Рона Уизли - в Волдеморты! (джен)

Слезы радости блестели в глазах счастливого отца, отправляющего свою единственную дочь в путь, — у нее впереди первый год в Хогвартсе, школе для волшебников.

Волшебников! Не будущих инженеров, финансистов или врачей. Как и любой другой здравомыслящий человек, мистер Уэлш не сразу поверил в существование волшебников в принципе, не говоря уже о целом скрытом мире: с собственными банками, Министерством и даже школой — с весьма причудливым названием Хогвартс. Но если сотни сов, настырно продолжавшие приносить абсолютно одинаковые письма — с появлением каждого нового образчика сомнительного эпистолярного жанра мистер Уэлш начинал злиться все больше (Какое возмутительное нахальство! Какой безвкусный розыгрыш!), — не убедили его, то появившийся на его пороге преподаватель предположительно выдуманной школы — профессор МакГонагалл — развеяла все его сомнения. И вполне в буквальном смысле — взмахом своей волшебной палочки. Сумев каким-то образом оправиться от шока, мистер Уэлш незамедлительно разделил со своей дочерью ее дикую радость.

«Моя маленькая Кэти будет волшебницей. Волшебницей!».

Кэйтлин же тут же поспешила поправить своего отца: «Уже совсем не маленькая!» И теперь, смотря на нее, сияющую от радости и оживленно помахивающую из окна вагона, мистер Уэлш не мог не согласиться. Его дочь собирается целых полгода провести вдали от дома, в загадочном замке, хранящем удивительные истории и… опасности? Все внутри мистера Уэлша похолодело на мгновение.

«Полгода?.. Совсем одна?..»

Но Кэти продолжала махать, лишь на секунду отвернувшись, отвечая кому-то из своих соседей по купе. Сердце отца снова наполнилось теплотой. Кэти всегда была дружелюбной и общительной девочкой. Ей не составит никакого труда найти себе друзей. Быть может, она подружится со всей школой в первый же день, почему бы и нет?

Но трогательная сцена оказалась прерванной весьма впечатляющим грохотом здоровенного чемодана, чуть не задавившего маленького мальчонку, пытавшегося затащить его в поезд. Мистер Уэлш очнулся от своего умиротворенного транса, и улыбку на его лице сменило беспокойство. Он оглянулся по сторонам в поисках родителей этого мальчика, но, как он мог судить, юного волшебника никто не провожал. «Что же творится в этом мире!» — разочарованно подумал счастливый еще секунду назад отец, теперь недоумевающий, как хоть какой-нибудь ответственный родитель мог оставить свое дитя одного на платформе? Преисполненный решимости исправить эту вселенскую несправедливость, мистер Уэлш твердой походкой направился прямиком к мальчику.

— Позвольте, молодой человек, — с улыбкой произнес он, перехватывая из рук худенького темноволосого мальчика в круглых очках его довольно тяжелый чемодан и не без труда закидывая его в вагон. Мальчик был, очевидно, удивлен настолько, что несколько мгновений просто стоял на месте, не зная, что ему делать, пока чемодан перемещался в поезд. Но когда мистер Уэлш завершил свое нелегкое дело и повернулся к мальчику, тот обрел-таки голос:

— Э-э-э… Спасибо.

— Не за что, не за что, мальчик! — сияя чувством исполненного долга, отозвался мистер Уэлш.

Юный волшебник исчез вместе со своим чемоданом в глубине вагона, как и Кэти некоторое время назад, и Уэлш снова начал искать взглядом окно ее купе.

Через некоторое время, которое кому-то показалось всего лишь парой минут, а кому-то и вечностью, поезд тронулся. Отец провожал свою дочь счастливой улыбкой и медленным помахиванием рукой (тяжелые физические нагрузки не особенно полезны, в его-то возрасте), пока Хогвартс-экспресс скрывался из виду. Какая-то рыжая девчушка даже немного пробежала вслед за ним, в то время как большинство провожали поезд грустными и в то же время счастливыми взглядами.

Никто из этих провожающих, включая мистера Уэлша, и никто в мире вообще никак не могли знать, предположить или догадаться, что благими намерениями (вроде таких, когда кто-то решает помочь сироте с чемоданом) вымощена дорога не только в ад, но и обратно, а Тот-Кого-Нельзя-Называть ею непременно воспользуется. И что даже если заветное пророчество наконец исполнилось, это не говорит о том, что история подошла к концу, нет. Это значит, что начинается другая.