никто не приходил. Никто, вопреки обыкновению, не звал к себе. Пользуясь нечастой паузой в светской жизни, мисс Хэпзиба неспешно и со вкусом занималась хозяйством: крахмалила скатерти, начищала до светлого сияния столовое серебро, развешивала на бельевых веревках машущие рукавами блузки и платья. По вечерам они с Лаэголасом уютно сидели в гостиной. Она вышивала гладью старомодный цветочный узор. Он играл на флейте или, по настроению, тоже брался за иглу, и под его ловкими пальцами рождались причудливо изогнутые стволы, стремительные молодые побеги, колышимые ветром травы. Они редко говорили друг с другом. Но в обоюдном молчании было что-то удивительно уютное.

Вторник был ветреным и ясным — лучшая погода для того, чтобы заняться яблочным повидлом. Деревья сада уже наполовину облетели, румяные бочки плодов лаково блестели под осенним солнцем. Лаэголас, как всегда бесшумный и расторопный, собирал яблоки в корзины, тазы и прочие в обилии приготовленные емкости, мыл, чистил, длинными спиралями срезал сладко пахнущую кожуру. Раскрасневшаяся от кухонного жара мисс Хэпзиба хлопотала у плиты, где в двухведерной кастрюле уже готов был закипеть щедро приправленный пряностями сироп. И нежданный визит Эммы Трелони был очень некстати.

Заметив, что хозяйка занята, соседка замахала руками, приглашая ту не прерываться из-за нее, и по своему обыкновению устроилась с газетой у углового столика, в ожидании, когда ей смогут уделить немного времени. Не будь внимание мисс Хэпзибы полностью занято повидлом, она, наверное, сразу увидела бы, что обычно словоохотливая Эмма выглядит непривычно тихой и даже подавленной. Но кулинарный процесс как раз входил в решающую стадию, и нервозность гостьи осталась незамеченной. Вернее, осталась бы, если бы не Лаэголас. Дождавшись момента, когда лопатки мисс Хэпзибы непреднамеренно, но недвусмысленно сигнализировали о том, что судьба повидла в общем и целом определилась, он жестом указал хозяйке, что закончит сам, и ненавязчиво выпроводил ее за все тот же угловой столик, где уже был неловко сервирован чай.

— Извини, что я вот так вторгаюсь, — смущенно взмахнула руками Эмма, едва не перевернув при этом вазу с пышными георгинами, — но это очень срочно.

— Срочно? До заседания кружка рукодельниц еще три дня. Мы все...

— Это не кружок. Это... на самом-то деле это Миранда.

— Я не желаю о ней говорить, — решительно отрезала мисс Хэпзиба.

— А она о тебе желает! — в тон ей ответила подруга.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Ты зря рассорилась с ней, — Эмма отвела глаза. — Да, она вела себя непозволительно, я ее не оправдываю. Но и ты поступила очень неразумно, когда так унизила ее.

— Унизила? — мисс Хэпзиба поправила очки и недоуменно воззрилась на Эмму. — Да чем же? И как бы я смогла? Кто я и кто она, если подумать?

— А если подумать еще чуть дольше, то станет ясно, что именно поэтому-то ее и задело так сильно, что ты посмела выставить ее вон. Серьезно, Хэппи, она в ярости. И, пока находится в таком состоянии, может обеспечить тебе кучу проблем. С ее подачи уже пошли слухи о... ну, ты понимаешь.

— Если честно — нет, не понимаю.

— Миранда, она... — Эмма замялась и сильно покраснела. — В общем, она всем говорит, что твой Лассэ... что он не эльф.

Почти шепотом выговорив последние два слова, гостья испуганно замолкла. Мисс Хэпзиба смотрела на нее с возрастающим недоумением. Все это звучало для нее как китайская грамота: эльфы, которые не эльфы, какие-то слухи, грядущие неведомые неприятности, краснеющая и бледнеющая Эмма — в этом не было смысла.

В наступившей тишине жалобный звон разбившейся стеклянной банки прозвучал особенно отчетливо.

— Ulundo! — воскликнул Лаэголос, хватая лежащий здесь же, на табурете, лук (с луком и флейтой он не расставался никогда). — Velanenyel tundosse!

Мисс Хэпзиба не знала квенья. Но после того случая, когда Лаэголас, вознамерившись приготовить гренки, нечаянно сунул руку в тостер, она отлично идентифицировала эти грозные певучие интонации. Он проклинал. Быть может, даже нецензурно. И в совокупности с луком это не обещало Миранде ничего приятного... в чем бы она там ни провинилась. Хотя мисс первая признала бы, что не слишком сообразительна, тупицей она не была. В следующий миг она уже висела всем своим немаленьким весом на правой руке эльфа, пытаясь вырвать у него оружие.

— Прекратите! — крикнула она, со страхом чувствуя, что он высвобождается из ее неумелой хватки. — Прекратите немедленно!

Лаэголас подался назад, его лицо пылало гневом и чем-то, что у человека сошло бы за стыд.

— В’ нпнимаете! — невнятно выпалил он. — Я должен...

— Должны что? — мисс Хэпзиба яростно воззрилась на него, лихорадочно соображая, заперта ли входная дверь. — Расстрелять бедняжку Миранду? Прибить ее стрелами... не знаю... к какому-нибудь дереву? Это немыслимо! Глупо и жестоко! Это... это неблагопристойно, наконец!

На лице Лаэголаса мелькнуло недоумение, а потом он вдруг рассмеялся, легко и весело.

— Что? — подозрительно спросила хозяйка.

— Ну, раз неблагопристойно, то, конечно, не буду.

— Кхм! — подала голос совершенно забытая во время короткой схватки Эмма. — Я, пожалуй, пойду...

Проводив соседку до крыльца, мисс Хэпзиба вернулась к повидлу, но утреннее вдохновение уже бесследно исчезло. Сироп норовил засахариться. Плоды сами выскальзывали из рук. И даже чудесные ароматы горячих яблок и кардамона уже не радовали. Но бросить все сейчас означало перевести впустую отличные продукты, и она не бросала. Только закончив все дела и накрыв свежезакатанные банки стеганым одеялом, она повернулась к непривычно задумчивому слуге.

— Что это значит, «вы не эльф»? — прямо спросила мисс Хэпзиба. — Это странное заявление, да, но что такого ужасного в этих словах, что вы побежали убивать ее? Или я чего-то не знаю?

— Вы все знаете, — Лаэголас отвел глаза. — Просто не видите.

— И как я должна это понимать?

— Посмотрите на меня, — устало сказал он. — Просто посмотрите. А потом вспомните, что сказала леди Грейсток.

Мисс Хэпзиба послушно посмотрела и послушно вспомнила. Во всем этом по-прежнему не было никакого смысла. «Не эльф, — медленно повторила она про себя. — Не эльф. Но... тогда кто?» Она раздраженно помотала головой: опять какие-то игры, из-за которых она сама себе кажется слепой или неразумной, все эти сложности, составляющие, похоже, самую суть отношений между женщиной и... И вдруг она увидела. Он стоял посреди ее уютной гостиной — молодой джентльмен в полотенце. Златогривый. Красивый, вежливый и обходительный. И притом почти... У мисс Хэпзибы вспыхнули щеки, стало легко и пусто в голове. То, о чем она прежде мимоходом вежливо и обтекаемо думала как о «неприличностях», вдруг обрело имена. Плечо (голое плечо!). Спина (непозволительно обнаженная спина!). Ноги (едва прикрытые ноги!). Каждая мелочь, случившаяся в последние дни, вдруг предстала перед ее глазами, исполненная новым — она не смогла бы с уверенностью сказать, постыдным или просто странным — смыслом. Он называет ее госпожой. Он делает ей чай. Он точит ее ножи. Он разводит огонь для ее гостей. Он... Ей хотелось избить себя за тупость. И только потом провалиться сквозь землю.

* * *

Следующим утром мисс Хэпзиба встала с тяжелым сердцем. Чемоданы были уже собраны, до автобуса — целых два часа, и спешить некуда. Но еще нужно было попрощаться с домом. Это оказалось непросто. Да, он был не слишком уютным и чрезмерно большим для нее. Да, она не родилась в нем, у нее не было детских воспоминаний, связанных с этой лестницей, этой сияющей кухонной медью, этим видом из окна. И все-таки она прожила здесь почти полгода с уверенностью в том, что теперь-то осядет где-то навсегда. И вездесущие свидетельства этой решимости (вышитая скатерть на столе, ряды банок с вареньем в погребе) теперь отдавались в груди слабой тупой болью. Она не вернется.

— Мне так жаль, — как всегда, она не расслышала его шагов.

— Не стоит, — мисс покачала головой. — Это очень неприятно, но в сущности даже к лучшему. Глупо было приезжать сюда, надо было сразу распродать все наследство и подыскать себе что-то подходящее в нормальном человеческом мире, без всей этой... магической субкультуры и деревенского чванства. Глупо было пытаться стать той, кем я не являюсь. Я не колдунья. Не хозяйка особняка. Даже не леди, наверное.

— С последним я ни за что не соглашусь.

— Это очень мило с вашей стороны, — мисс Хэпзиба повернулась к эльфу и улыбнулась ему, стойко игнорируя возмутительное полотенце. — Лаэголас... у меня есть для вас кое-что.

С минуту он вертел в руках полученную пару носков, а потом вопросительно посмотрел на дарительницу.

— Их надевают на ноги, — пояснила та, — чтобы было тепло. Но это не так важно. Главное, что это предмет одежды. Я расторгаю наш договор и отпускаю вас.

— Если это из-за тех глупостей, что сказала ваша подруга... — запальчиво начал он.

— Нет, не из-за этого. То есть уезжаю я, конечно, потому, что она приложит все усилия, чтобы сделать мою жизнь невыносимой, и непременно преуспеет в этом. Но вас я отпускаю потому, что это неправильно, это бесчеловечно — смотреть на кого-то и не видеть его только потому, что он эльф... или сквиб... или слуга. Я буду очень скучать и не хочу отсылать вас... да, не хочу! — мисс Хэпзиба почувствовала, как сжимается горло, и печально улыбнулась. — У меня в жизни было не так много друзей, чтобы разбрасываться ими, поверьте. Но если я буду и впредь видеть вас таким, каков вы есть, каким я увидела вас в первый день, когда еще не знала, что вы эльф — а я буду, не посмею, не смогу иначе! — то как, во имя всего святого, мы станем дальше жить, как преодолеем эту... неловкость? Вы ведь... — она беспомощно махнула рукой, пытаясь охватить жестом и его пол, и красоту его лица, и всю эту невозможную ситуацию, и свой, такой неуместный, трепет.

— Неловкость?

Несколько мгновений он сосредоточенно рассматривал ее смущенное лицо, а потом вдруг шагнул вперед. Мисс Хэпзиба от неожиданности отшатнулась, но его руки уже снимали ее очки. Все вокруг тут же расплылось, сердце ухнуло куда-то вниз, словно в темную дыру. Он прижался лбом к ее лбу, и во всем мире остались только его глаза, очень серьезные и строгие, с тенью неуверенности в серебристой глубине.

— Госпожа... — тихо сказал он, не то спрашивая, не то предлагая, не то обещая что-то. — Хэппи...

За секунду до того, как все случилось, мисс Хэпзиба вдруг совершенно некстати подумала: а умеет ли он целоваться, или здесь в его навыках тоже — пробел?

Лаэголас умел.